Соседи.

После провала с пикси, Локонс больше не притаскивал на уроки никаких существ. Вместо этого он зачитывал отрывки из собственных книг, а некоторые, наиболее, по его мнению, впечатляющие, даже разыгрывал перед классом. Себя он играл сам, а на прочие роли — страдающего от Заклятия Болтливости крестьянина, простудившегося йети, вампира, ставшего после встречи с Локонсом вегетарианцем, излеченного профессором оборотня — брал Гарри. И тот каждый раз благодарил судьбу, что занятия гриффиндорцев проходят отдельно от других факультетов: подобного унижения при тех же слизеринцах он бы не перенёс. Конечно, когда Локонс вызвал его в первый раз, Гарри попытался отказаться… Зря. Локонс сокрушённо покачал головой, зачитал учебник «без наглядной демонстрации», а потом разразился двадцатиминутной речью о том, что дети неверно представляют себе жизнь знаменитости, и «тех, кто в собственном величии начинает считать окружающих и их просьбы ниже собственного достоинства, ждёт весьма болезненное падение с пьедестала»… Многозначительные взгляды в сторону Гарри не оставили сомнений в том, кто здесь «зазнавшаяся личность», и на следующий урок он покорно вышел к доске, заработав и двадцать очков Гриффиндору, и подмигивание от профессора, заговорщицки шепнувшего ему после звонка с урока, как хорошо, что «он признал свою ошибку». — Интересно, кого он приглашает на других курсах, — мрачно посетовал Гарри после очередного занятия. Изображать вампира ему не понравилось: Локонс заявил, что у него «недостаточно голодный блеск в глазах» и «ничего устрашающего в оскале». Зато выбранная «жертвой» Парвати была просто счастлива — Лаванда смотрела на подругу с едва скрываемой завистью, а Гермиона — с обидой и недоумением: почему профессор выбрал не её, лучшую ученицу курса? — Никого, — отозвался оказавшийся рядом Рон. — По крайней мере, ни Фред с Джорджем, ни Перси ни о чём таком не рассказывали, да и Джинни тоже… — И у Когтервана никого, — подхватила радостная Парвати. — Это только нам так повезло! Гарри едва сдержался, чтобы не высказать всё, что он думает об этом «везении». Домашние задания были под стать «урокам»: то стихи сочинить, то картинку нарисовать, сегодня вот вообще «разработать кровезамещающую растительную диету для исцелённого вампира»… Не добавляли радости и упаднические настроения команды по квиддичу: близнецы Уизли подсмотрели за тренировкой слизеринцев и собственными глазами убедились, на что способны «Нимбусы-2001». — Игроков в воздухе даже различить невозможно, — мрачно рассказывал Джордж. — Вот так запустишь бладжером в слизеринца, а он уже улетел, и попадёшь в своего же, — вторил Фред. Гарри казалось невероятным, что такие оптимистичные шутники, и те приуныли от новых возможностей команды соперников. А ведь матчи даже не начались! Словно мало было этих неприятностей, октябрь принёс холод и сырость, и много учеников простудилась. «Бодроперцовое зелье» мадам Помфри помогало моментально, однако побочный эффект — три часа дыма из ушей — создавал жуткую картину. Особенно у Джинни Уизли с её рыжими волосами. — Я это пить не буду, — заявил Рейстлин, проводив её взглядом. — Обойдусь микстурой от кашля. — Но если ты заболел… — с тревогой начал Гарри, но друг его перебил: — Я знаю, когда болею, а когда нет, поверь, — с мрачным раздражением заверил он. И больше ничего не добавил. Гарри попытался вспомнить, когда Рейстлин вообще болел… Получалось, в магловской школе, в начале декабря, пару недель. Карамон тогда на уроках сидел совершенно подавленный, но исправно записывал задания и сказал Гарри, что Рейстлин постоянно болеет зимой. Правда, в прошлом году в Хогвартсе тот не болел, попав в больничное крыло только дважды: после стычки с Малфоем и «приключения» с Квирреллом. Наверное, вырос — Гарри где-то не то слышал, не то читал, что с возрастом многие дети перестают часто болеть… Как бы то ни было, занятия Рейстлин посещал исправно, хотя погода становилась всё хуже и хуже. В конце октября дождь зарядил на неделю без перерыва, и Фред с Джорджем запугали первокурсников, особенно Колина Криви, уверяя, что если дождь продлится ещё неделю, то Чёрное Озеро выйдет из берегов и затопит замок. На их беду, Колин поделился этим с Джинни, которая тоже ужасно перепугалась, и близнецам влетело от Перси, вынужденного успокаивать и сестру, и Колина, и всех прочих первогодок. Старосты других факультетов тоже были злы — «шутка» вышла за пределы Гриффиндора, посеяв беспокойство среди пуффендуйцев и когтевранцев, дошло даже до жалоб МакГонагалл, которая, по словам Анджелины Джонсон, на уроке трансфигурации у их курса сурово отчитала шутников. Фред с Джорджем, впрочем, нисколько не расстроились, вовсю уверяя, что их вранью поверили даже некоторые «слизеринские малолетки», но, тем не менее, прекратили пугать возможным затоплением Хогвартса легковерных первогодок. А Гарри, каждый раз идя по раскисшим от дождя тропинкам к теплицам на очередной урок травологии, думал, что не так уж они и неправы. …Колин Криви старался попасться на глаза Гарри каждую перемену и непременно интересовался, как у того дела. Гарри неизменно отделывался фразой «нормально, Колин», произнесённой сквозь зубы, и гадал, когда первокурснику надоест такое «общение». Вуд гонял команду, невзирая на погоду, и вскоре вся гриффиндорская сборная ходила по замку с дымом из ушей: без «Бодроперцового зелья» вынести тренировки под проливным дождём было бы невозможно. В субботу за неделю до Хэллоуина Гарри получил от Хагрида приглашение на чай — продолжение их прошлогодней традиции, первое в этом году. Как обычно, он позвал с собой Рейстлина. — Не думаю, что он захочет со мной общаться после того, как моя сестра увезла его драгоценного Норберта, и даже не в заповедник, а непонятно куда, — прохладно отреагировал на это друг. Но, тем не менее, пошёл. Они не дошли до хижины каких-то пяти шагов, как дверь её распахнулась, и на пороге появился тот, кого Гарри меньше всего хотел и ожидал увидеть — профессор Локонс. В сиреневой мантии — его любимый цвет, вспомнил Гарри и моментально обозлился на себя за то, что вообще запомнил эту совершенно ненужную информацию — и с, как всегда, безупречно уложенными волосами, профессор, казалось, вовсе не замечал царящей вокруг непогоды, а дождь словно обтекал его. — Заклятие головного пузыря было бы видимым, — пробормотал Рейстлин, пользуясь тем, что профессор вышел из дверей спиной вперёд и что-то втолковывал пока скрытому от друзей Хагриду. — Грязеотталкивающие чары на мантии… Возможно, какая-то версия Щитовых чар от непогоды?.. Гарри, несмотря на неприятную встречу — избежать внимания профессора не представлялось возможным — улыбнулся. Странно было бы ожидать, что Рейстлин не попытается понять, как Локонсу удалось остаться сухим под проливным дождём. — …что у вас до сих пор её нет. Подпишу сегодня вечером и пришлю. До свидания! — Локонс завершил разговор с Хагридом и отвернулся от двери, тут же увидев успевших промокнуть насквозь Гарри и Рейстлина. И тут же расплылся в ещё более сияющей улыбке: — Гарри! Что привело тебя в такую погоду в столь… далёкое от уютной гостиной Гриффиндора место? Почему-то Гарри совершенно не хотелось рассказывать о своей дружбе с Хагридом: он подозревал, что Локонс вновь вывернет всё наизнанку. Однако в голову не приходило ни одной стоящей причины. Не на тыквы же, расхваленные Полумной, они посмотреть пришли? Он растерянно посмотрел на Рейстлина, надеясь, что тот придумает хоть что-то. — А вы? — поинтересовался Рейстлин. — Погода и впрямь неподходящая для визитов… — Верно, мистер Маджере, — Локонс его запомнил. В основном, потому что Рейстлин единственный задавал вопросы касательно рассказов профессора на уроках. Правда, самому Локонсу живейший интерес к использованным заклинаниям почему-то не нравился, и профессор вечно начинал, вместо прямого ответа, долго и подробно описывать свои одеяния в момент совершения подвига, погоду в тот день, живописность местности… В общем, всё то, что не относилось непосредственно к подвигу, и не было интересно с точки зрения изучаемого предмета. — Но я не просто наносил требуемый этикетом визит. Мистер Хагрид нуждается в моей помощи… Хотя и отрицает это, не желая, в своём тщеславии, признавать, что не способен решить проблему сам. И, хотя очистка колодца от водорослей не сравнится с изгнанием банши или другими моими скромными деяниями… — Вот о банши я и хотел расспросить, — внезапно перебил его Рейстлин. — В одной газете было письмо женщины, примерно из тех же мест, где вы изгоняли то привидение, и она утверждала, что смогла подружиться с некой банши. Возможно ли, что… — О, завистливые люди всегда пытаются очернить знаменитостей, — отмахнулся Локонс, не дослушав. Хотя Гарри отметил, что улыбка профессора несколько поблёкла. — Наверняка эта женщина полагает, что быть постоянно на виду, ежедневно думая о том, какой пример я подаю юным умам и какие знания им вручаю, легко и весело. Либо же она вообразила что-то… вам это, пожалуй, ещё рано… В общем, не придавайте значения чьим-то там письмам в сомнительные газеты, читайте мои книги, которые, вдобавок, являются вашими учебниками, и вы тоже никогда не отступите перед трудностями и точно будете знать, что делать! Гарри, на следующем занятии мы будем разбирать случай из «Тропою троллей». Насколько знаю, тебе тоже доводилось сражаться с этими пусть и тупыми, но чрезвычайно сильными созданиями, так что, думаю, не будет лишним дать высказаться и тебе… Гарри открыл было рот сказать, что с троллем они сражались как раз вместе с Рейстлином, и именно друг придумал применить усиленное Заклятие Паралича, но Локонс уже стремительно шагал к школе. Внезапный порыв ветра швырнул в лицо мальчику горсть ледяных капель, обжигающе-острых, словно иглы, и Гарри, поёжившись, преодолел отделяющее их от хижины расстояние и забарабанил в дверь. Спустя мгновение та чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянул крайне недовольный Хагрид, впрочем, мрачное выражение почти полностью скрытого бородой лица мигом сменилось искренне-радостной улыбкой. — Заходите, оба! — он пошире распахнул дверь, буквально втащив одной рукой Гарри, а второй Рейстлина. — Я уж подумал, это профессор Локонс вернулся… Да вы промокли! — всплеснул он руками, глядя на мальчишек. Гарри подумал, что Хагрид слегка преуменьшил: они не промокли, они просто пропитались ледяной водой. Хагрид, впрочем, не ограничился причитаниями: бросив в камин дюжину поленьев, он мгновенно подтащил к нему пару стульев и едва не швырнул на них гостей. — Мантии бы вам снять, конечно, обсушить, да мне пока и дать вам нечего на смену… Ну да ничего, сейчас ещё чай согрею… Едва Гарри почувствовал блаженное тепло от камина, как зубы у него застучали, и он весь задрожал, согреваясь. Очки, подаренные на прошлое Рождество Китиарой, по счастью, были зачарованы водоотталкивающими чарами (выяснилось это как раз в первый сильный дождь), но сейчас, после холодной мокрой улицы, в тёплом сухом помещении стёкла запотели, и он с трудом различал силуэты сидящего рядом Рейстлина и хлопочущего у плиты Хагрида. Волкодав Клык попытался положить ему на колени голову, но тут же возмущённо отпрянул, отряхиваясь: видимо, для него мантия Гарри оказалась слишком сырой. Спустя пару минут Хагрид сунул ему в руки огромную, не меньше кварты кружку горячего чая с терпким ароматом трав. Сделав первый глоток и чувствуя, как тепло разливается по его телу не только снаружи, но и внутри, Гарри ощутил себя вполне счастливым. Хагрид тем временем, вручив такую же по объёму и содержимому кружку Рейстлину, расспрашивал того о Китиаре и — особенно — Норберте. Увы, порадовать его другу было нечем: — Китиара пока не сообщала где находится, всё-таки нелегальный дракон — дело серьёзное. Про Норберта тоже не упоминала, возможно, из опасения, что письмо перехватят и тогда это будет уже прямое доказательство её вины, сейчас-то про дракона наверняка знаем только мы и Фред с Джорджем… — Ну, — огорчённо почесал голову Хагрид, — может, это и к лучшему. Что не изловили, то есть. Я ведь тут подумал: в заповедниках-то ещё и разные ингредиенты ведь делают. ладно там чешуя, а жилы сердечные или кровь… Не у живых ведь драконов их берут! А Норберт такой красавец был, такой сильный, — всхлипнув, Хагрид утёр глаза рукой. — Глядишь, и его бы… на жилы… А так, раз сестра твоя всё ещё в бегах, значит, жив мой деточка… если б с ним что, ей бы и бояться нечего больше, вернулась бы тут же!.. Рейстлин промолчал, но Гарри не сомневался: другу бы хотелось возвращения сестры — и плевать, что там будет с Норбертом. Сам Гарри, как ни симпатичен ему был простоватый великан, выбирая между жизнью Норберта и возвращением Китиары, выбрал бы второе. Тем не менее, Хагрид недолго убивался по поводу неизвестности и неопределённости судьбы «деточки». Едва мальчишки допили чай — и, наконец-то, согрелись и почти обсохли — как он гордо похвастался им собственноручно выращенными тыквами, которые должны были украсить Большой Зал Хогвартса на Хэллоуин. — Мы туда не пойдём, — покачал головой Гарри. — Я, по крайней мере. Всё-таки это день гибели моих родителей, а такое не празднуют, — он отлично помнил, как в прошлом году впервые услышал об этом от Рейстлина, а потом и нашёл заметки в «Ежедневном Пророке». — Это да, — закивал Хагрид. — Аккурат на Хэллоуин Сам-Знаете-Кто к вам явился! Да только неправильно это, праздника себя лишать. Джеймс-то большим охотником до веселья был, и Лили всегда улыбалась… Они бы не хотели, чтоб ты слёзы лил, когда другие веселятся… Гарри покачал головой. Он не будет лить слёзы, но и беззаботно смеяться над труппой танцующих скелетов, которую, по слухам, пригласил Дамблдор, не сможет. С сожалением отставив опустевшую чашку, Гарри посмотрел за окно. Дождь и не думал прекращаться. Представив, что им сейчас придётся бежать до замка по раскисшей дороге, шлёпая ботинками по лужам, под струями ледяного дождя, он содрогнулся. Но и оставаться дальше у Хагрида было бессмысленно. По счастью, на обратном пути им никто не встретился, а потому вымокли они значительно меньше. Но всё равно, Гарри мечтал лишь о том, чтобы переодеть дважды промокшую за сегодня одежду, и лечь спать под тёплым одеялом… Коридоры были пусты — в них было не так холодно, как зимой, но в некоторых гуляли довольно сильные сквозняки, а барабанящие по окнам капли не добавляли уюта. Они молча — разговаривать не было никакого желания — поднялись на второй этаж… — Иди… иди ко мне… дай мне схватить тебя… разорвать… убить… Гарри остановился. Голос сочился ледяным ядом, от которого перехватывало дыхание, а кровь стыла в жилах. — Что случилось? — вывел его из ступора голос Рейстлина. — Ты не слышал? Кто-то… какой-то голос… — Нет, — нахмурился друг. — Какой голос? — Он… кого-то звал… подманивал… хотел убить… — Гарри провёл рукой по лбу, словно отгоняя наваждение. — Может, шуточки Пивза? — предположил Рейстлин. — Но тогда бы его слышал и я… Если только нет способа воздействовать лишь на кого-то одного… Гарри прислушивался изо всех сил, но так ничего больше и не услышал. Гадая, что бы это могло быть, они поднялись в башню Гриффиндора. Перед портретом Полной Дамы сидела с абсолютно несчастным видом Джинни Уизли. — Что случилось? Забыла пароль? — поинтересовался Рейстлин. Джинни тёрла глаза и не заметила Гарри, видимо, поэтому и ответила — без заиканий и покрасневших щёк, но абсолютно несчастным голосом: — Фред и Джордж стащили в кабинете Ухода за магическими существами саламандру и теперь проводят эксперименты… Принимают ставки, сколько она проживёт без родного огня, как перенесёт поливание водой, можно ли Заклинанием ножниц отрезать ей хвост, что будет, если её накормить фейерверками или бенгальским огнём, сможет ли она поджечь тарантула Ли Джордана… Я просила их перестать, — всхлипнула она. — И Невилл просил, и Колин… А они Невиллу какую-то конфету сунули, что она ему зубы склеила, Колину заколдовали камеру, что она слизняков выпускать начала… А на Рона пауков напустили, а он их боится… А Перси нет, и Анджелины, или Кэти, или Алисии, они все в Хогсмите… Гермиона пошла профессора МакГонагалл искать… — У кого они принимают ставки? — ляпнул Гарри. Джинни моментально покраснела и прошептала: — У Ли Джордана… И некоторых первокурсников… Гарри прикусил губу. Фред и Джордж всего лишь шутили — но издеваться над животным… Ну и что, что саламандра «учебная», то есть, по сути, ничья — это же не значит… И вообще, им что, повеселиться важнее, чем слёзы сестры? — Индюк, — буркнул он пароль, ещё толком не осознавая, что собирается делать. Заколдовать близнецов? Так Ли Джордан просто стоять и смотреть не будут! Десяток первокурсников — в том числе пара девочек — разглядывали дымящуюся на столе ярко-оранжевую ящерицу. Гарри подошёл ближе, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фред пытается запихнуть в пасть саламандры зажжённый бенгальский огонь. — Прекратите, — выдохнул он. Защитником животных Гарри себя никогда не считал, но… — Джинни там плачет… — Саламандрам от огня плохо не бывает, — отмахнулся Фред. — Вот увидишь, с ящеркой всё будет в порядке, Джинни её ещё гладить будет по чешуйкам и веселиться… Ну ешь же ты, — нетерпеливо ткнул он в морду не реагирующей на «угощение» ящерицы брызжущую искрами палку. В тот же миг что-то ярко-синее, верещащее, пронеслось мимо Гарри, и бенгальский огонь вылетел из руки Фреда и опустился ему на голову, правда, незажжённым концом. Вскрикнув, тот вскинул руки в попытке защититься, но «орудие возмездия» уже переместилось на его близнеца, а затем начало раздавать удары всем, кто подвернётся. Сопровождалось это пронзительным визгом… Пикси! Гарри расплылся в улыбке. Рейстлин выпустил своего неприручённого пикси! — Кажется, он полагает, что заполучил волшебную палочку, — хмыкнул оказавшийся рядом хозяин синего безобразника и тут же посерьёзнел: — Саламандра уже тлеет, ещё немного, и умрёт… Ник! Николас-де-Мимси… — …Дельфингтон, — припомнил Гарри. Почти Безголового Ника редко звали «официальным именем», но всё-таки он его запомнил… — Меня кто-то звал? — призрак не то просочился, не то объявился у окна. Оглядел царящее в гостиной «веселье» — может, пикси и не был разумным в человеческом понимании этого слова, но к спасительной двери в коридор своих жертв не выпускал. Бенгальские огни доктора Фейерверкуса, как и прочие магические штучки, не шёл ни в какое сравнение с магловским: те горели меньше минуты, этот же мог искрить целых пять, так что веселье обещало показаться экспериментаторам-спорщикам весьма долгим… — Знаешь, где кабинет Ухода за магическими существами? — Рейстлин поднял саламандру. Ник важно кивнул: — Пойдёмте. …Должно быть, они представляли собой живописную группу: призрак Ник, Рейстлин с саламандрой на руках в промокшей, как и у Гарри, мантии… Джинни вскочила с пола и бросилась к ним. В дверях показался Фред — или Джордж, Гарри разглядел лишь рыжую макушку, над которой пролетел верещащий пикси, — и Джинни яростно захлопнула дверь: — Погодите, я матери напишу! И заставлю вас сожрать её Громовещатель! — кажется, она совсем забыла, что при Гарри надо краснеть и заикаться. …Саламандра в огне расцвела. Почти буквально: пламя, обнимая, словно уложило её в чашечку цветка с огненными лепестками по краям. Они любовались этим долго…около получаса. Затем созерцание было нарушено распахнувшейся и громко стукнувшей о стену дверью кабинета. Компания дружно дёрнулась — пикси воинственно замахнулся уже погасшей палочкой от бенгальского огня — но это была невероятно злая Гермиона. — Я сказала Макгонагалл, что Фред и Джордж без спроса взяли магическое существо для исследований, которые могут нанести непоправимый вред этому самому существу, — выпалила девочка, обведя их взглядом. — А она заявила, что с этим надо обращаться к профессору Кеттлберну! А сколько я её искала! Не было ни в учительской, ни в кабинете трансфигурации… — она задохнулась от быстрой речи. — Фред и Джордж никогда себя так раньше не вели, — тихо сказала Джинни. — То есть, устроить что-то этакое они всегда рады, но… чтобы я попросила, а они только отмахнулись… Братья никогда меня не обижали, никто из братьев, — она снова разревелась. — А ты Громовещателем от матери им только когда мы вышли пригрозила? — внезапно спросил Рейстлин. — Нет, сразу, — всхлипнула Джинни. — Это же самое действенное, маму они боятся, а уж за меня она им такое устроит… Лучше и домой не показываться, и они это знают! — Ладно… Спасибо за помощь, сэр Николас, — повернулся Рейстлин к призраку. — О, пустяки, — Ник смущённо засеребрился. — Вовсе не пустяки, — возразила Джинни. — Мы бы этот кабинет неизвестно сколько искали, могли и не успеть, — она прерывисто вздохнула, подавляя очередные рыдания, и вновь посмотрела на довольно нежащуюся в родном огне саламандру. — Верно, — поддержал Гарри (Джинни вновь зарделась). — Если мы вам когда-нибудь сможем чем-то помочь… — он понимал, что говорит ерунду: чем они, живые, могут помочь призраку? Но Почти Безголовый Ник важно кивнул, принимая его обещание к сведению, и выплыл из кабинета. В гостиной Гриффиндора царил разгром. Бегающие от пикси зачинщики «экспериментов» и споров свалили всё, что можно. И вернувшиеся из Хогсмита, где проведённое в уютных кафе время с лихвой компенсировало мерзости прогулки под дождём (тем более, что многие из старшекурсников владели и Заклинанием головного пузыря, и Грязе- и водоотталкивающими чарами) ребята справедливо жаждали объяснений. Которые им не замедлила живописать Джинни. Таких воплей Гарри не слышал, даже когда на них с Рейстлином набросились после авантюры с драконом. Виновников эксперимента видно не было, но самым мягким пожеланием им было оказаться съеденными той самой саламандрой… Алисия заранее извинилась перед Вудом, что на следующей тренировке «перепутает» головы близнецов с кольцом, в которое надо забрасывать квоффлы: «всё равно они такие же дырявые». Перси сидел мрачнее тучи… К Гарри и Рейстлину протиснулся Рон. — Спасибо, — буркнул он, глядя куда-то между них двоих. — За Джинни. Ну, то есть… — Дело было не в Джинни, — ответил Рейстлин. — Да, — подтвердил Гарри. — Если бы под дверью сидел кто-то другой, мы бы всё равно помогли. От меня, правда толку было мало, вот пикси выступил, конечно! — к его удивлению, синий пакостник вовсе не рванул на свободу, оказавшись вне гостиной. Он сопроводил их до кабинета с магическими существами, а потом… преспокойно вернулся в клетку. Вспомнив об этом, Гарри повернулся к Рейстлину: — А как ты убедил пикси нам помочь? — Да никак, — пояснил тот. — Я просто решил его выпустить, чтобы он небольшой переполох устроил. А ему теперь бенгальские огни подавай… Кажется, он думает, что это такая волшебная палочка, специально для него… Гарри рассмеялся, Рон криво дёрнул уголком рта, словно помимо воли. Пикси моментально стал звездой вечера: все любовались, как он сосредоточенно колотит «палочкой» по прутьям клетки, что-то яростно вереща… Виновники же происшествия обнаружились спящими, и разбудить их не смогли. На следующее утро на вышедших к завтраку в гостиную Гриффиндора близнецов и Ли Джордана обрушился шквал ругани. Но виновники в ответ только таращили глаза и тёрли лбы. — Ну… про ящерицу мы помним, что взяли, — выдал, наконец, Джордж. — И что Джинни просила перестать… А потом… Невилл, вроде, подошёл… и я так разозлился… — А до этого вы что делали? — внезапно спросил Рейстлин. — До этого? До саламандры, в смысле? — Да. И не только в тот день. Что вы делали на протяжении какого-то времени, чего никогда не делали до этого? — Ты о чём? — удивлённо посмотрела на него Анджелина. Рейстлин перевёл взгляд с близнецов Уизли на хмурую девушку и пояснил: — Мы с Гарри месяц провели «на отработке» в семье Уизли. Фред и Джордж постоянно что-то взрывали, варили, ломали… Но они всегда, всегда заметали следы своих экспериментов, чтобы не видела мать. А когда Джинни случайно откусила чего-то кислое… — Кислотную конфетку, мы её не доделали слегка, она там как десять лимонов по вкусу, — вставил Фред. — …так они непонятно как раздобыли ей набор магловской косметики, лишь бы простила. А вчера она рыдала под дверью и грозила пожаловаться матери, а они… ну вот, пожалуйста, — кивнул он. Гарри перевёл взгляд на Фреда и Джорджа… и впервые понял, что слова «позеленеть от ужаса» — не просто красивая фраза. — Матери?! — Рыдала?! — И они этого не помнят, — протянул Перси. И рявкнул, став похожим на миссис Уизли в гневе: — Живо вспоминайте! Что делали, ели, пили, с кем общались, ссорились, чего касались… Близнецы молчали. — Может, их Малфой заколдовал, — выдвинул предположение Рон. — Ну, чтобы матч выиграть… — Они и так выиграют, — уныло заявила Элфрида. — С такими-то мётлами! — Ничего подобного! — подскочил Вуд. Разговор ушёл не туда. Но Перси, совершенно равнодушный к мётлам слизеринцев, продолжал грозно смотреть на братьев. А те почему-то косились на Рейстлина. — Пошли отсюда, поговорим без этой толпы, — вздохнул тот, когда стало ясно, что всех больше волнует предстоящий матч, чем вчерашнее происшествие. Они — Рейстлин, Перси, Гарри и близнецы — переместились в коридор. Следом за ними выскользнула заспанная Джинни. Сердито взглянула на братьев и, помахав запечатанным письмом, заявила: — Мать будет присылать вам Громовещатели каждый день до каникул, а уж на каникулах… — Последний шанс, — заявил Рейстлин, чуть придержав Джинни за рукав мантии. — Либо рассказываете что-то, хоть немного позволяющее оправдать ваше поведение, либо… — он кивнул на письмо в её руке. Перси загородил собой дверь обратно в гостиную. Джордж прикусил губу… а потом они с Фредом начали, как всегда, продолжая друг за другом фразы, рассказывать о единственном, что необычного делали всё это время — почти два месяца, с начала учебного года. Их очень повеселил рассказ Рона о пикси на уроке Локонса, и они с нетерпением ждали своего шанса познакомиться с маленькими хулиганами. Но, увы! — их курсу достались отрывки из книг, профессор больше не рисковал тащить пикси в класс. Зато у Рейстлина имелся превосходный образец… И у близнецов, записавшихся лишь на один дополнительный предмет, была куча свободного времени — иногда совпадавшего с занятиями второкурсников… — Мы его не выпускали и ничем таким не кормили, заклятий не применяли, — заверил Джордж. — Просто там крыло пошелушили, чуть кожу поскоблили, ветку дуба погрызть дали… измолотил, кстати, до опилок, вот же зубищи!.. — Он сначала на нас просто верещал, а потом мы на него Силенцио наложили… — Это называется «заклятий не применяли?» — уточнил Рейстлин. — Самооборона, — отмахнулся Джордж. — Уши не выдерживали. Лишённый возможности выражать своё возмущение голосом, пикси замер… а потом начал покрываться чем-то вроде мыльной пены, только синего цвета и с непонятным, но приятным запахом. Разумеется, не потрогать непонятное явление трио экспериментаторов не могло. «Мыло» мгновенно впитывалось в кожу, не оставляя следов, впрочем, Джорджу — или Фреду — показалось, что кожа на руках становится синеватого цвета. Желая в этом убедиться, они обтёрли всего пикси… но тут прозвенел звонок, они вспомнили, что пора на занятия по Уходу, вернули пикси голос, накрыли клетку тканью, и пошли изучать ту самую несчастную саламандру. Это было в пятницу после обеда, а в субботу с утра, пользуясь тем, что Рейстлина с Гарри весь день не было — сперва они делали уроки в библиотеке, потом пошли к Хагриду — близнецы повторили эксперимент с «мылом пикси», а потом… — А потом вы знаете, — завершил рассказ Фред. — Идиоты, — прикрыл Рейстлин глаза. А затем посмотрел на стоящих перед ним старшекурсников, каждый из которых был выше него на полторы головы, так, словно перед ним находились едва научившиеся говорить младенцы. — Вы, вообще, знаете о такой дивной вещи, как книги? В которых, например, в «Магических неразумных и полуразумных существах Великобритании», рассказывается и о пикси в том числе. А даже если не знаете — как можно хватать руками непонятную субстанцию? Вы бы её ещё на вкус попробовали! Вашим родителям намного проще стало бы содержать пятерых детей вместо семи! — Джинни ахнула, вырвав рукав, который всё ещё сжимал Рейстлин, и в ужасе уставилась на него, а тот уже намного спокойнее, хотя и с неприкрытой издёвкой в голосе продолжил: — Пикси визгами защищаются от возможных врагов в дикой природе. В случае, если этот способ невозможен или недейственен, в ход вступает второй, то самое «мыло». — Это яд? — спросил Гарри. Про пикси он не читал, и ни разу не видел, чтобы Рейстлин смотрел упомянутую книгу. С другой стороны, Гарри, в отличие от Рейстлина, очень редко пропускал обеды… — Это… некое вещество, вызывающее притупление инстинкта самосохранения и острое желание… скажем так, творить глупости. Что вы вчера и продемонстрировали в полной мере: плевать хотели на возможные последствия своих экспериментов, а ведь слопавшая бенгальский огонь саламандра могла просто взорваться, забрызгав огнём всё вокруг. И сама бы погибла, и вас… как минимум, покалечила. Хорошо, что у неё желание жить никуда не делось, — припечатал он. Но близнецы уже уловили «главное»: — Нельзя держать такое опасное существо в школе, — возмутился Джордж. — Нечего лезть к чужим питомцам, — пискнула Джинни. — Да ещё голыми руками, — добавил Перси. — Правила безопасности при контакте с неизвестными веществами, растениями и животными не читали? Первые — в учебнике зельеварения, вторые — в травологии… А если бы это и правда яд был? Совсем дураки? — Нет, конечно! — хором возмутились близнецы. Перси промолчал, но, кажется, он понимал, что в случившемся виноваты сами братья, а никак не Рейстлин или защищавшийся от «исследователей» пикси. — Ну и что нам теперь делать? — помолчав, почесал в затылке Фред. — Я расскажу, что вы не виноваты, по крайней мере, в том, что творили под действием пикси-мыла, — заявил Перси. — Но разгромленную гостиную придётся убирать вам. Хотите — магией, хотите — руками… Джордж покосился на Джинни. Та, вздохнув, разорвала конверт, и брат с облегчённым вздохом уничтожил обрывки, после чего все шестеро вошли назад. Бурный спор о квиддиче утих, и факультет вновь готов был обсуждать степень вины близнецов, так что «смягчающие обстоятельства» пришлись очень кстати. Фред, Джордж и Ли остались наводить порядок под чутким присмотром брата-старосты, а Рейстлин с Гарри и Джинни направились… — Мы в библиотеку, — покосившись на девочку, осторожно сказал Гарри. — Знаю, — Джинни перекинула упавшие на плечо волосы за спину. — Полумна рассказывала. У нас с Когтевраном травология совпадает. — Да, она говорила, что ты ей помогаешь, — заметил Гарри. — Запрещаешь другим её обзывать и всё такое. — Она странная, но милая, — куда подевалась вечно заикающаяся Джинни? Что заставило девочку в один миг забыть о своём стеснении, которое она демонстрировала до этого? Гарри посмотрел на Рейстлина, словно ища ответов у него, но тут сзади раздались торопливые шаги. Он обернулся: их догоняла Гермиона, и в руках она тащила клетку с пикси Рейстлина. — Я подумала, что это не очень хорошая идея, оставлять его там, близнецы опять могут… — она осеклась, заметив Джинни. — В общем, вдруг они решат выпустить его на волю или ещё что, — пикси мирно поедал шоколад. — И хорошо, что их безобразному поведению нашлось оправдание… — Да, — кивнул Рейстлин, забирая у неё клетку. — Вот только для МакГонагалл, переложившей свои обязанности на профессора Кеттлберна, и тех первокурсников, которым нравилось смотреть, как мучают саламандру, оправдания в виде отравления неизвестным веществом нет. Гарри прикусил губу. Из всех оставшихся в Хогвартсе гриффиндорцев за ящерицу, помимо Джинни — и за саму Джинни — вступились только Колин, Невилл и Рон. И если Рон — брат девочки, то от Колина и, тем более, недотёпы Невилла, сложно было ожидать противостояния близнецам. — А где были Дин и Симус? — спросил он, припоминая, что среди веселящихся с близнецами и Джорданом ребят их не было. Пикси доел шоколад и ухватил свою «волшебно-бенгальскую» палочку, начав лупить ей по прутьям. Рейстлин поспешно погрузил его в сон. — Потащили с Колином его колдоаппарат к Флитвику, отменять заклятие слизняков, — вздохнула Джинни. — Они опоздали, вся плёнка оказалась измазана слизью. Ребята будут в ярости, они вскладчину собирали деньги на раствор для движущихся колдофото… и Фред с Джорджем тоже сдавали, кажется, продали что-то из своих изобретений, а может, вещей… Не знаю, кому и что… Полумна уже ждала их в библиотеке. — Джинни, — улыбнулась она. — Вы вчера спасли саламандру. — Об этом что, уже вся школа знает? — не утерпел Гарри. Рейстлин тем временем вытащил из сумки кусок ткани и накинул его на клетку. Полумна перевела взгляд с Гарри на него, потом на клетку, опять на Гарри и ответила: — Сэр Николас рассказал об этом Серой Даме и Толстому Монаху. Не знаю, в курсе ли Кровавый Барон… Профессор Флитвик знает, профессор Стебль тоже, наверное: призраки рассказывают деканам о важных происшествиях, даже на других факультетах… — Вот оно что, — пробормотал Гарри. — Я написала отцу, — добавила Полумна. — Он заинтересовался этим случаем. Особенности защитного вещества пикси никто не исследовал толком, просто знали, как оно работает, может быть, он напишет статью… — Твой отец — журналист? — уважительно спросила Гермиона. — Кстати, я — Гермиона Грейнджер. — Да, — кивнула Полумна после паузы, в течение которой окинула Гермиону долгим испытующим взглядом. — Я Полумна Лавгуд, а мой отец — редактор «Придиры». — «Придиры»? Не встречала… — вежливо ответила Гермиона. Полумна, наклонившись, подхватила с пола сумку, порылась в ней и, вытащив, протянула Гермионе газету. — Новый выпуск, — пояснила она. Гарри посмотрел на обложку… «Призраки русалок требуют отдать в их полное распоряжение магическое озеро», «Новый вид флоббер-червей, способных пережить арктический холод, вывели в Ближней Азии», «Хогвартс-Экспресс заменят «Ночным рыцарем»… Гарри искренне понадеялся, что хотя бы последний заголовок — шутка. Он покосился на Гермиону. Та сидела с застывшим выражением лица и явно не знала, как относиться к подобной прессе. Едва ли будет хорошей идеей откровенно сказать Полумне, что всё это бред. Наконец, Гермиона, бегло пролистав журнал от первой страницы до последней, не читая, вернула его Полумне. И поинтересовалась у Рейстлина, в какой именно книге так подробно описываются пикси. Оставшееся до обеда время они провели за уроками и чтением. На улице всё ещё шёл дождь, но теперь это был не ливень, а просто мелкая морось. Рейстлин то и дело пытался закашляться, и Гарри обеспокоенно смотрел на него, но тот никак на эти взгляды не реагировал. В обед Гермиона, Джинни и пытавшаяся поначалу остаться, но решительно выпровоженная Гарри — ему надо было поговорить с другом — Полумна отправились обедать. — Джинни теперь нормально со мной разговаривает, — поделился Гарри, едва девчонки ушли. — Я заметил, — прохладно отозвался Рейстлин. — Как думаешь, почему? — Её спроси. Я не разбираюсь в поведении девчонок, — Рейстлин всё-таки закашлялся, но тут же, сделав усилие, затих, покосившись на стол, за которым восседала мадам Пинс. — А пикси? Так и будешь таскать с собой? — Придётся выпустить, — неохотно ответил Рейстлин. — Гермиона права: через какое-то время эта история начнёт казаться близнецам милым приключением, и они снова полезут исследовать «зверушку». Вот только он, кажется, вовсе не собирается от меня улетать… Возможно, удастся его поселить на территории Хогвартса. В Визжащей хижине, например… — Там же вроде призрак? — Вот и пусть вдвоём народ пугают, — шутит Рейстлин или нет, Гарри не понял, а уточнять не стал, вернее, ему не дали: в библиотеку просочился Почти Безголовый Ник. — Я услышал в башне Гриффиндора, что вы сейчас здесь, — кажется, он был смущен. В призрачно-прозрачных руках Ник мял такой же прозрачный лист бумаги. Гарри сильно этому удивился: он думал, что в мире призраков нет вещей, кроме тех, которые были на них и с ними в момент смерти. Ник вздохнул и, теребя листок, спросил: — Помнится, вчера вы говорили, что если сможете что-то для меня сделать… — Конечно! — с готовностью отозвался Гарри. — Дело в том, что… у меня в этот Хэллоуин юбилей… пятьсот лет со дня смерти… и я подумал… хотел вступить в Клуб Обезглавленных Охотников… — Здорово, — промямлил Гарри, не совсем понимая, куда клонит Ник. — Да… Только вот я не совсем обезглавлен… — Не думаю, что мы сможем с этим помочь, — внимательно осмотрев Ника, покачал головой Рейстлин. — О, нет, конечно, нет способа обезглавить меня полностью, — горестно вздохнув, заверил тот. — Это я понимаю. Просто… На юбилей приедет, в числе прочих, сэр Патрик Делэйни-Подмор, председатель этого общества… И я подумал… может быть, вы могли бы зайти, сказать ему, между делом, какой у меня бывает устрашающий вид… — Вы приглашаете нас на юбилей со дня смерти? — Рейстлин, кажется, растерялся. Гарри-то точно был в шоке: он и не подозревал, что такое можно праздновать. — Да, — воспрял Ник. И поспешно добавил: — Не обязательно на всю ночь, можно ненадолго… только чтобы обязательно вас увидел сэр Патрик… общение с живыми у нас тоже служит показателем статуса, знаете ли. А потом вы сможете присоединиться к своему банкету по случаю Хэллоуина, если захотите… — Не захотим, — вырвалось у Гарри. Он покосился на Рейстлина и уточнил: — Я, по крайней мере. Это ведь дата смерти и моих родителей, пусть юбилей и был в прошлом году, и они не призраки, — на секунду у него перехватило дыхание. А если бы они остались призраками, какой была бы его жизнь? Если бы незримо для остальных мама и папа утешали его после несправедливых нападок тёти и дяди, направляли в Хогвартсе… — О, — Ник чуть помутнел: словно в воду плеснули молоко. — Как я мог забыть, что Лили и Джеймс… именно в этот день… я непременно воздам посмертные почести твоим родителям… Они были чудесными людьми, чудесными! Лили тоже всегда защищала слабых, уверен, она бы гордилась твоим вчерашним поступком! А вот Джеймс иногда позволял себе не очень хорошие шутки… — Вы их знали? — потрясённо воззрился на Ника Гарри. Но призрак не успел ответить. — Гарри, — интонация Рейстлина была такой, как в моменты, когда он указывал Карамону на что-то очевидное, но находящееся за гранью понимания старшего близнеца. — Естественно, Ник их знал! Он обитает в Хогвартсе со дня своей смерти! Просто ты, как всегда, почему-то не сообразил, что перед твоим носом уже второй год маячит тот, кто знал твоих родителей все семь лет их учёбы здесь!.. Я тоже приду, — обратился он уже к Нику. — Уверен, на юбилей вашей смерти соберутся достойные личности, свидетели великих событий, с которыми будет очень интересно пообщаться. И не сомневайтесь, мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы заверить сэра Патрика, что почти отрубленная голова намного страшнее отрубленной полностью… — Благодарю вас! — Ник прямо-таки засиял. — Кстати, если вы решите пригласить с собой дам, то я не против! Гарри, — он церемонно поклонился в его сторону, — я обещаю не только сам вспомнить что-нибудь о твоих родителях, но и попросить других призраков Хогвартса… а возможно, и ещё кого-нибудь, рассказать тебе о них. Рейстлин, — кивок в его сторону, — надеюсь, мои гости удовлетворят твоё любопытство рассказами о делах давно — и не очень — минувших дней из первых уст… — с этими словами Ник величаво развернулся и уплыл сквозь стену. — Я дурак, да? — убито поинтересовался Гарри. — Рылся в газетах, смотрел награды отца, расспрашивал тебя… Думал, родители кого из однокурсников могут что-то знать… А ведь Ник и правда уже был здесь во времена их учёбы… И даже во времена родителей отца… Да даже Пивз уже здесь был, все они! — Не кричи, — шикнул Рейстлин. — Мы в библиотеке. Через неделю сможешь наспрашиваться, сколько захочешь. Только составь список вопросов, а то, как до дела доходит, ты почему-то всё забываешь… Кстати, вон Гермиона идёт. Можешь у неё поинтересоваться переменой в поведении Джинни. — Да какая разница… — начал Гарри. И замолчал. Разница определённо была. И вообще, пора бы уже научиться задавать вопросы, а не ждать, что кто-то придёт и сам расскажет и объяснит… — Но, Гарри, это же очень просто, — удивилась Гермиона. — Есть ситуации, после которых невозможно дальше испытывать неловкость в общении. И спасение животного от зарвавшихся старших братьев, определённо, относится к ним. Как я стала… проще относиться к школьным правилам после тролля, так и у неё слетели ей же самой установленные барьеры на общение с тобой. Гарри покачал головой. С этими девчонками так сложно… Звать их на юбилей Ника или нет?