***
Этот звонок похож на гром среди ясного неба. Хэйтем снимает трубку, едва только двери кабинета закрываются за его спиной. Он только приехал на рабочее место после долгой встречи с представителями другой фармацевтической компании и сейчас был раздражён и порядком измотан. Иногда переговоры с нудными и дотошными людьми выматывают, что хочется просто повеситься. Поэтому мужчина весьма раздраженно отвечает на звонок. Достаточно резко произносит: — Слушаю. На другом конце слышится голос Чарльза. — Мистер Кенуэй, ваша бывшая жена в больнице. С ней ваш сын. Каждый раз, когда Хэйтем вспоминает о своей бывшей жене, ему хочется лишь тяжело вздохнуть, вспоминая неприятную ноту, на которой они разошлись. Она единственная женщина, к которой он испытывал самые сильные чувства. Хэйтем и сейчас не боится назвать это любовью. Он любил её, испытывал невероятно сильные чувства. И каждая встреча с ней в их конфетно-букетный период заставляла его чувствовать себя невероятно счастливым. Вот только чувства сошли на нет. Хотя внутри всё ещё что-то болезненно сжимается и не даёт нормально вздохнуть. — Что произошло? — Хэйтем бросает несколько папок на стол, к которому изначально держал путь, но вновь сворачивает к выходу из кабинета. — По предварительным данным произошёл пожар, — голос Чарльза слегка подрагивает, мужчина явно нервничает. Кенуэй стискивает зубы. Главное чтобы ничего серьезного не произошло, главное, чтобы она была в порядке. Отделалась бы лёгким испугом, может парочкой ожогов, но лишь бы ничего критичного. Она женщина, с которой остался его ребёнок. И в сознании не укладывается, что что-то из ряда вон выходящее могло с ней произойти. Хэйтем держит телефон у уха, покидая кабинет и блокируя двери, набрав пароль на сенсорной панели. — Я уже выезжаю. Держи меня в курсе дела, Чарльз, если что-то ещё станет известно. Так же отправь мне все данные о пожаре. И о моём сыне. Он в порядке?***
Хэйтем закрывает ладонями лицо, потирает лоб и щеки, чувствуя, как на глазах проступают слёзы. Бутылка коньяка перед ним уже пуста на половину, а несколько пустых бутылок из-под менее крепких напитков стоят на полу. Он сцепляет руки в замок, упираясь локтями в колени и глядя перед собой. Кенуэй выглядит совершенно разбитым. Мятый пиджак валяется на кресле, а галстук бесполезной тряпкой болтается на шее. И лучше бы его кто-нибудь уже придушил этой «удавкой». От его безупречного внешнего вида не осталось и следа. Сейчас он не тот человек, чья фотография красуется на обложке Forbes каждый год, не тот серьёзный мужчина, подписывающий документы и рушащий целые бизнес-империи каждый день. Просто уставший мужчина, на которого свалился целый ворох проблем. Груз ответственности с каждым новым днём становится тяжелее. И он чувствует, что не справляется. Мужчина наливает из бутылки полный стакан и чуть ли не залпом опрокидывает его в себя. Терпкий вкус алкоголя. Раньше это опьяняло, заставляло чувствовать себя хоть немного лучше, помогало забыться. Но сейчас это не помогает. Кенуэй ударяет рукой, сжимающей стакан, по столу, злобно рыча и скалясь. Стекло бьётся, осколки сыпятся на пол, а мелкие куски впиваются в ладонь. Но Хэйтем не чувствует боли. Она не отрезвляет. Прошло то время, когда в баре по-пьяни он мог подраться, сбить костяшки в кровь и чувствовать себя превосходно. Слезы скатываются к подбородку, капают на воротник рубашки, остаются круглыми мелкими пятнышками. Почему именно сейчас? Почему именно так? Желудок сводит от переизбытка чувств, которые он так долго держал в себе. Ноющее, мерзкое чувство. Давно Хэйтем его не испытывал. Он вообще давно ничего не чувствовал. Давил в себе любое проявление хоть каких-либо эмоций. Теперь его тормоза медленно, но верно отказывают. Пока что не со свистом. Слишком много смертей. И следующим может оказаться он. Тамплиер не боится смерти. Рано или поздно его убьют. С его-то работой и положением никто не умирает своей смертью, хотя убийцы пытаются максимально «естественно» всё провернуть. Но всем уже давно ясно: богатых и известных предпочитают убивать. Охранники Хэйтема отслеживают всё, что происходит вокруг него. Они отслеживают его почту, проверяют доставщиков, технических специалистов, всех людей, способных оказаться рядом с тамплиером ближе, чем через четыре рукопожатия. Враги прячутся среди своих. Кенуэй почти никогда не остаётся без охраны. Более десятка покушений в месяц. Его жизнь дорогого стоит. Но тамплиер не может смириться с чужими смертями. Особенно со смертью людей, что были так близки к нему. Опасно близки. Сначала полковник Монро. Джордж знал слишком много про него, не смотря на безопасную дистанцию, установленную между ними. Всё же ему Хэйтем доверял. Хотя доверие — опасная вещь в том обществе, в котором он находится. Никому нельзя верить. Вокруг одни лжецы, обманщики и просто невероятно подлые люди, готовые продать тебя. Предать. Но Кенуэй верил Монро. И всегда знал, что не зря. Таких преданных делу людей ещё нужно поискать. Всем подавай деньги. А ведь полковник действительно интересовался каждой мелочью. Именно поэтому Хэйтем не побоялся сделать его Стражем, доверенным лицом. С которым без опасений можно было выпить виски тихим вечером, когда не было желания возвращаться домой. Теперь его нет. И это даже не вина тамплиера, но он чувствует осадок. Можно было оставить полковника здесь, в Нью-Йорке. Он бы ещё много чем помог Ордену. А теперь от него осталась лишь могила. И это не то, что было в планах Хэйтема. Он вообще не планировал потерять столь высокопоставленного человека в Ордене. Но ассасины решили играть по-другому. Тамплиер берет здоровой рукой бутылку и делает глоток прямо из горла. Не благородно пить коньяк столь варварским способом, но Хэйтема это не волнует. Алкоголь должен заглушать боль, как это делал всегда. Должен оставить лишь усталость, но не более. Вот только он нихрена не помогает. Не ударяет в голову. Не даёт желанное забвение. И Кенуэй думает о другом. Дзио. Сегодня умерла Дзио. Сгорела заживо. Кенуэй просмотрел все записи этого пожара, каждый видеоролик, где был виден хоть край горящего дома, прочитал все отчёты, буквально разнёс в гневе полицейский участок. Но ничего не поменялось. Она не воскресла. Её обугленное тело лежит в мешке в холодильной камере в морге. Хэйтем не может думать об этом. Женщина, которую он любил, мать его сына. Она мертва. И кто стоит за всем этим? Ассасины? Воля случая? Просто всё произошло случайно? Он не знает. Да никто не знает! Никто не дал ответа на вопрос: «Что произошло?». Никто не может объяснить, почему загорелся дом. Никто не желает рассказать, почему пожарные так долго стояли у горящего здания и не решались войти внутрь, пока внутри мать отчаянно спасала своего ребенка. Никто не говорит о том, почему они позволили оставить сына Хэйтема Кенуэя без матери. Бедный ребенок остался без родителей. Если у Дзио всегда было время на сына, то у Хэйтема его нет и не будет. Орден, Abstergo, Братство. Маленькому мальчику просто не пробраться и не поселиться между строк ежедневного плана Хэйтема Кенуэя. Он отец выходного дня. Именно этого так не хватало Дзио — внимания. Ей, как любой женщине, просто хотелось быть любимой, видеть мужа чаще, чем раз в неделю. Но этого не произошло. Заводить семью — худшее решение в жизни Хэйтема Кенуэя. Теперь осталось лишь горькое отчаяние. Они не вместе. Разошлись, встречались только по выходным, передавая сына друг другу, как мячик или плюшевого мишку. Делали для Коннора вид, что они всё ещё любят друг друга, а сам Хэйтем просто много работает, вот и не бывает дома. Они врали ребенку. Теперь врать ему больше некому. Нет у ребенка семьи. Даже её жалкое подобие навсегда исчезло. И кто в этом виноват? Кто будет нести ответственность за произошедшее? Кого накажут? Кого-то ведь должны наказать! Тамплиер делает очередной глоток. Алкоголь стекает по губам на подбородок и дальше вниз по шее. Плевать! Абсолютно. Он трясущимися руками, совершенно не думая об окровавленной стеклянной крошке в ладони, достаёт пачку сигарет из пиджака. Зажигалка выпадает из кармана и сшибает одну пустую бутылку, а остальные уже валятся за ней, как костяшки домино. Звонкий гул раздаётся на всё помещение. Он заставляет тамплиера болезненно поморщиться. Матерясь у себя в мыслях, Хэйтем подбирает зажигалку и достаёт из пачки сигарету. Последняя. Он прикуривает, затягивается, позволяя отравляющему дыму проникнуть в легкие. Какими бы дорогими не были его сигареты — они убивают. Какой бы дорогой алкоголь он не пил — он убивает. Как бы шикарно он не жил — его жизнь его убивает. Что уж говорить о работе и обо всём остальном. Госпожа Фортуна явно решила отвернуться от него окончательно. Смерть. Смерть… Авария. Почти, но всё же не смерть. Следующим стал Кормак. Он совершенно не знает этого парня, как человека, хотя видит его несравненный потенциал. Видел. Теперь у Кормака не будет ничего. У этого парня нет будущего. Как бы Кенуэй не пытался убедить Шэя в том, что всё будет хорошо, он сам то больно сильно в это не верит. С такими травмами жить нормально той полной жизнью, которую так любил Кормак, невозможно. Этот человек уже никогда не сядет на мотоцикл, не возьмёт в руки винтовку, а, самое главное, не отомстит ассасинам. Он беззащитен, беспомощен. И всё, что остаётся Хэйтему — это платить ему. Просто платить до конца его жизни. Потому что он был их солдатом, он знает многое. И он всё ещё тамплиер. Милосерднее бы было убить Кормака, но Хэйтем не может так поступить. Ведь Шэй не виноват. Не он сам подстроил эту аварию. Да даже если бы он был трезв на тот момент, он бы всё равно не справился с управлением и всё было бы точно так же. Кенуэй впервые не понимает, что ему делать. Казалось бы, его мир ещё не окончательно разрушен, но столько людей вокруг пострадали. И из-за чего? Из-за того, что были к нему достаточно близки. Из-за того, что были ему дороги. Да, даже этот бывший ассасин стал для Кенуэя дорогим человеком после смерти полковника Монро. Хэйтем не обещал Джорджу, что будет опекать Шэя — на это у него есть Гист. Но вся ответственность всё равно перешла к нему в руки. Ему известен каждый шаг Шэя Кормака. Чтобы не произошло, первым всегда узнает Кенуэй. Даже если Кормак ещё чего-то не знает про свою жизнь, то Хэйтем уже в курсе. И только мысли Шэя остаются для него загадкой. Тайной за семью печатями. Хотя сейчас Кенуэй на сотню процентов уверен, что в мыслях у Кормака только смерть. Этот человек жаждет умереть. Стать третьим крестом на сердце у тамплиера, даже не подозревая об этом. Кенуэй бы и сам хотел умереть, пережив такую аварию. Стать овощем в инвалидной коляске — самый страшный ночной кошмар здравомыслящего человека. Смерть хотя бы милосердна. Она насилует тех, кто помнит об усопшем. Мёртвому уже нет никакого дела до тех, кто остался жить дальше. Живой мёртвому не товарищ. А вот жизнь в инвалидном кресле доставляет дискомфорт всем. И тому, кто её проживает. И тем близким, кто желает помочь. Жизнь вообще садистка беспощадная. А шутки Судьбы в этот раз зашли слишком далеко. Хэйтем выдыхает дым. А вместе с ним отчаяние, боль и нежелание продолжать своё существование. Мужчина делает ещё несколько затяжек и тушит пепел о край одной из бутылок, проталкивает в горлышко окурок и откидывается на спинку дивана. Ему в голову приходит совершенно идиотская мысль. Он достаёт телефон и набирает номер.***
На всю палату раздаётся звонок. Шэй от неожиданности даже роняет телефон себе на лицо. Но следом тут же хватает этот гаджет и спешит убавить звук, побыстрее ответить, не разбирая имя звонящего ему человека. Лишь бы всё отделение не перебудить и не получить от заведующего. — Да, я слушаю, — произносит тамплиер, потирая ушибленную переносицу и пытаясь унять эту минутную боль. — Мистер Кормак… Шэй, доброй ночи. Я хотел кое-что узнать. Кормак удивленно вскидывает брови, понимая, кто ему звонит. Но с какой целью? Ещё и в столь поздний час. Время давно уже перевалило за полночь. — Доброй ночи. Да, говорите, — как можно более непринужденно произносит Кормак. Словно сейчас день, звонит ему Гист, а не главное начальство, и он сам не лежит в палате, перемотанный бинтами, как поломанная игрушка изолентой. Вопрос вгоняет в ступор. Шэй сначала думает, что ему показалось. С какой стати Кенуэю интересоваться его состоянием? Что происходит? Кормак садится в постели, словно готовится к сложному диалогу с Хэйтемом. От неожиданности звонка он даже не сразу вспоминает о том, что его злость на данного человека всё ещё иногда вспыхивает внутри. И он испытывает отвращение при мысли о нём. Да и в прошлый раз они разошлись на очень неприятной ноте. Струна напряжения разорвалась между ними, и всё закончилось громкими криками и руганью. — Всё отлично. Но вы не находите, что сейчас весьма неподходящее время для звонка с таким непринужденным вопросом, — язвительно произносит Кормак. Он не видит лица Кенуэя. И даже не подозревает, что глаза человека на другом конце провода красные от слёз, дыма и усталости. — Да… Да, я понимаю. Ты, наверное, спал. Извини, что я разбудил тебя. Просто… — повисает долгая пауза. Нет, это не связь прервалась. Шэй слышит, как Хэйтем дышит в трубку. Он всё ещё тут. Вот только явно не желает, либо не может произнести что-то. — Просто что? — Просто… Ты же знал Дзио? Какие-то странные у тамплиера вопросы посреди ночи. Конечно, Кормак знает Дзио. Это та своенравная женщина, бывшая жена Хэйтема. Да кто только эту Дзио не знает. Будучи женой самого богатого человека по версии множества разных журнальчиков и газетенок, она действительно была известна. Но Шэй знал её лично. Он сопровождал чету Кенуэев на одном из приёмов. Но к чему этот вопрос? Что вообще хочет Хэйтем? — Да, знаю. Это ваша бывшая жена, мистер Кенуэй. Только я не могу понять, почему вы звоните с этим вопросом именно… Кормак не успевает произнести конец фразы. Хэйтем его перебивает. И произносит всё замогильным голосом: — Она умерла. Сгорела заживо. Вся злость на Кенуэя, которая начала нарастать с течением этого диалога, быстро улетучивается. Теперь до Кормака доходит, почему звонит Кенуэй. Он явно напился, хотя по его голосу и не скажешь, что это так. И ему нужно кому-то выговориться. Только странного собеседника он себе выбрал — в лице человека, который проклинает его и хочет придушить голыми руками. — Я соболезную… мистер Кенуэй, — сдавленно, через силу произносит Шэй. В голове при одном только упоминание пожара появляется полковник Монро и этот чёрный едкий дым, валящий из всех разбитых окон и щелей. — Теперь я понимаю, что ты чувствовал, когда она умирала. Чёрт. А ведь Шэй даже не подумал об этом. Дзио — любимая женщина Хэйтема Кенуэя. Она была его женой. Он не знает, по каким причинам они разошлись, но по одному только отчаянию в чужом голосе понимает, что даже спустя время Хэйтем всё равно испытывал к ней чувства. Кормак не знает какие, но эта фраза… — Мистер Кенуэй… — В её смерти тоже виноват я.