foolishness

юта сидит на грязной скамье под чьим-то подъездом и камешком целится в лужу; чертыхается под нос, когда брызги разлетаются в стороны и попадают на недавно вымытые кроссовки. — вроде здоровый мужик уже, а мозгов — как у пятилетки, — рэнджун будто из-под земли вырастает прямо перед самым носом, загораживая тёмным силуэтом апельсиновый круг заходящего солнца и слепя глаза такими же ярко-оранжевыми шнурками кед. юта молча поднимается на чужое «пошли, а то мама скоро после работы вернётся» и суёт в карман хуановских джинсовых шорт фруктовые карамельки в цветной обёртке; рэнджун сразу же разворачивает одну ананасовую и раскусывает с приторным хрустом. — ты донхёку нравишься, — будто без особой причины, между прочим, замечает он и опускает взгляд на блестящий в последних золотистых лучах влажный асфальт. — я нравлюсь всем, кроме тебя и твоей мамы, — смеётся юта, лезет рукой под воротник рэнджуновой нежно-голубой рубашки, проводя пальцами по красному пятнышку в районе ключиц, пока тот смущённо не дёргает плечом, кивая в знак приветствия каким-то школьным знакомым вдалеке. юта ловит его холодную ладонь и царапает кожу серебряными кольцами на узловатых пальцах, когда рэнджун вдруг осматривается по сторонам, нагибается к клумбе и надламывает тонкий стебелёк одинокого мака. он поднимает на накамото два крошечных космоса, заключенных в стеклянных глазах, и усаживает цветок за левое ухо с парой переливающихся на свету металлических гвоздиков. — чтобы сигареты свои дурацкие не пихал туда больше. — как скажешь. они идут молча, толком даже не понимая куда, пока маршрут самостоятельно прокладывается через протоптанные дорожки мимо деревьев с поспевающей шелковицей и небольших магазинчиков с кондиционерами и охлаждающим мороженым. в одном из таких юта покупает рэнджуну вишнёвый сок с трубочкой и изображением феечек на упаковке, не удерживаясь от язвительного комментария, на что младший показывает ему язык. ветер чувствуется сильнее на переходе через железнодорожные пути; забирается под хуановскую рубашку и забавно надувает её, путает светло-русые волосы, заставляя слегка прищуриваться, чтобы пыль не резала глаза. рэнджун так и не отпускает руки юты, наоборот, цепляется крепче, будто боится упасть под гудящие колёса поездов прямо под их ногами. рэнджун приходит в чувства, когда его лица касаются клубы серого дыма, мешаясь с сумеречным воздухом в отражении первых звёзд на горизонте. накамото бессмысленно щёлкает колёсиком любимой зажигалки, крутит в руках и в итоге роняет на рельсы, наблюдая за тем, как она разлетается на части. — придурок, — констатирует хуан и кладёт ладони на щёки напротив, убирая только зажжённую сигарету от губ и бросая её куда-то вниз (юте кажется, что он летит следом). рэнджун приподнимается на носочках, оставляя короткий поцелуй с ядовитым привкусом вишни на приоткрытых губах и сразу же проводит по своим рукавом рубашки; опускает голову, пытаясь скрыть краснеющее лицо за растрёпанной чёлкой. — чтобы сигареты свои дурацкие не пихал туда больше. юта зубасто улыбается и больше не курит.