"Как испортить жизнь детективу Риду" Пошаговая инструкция.

Тебе молока или сока, Гэвин? — мама стоит в домашнем платье, ее светлые волосы подвязаны широкой темной резинкой. — Спускайся скорее, завтрак скоро остынет! Запах свежеприготовленных блинчиков заставляет пятилетнего Гэвина оторваться от подушки, и, волоча за собой любимую игрушку, все же сползти в гостиную. Небольшой домик на отшибе одного из беднейших пригородов Детройта не отличался ничем от прочих в этом районе. Серые однотипные домишки, раздолбанная дорога, ведущая в город, свалки мусора то там, то тут, бродячие псы. Хилая растительность немного оживляла слишком индустриальный пейзаж. Ничего примечательного. На втором этаже их дома две маленькие спальни; здесь, в одной из них над головой Гэвина карта звездного неба. Ванная с допотопным созданием на чугунных ножках. До зеркала маленький Рид пока что не достает. Скрипучий пол, немного шаткая лестница. На первом этаже — кухня и небольшая гостиная, с мягким, уютным как перина, диваном. Гэвин прыгал на нем до тех пор, пока из него все-таки не вышибло пружину. Отец тогда помог ему заправить ее на место, пока не увидела мама. Типовая планировка типового дома для тех, кто не мог позволить себе большего. Гэвин Рид никогда не был беспроблемным ребенком. Ну, а какие дети бывают идеальными? Только, наверно, те, что снимаются в рекламе майонеза или туалетной бумаги. С правильными, плавными, как у куколок, чертами лица, прекрасной белоснежной улыбкой они выглядят, будто маленькие ангелочки. Гэвин таким точно не был. Как говорила мама, «строить гримасы и паясничать он научился раньше, чем говорить, а разбивать коленки и локти еще раньше, чем бегать». Гэвину шесть. — Сьюзан, ну прекрати причитать, — со смехом отзывался из комнаты Дэвид, глядя, как жена с выражением крайнего беспокойства на лице мажет чем-то сыну разодранный о ствол дерева подбородок, — он же мальчишка! Лазать по деревьям для нас в порядке вещей. Верно, Гэвин? Мальчишка стоически терпит и причитания мамы, и жутко жгучую мазь, и саднящий подбородок. А потом, как ни в чем не бывало, снова убегает играть. — То же самое ты говорил, когда наш сын разбил камнем окно соседке! «Он мальчишка» — это совсем не оправдание! — Сьюзан заваривает в турке ароматный крепкий кофе, запах которого Гэвин слышит даже во дворе; иногда ему кажется, что нет ничего вкуснее этого запаха. Дэвид же на аргумент жены не отвечает. Он помнит себя в детстве; ну какой мальчишка не бил чужих стекол? У Гэвина была хорошая семья. Его не водили в детский сад — мама ушла в декрет и сама занималась воспитанием любимого сына, тратя на него последние силы. Летом они часто выбирались на пикник всей семьей, подальше от затхлого и тусклого города, на природу. Недалеко находилось красивое озеро; его берега были крутыми, и там часто собирались такие же семьи на барбекю и прыжки с тарзанки в холодные воды. Если спросить Рида, как научить ребенка плавать, он даст совет — выкинуть в воду и следить, чтобы не утонул. После первого раза, когда Гэвин едва не захлебнулся, он пошел прыгать снова, как ни пытались родители удержать его на берегу. И делал это до тех пор, пока не перестал бояться темной, ледяной глубины. «И откуда в нем столько упорства?» — Дэвид не отходит от берега ни на шаг, но сыну больше не мешает. Гэвина привлекали стройки: заброшенные здания, поросшие дикой растительностью. И, хотя ему строго-настрого запрещалось туда соваться, Гэвин всегда прокладывал свой путь домой из школы именно через заброшенный район. Для него это был словно портал в другой мир. Гэвину было интересно: какой здесь была жизнь? Какие люди здесь были? Как звали этих людей, и почему они покинули это место? Окраины Детройта — не самое благополучное и приятное место для прогулок; торчащая арматура, зияющие черными пролетами окна с побитыми стеклами, но Гэвин находил в этом нечто невероятно притягательное и завораживающее. Зимой развлечений было поменьше, зато тогда очень частыми были вечера, когда мама делала молоко с медом и травами, читала вслух любимые книги Гэвину, укутав сына теплым одеялом, а папа спал в кресле около потрескивающего дровами камина. Снег мягко оседал на подоконниках — отчего те периодически протекали — валился на крышу. Когда Гэвину исполнилось девять, ему впервые разрешили забраться на крышу, чтобы смахивать огромные снежные наплывы и сбивать длиные сосульки. Гэвин, хоть и отрывочно, но помнил то время, когда их семья была счастливой, хоть и совсем не богатой. Отец проводил с ним много времени, работал совсем недалеко, механиком в автомастерской. Малыша Гэвина сложно было оторвать от наблюдений, он мог часами смотреть на то, как отец быстро и мастерски чинит самые сложные поломки на практически любых автомобилях. Мальчик очень любил приходить на работу к отцу, это помогало отвлечься от очередных неудач в поисках настоящих друзей, или от снова разбитой коленки. Отец всегда пах машинным маслом, табаком и металлом. — Гэвин, — с улыбкой глядя на сына, звал Дэвид, поставив очередную сломанную колымагу на домкрат, — хочешь посмотреть, что там? Вот, гляди, это — двигатель, а это — топливный бак, а это — карбюратор. Гэвин мог смотреть за работой отца, следить за точными движениями рук, за преображением кусков дымившегося, искореженного металла в машину, которая еще не один год могла прослужить своему хозяину. Кое-чему Рид старший сумел обучить и сына, привив ему любовь к автомобилям и мотоциклам. За них Дэвид брался реже, и времени на их ремонт уходило куда больше, но Гэвин обожал, когда отец втайне от мамы катал его на мотоцикле, посадив впереди себя. Эти воспоминания сейчас были словно затянуты туманом, дымкой. Будто придуманы или просто приснились в одну дождливую ночь. Это было так давно. Так далеко спрятано на пыльных задворках Ридовой памяти, что доставать и отряхивать уже было как-то неловко. Потому что это было то последнее и счастливое в детстве, что детектив бережно выуживал из своей памяти. Кто-то остановился рядом и навис над рабочим столом Гэвина. — Добрый день, детектив Рид, меня зовут…  — не успел андроид договорить, как тут же был прерван Ридом на повышенных тонах: — Да знаю я, блять, кто ты такой! Пошел вон от моего стола, железка! — Рид вскочил с кресла, оттолкнув новую модель КиберЛайф, сдернул мокрую куртку со спинки и вылетел из участка.