Дюжина дней (и ещё четыре)

      — У Короля плохое настроение.       Макс не удивляется комментарию, не прекращает неспешно проводить ладонью сквозь чужие волосы, разделяя пальцами пряди. Он привык к тому, что Шурф наблюдателен, куда наблюдательнее его, и что он иной. Он привык к тому, что Шурф способен растягивать его со всем вниманием, а потом рассказывать о том, как Макс выглядел, запомнив это со всеми подробностями. Что Шурф может посреди разговора поцеловать так, что у Макса все мысли пропадут, а потом продолжать с того же места, ещё и новые аргументы найти. Что Шурф может рассказать о каждой из его немногочисленных родинок и о каждом мелком шраме.       Макс привыкал к этой особенности Шурфа постепенно, но привыкнуть сумел.       Он гладит лежащего на его коленях Шурфа по голове, зарываясь в волосы, и слушает.       — Не буду вслух предполагать причин, впрочем. Но гроза точно происходит по вине плохого настроения Его Величества… сделай так ещё раз… Иначе облака можно было бы заметить уже с утра.       Макс не говорит ничего, против обыкновения, просто наслаждается моментом. За окнами темно, холодно и сыро, но рядом с ним Шурф, почти горячий, всегда готовый поделиться своим теплом.       Шурф, остановивший всё так же гладящую его ладонь Макса, целующий в запястье с внутренней стороны, не кусая, но балансируя на краю, оставляя засос.       Шурф, садящийся и поворачивающийся к Максу, и, пока что, просто разминающий чужие холодные руки в своих горячих.       Шурф, расстегивающий скрепляющую лоохи брошь и аккуратно складывающий бело-голубое одеяние, тянущийся затем за новым поцелуем.       Последнее, что замечает Макс — стремительно светлеющее небо за окнами.       Он уверен: Шурф замечает не только его. Но и его — тоже.