Юри Кацуки - моя Любовь.

Проснулся Виктор от жгущей боли, болели ноги и пятая точка, как будто его изнасиловали… Хотя, это было почти так, кроме одного маленького «но» — он был согласен на это и, положа руку на сердце, хотел бы ещё, продолжения этого сумбура. Приподнявшись на руках, а лежал он лицом в подушку, и оглядевшись, Виктор с ужасом осознал, что он не в своей, и непохожей на все виденные им, квартире. Больше почувствовав, чем увидев, он наткнулся на глаза полные раскаяния и разом всё вспомнил и понял. — Юри… ты не подумай… я не… я не знал, что это ты… — Начал бормотать под нос Виктор. — Тебе было хорошо? — Задал вопрос прямолинейный Юри. — Да, но… Я не должен был этого делать… — Стоп. Этого хотел я! Ты теперь мой и точка! — Юри, оборвав Виктора на полуслове, закричал. — Мой! Виктор вспомнил про личностей и догадался, что скорее всего произошла замена. — Ты кто? — Опять то же вопрос с подвохом. — Я?! Я — ТВОЙ Юри-Маниа Кацуки! — Сделав ударение на слове «твой» ответил Юри, совершенно забыв о прошлых ответах на такие же вопросы. — Хорошо… Значит, Маниа..? Мне нужно на работу. Виктор встал, хотя нельзя это — назвать «встал», он скатился с кровати и пополз к стулу, на котором, ещё после своего болезненого пробуждения, увидел висевшую одежду. Кое-как одевшись, он вышел из квартиры Юри и с ужасом осознал, что тот живет на одной лестничной площадке с ним самим. Это было важное открытие, но Виктор спешил и поэтому решил подумать чуть позже. Сев в машину, он быстро погнал на работу, конечно, не игнорируя дорожные знаки, иначе не только опоздает, но и штраф получит. Приехав, он помчался в офис. День проходил как обычно, не учитывая двух фактов. Первый — Яков чуть не убил Виктора и красное лицо которого говорило, что ещё бы пару минут и всё, Виктору конец, от слова совсем. А второй факт был тот, что Виктор весь день чувствовал себя неуютно (и это не потому, что у него болело одно место, как будто его натёрли очень острым, маленьким, красным перцем чили), он как будто чувствовав слежку, но не мог этого объяснить. Наконец, оставался один посетитель — Юри. Виктор всё волновался — как всё пройдет, после ночного «происшествия». В дверь очень сильно кто-то постучался, никто бы не догадался, кто это был, но психиатр сразу всё понял. — Нельзя, занято! — Уже додумавшись произнес он. — В туалете — занято, а у тебя свободно. — Пошутил неизвестный и открыл дверь. — Думал сам впустишь… Помнишь же, что у меня есть ключи. Хотя… ты даже замки не сменил — значит скучаешь! — Убью этого Якова… — Пробормотал под нос Виктор. — Он сам! Я бы не смог его остановить. — Грозным голосом, но с ноткой вины начал оправдываться Яков, как будто это не он, а кто-то другой, утром отчитывал начальника. Виктор и сам прекрасно понимал, что Криса, (а этот незнакомец и был он), никак не остановишь. — Всё таки любишь! До сих пор! Я знал, меня не любить — сильно грешить! — Болтал Крис, как будто сам с собой, не слыша разговора Якова и Виктора до этого. Собственно именно поэтому доктор ушел от него. Криса было не остановить и нельзя было заставить говорить не о себе. — Ты меня любишь, ведь я — красавчик. Виктор должен был увидеть Юри и с ним пообщаться, хоть как-то, после ночного происшествия, а тут этот, попугай с зеркальцем… Оставалось лишь последнее средство, которое психиатр и хотел использовать. — Ты не красивый, Крис, а урод, каких не сыскать. У тебя кривой нос, большие пальцы и огромный живот. — Виктор знал, что Крис скоро всё забудет и не обратит внимание, но сейчас было больно говорить это. Он всё ещё любил его, чуть-чуть, но всё же… Яков закрыл уши и присел под стол, ведь сейчас начнётся ад — Крис, как только услышал это, вскочил и, убежав, крикнул: — Ты всё ещё меня любишь… В этот раз Виктор перестарался — он даже заметил слезинку, текущую из глаза Криса… На самом деле, тот был неплохой парень, но Виктора доставало то, что он хотел превзойти доктора во всём. Психиатр даже поручил найти парня для Криса,  Якову, но не находилось кандидатов на эту роль. Юри подошел тихонько — он был чем-то подавлен. Но как только доктор взглянул на него, то сразу всё понял, хотя… Когда Юри посмотрел на него, то в его взгляде читалась злость, смешенная с осознанием собственности и контролем всей ситуации. — Юри, ты чего? — Спросил Виктор, сев на компьютерный стул, как только дверь за ними закрылась и они остались одни в кабинете. Кацуки, ничего не сказав, вдруг подошел к столу и, притянув своего доктора за галстук, посмотрел в его глаза. Виктор задержал дыхание, а Юри всё смотрел и смотрел, как будто пытаясь найти ответ в зелёных, бездонных водоворотах, засасывающих в себя и заставляя тебя подчиниться им. Вдруг, тряхнув головой, пациент, всё ещё держа за галстук Виктора, обошёл стол и сел на него верхом, как тогда, в машине. Виктор удивленно вскинул брови, но не успев опомниться, как почувствовал жадный, собственнический, одуряющий, как глоток воды в жаркий день, поцелуй. И, после него сбивчивый шёпот: — Ты мой. Никакие Крисы нас не разделят, иначе я их убью. — На этом моменте Юри не сдержался и начал покрывать ухо, щеку, губы и шею Виктора поцелуями. — Весь день следил за тобой… Камера, микро... с микрофоном... знал - нельзя одного отпускать... Думал — пропадёшь… Изнывал… от жажды… от тебя… от жажды тебя… Они почти одновременно почувствовали тяжесть в паху и начали «пить» друг-друга — целовались, шарили руками по телу, оставляя багровые, как вишни, засосы. Их ничто и никто не смогло бы остановить, да и некому было это делать, — Яков ушёл сразу после Криса, а камер в кабинете не было — нельзя было записывать разговоры с пациентами, кто-то мог использовать их, как способ шантажа. Одежда очень быстро оказывалась на полу, а Юри и Виктор, который давно наплевал на правила приличия и поведения с пациентами, списывая на особенность именно этого случая, легли на диван, стоявший в кабинете. Они чувствовали себя половинками одного целого. У Виктора, пытавшегося сдерживаться, это не получалось и он громко стонал, а Юри шептал: — Ты мой… Ты мой! Лишь мой! Один, лишь для меня… Они оба, одновременно, почувствовали себя на пике наслаждения и упали друг на друга, не смея отдышаться. Их сразу начало клонить в сон, но нужно было доехать до дома. Они лежали полчаса, а затем, одевшись, сели в машину Виктора. Всё это продолжалось в сладко-тягучем молчании и так бы всё и было, если бы не одно «но»: по приезду домой, Юри, лишь выйдя из машины, бросился на Виктора, повторяя: — Мой! И доктор был даже не против. Они еле дошли до квартиры Юри и тот, открыв дверь и быстро закрыв её, потянул продолжавшего просить поцелуй, Виктора. Всю ночь они не спали, а Юри, как ни странно, доводил до исступления своего психиатра и повторял лишь одно слово «мой». Лишь под утро, утихомирившись, они уснули, но даже во сне Юри не переставал водить руками по телу Виктора, а тот, в ответ, постанывать.