WOAS

Люцифер уверен, он замечает это совсем не сразу, на этой неделе был практически адовый загруз; фраза, что расползлась чернильными разводами от предплечья до самого запястья, оказывается, поразительно чётко скрывается под любимой курткой. «Привет, как день прошёл?» И Люцифер застывает на секундное мгновение в ступоре, на языке вертятся излюбленные, выученные даже за недолгое время в новом теле, людские ругательства, а в голове уже мини-чертята танцуют ненавистную польку; мысли почему-то выметает из головы словно высоковольтным ударом. Люцифер заходится в лихорадочном смехе. Просто потому что это действительно смешно, говорят, вселенная обожает иронизировать, так вот сегодня Люцифер полностью в этом убеждается. Он ненавидел соулмейтов с момента изгнания в преисподнюю, потому что вся эта сопливо-романтичная идеология предназначенности и родственности душ, для человека — зачеркнуть — дьявола очевидно смехотворна. Вообще всё, что связано с людьми смехотворно, дурацкие неэстетичные узоры, накарябанные в спешке, но обязательно с придыханием и трепетным ожиданием чего-то магического, не исключение. Люцифер не ограничивается простой ручкой, находит в чьих-то закромах охотничий нож и по-маньячески улыбается, не спеша разрывая человеческую кожу, оставляя недолговременные, но глубокие порезы: «Превосходно» Люцифер чертыхается, нож падает куда-то на пол, а Ник, оказывается, откровенно плохо видит. Он уже почти наклоняется, когда видит ещё одну надпись, но уже на другой руке. «Ты что творишь?» Интонация возмущения, чуть ли не ощутимо накаляет воздух вокруг до +25 по цельсию, незначительные коррективы для Дьявола в общем-то, но его сосуд другой, сделанный из обычного человеческого (любимого папиного) теста, а потому и боль в его теле ощущается по-другому, несмотря на архангельскую силу. Он очень некстати отмечает, что буквы теперь теряют свою упорядоченность, в первом «письме» они были чуть скошены влево и будто кропотливо выведены; Люци не позволяет своему сознанию удерживать эту мысль дольше пары секунд. Всего лишь бесполезная мечтательная выдумка, не более. Девушка на том конце вспыхивает агрессией и обидой, но почти также быстро затухает, не получив ответа. Её надпись исчезает через пару минут, выводясь постепенно и медленно, всё равно оставляя после себя еле видный след, хоть вокруг и появляется ярко-красное пятно от слишком грубых движений. Дьявол не чувствует в себе сожаления или жалости, или (упаси Боже) раскаяния, но что-то (такое отвратительное и эфемерно знакомое, что Люцифер определяет для себя как любопытство) всё же заставляет его на следующий день найти чёртову ручку и максимально (относительно) аккуратным почерком вывести: «Привет, как день прошёл?» Не то, чтобы это срабатывает, девушка игнорирует его надпись почти 2 дня, но не стирает и это радует (И с чего бы?). Он больше ничего не пишет, он ведь грёбаный правитель Ада, не хватало ему ещё драматичной любовной истории с ч-е-л-о-в-е-к-о-м. На третий день появляется многозначительное: «Отвратительно» И Люцифер усмехается, предчувствуя начало интересной игры. То странное «что-то» он всё ещё идентифицирует, как обычное любопытство и скуку. /// Переписка продолжается почти 3 месяца. К истечению первой недели он узнаёт, что девушку зовут Мэг и она ненавидит понедельники. К концу второй — что понедельники ненавидят большая часть человечества, а Мэг обожает блины с клиновым сиропом. По окончании первого месяца он делает пугающий вывод — ему начинает нравиться. И отгонять навязчивую мысль получается от раза к разу всё хуже, к концу третьего месяца перестаёт помогать даже универсальное лекарство — виски, Люцифер начинает распадаться, как в буквальном значении, так и в переносном. Он с ужасом осознаёт, что пережить физическую боль оказывается в разы проще ментальной. Прикрываться банальным любопытством больше не удаётся, чересчур развитый (спасибо бессмертию) разум перестаёт воспринимать это даже в качестве номинального прикрытия для правды. У Люцифера рушатся все моральные принципы, спасавшие даже в самых мерзких и сложных ситуациях, которыми он жил чуть ли целую не вечность, а это, знаете ли, глобальная проблема. Он, вроде и больше не хочет, но руки сами по себе тянутся к припрятанной в кармане ручке, словно к наркотику, и начинают аккуратно выводить привычную, даже приевшуюся, но почему-то не надоевшую, фразу. «Привет. Как день прошёл?» Ответ приходит почти сразу, Мэг возвращается из универа ближе к пяти вечера, и моментально проверяет руку, отвечая (тоже почему-то прижившимся): «Отвратительно» Люцифер ухмыляется, но меняется в лице за секунды, как только видит появляющиеся стройные ровные буквы: «Так, когда мы, наконец, встретимся?» Этот вопрос Мастерс поднимает почти регулярно, и если сначала он лишь смеялся, теперь понимает, что сам хочет этого ни разу не меньше. Тем более, на фоне начинающего разваливаться тела; осознание того, что времени у них остаётся всего ничего, бьёт куда-то под дых едва ли не болезненнее предательства Папы. «Завтра. Возле твоего университета» Банальные вопросы, вроде «как я тебя узнаю» и не менее банальные ответы, вроде «я буду в сиреневом пальто и красной шляпе» занимают оставшийся вечер и все его мысли. А о том, что будет потом, он задумываться не хочет от слова совсем, потому что там ничего хоть мало-мальски приятного, потому, на следующий день, он появляется возле учебного заведения ровно в 16:30 и надеется, что, несмотря на отсутствие сиреневого пальто и красной шляпы, они разберутся. А потом всегда можно будет что-нибудь придумать.