милый друг

Брак – это колоссальная афера и чистой воды обман, на который я купилась, как маленькая девочка. Я злилась на себя за то, что собственными руками разрушала грёзы о чистой и красивой любви в браке. Я боролась со своими принципами, когда в секрете от всех встречалась с Тэёном в театре. Он был со мной, пока я готовила пуанты. Мне пришлось познакомить его с Фели́с. «Друг семьи», — представился он ей. Она всегда одобрительно улыбалась, замечая его рядом со мной. — А Чарли о нём знает? — спросила она однажды. Возможно, наблюдая за нами украдкой, можно было заметить что-то не свойственное просто дружеским связям. Любая девушка прекрасно чувствует эту невидимую энергию, витающую вокруг любовников. Это электрическое поле высокого напряжения – осязаемое, мерцающее, – возникающее вдруг между мужчиной и женщиной, пытающихся скрыть настоящее между ними. Не нужно никаких слов. Все дело в выражении лиц, в позах. Это как загадка, и не простая, а главная в вашей жизни. Пусть рушится мир – мои глаза видели только эти другие глаза. Но прежде всего она была моей подругой, оттого перед тем как пустить слухи, решила узнать. — Конечно, — соврала я. — Они по выходным играют в шахматы в родительском доме. — Правда? И кто играет лучше? — Он. Мы обе понимали, что дело было не в шахматах. Как только Тэён стучался в раздевалку, где я оставалась с Фели́с последней, она уходила, хотя в этом не было необходимости. У меня почти не было времени на нежности с ним. Всё эти были какие-то детали, которые, видимо, осязались Фели́с. То ли дело с Чарли — хозяина вечера — который ухватывал меня за талию, трогал волосы и бесконечно много обращался ко мне. Фели́с много болтала вместе с ним, подхватывала занимающие темы о политике и последних новостях в Европе. Она никогда не стеснялась его, не пыталась оставить нас одних. Мне было даже жалко, что спустя два квартала от театра, ей нужно было поворачивать за переулок... так бы она отвлекала его всю дорогу. Там же вскоре нам на пятки уже наступали ненавистные мне майские праздники, и моя маминька тут же взялась за их организацию. Наш брак предстоял быть самым скучным из всех в известных кругах. Вся моя жизнь держалась на моей бесконечной лжи и страхе, с которым я засыпала и просыпалась день в день. Тэён должен был уйти в море прямо перед окончанием лета и я жадно хваталась за каждый семейный обед, за каждый час, что он проводил где-то рядом со мной. Однажды после одного такого обеда, когда я вся полная досады и усталости, плюхнулась на кровать, под подушкой зашуршала бумага. Тогда мы с ним успели переброситься всего на всего парой дежурных фраз перед отцом, после чего он пропал в беседе с какими-то мужчинами. Я весь вечер провела в компании Ребекки, а после меня «спас» Чарли. Не знаю, что из этого было хуже, но как результат в конце дня, я — умеющая бесконечно долго держать спину и плечи у станка, — выглядела как вялый стручковый перец. В такие моменты своей жизни я ненавидела всех, и особенно Тэёна, который не смотря ни на что всегда держался свежо и свободно. Конечно, ведь не ему придется выходить замуж за не любовь. В такие моменты всё казалось мне бренным, но именно тот вечер нашлось то, что действительно спасло меня. «Хочешь прогуляться со мной в Бют Шомоне? Я буду ждать тебя у озера каждый вечер, начиная с завтрашнего. —ton sher ami» Он знал, что я сразу пойму от кого оно. Он так же знал, что читая это, я сразу же перестану на него злиться. Когда в свободное время от обедов Тэён приглашал нас с Чарли на выставки в картинные галереи, он всегда играл роль гида. И при том, что он особо не владел знаниями об искусстве, ему удавалось преподносить свои малые знания достойно. И особенно ему нравилось представлять что-то из французского. Тогда как раз французский считался модным языком и знать его было признаком высшего образования, но Тэён делал это не увлекаясь, без пафоса и никогда не смущался своего не профессионализма. Никто из нас, слушая его, не испытывал неловкости, потому что это было на самом деле забавно и даже интересно. — Кто вас научил всем этим фразочкам? — спросил его однажды Чарли за чашкой кофе. Это был обедний час июньского дня, веяло приятной прохладой. Тэён сидел напротив нас и довольно умело делал вид, что не замечал его свободной руки у меня на голых плечах. В тени, где мы сидели, было зябко. У Чарли на тот момент не было пиджака с собой, а Тэён не мог предложить мне свой, пока я молчала. И вот мы сидели — мне неловко попросить, ему некомфортно на меня смотреть — пытались слушать то, о чём ведал нам парень. —...В моей семье только бабушка могла научить меня языкам, но к сожалению, она рано ушла из жизни. Что странно, ничего из её знаний не досталось моей маме... Не понимаю, почему она не занималась с ней. — Возможно, ваша мать занималась чем-то поважнее. В годы её молодости был кризис. Скорее всего, ей было не до французского. — Где же вы взяли на него время? — В море очень много времени. Особенно во время стоянки, — он улыбнулся дружелюбно и перевел взгляд на меня. — И у нас работал повар француз. — Какая вероятность того, что вместо биографии Монэ в галерее мы услышали рецепт приготовления идеальных макарон? — пролепетала я. Тут же он улыбнулся глазами, хотя ему мгновенно довелось перевести их куда подальше от меня, на улицу. — У нашего повара была невеста, — продолжил он, — тоже француженка. У них были ванильные отношения, он рассказывал мне, как она имела традицию прятать письмо в его багаже, а потом он на него натыкался и весь день ходил как начищенная медная монета — весь блестел от счастья. — Романтично, — последовало от меня. — Серьезно? — Чарли свободно откинулся в противоположную от меня сторону и его рука, наконец, спала с моего плеча. Он поглядел сначала на меня, потом на Тэёна — мы оба вопросительно молчали. Тогда он закинул подбородок, надменно хмыкнув: — Обычному женатому мужчине не к лицу такие вещи, — буркнул он. — Они ведь не были женаты, да? — Что ты хочешь сказать? — спросил Тэён. Он даже подсел ближе, ожидая услышать какую-то умную мысль. — Я хочу сказать, что такими сентиментами женатого мужчину не возьмёшь. Когда твоя женщина делает тебе сюрпризы, это одно. Когда это делает та, кто тебе не принадлежит, это совсем другой вид сюрпризов. Самый неожиданный. Я не прав? Чарли был уверен в том, что сказал. Ну конечно, в его словах была доля правды, но это всего лишь доля — оттого это звучало так заносчиво и грубо. — Да, это касается и женщин, — продолжал он. — Но только вот они не могут иметь мужчину. Если только это не их ребенок конечно. Ребенок — другое дело. — Почему это не могут? — В голосе Тэёна я услышала едва уловимую нотку несогласия, но также понимала,что раскрывать свои подлинные мысли ему не к чему. Чарли в свою очередь медлил с ответом. — Они не могут, — Тэён взялся отвечать сам. — потому что это не дозволено им социальными нормами. — Хотите сказать, если бы женщина хотела выйти замуж за мужчину, она бы делала ему предложение? — Если женщина любит мужчину ей вовсе не обязательно выходить за него замуж, Чарли, — сердито выплюнула я. Казалось, он воспринял это как намек, отчего я поспешила добавить: — Свадьба это всего лишь традиция. Он тогда ещё не делал мне предложения, и по идее я была ни слухом ни духом об этой его затеи, но взгляд его, смотрящий будто обиженно и разочарованно, раскрывали его будущие намерения. — Ты бы сделала мне предложение? — вдруг спросил он. — Я совсем не это имела в виду! — То есть, нет? — Что «нет»? Тэён залился смехом. — Ох, друзья, — он просто предотвратил нашу размолвку. Во первых, потому что это предвещало быть не очень красивым тоном, а во вторых — он знал, такие парочки как мы мирятся только опираясь на сентименты, которые видеть ему, конечно совсем не хочется. — Давайте лучше выпьем! За что выпьем... За любовь? — Нет, давайте за влюбленных, — голос юноши снова звучал уверено. — За сюрпризы, что дважды приятнее. Прекрасный тост, подумали мы. Наши взгляды соприкоснулись ещё раз, прежде чем выпить, после чего весь оставшимся вечер Тэён снова взял на себя роль не больше, чем просто собеседника. Скоро он оставил нас наедине, а Чарли будто этого и ждал. — Ты вышла бы за меня замуж? — вдруг спросил он, хватая меня за руку. Я посмотрела на него, чтобы разглядеть его эмоции, но поняла, что он ждёт только прямого ответа, которого так и не услышал за столом. — Да, — ответила я. — Да? — Да. Он вздохнул с облегчением. Казалось, если бы я призадумалась хоть не на долго, его эго бы больше никогда не открылось мне. — Я не обещаю выучить тебе французский, но... брак со мной это не такая плохая идея, правда ведь? — Ты делаешь мне предложение? Да, вот так забавно он заявил о намерении взять мою руку и сердце. И как на самом деле оказалось, удостоверить его в том, что я действительно отдала бы ему всю себя, не стоило ничего. Он поверил в это так, будто всегда знал. Скорее всего его мать каждый день говорила ему о каких-то псевдо женских знаках, обличающие настоящие чувства, и он давно находил меня влюбленной. Но только вот кто знал, в кого именно? С моей стороны посмеиваться с его наивности было коварно, но Чарли был таков — простой и немного влюбленный. А влюбленные, в свою очередь, по природе своей очень наивные и ничего с этим не сделаешь. Ему несколько раз приходила в голову мысль, что французский для меня — эталон подлинного кавалера. Он хотел быть мне интересным, оттого был внимателен ко всему, что я говорила, а потом пытался интерпретировать. Он приносил мне лилии, которые я сказала, мне очень нравятся, приглашал в галереи, беря пример с Тэёна, потому что на таких мероприятиях проявлялось больше возможности разговорить меня и, в конце концов, любовался мною, что моментально вгоняло меня в краску. Всё это было замечательно, пока его не стало слишком много. У меня было совсем немного времени в театре, куда я спешила скорее не за балетом, а за встречей с другим — за той короткой встречей, в которую мы даже не сможем прикоснуться к друг другу, но я была в таком отчаянии, что даже это было для меня спасением. В кругу семьи Тэён умел вести себя так, будто мы едва знакомы, что всегда сбивало меня с толку. Я обижалась, даже осознавая, что это неотъемлемая часть лжи, но легко отходила, когда в театре он целовал меня в губы и говорил, чтобы я танцевала, думая о нас вдвоем. Я таяла. — Ваш милый друг уходит, — прощался он с Фели́с, давая ей знак, что можно забирать меня в зал. Она находила меня ещё немного рассеянной, но со временем ей предстояло привыкнуть к этому, а мне — собираться с мыслями быстрее. Только он мог подписаться в записке милым другом, потому что для всех, кто знал нас, его статус заключался в эти рамки. — Ваш милый друг сегодня опаздывает, — обращались ко мне. — Ваш друг сыграет нам? — Есть ли у вашего друга дама сердца? — О, ваш милый друг сегодня замечательно выглядит. Я улыбалась. Он знал, что мне приятно быть той, к кому обращаются, если хотят прокомментировать его. И в письме, подписывая в уголке на французском это самое обращение, он уже предвидел, как я улыбнусь и на следующий день, сбежав через черный ход, словлю машину до озера в парке Бют Шомон только чтобы он поцеловал меня. Снова и снова. Ведь я была влюблена, и знала, все влюблённые с головы до пят пропитаны отчаянным желанием быть счастливыми чего бы это не стоило. К черту Чарли, ждущего меня в холле, к черту Фели́с и оправдания. Сломя голову бегом к нему, потому что его руке принадлежала моя рука, его имя выбивало моё сердце. Он схватил меня тогда в тесные объятия и спрятал нас в тени старой, ветвистой ивы прямо около озера. Мы просидели там до самого позднего вечера. Вы знаете, как оторваться от звёздной летней ночи? Кто-нибудь знает? Я сидела у него на коленках как послушная девочка, я была готова врасти в его плечи, печально осознавая, что завтра настал бы новый день, в котором снова придется быть без него. — Тебе холодно, а мне даже нечем укрыть твои плечи, — он прижался щекой к моей ключице и затаил дыхание, чтобы убедиться, что я дрожу. — Не так уж мне и холодно. — Глупости. Тебе нужно в тепло. — он бросил на меня серьезный взгляд и замер. — Поцелуй меня, — в сумеречной темноте едва видно, как он слегка улыбается мне, когда видит, что я тянусь к нему. Я ухватила его тёплое лицо и прижимала к себе, даже когда наши губы разомкнулись друг от друга. — Надеюсь, у тебя в планах нет возвращения домой, потому что я хочу повести тебя в свой дом. — К себе? — Тебе страшно? Он понял это по тяжело вздымающийся груди. Её наполняло преддверие этого единения с ним, этой возможности быть только с ним. Она ликовала. — Мне страшно хочется! — прошептала я и засмеялась. Ветер усилился. С приоткрытым окном по полупустой дороге мы направились к нему. Меня переполнял неподдельный восторг. Тэён, сидевший на другой стороне заднего сиденья, смотрел на меня и улыбался. — Я знаю, со стороны я выгляжу как сумасшедшая, — прошептала я ему, когда нас высадили перед домом. Он засмеялся. — Я знаю, но мне всё равно. Он остановился, чтобы поднять меня на руки и протащить по лестнице в темноте. Его глаза следили за моими губами и все ещё слегка улыбались. — Почему ты улыбаешься? — Ты замечательная, — спокойно сказал он. Мои губы расплылись в пьяную улыбку. — Я чувствую себя такой живой с тобой... День уплывает на глазах, и я чувствую каждую его минуту, мои пальцы становятся чуткими, мои руки не пусты, и голова кружится. Мне даже не страшно говорить тебе об этом. Незаметно для меня мы зашли в его комнату. Тэён стоял посреди неё со мной и всё ещё смотрел меня, но взгляд его был задумчивым. Это была странная минута молчания. Ночь — люди сейчас спокойно ложатся спать, а он держал меня в руках посреди темноты и молчаливо смотрел. В какой-то момент показалось, будто его лицо тянется ко мне... Эта любовь нависала над нами дрожащей, боязливой, отчаянной тенью... И она, эта любовь, пуглива, дика и тороплива только потому, что её объявили вне закона. Он медленно произнес моё имя, будто желая сказать что-то совсем другое: — Я так счастлив быть с тобой сейчас, — его севший голос звучал отрешённо. Моё дыхание застряло в горле. Он опустил меня на пол, поднял руками лицо и его мокрые губы легли на мои. Я потянулась за ними, приподнявшись на носочки и кажется, всё моё нутро натянулось тетивой, когда его горячий язык скользнул по моей шее. Я вздрогнула. — Прости, — он вдруг остановился и замер. — Тебе нужно в постель. Я позже лягу. — Что? Почему ты остановился? — Ты вся дрожишь. Тебе холодно. — Я дрожу, потому что моё тело хочет тебя! Он всё стоял и стоял — несколько секунд он потупленно смотрел на мои оголённые плечи и бездействовал. Как так можно? Я только что призналась, что хочу его, а он всё ещё медлил. — Перестань думать, — серьезно сказала я. — Раздень меня и целуй где вздумается. Возьми меня сейчас же. Мои руки невольно потянулись к пуговицам на его рубашке, но тут же его лицо снова накрыло меня тенью и голова, опрокинутая и совсем свободная от мыслей, мгновенно потеряла контроль, потому что он, наконец, перестал быть мне нужен.