Love me or leave me

Когда Рей наклоняется ближе и целует его, Бену кажется, что кто-то ставит мир на паузу. Время останавливается, он и сам замирает, застывает, словно в камень превращается. Все посторонние звуки исчезают; реальность сокращается до шума крови в ушах, до чувства, с которым сердце отчаянно заходится в грудной клетке. Кажется, он улавливает тихий вздох, сорвавшийся с её губ, но Бен не уверен. Он вообще начинает сомневаться в собственном рассудке — ведь происходящее поразительно напоминает ему приятный, но далеко не самый реалистичный сон. Он почти уверен, что вот-вот проснётся. И мысль об этом, разящая нестерпимой горечью, ударяет его наотмашь. Ведь если сейчас он и вправду спит, то Бен предпочёл бы вовсе никогда не просыпаться, потому что Рей... Рей тянется к нему. Целует его. На самом деле она едва касается его губ своими, невесомо, почти мимолётно. По правде говоря это, не совсем поцелуй, и всё же дыхание у него перехватывает моментально. В одно мгновение он забывает обо всём на свете, и спроси его кто в эту самую минуту, он не смог бы ответить, какой сегодня день недели, месяц или год. Спроси его кто, он не уверен, что смог бы вспомнить собственное имя. Она целует его, и он не просыпается, не распахивает глаза в холодном сумраке собственной спальни, не чувствует сковывающего сердце одиночества. Она целует его, и мир вновь оживает, наполняется красками, звуками, и жар её губ согревает, опаляет, наполняет пламенем каждое нервное окончание в его теле. Она целует его, и Бен, словно заколдованный, тянется к ней, но в следующее мгновение Рей, словно опомнившись, отстраняется, прикрывает рот ладошкой и качает головой. — Извини. Что ты... говорил?.. Она растеряна, явно смущена. В тусклом свете приборной панели он замечает румянец на её щеках, замечает, как широко распахиваются её глаза, и, чувствуя, как шквал эмоций грозит затопить его с головой, Бен исправляет ситуацию прежде, чем ей удастся договорить. Наклонившись к ней, он целует её сам, по-настоящему целует, и Рей удивлённо вздыхает, слегка приоткрыв рот, но спустя мгновение отвечает ему без дальнейшего промедления. Их языки касаются друг друга сначала робко, почти осторожно, но не проходит и пары секунд, как поцелуй становится глубже, жарче, и да, возможно, они не слишком ласковы друг с другом, не слишком нежны, но сейчас, в эту самую секунду, им обоим явно не до этого. Она прижимается к нему крепко, обнимает за шею и держится за него, как утопающий за соломинку, а Бен отвечает ей тем же, ведь она нужна ему, необходима как воздух; он знает, прекрасно понимает, что не отпустит её, не даст ей уйти или сбежать, ни сейчас, ни когда либо ещё. Жизнь поделилась на до и после встречи с ней, и то, что было до, ему совершенно, до глубины души, осточертело просто. Стоит ей мягко потянуть его за волосы, с губ её срывается тихий стон, и в считанные мгновения Бен оказывается в шаге от потери контроля над собой, над ней, над ситуацией в целом. И внезапно ему становится совершенно наплевать, во сне это происходит или наяву — это пустяки, мелочи, всё это совершенно неважно, пока она здесь, рядом с ним. И едва ли он замечает, как и когда она перебирается к нему на колени; ему приходится слегка отодвинуть кресло, чтобы руль не впивался ей в поясницу, но, похоже, её саму эти мелочи не слишком заботят. Она устраивается у него на коленях, прижимается к нему всем телом, и целая его реальность сжимается до неё одной. Он окутан ею, её вкусом, запахом, теплом, и всё, чего ему хочется — так это продлить эти мгновения до чёртовой бесконечности. На вкус она ещё слаще, чем в его фантазиях и воспоминаниях. На вкус она как солнце, как свежесть утреннего воздуха; она словно чистейший родник, а он едва ли не умирает от жажды. Поцелуй с ней похож на первый вдох после невозможности дышать на протяжении целых месяцев, и чувство это... Оно ни с чем не сравнимо. С каждым пройденным мгновением искрящееся, невероятное, головокружительное желание, опаляющее каждую клеточку его тела, лишь возрастает, и Бен подаётся бёдрами ей навстречу, стараясь хоть самую малость ослабить сводящее с ума напряжение. Она ёрзает, сначала едва-едва, самую малость, а потом ещё и ещё, и ему приходится прижать её к себе посильнее, остановить хотя бы на мгновение, ведь иначе... — Рей, — звук, с которым её имя срывается с губ, доносится до него будто сквозь толщу воды. Сознание плывёт, мысли разбегаются, и Бен прижимается своим лбом к её, пытаясь отдышаться. Ему нужно всего лишь.... Всего лишь. — Рей... — Бен... — голос её невероятно низок, и услышав собственное имя, соскользнувшее с кончика её языка, он закрывает глаза, жмурится даже, ведь если посмотрит на неё и увидит затуманенный желанием взгляд, слишком хорошо ему знакомый, он попросту свихнётся. — Давай... Давай просто... Он не даёт ей договорить, сминает её губы своими, целует так, словно делает это в последний раз, и Рей... Она задыхается, млеет в его руках, и ему приходится приложить немало усилий, чтобы не стащить с неё грёбаные шмотки и не заняться с ней любовью прямо на заднем сидении чёртова авто. — Ну что ж ты делаешь со мной, а? — задыхаясь, выпаливает он, когда градус напряжения между ними возрастает до точки кипения, выжигая в сознании каждую мало-мальскую здравую мысль. Он не ждёт ответа, ведь вопрос этот больше похож на риторический, однако Рей всё же отвечает — серьёзно и даже немного печально. — Могу спросить тебя о том же. Настроение между ними меняется — самую малость сначала, однако Бену это совершенно не нравится. Она отстраняется — не слишком далеко, конечно, ведь он держит её крепко. Нотки печали в её голосе едва не сводят с ума, поэтому он стискивает её в объятиях, напрочь отказываясь хоть немного ослабить хватку. Коснувшись губами её лба, он ведёт носом по линии роста волос, вдыхает поглубже. Дальше, чуть ниже, к виску, щеке и обратно. Ему хочется утешить её; заставить забыть обо всём плохом, если придётся, стереть из её головы каждую тоскливую мысль. Она слегка смущается, прячет лицо у него на груди. — Извини, я не... Это должно было прозвучать игриво. — Не извиняйся, — тут же отвечает Бен, принявшись поглаживать её по спине, сначала едва-едва, но с каждым касанием всё увереннее. Помолчав немного, он признаётся: — Рядом с тобой я легко... Отвлекаюсь. — И я. С тобой, — тихо соглашается Рей. — Постоянно забываю... — О чём? — Обо всём, наверное, — пожимает плечами Рей. — Это дико странно... Как будто из реальности выпадаешь. Её слова утешают, но и разбивают сердце на миллион мелких осколков, ведь Бен чувствует то же самое. — Но мне нравится... Делать это с тобой... — тихо добавляет она, и он делает вдох, едва ли заметив, что на некоторое время задержал дыхание. Улыбнувшись, он целует её в макушку. — Мы можем создать собственную реальность, выпадать из которой больше не захочется. — Думаешь, получится? — неуверенно спрашивает она, и Бен чувствует, как сердце в груди начинает биться чаще. Сознание немедленно рисует картинки, вариации возможного будущего, и он тихо выдыхает, не сдерживая довольную ухмылку. — Уверен. — Хорошо, — в её голосе звучит улыбка, от которой сердце Бена тает, наполняя каждую клеточку тела необъяснимым удовольствием. Между ними повисает молчание, которое нисколько не напрягает, а даже наоборот — согревает, успокаивает, дарит надежду. Он мог бы провести так целую вечность, внезапно понимает Бен, просто держа её в объятиях и находя в этом необъяснимое умиротворение. Кажется, лишь спустя целую вечность, Рей вздыхает и сонно зевает. — Уже поздно, а мне завтра вставать рано. — Хорошо, — тихо отвечает Бен, не разжимая объятий. Ему совершенно не хочется отпускать её, только не сейчас, пока ещё нет. — Увидимся завтра? Она неловко пожимает плечом; он не видит её лица, но откуда-то прекрасно знает, что на губах её расцветает смущённая улыбка. — Наверное? Ему не нравится вопросительная интонация в её ответе, но давить он не собирается. По крайней мере не сейчас. — Я позвоню тебе, если дашь мне свой номер, — предлагает он, не собираясь перегибать палку — но в итоге всё равно срывается и добавляет не слишком довольным тоном. — Не знаю, что ты сотворила со старым, но дозвониться на него у меня никак не выходит. Она замирает — напрягается вся, и ему начинает казаться, что он сболтнул что-то не то, сказал что-то лишнее. Однако ответ её удивляет его, но и успокаивает тоже. — Да я просто... потеряла телефон. Уронила... С моста, знаешь. В речку. Не специально, в общем. Просто так получилось. О? — Ладно, — немного поколебавшись, отвечает Бен, и слегка хмурится. — Надиктуешь новый? Кивнув, Рей слегка отстраняется — Бен позволяет ей это сделать — и, сунув руку в карман, он вынимает свой мобильник и вручает ей. — Или сама вбей. Снова кивнув, Рей возится с телефоном несколько мгновений, прежде чем вернуть его Бену. — Я буду на занятиях до обеда, а потом на работе до вечера, но... Можем встретиться после? — Конечно, — соглашается он, уже начав отсчитывать в уме время до их следующей встречи. — В семь? Она кивает. Потом смеётся. — Поверить не могу... — снова прижавшись к нему, Рей целует его в щёку, мягко, очень нежно. — Что встретила тебя снова. Сердце пропускает удар. Потом забивается где-то в горле. — Я тоже, Рей... Я тоже. И снова настроение между ними меняется, едва только Рей собирается перелезть с его колен на пассажирское сиденье, а Бен не даёт ей этого сделать. Он прижимает её к себе крепче не нарочно, не специально. Стискивает её в объятиях неосмысленно, не задумываясь даже; он просто делает это и искренне надеется на то, что она поймёт, возможно, почувствует тоже самое, возможно, вовсе не захочет уходить. Мысль о том, что он снова может остаться в одиночестве, морозом проносится по коже, и Бен прижимается лицом к её шее, окунается в тепло её тела, стараясь продлить эти мгновения с ней хотя бы ненадолго. Ему не приходится произносить этого вслух: она словно пробирается ему в голову, как раскрытую книгу читает его мысли и чувства, и, прижавшись щекой к его щеке, тихо вздыхает. — Если я не уйду сейчас, я не уйду никогда! — в шутку бросает она, словно надеется вразумить его, припугнуть возможно, но он... Бен ведь понимает, что хочет этого, хочет, чтобы она осталась, никуда не уходила, не оставляла его даже на мгновение. Именно поэтому её слова производят на него совершенно противоположный эффект. Он надеется за тихим смешком скрыть эту чёртову нервозность, которая пробирает до самых костей, но получается у него из рук вон плохо. — Я ведь могу и не отпустить тебя, — глубоко вздохнув, задумчиво тянет он. — Увезти куда-нибудь далеко, в такое место, откуда ты точно не сможешь сбежать... — Рей замирает, а он продолжает, словно предлагая ей вполне себе возможный вариант. — Будешь рядом со мной двадцать четыре часа в сутки, и мне не придётся искать тебя, не понадобится переживать, что ты выкинешь телефон или сменишь место жительства... Ему хотелось, чтобы это прозвучало легко и даже весело, однако даже для его собственных ушей в этих словах сквозит неприкрытая горечь. Немного помолчав, Рей вдруг отстраняется, качает головой и улыбается, да так ярко, что на короткое мгновение ему кажется, будто он смотрит на солнце. — Тогда тебе придётся полюбить меня, — пожевав щеку изнутри, весело заявляет она. Потом, призадумавшись, неохотно добавляет: — Ну или оставить навсегда, так тоже можно... Потому что в таких вот местах иначе нельзя, знаешь? Чувствуя, как сердце грозит выскочить из горла, Бен кивает. Всё дело в том, что он... знает. Слишком хорошо. Поэтому и предлагает.