Я молю, Прекрати Касаться столь невинным взглядом искалеченной души, ведь я так пуст… Столь бесполезный и пустой, Но сможешь ли и дальше ты Меня спасать своей добротой?
Я не представляю свою жизнь без него. Не представляю, как я смогу без него, как выживу. Я всецело зависим от Торда. Я… я убью любого, кто посмеет отнять его у меня.***
От третьего лица. Торопливый стук каблуков доносится в пустом каменном коридоре. Пахнет плесенью и гнилой древесиной. Холод забирается под одежду Лидера. Даже плотное синее пальто и худи под ней не спасают от сквозняка, что гулял по этому месту. Засунув руки в карманы, высокая фигура торопливо шагает в сторону одной из самых дальних камер. Там стоит надежная, железная дверь. Она тяжелая, даже лидеру трудно свободно ее открывать и закрывать, что до худощавого слабого заключенного, так он ее даже на миллиметр не сдвинет. Черные, словно две дыры, глаза прищурены. Губы поджаты. Видна тяжело сдерживаемая злость. Кажется, мужчина едва сохраняет спокойствие. Чертов сукин сын объявил свою гребаную голодовку четыре дня назад.***
Четырьмя днями ранее. — Тебе нравится здесь находиться? Нравится, Торди? Я же знаю, что да, — он растягивает губы в своей типичной мерзкой ухмылке, пытаясь добиться хоть какой-то реакции. Но заключенный не издавал ни звука. Лишь первые несколько часов пребывания здесь буянил, а сейчас словно язык проглотил, чем очень бесил Томаса. Тот уже собирал последние крупицы терпения. И руки у него от злобы дрожали, и голос был скрипуч, словно старая дверь, и зубы он почти стер в порошок, но он держится. А заключенный молчит. Молчит и смотрит со всей ненавистью, на которую только способен. Томас все еще, черт возьми, держится. — Торд, ну, открой ротик. Ты же проголодался, нет? — он ухмыляется снова, но видно, с каким трудом ему дается сохранение спокойствия. — Давай, упрямство тебе ничего не даст. Будь хорошим мальчиком. — Я скорее сгнию здесь заживо, в собственной крови и испражнениях, чем приму от тебя хоть корку хлеба. Ларссон отворачивается, а Лидер молчит. Он, в принципе, ожидал услышать что-то подобное.***
Это был последний раз, когда Томас слышал его голос. Надо было отдать должное — Торд действительно до конца стоял на своем, выводя из себя старающегося сохранять спокойствие лидера. Но ведь и его терпение было не железным. Томас ненавидел, когда ему не подчинялись. Даже если это тот человек, которого он возносил до небес. А Торд ненавидел подчиняться. Весьма иронично. Со скрипом дверь была открыта, на пороге показался Риджуэлл во всей красе. Что странно — на его лице не было и тени улыбки. Это уже насторожило подчиненного. — Ну что, Торд? Ты еще не голоден? — он склоняет голову, сощурив глаза (хотя, скорее глаз, подумалось Торду. Не для красоты же он носит эту повязку). — Хотя, не отвечай. Его походка была весьма медленной. Из-за слабого освещения Лидер казался еще более устрашающим. Было в таком спокойном Риджуэлле что-то отталкивающее, жуткое, что-то за гранью понимания Ларссона. По правде говоря, он всегда боялся своего врага. Невольно он ползет к стенке и поджимает ноги. Выражение лица не меняется, однако взгляд Торда явно становится более внимательным. Более… настороженным. Жертва совсем не хочет признавать собственного бессилия. А Томас подходит ближе, он опирается о стену ладонью, склоняясь над Ларссоном и буквально заставляя того вжаться в холодную стену, сглотнув. — Ты хочешь разозлить меня, Торди? Правда хочешь? — он шепчет прямо над самым ухом, и Ларссон молчит, и молится, молится, молится. Ему хочется оттолкнуть его и убежать, ведь дверь так маняще приоткрыта, но он слишком слаб из-за того, что не ел, он вжат в стенку этим психопатом и он прикован к этой проклятой стене цепями. — Я ведь могу, Тодди. Я правда могу. Хочешь, докажу? — он проводит клыками по его уху, и Торд давится воздухом, и все еще молится, молится, молится. — Нет… нет, я не хочу, — заключенный качает головой, на что в ответ получает довольное хмыканье. Над ухом рыжего наконец перестали дышать, чему он даже обрадоваться не успевает, ибо его губы накрывают чужие, а в его приоткрывшийся от удивления рот тут же скользит язык Томаса, создавая странное подобие поцелуя. Наверно, в идеале это должно длиться больше двух секунд, да и в другой обстановке. Хотя нет. В идеале этого поцелуя не должно быть вообще. — Помни, Тодди, я всегда получаю то, что я хочу. А сейчас я хочу тебя. Лидер выпрямляется и неспешно идет к двери. Прежде чем скрыться за дверью, он говорит через плечо: — Надеюсь, ты усвоил урок. Наконец Торд остается один на один со своими мыслями.(Он — демон во плоти, а Торд… Что ж, он — то, чего демон хочет.)