Рангма (или рояль в кустах).

5 июня 2014 года. Россия. Анклав «Новая Москва». 7:42 — Танюха, пить с утра пораньше – верный признак алкоголизма, — ехидно заметил Василич, впрочем, наполняя стопарь водкой. — Василич, не лечи, а! – простонала я, опрокидывая стопку залпом. – Всю ночь в гадючнике просидели от гоблинов тырились. Насмотрелась – во! – провела ребром ладони по горлу. — И толку? Караван с рабами так и не появился. Какая-то падла, похоже, инфу слила. Найду – в тот же гадючник суну в одних трусах. — Хм, — ухмыльнулся халдей. — Ещё и рейд сегодня намечается. Всё, нахрен, ухожу в вольнонаёмники! — Кто ж тебя пустит?! Мне осталось лишь горько усмехаться. Кто бы мог подумать?! Ещё два года назад я влачила бессмысленное существование. Родители, младший брат, друзья, технарь, парень, всё, как у всех. 30 октября в новостях начали появляться весьма странные репортажи из Америки. Мол, волна безумия накрыла несколько штатов. Люди сходят с ума и бросаются на прохожих. Естественно, что большая часть остального населения мира не то что, не верили, а просто не обращали, ровным счётом, никакого внимания на сей бред. Ну, что я могу сказать, у нас всегда, пока жареный петушило в зад не клюнет, мы и не почешемся. В ноябре сумасшествие прокатилось по странам Европы с их плюшевыми армиями и излишним пацифизмом. В этот момент в правительстве России началось шевеление. Были выставлены какие-то призрачные заслоны, остатки разворованной и морально уничтоженной армии мобилизованы. Президент, парламент и прочие дома терпимости были эвакуированы. Надо ли говорить, что сие помогало мало?! Уже в конце ноября первые вспышки немотивированной агрессии были замечены в Москве и Санкт-Петербурге. А вскоре начался ад. То, что людей убивали не просто сумасшедшие, а ходячие мертвецы, в голове не укладывалось абсолютно. То, что убитые и растерзанные вскоре так же поднимались, как ни в чем не бывало, и шли жрать живых – тем более. Полгода остатки человечества просто пытались выжить. Кто-то сбивался в группы, в надежде вырваться из городов. Кто-то такими же группами захватывал более укреплённые здания, надеясь переждать весь хаос там. Да и к брошенному хабару поближе. Кто-то прибивался к военным и таких было большинство. В общем, оставаться одному было смерти подобно, но одиночки всё же, были. Я одна из них. Моя мать работала в городской поликлинике. В тот день она вернулась под утро, жутко уставшая. «Было много вызовов…» — сказала она и упала прямо в прихожей. Отец бросился её поднимать. Пока нёс до спальни, мама «пришла в себя» и тут же вцепилась в папино плечо. Я быстро всё поняла, благо в интернете до этого насмотрелась, и любительских съёмок, и новостных «огрызков». Втолкнув обоих в спальню и судорожно заперев дверь, велела мелкому собираться. Благо мы часто с родителями ездили на природу и ходили в походы, поэтому я и девятилетний Димка знали, что нужно в первую очередь, а что класть, если осталось свободное место. Наверное, нам повезло, что отец у меня был любителем пострелять по баночкам. Вскрыть сейф, видевший ещё дедушку Сталина, не было чем-то сверхсложным. Если сильно захотеть такой ящик и скрепкой канцелярской открыть можно. Братишка уже топтался в прихожей, когда я вынесла старенький потрепанный СКС и карабин. — А где папа с мамой? – спросил малой. Больше всего я боялась именно этого вопроса. Что ему ответить? Правду? Так тут потоп начнётся. Соврать? А что именно? — Папа сказал, чтоб мы сейчас ехали к дедушке. А они попозже приедут, — присев на корточки перед Димкой, проговорила я. — Да? Тогда я пойду, скажу им «пока», — братец рванул в сторону спальни родителей. — Нет, братишка. Нельзя. Мы должны торопиться! – схватила я малого за предплечье. — Но я хочу с ними попрощаться! – закапризничал Димка. — Будешь вредничать – к деду не поедешь! – строго прикрикнула я, распределяя сумку со жрачкой и собственным скарбом за плечами. Дедушку брат любил безумно, а посему артачиться перестал и вытянулся по стойке «смирно». А для меня в полный рост встала дилемма: либо первым вытолкнуть на лестничную площадку младшего и подвергнуть возможной опасности, либо выйти первой, но оставшись один Димка мог рвануть к родителям, а это хуже вдвойне. Как там у Чернышевского? Что делать? Именно! Схватив мелкого за многострадальное предплечье, уставилась в дверной глазок, внимательно рассматривая лестничную площадку. — Тихо… — проговорила я и, подумав, добавила – вроде. Резко распахнув дверь, вытолкнула братца и выскочила следом, судорожно запирая оную. — Ни к кому не подходи. Запомни, все, исключительно все, сейчас хотят тебя съесть. Не отставай! – прикрикнула я, перехватывая СКС. Страх подгонял. Причём страх отнюдь не за себя. Если с мелким, хоть что-то случится…. Чёрт! Нельзя паниковать! Я просто не имею на это права! Оставался последний пролёт, когда я заприметила человека, топтавшегося у самого выхода. — Эй! – позвала, беря на мушку его лысый затылок. Судя по заношенным треникам, резиновым сланцам на носки и растянутой майке – это кто-то из многочисленных жильцов нашего подъезда. Вопрос лишь в том, на нашей он стороне или уже успел перейти на «тёмную»? — Назовись, иначе я стреляю! Но мужик даже не шелохнулся. — Да что ж ты будешь делать?! – буркнула я, перехватив оружие и осторожно приближаясь к человеку. Чуть замахнувшись от всей души, приложила прикладом по черепушке мужика, тот мешком осел на пол. Пинком распахнув входную дверь, схватила шокированного мелкого и потащила прочь. Мда, вот что-то не сложилось у меня с машинами. И как я сейчас это ведро с гвоздями канареечного окраса, именуемое «Лада-Калина» поведу? Пока возилась с вещами и запихивала непоседливого братца, заприметила троих, шатающейся походкой подбирающихся к нам. По всей видимости, они нас тоже заметили. Автомобиль (о чудо!) завёлся с первого раза (после третей попытки) и мы, не торопясь, выехали со двора. Не хватало ещё угробить машину в самом начале пути. На окраине города, где жили мы, царила тишина и спокойствие. Мёртвое спокойствие. Прохожих не было видно, а те, что шатались, вряд ли относятся к числу живых. Редкие машины. Но чем ближе к центру, тем оживлённее становилось на улице. — Нет, в центр нам не надо. Придётся по окружному, — пробормотала я, прикидывая маршрут до посёлка, где жил наш дедушка. — Сестрёнка, — вдруг подал голос братишка, когда мы уже катили по загородной трассе. – А тот дядька, он тоже хотел нас съесть? — Да, малой. — Сестрёнка…, а ведь папа с мамой не приедут, да? Я чуть в кювет не угодила. — С чего ты взял? — Просто знаю. Алька, почему? — Маму укусили, она заболела и укусила папу… — удручённо проговорила я, а мне вторили тихие детские всхлипы. Наконец показался посёлок, но что-то было не так. «Да, глупо было надеяться, что зараза не доберётся сюда» — думала я, разглядывая пустынную поселковую улицу. Ни бабушек, ни детей, ни вездесущих Шариков-Бобиков. Я тормознула перед домом деда и прежде чем успела хоть что-либо сообразить, брат бросился из машины навстречу, показавшемуся из-за угла дома деду. Сначала я вздохнула облегчённо, а потом…. — Мелкий, назад! – истерично взвыла я, хватаясь за СКС, но было поздно. «Дедушка» схватил ничего не понимающего братишку и впился в его шею. – Нет! Раздался выстрел. «Дед» упал с простреленной башкой, потянув за собой младшего. Я бросилась к Димке. Кровь хлестала, как оголтелая из порванной артерии. Прижимая маленькое тельце к себе, я отчаянно пыталась зажать рану. — Прости… — прохрипел братишка. — Молчи! – слёзы брызнули против воли. — Прости, что не послушался. Сестрёнка, я ведь тоже заболею? Не хочу…. Не хочу становиться таким. И умирать не хочу. Не хочу умирать, Алька! Слёзы встали поперёк горла. Прости, братишка, я ничего не могу поделать. Вскоре брат затих. Заведя ладонь к его затылку, резко дёрнула. Что-то противно хрупнуло, и я разревелась, как сопливая девчонка. Странно, но мне никто не мешал, пока я рыла могилы в картофельных грядках. Никто так и не появился, когда я в оцепенении стояла над крестами. Никого не было рядом. Их всех убила я. Нежную, заботливую и любящую мать. Отца, истово обучавшего меня всему, что знал сам. Деда, который не был нам единокровным родственником, но был человеком чести и совести. Однажды найдя младенца – моего отца, взрастил его, как собственного сына. Братишки. Непоседливого мальчишки, за которого я была готова порвать глотку любому. Их больше нет. И меня больше нет. С того самого дня Вороновой Алины Александровны больше не существовало. На память остался лишь СКС и семейное фото, надёжно спрятанное в потайном кармане. — Танюха…!