Чистилище

Как только Николь открывает глаза, её охватывает паника. Однако, осмотрев комнату, она вспоминает, что вернулась в дом МакКриди и лежит в одной из комнат на первом этаже. Рыжая устраивается поудобнее и улыбается. Она уже даже и не помнит, когда в последний раз спала на нормальной кровати в доме. Она бросает взгляд на часы и замечает, что проснулась на пару минут позже обычного. Альфа выпрыгивает из постели, берёт одежду, которую собирается сегодня носить, и направляется в ванную комнату, проходя через зал. Закончив приводить себя в порядок, она берёт ботинки и проходит обратно сквозь зал, надеясь захватить что-нибудь перекусить, а затем уже снаружи надеть пальто и ботинки. Она делает несколько шагов, как слышит приглушенные голоса Гас и Кёртиса. Они не ссорятся, но Николь замечает некую нервозность в их голосах и решает немного подождать. Она слышит слова «Вейверли» и «усадьба», а затем они переходят в другую комнату, так что Николь решает двигаться дальше. К тому времени, как она добралась до кухни, Гас наливала себе кофе, а Кёртис выходил на улицу. — Утра, — произносит Николь, зная, что Гас не видит её, так как стоит к ней спиной. — Николь! Ты всегда такая тихая, — говорит Гас, усмехаясь. Николь поднимает ботинки и ухмыляется. — Как кошка? Гас медленно качает головой, улыбаясь. — Такая забавная. — Кёртис на улице? — спрашивает Николь, надеясь, что Гас не поймёт, что Николь подслушивала их. — Ага. Сегодня вы будете работать не на ранчо, — загадочно произносит она, и её улыбка постепенно исчезает. — Оу. Ну, тогда мне лучше поторопиться сказать ему, что я уже готова, — кивая, говорит Николь. Её останавливает Гас, кричащая её имя, словно Николь убегающий ребёнок. — Тебе нужно поесть, — говорит Гас, и её улыбка возвращается, когда она передаёт рыжеволосой булочку с маслом, которую сама собиралась съесть. Николь начинает отказываться, но ей не позволяет этот настойчивый взгляд женщины. — Спасибо, Гас, — обнажая ямочки, говорит Николь, а затем выбегает за дверь. Гас наблюдает за тем, как высокая рыжеволосая девушка бежит к Кёртису, который только начинал загружать грузовик пиломатериалами из сарая, лопатами, пилой и тачкой. — Кёртис, надеюсь, ты сделал правильный выбор, — бормочет Гас себе под нос, попивая кофе. Николь понимает, куда они едут, как только Кёртис сворачивает с главной дороги. — Мы едем в усадьбу Эрпов? — безразлично спрашивает она, но в душе безумно заинтригована. Кёртис только сказал, что им нужно будет кое-что сделать, что не совсем по их душу, оттого и требует незамедлительной работы. Он прочищает горло и пару секунд думает, как всё объяснить, а затем привлекает внимание Николь. — Вейверли уже несколько лет мечтает починить дом и переехать в него, — говорит Кёртис, оглядывая Николь, брови которой буквально коснулись волос от удивления. Этого о шатенке она не знала. Она думала, что это последнее место, в котором она захочет жить. И сказала об этом Кёртису. Он понимающе улыбается, заметив интерес к своей племяннице в глазах Николь. Конечно, он не даст своё одобрение, или благословение, или что там сейчас делают приёмные отцы, но только потому, что он знает, что ни Николь, ни Вейверли ещё не в тех отношениях, не говоря уже о романтике. Но ему всё ещё необходимо, чтобы Николь знала, что он поддерживает их. Это очень важно, особенно сейчас. — Она не много рассказывала мне и Гас, но я знаю, что она видит это место домом. И я подумал, что сейчас — самое время дать Вейверли то, что она заслуживает. Мы чиним дом ещё с её детства, — говорит Кёртис, переводя взгляд с дороги на Николь, которая осматривает приближающийся дом и прилегающий к нему сарай. — Что ты об этом думаешь, Николь? Ты сможешь перестроить это место в безопасный и гостеприимный дом для нашей Вейверли? Она поворачивается, смотрит на мужчину и видит всю серьёзность вопроса в его глазах. То, как он продолжает называть её «нашей Вейверли». Она чувствует, будто стоит на краю обрыва, не уверена, приведёт ли прыжок прямиком к её смерти или же она полетит, поймав порыв ветра. — Конечно, Кёртис. Я смогу.

***

— Ты так усердно трёшь стакан, он вот-вот превратится в песок, — говорит Розита, проскальзывая рядом с Вейверли, так что та чуть не роняет стакан. — Что с тобой происходит? — спрашивает она серьёзным голосом. — Просто много о чём думаю, — вздыхая, произносит Вейверли и кладёт стакан на стол. — Хочешь поговорим? У нас есть около пятнадцати минут до того, как толпа жаждущих посмотреть пятничную игру фанатов хоккея вломится в бар, — предлагает Розита, запрыгивая на барную стойку. — Гас побьёт тебя, если увидит, как ты сидишь на стойке, — предупреждает Вейверли. Розита драматично закатывает глаза и сползает вниз. Никто не хочет злить Гас. — Тебе нужно давать показания на слушании по делу Чемпа? — спрашивает Розита, пытаясь угадать, ни это ли беспокоит её подругу. — А, да. Жду не дождусь лицезреть, как судья МакКарти кинет Библию в этого ублюдка, — говорит она, усмехаясь. — Есть ещё что-то? — снова спрашивает Розита, замечая, каким образом Вейверли отвечает на вопрос о суде. На её лице проскакивает улыбка, когда она видит, как щёки Вейверли начинают розоветь, что говорит только об одном. — Ты трахаешься с рыжей? С Николь? — медленно спрашивает Розита. На лице Вейверли вырисовывается безумное удивление: её рот открывается так же широко, как и глаза. — Нет! Боже, Розита, меня чуть ли не изнасиловал бывший две недели назад! Я не собираюсь сейчас же прыгать к кому-либо в кровать! — выкрикивает она, больше от упоминания Николь, чем от того, что она могла подумать, что та сразу же после нападения побежит к другому в постель. На Розиту мгновенно накатывает смущение, а Вейверли успокаивается. — Прости, это некрасиво с моей стороны. Конечно, ты не спишь с ней. — Всё в порядке. Просто хочу, чтобы это закончилось. Хочу, чтобы этот придурок сидел за решёткой, где ему и место, причём давно, так что я смогу спокойно жить без него и даже упоминаний о нём, — устало говорит Вейверли. Она думает разобраться с тем, почему она постоянно думает о Николь и о том, что совсем не против попробовать что-нибудь с ней. Но она не хочет, чтобы это происходило, пока не закончится дело с Чемпом, несмотря на то, как её тело реагирует на альфу-оборотня.

***

Три дня ушло на то, чтобы от рассвета до заката выкидывать всё, что было непригодно в усадьбе Эрпов: от старой одежды и грязных штор, до дряхлой мебели и разваливающегося конструкционного материала. Четыре раза им пришлось свозить это всё на свалку, пока им не пришёл в голову чёткий план починки. Это было жутко выматывающим. Но Кёртис не сдаётся, делает всё быстро и старается не говорить ни слова никому о том, что они делают, включая саму Вейверли. Николь не понимает этого, но, видя то, как это важно для Кёртиса, действует по его сценарию. Николь привыкла работать быстрее и дольше Кёртиса, так как она в треть моложе него, но в конце долгих рабочих дней, поддерживая тот же темп, она чувствовала себя ещё более изнурённой, чем обычно. Несколько раз Николь хотела притормозить и спросить, к чему такая спешка, но не хотела, чтоб он подумал, что она не хочет закончить это всё поскорее. Он словно был одержим или что-то в этом роде, и Николь приходилось заставлять его остановиться, ради его же здоровья, когда солнце уже заходило за горизонт, а он всё ещё продолжал работать. Шли дни, она слышала, как Гас спорила с ним по вечерам, когда он не шёл спать сразу же после ужина. Хотя она и держала дверь закрытой, из-за уважения к их приватности, так что она никогда точно не слышала, о чём именно они спорят. Но предполагала, что это из-за такой тяжёлой работы. Она думала, что, в конце концов, Гас придёт к ней, и попросит поговорить с ним, но она так и не появилась. Две недели спустя, Николь наконец решила поговорить с мужчиной, когда он уже второй раз умудрился ударить молотком по пальцу, и из его уст полился такой отборный мат, что Николь прежде никогда от него не слышала. — Кёртис. Остановись, — мягко приказывает она, и он останавливается, так отчаянно глядя на Николь, но пытаясь подавить этот взгляд. — Ты знаешь, я не против работать не покладая рук, чтобы сделать это для Вейверли, но зачем так спешить? Разве это место не стоит в такой разрухе уже лет пятнадцать? — спрашивает она, хмуря брови в смятении и беспокойстве. Кёртис выпрямляется и медленно опускает молоток. — Я постоянно отнекивался, Николь. Я больше не могу, — говорит он, глядя на горизонт, где минуту назад заходило солнце. Она ждёт, что он продолжит, но он молчит. Он бросает взгляд на ушибленный палец, медленно встряхивает его и снова берётся за молоток. Он берёт ещё один гвоздь в то время, как Николь собирается заявить, чтобы он дал ей больше ответов или она перестанет работать. Вот как она беспокоится о Кёртисе, об её работодателе, её друге. — Николь, мне нужно, чтоб ты пообещала мне, вне зависимости от того, что случится, ты не уйдёшь. Ты закончишь перестройку и останешься. Здесь. С Вейверли, — основательно произносит он, и Николь понимает, что большего она от него может не ожидать. Так что она даёт ему единственный ответ, который может. Единственный ответ, который хочет дать. — Обещаю.