Соседи.

Хэллоуин выдался первым за долгий — Гарри казалось, что едва ли не бесконечный — период времени днём без дождя. Хотя промозглая сырость, разумеется, никуда не исчезла. И чем дальше в подземелья спускалась компания гриффиндорцев, тем холоднее становилось. — Я всё-таки не уверена, что было хорошей идеей пойти туда в обычных школьных мантиях, — в сотый раз принялась сетовать Гермиона. Она несла поздравительный букет из калл и хризантем, благо, профессор Стебль выращивала и обычные цветы, помимо магических растений. В книгах, посвящённых самому существованию призраков — были в библиотеке Хогвартса и такие! — ничего не говорилось о юбилеях смерти, так что, не сойдясь во мнении, нужен ли призракам материальный подарок, и если да, то какой, друзья ограничились похоронными цветами. — Это ведь знаменательное событие, для Ника уж точно… Но кто же знал! А парадные мантии в Хогвартс не заказать… — Не думаю, что Ник бы оценил праздничные мантии на юбилее смерти, — Рейстлин тоже не первый раз приводил этот аргумент, и Гарри был с ним согласен. Вообще-то, следовало спросить самого Ника, да только он с того дня, как пригласил их, больше не объявлялся ни в гостиной Гриффиндора, ни вообще в поле их зрения. — А вот тёплые плащи мы зря не взяли, — выдохнув очередное облачко пара, лязгнул зубами Колин. Ему об этом празднике рассказала Полумна: когда Гермиона, услышавшая их с Рейстлином обсуждение планов на Хэллоуин, едва ли не напросилась «посмотреть настоящий привиденческий праздник», Гарри решил, что нужно пригласить ещё кого-то. И позвал Полумну, справедливо решив, что та не откажется «по-дружески» составить им компанию. Ошибся. — Я не очень люблю праздники, — безмятежно заявила та в ответ на приглашение. — И всё, относящееся к смерти, тоже, — девочка погрустнела, и Гарри мысленно отвесил себе оплеуху: наверняка она вспомнила смерть матери. Но Полумна вновь улыбнулась и посоветовала: — Позови Колина, он будет счастлив запечатлеть настолько необычный праздник! — Э-э… — Гарри не стал объяснять, что, вообще-то, хотел пригласить ещё одну девочку, в пару Рейстлину… или себе? Гермиона просто шла с ними, а не с кем-то из них… Окончательно запутавшись в своих рассуждениях, он передал свой разговор с ней Рейстлину. Тот лишь отмахнулся: — Ник сказал, что можно привести девчонок, но не называл это обязательным условием. А вот проверить, запечатлятся ли призраки на колдоплёнке, будет интересно. Магловские-то фотоаппараты редко их «ловят», да и, в большинстве случаев, это подделки… Колин приглашение принял с такой щенячьей радостью, что Гарри стало неловко. Он запоздало подумал, что можно было Джинни позвать, но та была занята: профессор Кеттлберн, узнав об «экспериментах» близнецов, назначил им наказание — поручил следить за порядком в кабинете с магическими животными. А Джинни следила за братьями, попутно наблюдая за всякими безобидными, но очень интересными по свойствам зверюшками. Как бы то ни было, сейчас Гарри, Гермиона, Колин и Рейстлин шли на, пожалуй, самый странный праздник в своей жизни. Коридор, ведущий в подземелье, где Ник собирал гостей, освещали длинные тонкие чёрные свечи, горевшие ярко-синим огнём, в свете которого и сами гости были похожи на привидений. С каждым шагом всё слышнее становился какой-то нарастающий шум. Казалось, будто тысячи ногтей скребут по школьной доске и стёклам. Гарри с удивлением уловил в этом скрежете некий ритм. — Это у них музыка такая? — потрясённо прошептал Колин. — Нам это весь вечер слушать? Гарри отлично понимал его замешательство: самому хотелось удрать от мерзкого звука, заткнув уши. Неужели призраки теряют способность слышать нормальную музыку? С этими мыслями он завернул за угол, достигнув, наконец, конечного пункта их путешествия. У входа в зал парил в воздухе сам Почти Безголовый Ник, приветствуя гостей. К удивлению Гарри, вытеснившему даже острое неприятие «музыки», вместо обычного старинного наряда на нём был чёрный бархатный камзол. Прозрачный, но всё равно чёрный. Гарри покосился на Рейстлина и заметил, что тот тоже рассматривает Ника с… даже не любопытством, а, скорее, исследовательским интересом. — Добро пожаловать, дорогие друзья, — траурным голосом произнёс Ник. — Я так рад, что вы оказали мне честь своим приходом… Милые цветы, — добавил он. — Да, э-э… С юбилеем, — Гермиона явно не знала, что делать с цветами: Ник ведь не мог их взять! Немного помявшись, она неуверенно продолжила: — Желаю… желаю вам всех благ посмертия и как можно дольше оставаться другом факультета Гриффиндор, — выкрутилась она. Не здоровья же было желать полтысячелетия как мёртвому. — Крафти! — на зов Ника моментально явился домовик. — Принеси, пожалуйста, вазу для этого чудесного букета. — Слушаюсь, — пискнул Крафти, исчез, и через мгновение вернулся с вазой из чёрного стекла, по горлышку которой шёл золотой ободок, и водрузил туда протянутый Гермионой букет. Друзья пошли по залу, осматривая всё и надеясь хоть немного согреться — холод был, как в морозильнике. Колин непрерывно щёлкал камерой, запечатлевая всё увиденное: вальсирующие под звуки музыкальных пил призрачные пары, группу мрачных монахинь, оборванного человека в цепях… Кровавого Барона, привидение факультета Слизерин, он, впрочем, предпочёл обойти. Как и… — Плакса Миртл, — выдохнула Гермиона с очередным облачком пара, настолько тихо, что Гарри едва расслышал. И пояснила: — Это привидение из туалета для девочек на втором этаже. Вечно рыдает, в любом слове видит намёк на оскорбление своей персоны… Пойдёмте отсюда, я не хочу с ней разговаривать… — Банкетный стол, — заметил Гарри и поспешил в указанном направлении, искренне надеясь, что там найдутся горячие блюда: ему казалось, что он уже не чувствует пальцев и носа. Рейстлин вновь закашлялся — последнее время это происходило всё чаще, но друг упорно заявлял, что не болен, и Гарри не решался настаивать на отправке его в больничное крыло… Увы, горячих блюд не оказалось. Более того, вся еда на столе была испорчена: рыба протухла, кексы обгорели, мясо кишело жирными белыми червями, сыр весь зарос плесенью… Торт в виде могильной плиты с именем сэра Николаса и датой его смерти выглядел вполне нормальным, однако Гарри был совсем не уверен, что сможет проглотить хоть кусочек в окружении прочей разложившейся еды. Гермиона зажала рот руками, явно борясь с тошнотой; Колин едва не выронил камеру, точнее, выронил, и она повисла на ремешке, на котором он её носил, повесив на шею, Рейстлин… просто смотрел. Так, словно испорченные продукты — единственная достойная внимания картина в этом зале. Гарри хотел было поинтересоваться реакцией друга, но тут прямо в шрам ему прилетел прогорклый арахис. — Я слышал, как вы говорили о бедной Миртл… — Пивз, в отличие от призраков, прозрачным не был, но симпатичнее это его не делало. Он ехидно улыбнулся Гермионе: — Ты очень грубо говорила о бедной Миртл… Эй, Миртл! — заорал он. На зов подплыла толстенькая девочка-коротышка, с растрёпанными длинными волосами и в огромных очках. — Я такие же в младшей школе носил, — помимо воли вырвалось у Гарри. Друзья, Пивз и Миртл уставились на него, и Гарри поспешно пояснил: — Очки. Самые первые, которые мне купили Дурсли. Огромные, пол-лица мне закрывали, оправа уродская… Дадли вечно дразнился, а за ним и все остальные… — Ага, — всхлипнула Миртл. — А меня Оливия Хорнби. Над очками смеялась, обзывала жирной патлатой уродкой, прыщавой, — Миртл горестно взвыла, и Пивз злорадно расхохотался, взлетев к потолку и высыпав оттуда весь арахис на головы компании. Рейстлин, не глядя, достал палочку, и отправил арахис обратно в полтергейста, который, грязно выругавшись, вынужден был удирать от преследующих его орешков. Гермиона тут же поинтересовалась использованным заклятием («В учебнике такого нет!»), однако Миртл ничего этого не заметила, поглощённая разговором с Гарри, в котором явно увидела товарища по несчастью: — Ну ничего, зато когда я умерла, то постоянно являлась этой дуре… Ох, как она жалела, что смеялась над моими очками… А потом она пожаловалась, и мне приказали вернуться в туалет, — Миртл снова всхлипнула. — Почему в туалет? — пискнул Колин. — Я там умерла, — охотно ответила Миртл. — Вот и поставили перед выбором: либо развоплощают за издевательство над живыми, либо отправляюсь по месту смерти. — А… давно это было? Миртл задумалась. — Пятьдесят лет назад. — Миртл, — прошептал Гарри. — А ты знала моих родителей? — идя на юбилей Ника, он, по совету Рейстлина, пытался составить список вопросов о родителях, но потерпел неудачу. Его интересовало всё, любые сведения. Однако Ник был занят призрачными гостями, и Гарри понятия не имел, кого спросить о Джеймсе и Лили Поттерах. А тут отличная кандидатура, спасибо Пивзу… — Ах, вот оно что! — завопила «кандидатура», вновь залившись слезами. — Так вот, зачем тебе бедная Миртл! Правильно, кому интересна какая-то Миртл! Пусть расскажет о ком получше! О ком-то без уродских очков и прыщей на носу! — издав пронзительный визг, Миртл отлетела на другой конец зала. Гарри растерянно хлопал глазами ей вслед. В этот момент к ним подплыл сам юбиляр. — Ну как, вам нравится? — поинтересовался Ник. — Очень, — дружно соврали все, лязгнув зубами. — Приближается время моей речи, пойду, предупрежу оркестр, — заметил Ник. И посмотрел на Гарри. — Я помню о своём обещании упомянуть твоих родителей, но, к сожалению, кроме меня никто здесь, кажется, не знал их… Однако сам я расскажу всё, что помню. Это немного утешило Гарри. Он даже слегка согрелся от этого обещания, чего нельзя было сказать о друзьях. Рейстлин и Гермиона, не то раздобыв, не то трансфигурировав из чего-то стеклянные банки, развели синий огонь, который научились создавать ещё в прошлом году, но в огромном подземелье, заполненном призраками, согреться это почти не помогало: Гермиона заметно дрожала, Колин то и дело шмыгал покрасневшим носом, Рейстлин постоянно принимался кашлять… Сам Гарри тоже чувствовал озноб, но он должен был продержаться до конца вечера. Что, впрочем, не означало, что друзья обязаны страдать вместе с ним. — Вы можете уйти, наверное, — предложил он. Ник уверял, что призраки ценят общение с живыми, но за всё время здесь никто, кажется, даже не посмотрел в их сторону, кроме Пивза и Миртл. Рейстлину не удалось поговорить ни с кем и ни о чём: то ли не было выдающихся личностей, то ли никто не снизошёл до общения, сам Гарри тоже ничего не узнал, Гермиона явно разочаровалась в призрачных праздниках… Один только Колин, несмотря ни на что, выглядел довольным: столько колдографий! — Мы обещали остаться до появления этих проклятых Обезглавленных Охотников, — хрипло выдохнул Рейстлин. — И сказать, что у Ника крайне устрашающий вид, — он зябко передёрнул плечами. — Надеюсь, они явятся раньше, чем мы заледенеем… Словно в ответ на его слова, послышался звук охотничьего рога. Призраки замерли. Сквозь стену в поздемелье ворвались десять призрачных лошадей, на каждой из которых сидел безголовый всадник: самый первый из них держал голову под мышкой, она же и трубила в рог, надувая щёки. Головы других располагались у кого в седле перед телом, у кого торчали из примотанной к седлу сумки… Голову последнего всадника тащил призрак мальчишки, по виду, ровесника Гарри. — Ник! — первый всадник соскочил с лошади, подкинул свою голову вверх и под аплодисменты собравшихся водрузил на законное место. — Как дела? Голова всё ещё не отделилась? — он захохотал собственной шутке. — Добро пожаловать, сэр Патрик, — сдержанно поприветствовал его Ник. Сэр Патрик обвёл взглядом зал и, увидев четвёрку гриффиндорцев, высоко подпрыгнул, словно от удивления, отчего голова снова свалилась с плеч ему в руки. — Живые! — с нескрываемым восторгом произнёс он, оглядев почти закоченевших друзей. — Ну и как вам, нравится? Как Ник убедил вас прийти? — Ну… — протянул Гарри. — У него такой устрашающий, не совсем обезглавленный вид… Сэр Патрик громко расхохотался: — Наверняка это он подговорил вас! — Прошу внимания! — перебил его голос Ника. — Я хотел бы произнести речь… Никто его не слушал. Обезглавленные Охотники принялись играть в хоккей, заменив шайбу головой одного из них. Гости тут же забыли про тщетно пытающегося вернуть их внимание хозяина торжества. Мимо Ника и друзей проплыла, подмигнув им, голова сэра Патрика… — Это просто мерзко — вот так перетягивать на себя внимание на чужом празднике, — передёрнул плечами то ли от холода, то ли от возмущения, Рейстлин. — Да? А почему, всем же весело? — раздался за их спинами удивлённый голосок. Обернувшись, они увидели того самого призрачного мальчишку, тащившего голову последнего всадника. Сейчас этой самой головы при нём не было. Наряд мальчика чем-то напоминал — с поправкой на призрачность — одежду Питера Пена из библиотеки магловской школы, и (Гарри очень на это надеялся), к обезглавленным этот призрак явно не относился. — А ты представь, каково это — все собрались на твой праздник, но никому до тебя и дела нет. Общаются с совсем другими людьми, между собой… — Гермиона вздохнула. — На мои дни рождения всегда собирались друзья родителей. Поздравят, и сидят, обсуждают стоматологию… Даже если и приводили детей, мы чаще сидели в комнате порознь: им со мной неинтересно, мне — с ними… Призрак, казалось, задумался, а Гарри и вовсе пришёл в замешательство. Дурсли никогда не отмечали его дни рождения, «одаривая» старой одеждой Дадли или его же сломанными игрушками. И Гарри часто завидовал детям Литтл-Уингинга, у которых были родители. Ему казалось, что в семьях дни рождения проходят иначе… Наверное, в большинстве семей так и было, но вот — Гермиона, у которой живы и мама, и папа, кажется, проводила свои дни рождения немногим веселее сироты Гарри, пусть и получала нормальные подарки. Гарри посмотрел на замершего на сцене, в свете бледно-голубого луча, Ника, печально созерцавшего забавы Общества, в которое ему путь был заказан… Ему, Гарри, ведь тоже не было никакого дела до праздника Ника, он хотел только узнать о родителях. — Ник! — крикнул он. Пробираться к сцене через перекидывающихся головами призраков не хотелось. К счастью, Ник услышал и подплыл к ним, попытавшись навесить на лицо весёлое выражение. — Извини, но мы замёрзли. Может, проводишь нас до гостиной? Заодно и расскажешь мне о родителях, если хочешь, конечно, а то здесь ещё и шум жуткий… — Да, и я хочу посмотреть Хогвартс, — вновь встрял призрачный мальчишка. — Здесь наверняка столько интересного! Можно, дедуль? — Дедуля? — захлопал глазами Колин. Гарри, да и остальные, удивились не меньше: Ник был довольно молод, хотя и не юн. — Что вас так удивляет, молодые люди? — кажется, впервые с начала праздника Ник улыбнулся по-настоящему весело и искренне. — Я был женат, у меня были чудесные сын и дочь, пусть я и умер, когда они ещё не вышли из детского возраста… Но впоследствии благополучно выросли, увы, без моего участия в их жизни, сами создали семьи, и вот это недоразумение, — кивнул он на призрака, — является моим правнуком. Увы, жизнь его была коротка, но посмертием он наверстал упущенное… Ты представился моим дорогим живым друзьям, как полагается? — строго обратился он к мальчику. Тот вытянулся по струнке и отвесил в сторону гриффиндорцев замысловатый поклон: — Тассельхофф Калин де Мимси-Дельфингтон! — отчеканил он. Гарри впервые подумал, что тётя Петунья была не так уж и неправа, говоря, что у него слишком мерзкое, простонародное имя. Но представился, за ним — остальные. А после четверо гриффиндорцев и два призрака покинули подземелье, где продолжавшие смотреть на выступление Охотников гости Ника даже не заметили ухода юбиляра. — Сколько тебе лет? — поинтересовалась Гермиона. И тут же поправилась: — То есть, сколько тебе было, когда ты умер… и как это случилось? — сочувственно поинтересовалась она. — Тринадцать, — чересчур жизнерадостно для призрака пояснил Тассельхофф. — Я тогда служил пажом у одного придворного, и взял посмотреть присланную ему шкатулку… Кто же знал, что там ядовитая иголка, которая меня царапнула! — Нечего хватать чужие вещи, — назидательно проронил Ник. — Я же посмотреть, — до глубины души возмутился Тассельхофф. — Он всегда хватал всё «интересное», — вздохнул Ник. — И после смерти не изменился… — Я думал, призраки не могут брать предметы, — заметил Рейстлин. — Ещё как можем! — азартно воскликнул мальчишка. — Смотри! — он потянулся к колдокамере Колина… Колдокамера осталась там же, где была — на шее Колина. А в руках у призрака появилась призрачная колдокамера. — Тас! — возмущённо воскликнул Ник. — А работать она будет? — поинтересовался Рейстлин. — Будет, только снимки тоже получатся… призрачные, — опередил правнука Ник. — Живым их не посмотреть… — То есть, слепок мы не увидим? А если, например, книгу из Запретной Секции?.. — Здесь есть Запретная секция? — Тас восхищённо посмотрел на Рейстлина. — Ой, как интере… Я понял, — осёкся он, заметив взгляд Ника. И тут же подлетел ближе к Рейстлину. Гарри шёл рядом, поэтому услышал, как он прошептал: — Слепок тебе не увидеть, но я могу читать его вслух… Рейстлин чуть усмехнулся, и тут же опять закашлялся, как и всегда в последнее время, проигнорировав обеспокоенный взгляд Гарри. — Может, успеем к десерту, — пробормотал Колин под жалобный аккомпанемент желудка. — Вы всегда можете пойти на кухню или вызвать домовика прямо в гостиную, — заявил Ник. — Крафти будет рад вам угодить! Но… — он растерянно посмотрел по сторонам: — Большой зал ведь на первом этаже, зачем мы поднимаемся выше?.. — Мы идём забрать моего пикси из кабинета Кеттлберна, — пояснил Рейстлин. — Оставил там, под присмотром Джинни. — …рвать… терзать…убить… так голоден… так долго… убивать… время… — Гарри споткнулся на ступеньках, услышав тот же голос, что и несколько дней назад. — Слышите? — вскрикнул он, выпрямляясь. — Опять этот голос! — Я ничего не слышу, — покачала головой Гермиона. — Я тоже, — высказался Тас. Колин отчаянно замотал головой, Ник лишь пожал плечами, Рейстлин же моментально ухватил главное: — Тот же самый? — Да, — Гарри поднял руку, призывая всех помолчать и напряжённо прислушиваясь. Сверху до него донеслось затихающее: — …я чую кровь… — Он хочет кого-то разорвать, — Гарри рванул вверх по лестнице, не особо заботясь, успеют ли за ним остальные. Ник и Тас уж точно не отстанут. Взбегая по лестнице и искренне надеясь, что не попадёт в какую-нибудь исчезающую ступеньку, он продолжал: — Он голоден, поэтому хочет убить… и чует кровь, — он, наконец-то, преодолел лестницу. И замер: голоса больше не было слышно. Коридор был пуст и полутёмен, пара факелов у лестничного пролёта и по одному у каждой двери лишь слегка разгоняли мрак. — Слетаю вперёд, — предложил Ник, — мне-то уже ничего не будет… — И мне, — радостно вскрикнул Тас. Его это что, забавляет?.. Но возражать Гарри не стал. Потекло томительное ожидание. Впоследствии выяснилось, что ждали они всего-то полторы минуты, но в тот момент время тянулось бесконечно. Наконец, из коридора обратно вылетел Тас, держа в руках нечто призрачное. — Вот, смотри, — протянул он это нечто Гарри. — Так она там и висит, бедняжка… Она ведь была добычей, да? Не могла же она хотеть кого-то разорвать! Ты понимаешь язык кошек, да? — Не понимаю, — деревянным голосом отозвался Гарри. Он разглядел, слепок чего притащил ему Тас. Спустя пару мгновений остальные тоже узнали в призрачной жертве настоящую. — Миссис Норрис! — ахнула Гермиона. И это вывело Гарри из оцепенения. — Веди, — приказал он Тасу и вновь сорвался на бег. …Миссис Норрис висела на стене в самом конце коридора, между двух окон, недалеко от туалетов. Её подвесили за хвост на скобу для факела. Глаза несчастной кошки были широко открыты и пялились прямо лужу воды, натёкшую откуда-то. Создавалось жуткое впечатление, будто животное не то застыло в прыжке в своеобразный бассейн, не то смотрится в водное зеркало на своё отражение… А над кошкой, в свете двух факелов, огромными буквами были начертаны слова:«Тайная комната снова открыта. Трепещите, враги наследника!» Пока они стояли, изучая место жуткого не то преступления, не то ритуала, издалека послышались голоса: банкет закончился, школьники расходились по спальням. Но как только первые подошедшие увидели висящую кошку, наступила тишина. В которой спустя несколько мгновений раздался голос Драко Малфоя: — Трепещите, враги наследника! Сначала кошка, следующими будут те, в чьих жилах течёт грязная кровь! — А ты что вообще тут делаешь? — поинтересовался в ответ Рейстлин. — Гостиная Слизерина явно не в этой стороне!