Давай разрушим потолок И будем видеть бездну звёзд, Читать падений их следы. Я притворюсь, сглотнув комок, Что я твоих не вижу слёз Сквозь волны темноты.
— Ради чего это все, Роджерс? — устало спрашивает Тони в очередной — кажется сотый? — раз. — Я хочу твоего прощения, Тони, — упрямо повторил Стив, опираясь о стенку. Он уже, кажется, час изображал из себя статую, судя по всему он собирается чего-то добиться, например, свести с ума Тони. — Ты повторяешься, я уже слышал это и уже сказал, что прощаю. Что теперь ты от меня хочешь? Серьезно, это уже начинало надоедать. Изо дня в дня в день, Кэп спускался в мастерскую и с завидным упорством просил Тони простить его. Какой-то гребаный день сурка. — Я хочу, чтобы ты именно простил меня, а не сказал, что прощаешь меня. — Иди в задницу, Роджерс, я уже все сказал, и то, что ты себе там навыдумывал, меня не касается. Уйди из моей лаборатории, — отвернулся от него Старк. Лишь бы не дать волю чувствам, он уже однажды открыл ему свое сердце, второй раз он такую ошибку не допустит. Сейчас уже было легче, он не был так подвержен эмоциям, как после первого разговора, но остаток все равно остался. Но Тони уже получил наказание за свою открытость — хотя многие не могли назвать Старка открытым человеком — больше ему не хотелось. — Хорошо, Тони. Тишина в мастерской казалась уже родной, она уже не кажется чем-то отталкивающим, такое бывает, когда ты всегда один. Человек, который никогда не был одиноким, остался один. Какая ирония, Бог там уже, наверное, чуть ли не сдох от смеха. Хотя нафиг, Тони всегда был атеистом.***
Тони помнит, как по кусочкам разваливалось его сердце, когда у его отца случался плохой день, и он в очередной день решался рассказать Тони о том, какой он ужасный сын. Тогда было больно, ведь ребенку всегда непонятно, за что на него кричат родители. Тони же было больно, он ведь все понимал, он был умным ребенком. Но ничего, Тони сильный, он знал, что сможет выдержать, ведь он не мог сдаться. С возрастом лгать о своем состоянии казалось уже привычным, ведь рассказать, означало открыть свое сердце, а к этому Тони не был готов. Говард хорошо позаботился о том, чтобы Тони не доверял людям, ведь люди причиняют боль, а Тони не хотел снова собирать свое разбитое сердце, ему хватило его детства. Люди любят друг друга, а потом что-то ломается, в конце концов кто-то разбивает кому-то сердце. Это вечный закон, аксиома, это не требует доказательства, но почему-то люди постоянно пытаются это опровергнуть. Глупые. Тони тоже хотел, надеялся, что у них со Стивом все будет хорошо, они ведь справятся. Тони был слишком привычен к боли, он не хотел сделать больно Стиву, жить с разбитым сердцем было ужасно, Роджерс не был достоин этого. А сам Старк верил Стиву, ведь это же Кэп, он слишком правильный, чтобы причинить боль, как же он ошибался. Оказалось, что именно Стив, его любимый Стив, смог разбить его сердце на множество мелких кусочков, что и не соберешь. Хотя такое бывает, когда доверяешь человеку слишком сильно, именно он разбивает твое сердце. Глупо было надеяться, что он смог найти того человека, который смог бы сберечь. Его вера повернулась против него. Обнаружить Роджерса на их — уже не их — базе было удивительно. Тони надеялся, что никогда больше не увидит Стива, он не был готов, ему нужно было время, раны все еще кровоточили, а удары Кэпа все еще слишком свежи в его памяти. Любовь ведь всегда причиняет боль, так почему Тони надеялся, что у него все будет по-другому? Со Стивом в тот день они так и не поговорили, Тони не смог позволить показать свои чувства, только не после того, как открыл свое сердце на распашку, а после остался в одиночестве собирать осколки своего сердца. Он позорно сбежал, в конце концов, Тони тоже имел право на эмоции.***
Тони молчал, когда Кэп снова поселился, в своей старой комнате, он ничего не сказал Россу, хотя должен был. Но он бы не смог просто предать Стива, посадив его в тюрьму, он все еще любил, пусть его сердце и было разбито. Кэп был словно тенью, призраком их ушедшей любви — хотя ничерта она не ушла — он тихо бродил по базе, часто проводя время у Тони в мастерской. Старк молчал, он все еще не был готов к разговору, Стив заговорил первым. Тони слушал внимательно, внимал в его слова, но все еще молчал, он все еще не был готов говорить. Стив умолял простить, призывал понять его, он все еще не был готов. Он не был готов говорить, он медленно заново наращивал свой защитный слой, восстанавливал разбитое сердце, так нужно было, нельзя было снова показать свою слабость. Иногда Тони терялся, вспоминая, как подставлялся под ласковые поглаживания Стива, целовал эти сладкие губы, как ему шептали, что его любят. Он так хотел вернуть все назад, тогда его сердце было целым, а Стив не бродил по базе призраком, вымаливая прощение. Как жаль, что Тони не умел обращать время вспять. И когда наконец-то Тони смог ответить, нашел в себе силы на несколько слов, Роджерсу, то он кристально четко понял: он — Тони Старк, и он не может позволить себе сдаться, как бы ни было больно.