Чёрный Крест

      — Хэйтем, где ты? — на том конце провода раздаётся голос жены. И Кенуэй сдавленно выдыхает. Порой его очень раздражает эта дотошность Дзио, которой очень важно знать, где он находится в любой момент времени суток, какие надел штаны и сколько сигарет выкурил. Хэйтем пытается относиться к этому спокойно, но выходит у него это отвратительно. Он понимает, что она беременна, что ей постоянно тошно дома одной, но можно же найти множество различных вещей, которыми можно заниматься, заполняя тем самым избытки своего свободного времени. Хэйтем любит жену, но сейчас она его раздражает, сводит с ума и заставляет скрипеть зубами, слушая в очередной раз этот глупый вопрос о том, а где же он находится.       — Еду на работу, — сухо отвечает мужчина, пока водитель делает музыку в салоне ещё тише. Конечно он едет в офис разбираться с делами, куда он вообще ещё может поехать? Чем ещё может заниматься серьёзный мужчина в костюме «тройка», как не ехать в огромный современный холдинг разгребать чужое дерьмо, раздавать указания и разбираться с проблемами. Как, впрочем, и всегда. Работа — дом, дом — работа. Замкнутый круг, чёртова карусель, которая все никак не остановится. И как только Дзио может думать, что Хэйтем едет к любовнице, когда он просто собирается решать проблемы мирового масштаба и вести дела «Abstergo». Но конечно, по мнению жены он прожигает время у любовницы, пока она одна.       — И как давно ты уехал? — недовольно произносит Дзио, и Хэйтем закатывает глаза. Он оставил записку на тумбочке, чтобы предотвратить этот допрос с пристрастием по телефону. Но любимая девушка решила её, видимо, полностью проигнорировать. Кенуэй стучит пальцами по задней крышке телефона, выражая крайнее недовольство сложившейся ситуацией.       — В шесть утра уехал. Заехал по делам к Джорджу Монро, ты его не знаешь. Сейчас направляюсь в главный офис, позднее заеду в дочерний офис, будет ещё важная встреча и совещание, так что позвоню, как полностью освобожусь, — мужчина не врёт, говорит правду, но он очень сомневается, что Дзио ему поверит. Она стала слишком недоверчивой за очень короткий срок, а переубедить её очень сложно.       — Хорошо, я тебя поняла, Хэйтем.       Ох уж этой «понятно», которое так любит вставлять любая женщина во время диалога. Словно ей действительно все понятно и она трезво оценивает сложившуюся ситуацию, хотя так и не разобралась в ней, не узнала всех подробностей, а когда ей пытаешься что-то толково рассказать, она воротит нос и делает вид, что знает все лучше всех на Земле. Кенуэя раздражает это «поняла» от его жены. Ведь ничего она не поняла, а просто придумала ерунду. Возьмёт и раздует из пустоты катастрофу вселенского масштаба. Хотя, нет. Дзио не такая. Для неё подобное — слишком просто. Она просто молча сделает какие-нибудь свои выводы, и потом бейся, как рыба об лёд, пытаясь понять, в каком моменте что-то пошло не так. Но Хэйтем знает в какой. Когда он родился. Все скатилось на дно в тот день, когда мать произвела его на свет. Так ответит он сам, если ему зададут этот вопрос, если попросят честно говорить всё.       — Приеду домой поздно. Работы много.       — Приедешь, как приедешь.       Вызов обрывается.       Хэйтем отнимает телефон от уха и смотрит на экран, где ещё мгновение назад была фотография жены, но он очень быстро блокирует его и кидает в карман пальто. Сейчас ему лучше сохранять полное спокойствие и быть уравновешенным, чтобы принимать взвешенные решения, от которых зависит многое в его жизни и в жизни ещё порядка нескольких тысяч людей, это если говорить только про корпорацию и Орден Тамплиеров.       — Джим, долго ещё?       — Нет, сейчас повернём и подъедем к офису.       Мужчина кивает и уже тянется за пачкой сигарет, чтобы закурить, но прерывает себя. Нет, не сейчас.       Автомобиль заворачивает и плавно тормозит, подъезжая к зданию офиса. Главный офис «Abstergo» в Нью-Йорке, пожалуй, один из крупнейших центров фармацевтической компании на всей планете и самый крупный в Северной Америке. Здесь сосредоточен весь потенциал американского Ордена Тамплиеров, именно тут принимаются важнейшие решения, подписываются чёрной ручкой договоры и отдаются приказы.       Нью-Йоркское отделение стало центральным когда сменилась верхушка Ордена, когда Генерал Креста был убит. Внутренние Стражи узнали обо всем, и вопрос решился быстро и бескомпромиссно. Один единственный глава тамплиеров по всему миру. Он управляет всеми ими, но никто никогда не знает его лица. Лишь три человека. И Хэйтем был одним из трёх, был приближённым Реджинальда, его учеником и преемником, но раскрывшаяся правда полоснула по Кенуэю закаленным в боях клинком, вонзилась в, казалось бы, ледяное сердце пулей с гравировкой «Какой же ты идиот, Кенуэй». Хэйтем был в ярости, когда всплыло всё, чему он посвятил несколько лет своей жизни. Его семья была разрушена до самого основания, а человек, что клялся помочь найти убийцу отца и отомстить, всё время находился рядом, Кенуэй дышал с ним одним воздухом, ел за одним столом и верил ему, как собственному отцу. Но наставник оказался убийцей, хитрым, изворотливым манипулятором, что умело проворачивал дела руками Хэйтема. Близкий друг отца — его убийца. Человек, взявший опеку над маленьким мальчишкой, всего лишь прикрывался благими намерениями. Ему хотелось лишь одного — уничтожить Братство Ассасинов любой ценой и получить абсолютную власть. И вот уже на вершине мира люди начинают слепнуть, допускают ошибки. Самой большой ошибкой Реджинальда Берча стало то, что Хэйтем знал, кто он, и был близок к нему, был безмолвной тенью за спиной Генерала Креста, был верным Стражем, учеником, а стал убийцей.       Хэйтем провернул всё чисто. Сначала он намеревался нанять киллера, но желание отомстить, взглянуть в глаза убийцы своего отца, когда он уже горит на предсмертном одре, взяло вверх. И Кенуэй не удержался. Он убил. И последнее, что видел Великий Генерал Креста — лицо собственного ученика, будущего преемника. И теперь он сам в роли Реджинальда. Теперь он сам на вершине мира.       Мужчина вылезает из автомобиля и направляется к зданию офиса. Огромное, роскошное строение с логотипом компании Abstergo над входом — серебряный треугольник светится мягким белым светом, но ночью это всё выглядит в разы эффектнее. Красивее и современнее здания во всем Нью-Йорке не найдёшь, что уж говорить о Манхэттане, где оно находится. В здании чуть меньше сотни этажей, занятых офисными помещениями и различными залами, где можно найти себе занятие по вкусу, не у всех в компании нормированный рабочий график. Многие живут по принципу: когда встал — тогда на работу и пришёл. Главное отработать положенные восемь часов, а уж как их отработать — это сугубо личное дело каждого. И начальство обычно не влезает, тем более нахождение в здании контролирует особая система, разработанная ранее дочерней компанией, но развитая уже здесь в США. Здание отделано стеклянными панелями, огромными окнами, как и в любых современных зданиях, но слегка закрученная конструкция напоминает здание Всемирного торгового центра в том же Нью-Йорке, только на солнце оно не отливает голубым и не слепит людей так, что без слёз не взглянешь. Холдинг полностью выполнен в сером, лишь отдельные элементы сделаны белыми, как вставки между некоторыми этажами.       Двери с надписями разъезжаются в стороны перед Кенуэем, и тамплиер проходит в здание, оказываясь под кондиционером, что греет воздух во всем холле. Миловидная девушка за стойкой с аккуратно убранными волосами приветливо улыбается Хэйтему, когда замечает его. Ещё бы, попробуй не улыбаться даже самым неприятным личностям, не только останешься без премии, но лишишься ещё и зарплаты, а может и вообще работы. Никому не нужны красивые, но унылые девочки, которые не могут состроить искреннюю улыбку для гостей, но пытаются работать в сфере обслуживания. И ей очень везёт, что сейчас она не стоит с кислым лицом перед высшим начальством, которое не знает и вряд ли когда-нибудь вообще узнает. Такие люди быстро меняют место работы, потому что и у красивого личика тоже есть свой срок годности, который очень быстро истекает.       — Доброе утро, чем могу быть вам полезна? — произносит блондиночка за стойкой. На ней белый отглаженный костюм с аккуратным серо-стальным бейджиком, где выведено имя и фамилия. Девушку зовут Эмили Джонс. Просто мисс Джонс, просто Эмми. Таких девушек полно. Симпатичная голубоглазая блондинка с приятным голосом, но настолько внешне заурядна, что Кенуэю становится тошно от её лучезарной улыбки.       — Доброе утро, мистер Ли в офисе? — Хэйтем кладёт руку в перчатке на край белоснежной стойки. Каждый вечер, когда для гостей двери офиса закрываются, рабочий персонал начинает драить все здание, а в особенности и эту стойку, чтобы она светилась на следующее утро от своей белизны.       — Да, мистер Ли недавно приехал, но просил не беспокоить до двенадцати часов. У вас очень срочное дело к нему? Я могу сообщить, только скажите, как вас зовут.       — Не нужно. Он меня ждёт, — мужчина кивает девушке в знак благодарности и направляется к лифту, к стеклянным капсулам, взмывающим вверх, из которых холл здания виден, как на ладони. Пол, люди, шныряющие там внизу, они все очень быстро, стремительно становятся совсем крошечными, начинают напоминать муравьёв, беспорядочно бегающих по своему муравейнику, но никто обычно не приглядывается. Все уже давно привыкли к подобному.       Конечно, ни к какому Чарльзу Ли Кенуэй сейчас не собирается подниматься, но он нужен ему в офисе, чтобы потом заглянуть и обсудить некоторые вопросы, а потом отослать Ли обратно в Бостон к своим шпицам. При воспоминании об этих звонко лающих мешках с шерстью, Хэйтем морщится и брезгливо отряхивает рукава пальто от невидимой шерсти. Чарльз чуть ли не постоянно в их шерсти и пахнет от него точно так же, как бы он ни старался выглядеть как можно презентабельней, Кенуэй всё равно это всё подмечает намётанным глазом.       Хэйтем поднимается к себе в кабинет. Да, в любом здании, что принадлежит огромной корпорации, всегда есть помещение, дверь в которое закрыта электронным замком почти двадцать четыре на семь. И доступ к таким помещениям есть только у одного человека, сейчас этот человек — Хэйтем Кенуэй. Удобный, просторный кабинет на последнем этаже, откуда можно сразу же выбраться на вертолётную площадку или просто побродить, осматривая Нью-Йорк с высоты, но это уже удовольствие для неискушённого зрителя. Всё обставлено со вкусом, выдержано в едином стиле «Хай-тек». Кенуэя устраивает и черный стол, и кожаный диван с креслами, огромная плазменная панель, где можно настроить любой канал и включить все, что только душе угодно, и лампы, дарящие яркий, но холодный белый свет. Все это готовили дизайнеры, никто не скупился на материалы, время и чертежи. Но некоторые бы элементы Кенуэй с удовольствием бы поменял, испортил, чтобы всё было бы не так идеально, провёл бы острым ключом от машины по лакированной столешнице, оставляя длинную полосу, или разбил бы одну из этих бесполезных и пустующих стеклянных ваз. Но в детстве его учили, что портить вещи не хорошо, и даже игрушечную машинку нужно беречь, какой бы старой она уже ни была, и как бы сильно ни хотелось купить новую. Теперь он может позволить себе менять машины и квартиры хоть каждый день, ломать вещи, бросать дорогие часы на пол и давить их каблуком на туфле, но не делает этого.       Мужчина прикладывает карту, и электронный замок разблокирован. Двери открываются, и умная система приветствует мистера Кенуэя, сообщат о том, что на его почту поступили несколько сообщений и что его очень хотели бы видеть некоторые люди, с которыми в прошлый четверг мужчина отменил встречу. Хэйтем проходит внутрь, снимает пальто и шарф и отправляет их в шкаф, специально отведенный для этого. Рядом покоятся новые начищенные туфли и костюм на всякий случай, если вдруг что-то случиться и придётся приводить в порядок свой внешний вид.       Тамплиер подходит к столу и опускается в кресло, сразу же откидываясь на его спинку и включая компьютер. Экран чуть ли не моментально загорается, и на нём высвечиваются оповещения о различных сообщениях. Вот так и позволь ввести коммуникаторы в ход, замучают всех своими переписками и бесполезными сообщениями в чатах. И ладно бы все это касалось работы, но тот же самый Ли порой обсуждает с кем-нибудь прогноз погоды или средства от блох, но отсылает это случайно Хэйтему, а потом пол дня бегает и извиняется за такую досадную оплошность. Лучше бы работали.       Едва только Кенуэй хочет написать Чарльзу, что хочет его видеть у себя, как матовые двери разъезжаются в стороны, а на пороге появляется нужный в данный момент мужчина. Хэйтем отрывает взгляд от экрана и переводит его на Ли.       — Доброе утро, мистер Кенуэй. Можно пройти? У меня несколько срочных новостей, — произносит Чарльз и проходит в кабинет, когда Кенуэй кивает. Тамплиер сразу направляется к столу, держа перед собой тот самый планшет-коммуникатор, видимо, собираясь продемонстрировать на нём это что-то важное.       — Вам это не понравится, мистер Кенуэй, — Ли кладет планшет перед Хэйтемом.       — Давай быстрее, Чарльз, что тут у тебя? — Кенуэй потирает переносицу и смотрит на планшет, он быстро пробегается взглядом по тексту, что отображен на экране, но Чарльз говорит прежде, чем тамплиер успевает дочитать:       — Ваша сестра, мистер Кенуэй. Мы собрали все данные о ней, и нашли её предположительное местоположение.       Дженнифер Скотт — сводная сестра Кенуэя. Сколько её помнит сам Хэйтем, у них никогда не было теплых отношений, больше казалось, что они просто соседи, но никак не родные брат и сестра. Она дочь от первого брака отца. Сначала он был женат на некоторой девушке по имени Кэролай Скотт. Она была из богатой семьи, а сам же Эдвард жил без гроша в кармане, но, благо, имел предпринимательскую хватку и нашёл все же золотую жилу, где можно было достаточно подзаработать, чтобы купить шикарный дом в Лондоне, жить безбедно и обеспечить ещё и своим детям достойное будущее. Но мать Дженнифер умерла. И счастливой семьи не сложилось. Тогда Эдвард женился ещё один раз, что стало причиной ревности Дженнифер, а потом родился и сам Хэйтем. Теперь его сестра отказывалась звать себя Кенуэй и предпочитала называться фамилией своей матери. Может быть, будь у них с Хэйтемом чуть больше времени, то они бы смогли найти общий язык, стали бы общаться. Именно так думал мужчина, когда наивным парнем анализировал все события, произошедшие в их совместной жизни. Сейчас же он знает, что это всего лишь были его наивные, детские надежды и мечта. Её похитили в тот же день, когда и убили отца, когда жизнь Кенуэев раз и навсегда перевернулась. Бедная-бедная Дженнифер. Став старше Хэйтем бросил все силы, чтобы найти её, чтобы вернуть домой, ведь внутри что-то все же ёкает, когда он думает о ней, о том, где она могла находиться все эти годы.       — Значит… Дамаск, так? — Хэйтем поднимает глаза на Чарльза, и тот кивает головой, готовясь сказать что-то ещё. Но Кенуэй обрывает его попытку одним только жестом руки, — Координаты и все данные на стол. Готовьте частный самолет для перелета в Дамаск.       — Но, мистер Кенуэй, есть ещё некоторые вещи, — начал было Чарльз.       — Никаких, но, чтобы самолет был готов к перелету через три часа.       — Слушаюсь, мистер Кенуэй. Люди нужны? Может быть, специализированный отряд. Вся Сирия сейчас как пороховая бочка.       — Не нужно. Готовьте самолет.

***

      Дыхание схватывает где-то в глотке. Хэйтем не волнуется, ему не страшно вести переговоры, его рука не дрожит, когда он подписывает важные документы, ни один мускул на его лице не дергается, когда он нажимает на спусковой крючок, и от звука выстрела закладывает уши. Даже сейчас о не нервничает, хотя здраво оценивает ситуацию и понимает, что ему предстоит весьма сложный диалог с женой. Девушка может перевернуть всё так, как хочется ей. Она может понять ситуацию не так, и потом Кенуэю придётся очень долго объясняться перед ней. Нет, Дзио не истеричка, но с ней бесполезно препираться. Уж если она восприняла всё так, как восприняла, то можно просто смириться и бросить все попытки достучаться до неё. А снести этот осуждающий взгляд темных глаз ещё тяжелее, но Хэйтем никогда не оставляет попыток закончить диалог нормально, чтобы душевное равновесие жены осталось в покое, а он смог объяснить все так, как есть по факту. Но данную новость она может воспринять абсолютно непредсказуемо.       Мужчина заранее позвонил жене, чтобы узнать, где она сейчас находится. Но девушка дома, как он и предполагал, а, значит, не придётся выносить конфликт на публику. Можно будет спокойно всё обсудить. Хэйтем переступает порог квартиры.       Девушка выходит из кухни, скрестив руки на груди. Она явно не была чем-то занята, быть может, в очередной раз заглядывала в холодильник, в котором спустя пять минут не появилось ничего нового. И этот факт весьма её разочаровывает. Но при виде Хэйтема она только хмурится, сводя брови к переносице, где залегают несколько складок.       — Ты говорил, что будешь поздно. Что-то изменилось, раз мистер Кенуэй решил вернуться раньше?       В голосе Дзио слышно недовольство, даже обида. Не удивительно, разговор с утра закончился весьма неприятно. И осадок остался. Она смотрит на мужчину, словно ожидая извинений за то, что он сказал раньше. Но Хэйтем не спешит хоть что-то говорить на этот счет, а уж тем более вспоминать утренний инцидент.       — Дела появились неотложные. Нужно собрать вещи и срочно улететь в Дамаск, — Кенуэй делает несколько шагов вперед. Он хочет пройти в гардеробную, собрать чемодан и уехать обратно в офис. Телефон гудит в кармане, сообщая, что на почту только что пришло сообщение. И Хэйтем очень надеется, что это нужные ему данные, а на бестолковая спам-рассылка, не несущая ничего полезного.       — Дамаск? Сирия? — Дзио вскидывает брови и смотрит на Кенуэя глазами, где, кажется, смешался весь спектр эмоций, сбился в единую кучу, перемололся, превращаясь в пепел. Но Хэйтем подмечает беспокойство, негодование, а на самом дне мелькает страх. Она боится за него, хотя, может и не за него. Читать собственную жену мужчине порой проблематично. Она не такая, какой может показаться в самом начале, — Ты сдурел?! Какая Сирия? Какой Дамаск?! Там же война, Хэйтем!       Война. Это вооруженное столкновение даже толком и не назовёшь войной, а всё то, что крутят по центральным каналам — сплошное враньё. Людям показывают то, что выгодно показывать СМИ. Им нужно заткнуть, нужно добить думающих людей, залить в уши то, что правильно для людей, находящихся на верхушке пищевой цепочки. Люди рабы телевидения, газет, социальных сетей с тоннами негативной информации. Но этот негатив идёт лишь извне. Ведь нужно сделать вид, что внутри государства все прекрасно, все люди защищены и у них все будет хорошо, но газетчики и репортёры никогда не дают никаких гарантий. Те, кто дают добро выпускать статьи в модных издания, впрочем, тоже не гарантируют, что сегодня вам не свалится на голову кирпич разваливающейся экономики в стране. Транслируют лишь то, что действительно выгодно. И это что-то лишь на одну треть состоит из правды, но эта правда умещается лишь в редких кадрах на экране, представленных, как фотографии. А все потому, что так требуют люди выше. Все таблоиды, все издания, все каналы продаются. Хэйтем это знает. Он не раз выкупал все это, чтобы затереть свою историю, чтобы отбелить репутацию компании, а уж чем и как это делалось — другой разговор.       Но вот сейчас людям вешают на уши лапшу. Его жене вешают на уши лапшу про войну, которой вовсе там почти и нет.       — Это не обсуждается. Я лечу в Дамаск через три часа, — сухо произносит Хэйтем, хотя и замечает, что на глазах Дзио готовы вот-вот появиться слёзы.       — Зачем? Что ты там забыл? — голос девушки остаётся непоколебимым. Он не дрожит, и не слышно, чтобы хоть что-то волновало её. Она лишь складывает руки на груди и сверлит мужа взглядом.       — Забрать человека и перевезти его в Англию.       Мужчина теряет время. Драгоценные минуты утекают, словно песок сквозь пальцы, но он продолжает стоять перед женой, объясняя, куда и зачем ему нужно так срочно сбежать из каменных джунглей с призывными неоновыми вывесками.       — Почему это должен делать ты? Почему это не может сделать кто-нибудь другой? Что это за человек?! Из-за кого ты решил рисковать жизнью?       Кенуэй начинает терять терпение. Внизу на парковке его ждёт тонированный автомобиль, который довезёт его до аэропорта. И он вместе со своим водителем и преданным другом улетит из Нью-Йорка догонять прошлое, которое куском старой газеты налипло на подошву, но почему-то никак не хочет отдираться. Ему нужно вернуть Дженнифер домой, чтобы пазлы сложились в единую картинку, и весь мир Кенуэя встал на свои законные места. А дальше уже можно заниматься другими делами, делать всё, что делал раньше. Похищение старшей сестры не будет стоять комом в горле, который никак не получается проглотить. Вроде, жить не мешает, но все равно некомфортно. И нужно как-то все исправить.       — Моя сестра, Дзио. Она находится в Сирии. И я потратил больше семнадцати лет, чтобы её найти, а похитили и вывезли её из дома в день смерти отца, двадцать шесть лет назад. Некому больше этим заниматься. Никто другой не привезёт её домой и не уложит спать на мягкие подушечки. Так что прекрати задавать вопросы. Для меня семья важна, а Дженнифер — моя сводная сестра. И я буду последним козлом, если не спасу её хотя бы сейчас.       Хэйтем разозлён, но проходит мимо жены спокойно, и направляется в гардеробную собирать чемодан.