***
Рон склонился перед картой Хогвартса, которую ему дали близнецы, и пристально смотрел на точки «Том Реддл» и «Гарри Поттер», которые ходили рядом по кабинету, а затем резко остановились рядом друг с другом. — Я не понимаю этого, — пожаловался Рон без злости, лишь грустно и беспомощно, — Гарри похитил парень, который убил Джинни, а теперь они что? Друзья? Гермиона подумала, что стоит рассказать Уизли про Стокгольмский синдром. У его друга обострённая вариация этого заболевания, но он достаточно умён, чтоб понимать своё состояние и осознавать, что странная одержимость профессором Реддлом — это неправильно. Но Гарри пытался быть нормальным. Он общался с Гермионой и Роном, говорил с Невиллом и парочкой других ребят с их курса, Кэти Белл даже уговорила его вернуться в комнаду по квиддичу, где она была капитаном. Он сдал СОВ на баллы, которые могли посоперничать с Гермионой, хорошо разбирался во многих предметах, превосходя лучших учеников. Он в порядке. Но «в порядке» не могло относиться разве что к его ментальному здоровью. «В порядке» относилось разве что к самому Гарри. Он был жив, хорошо вписывался в толпу, несмотря на его сомнительные цели и взгляды на многие вещи… Профессор Реддл не был похож на злостного похитителя, скорее, на старшего ученика, который взял младшего под опеку. Естественно, он был ужасно жесток внутри, но снаружи он производил довольно приятное впечатление, и Гарри мог не боясь спорить с ним и говорить на повышенных тонах. Однажды Гермиона увидела, как они шли по коридору, разговаривая о политических свободах гоблинов, и тогда образ опасного и жестокого профессора Реддла мигом разрушился. Да и в конце концов, Дамблдор не стал бы давать ему право преподавать, если бы он был таким жестоким, каким ранее видела его Гермиона. Рон рассказывал о своих наблюдениях. Если Гарри видел странную апатичную жалостливость во взгляде Уизли, то просто игнорировал его. Сегодня на Защите Гарри вновь склонился перед фолиантами настолько старыми, что при касании они трещали. Это были Тёмные Искусства, Гермиона могла видеть красочные иллюстрации пыток и убийств на страницах. К её счастью, Поттер не делал никаких заметок, просто с нетерпением и отчаянием, которые виднелись в каждом его движении, просматривал длинные абзацы текста. Гермиона была сбита с толку той частью задания, где Рон должен был послать на неё невербальное проклятие, а она так же невербально должна его отбить. Профессор Реддл был лучше всех прошлых учителей вместе взятых, но он был беспощадным. Беспощадным, но действенным, из-за чего многие ученики отставали. Он за один урок прогонял темы, запланированные на месяц, для того, чтоб покрыть недостаток знаний от прошлых учителей. Порой профессор давал им задания из книги шестого курса, но лишь для того, чтоб ученикам было что делать, пока особо неспособные пытались их догнать. Профессор выглядел разочарованным попытками студентов проклясть друг друга. — В чём смысл? — насмехался Малфой, всё ещё смущённый такой избранностью Гарри и тем, что он оказался глупей незрелого преподавателя-магглокровки, — мы и так знаем это заклинание, зачем нам уметь делать его молча? — он пытался оправдать себя перед учителем, когда по глупости решил использовать Заглушающее, чтобы его шёпота не было слышно. — Достаточно, — Реддлу не приходится кричать, его тон достаточно ледяной для того, чтоб ученики побросали свои попытки и начали смотреть на учителя, — возможно, демонстрация покажет вам преимущества невербального заклинания перед вербальным. Гарри? — Том? — спрашивает у него Поттер, отрываясь от книги, а затем запоздало понимает, что они в классе не одни, — профессор Реддл? — в его голосе слышалась только заметная им двоим насмешка. — Мы продемонстрируем дуэль вашим одноклассникам, — улыбка профессора не очень дружелюбная, и Гарри просто… …Просто схватил свою палочку и быстро направил огромную кипу книг в сторону Тома, а затем быстро бросился под преподавательский стол. Несколько человек захихикали, но смех прекратился, стоило Реддлу пустить пять заклинаний под укрытие Поттера. Несколько поглотилась защитой, а остальная часть отскочила, и группа учеников весьма вовремя решила отойти в угол класса: спустя пару секунд стол полыхал сильнейшим пламенем и летел в сторону учителя. Они ужасно быстрые. Гермиона даже не могла следить за тем, какие они заклинания создавали. Большинство промахов — лучи цветных огней — сказываются на остальных предметах в комнате. Глиссео превратило пол в лёд. Другое известное Гермионе заклинание, меняющее гравитацию, подняло в воздух три стула. Профессор даже смог изменить свои заклинания, проговаривая одну вербальную формулу, а затем резко меняя его действие мысленно: для заклинания лишь сказанных слов мало. Гарри резко уклонился. — В следующий раз предупреждайте, — в его голосе слышна злость. — М-м, нет, я думаю, что ты должен активировать свой щит немного быстрей, — хмыкнул профессор Реддл, — ты не смог отразить парочку последних заклинаний. — Я и не пытался отражать их, — пожал плечами Гарри, а перед ним мгновенно образовалась сеть заклинаний. Перед тем, как Поттер направил их в учителя, Гермиона на долю секунды могла видеть удивление в его глазах. Он уклонился и уже не мог отразить летящий в него Экспеллиармус, который отбросил его палочку в сторону. В классе стояла гробовая тишина. Никто не знал хлопать или нет. Реддл смотрел на Гарри, и его губы скривились в ухмылке. — Так что, девятнадцать-восемь? — Семнадцать-восемь. Тот раз, когда вы меня столкнули, не считается. Да и вы бросили в меня те заклинания, когда я был слепым. — Это хорошая тема для следующего урока, — размышлял Том. — Конечно, но почему бы вам не заставить их сражаться их недоминантной рукой? Я уверен, это будет очень интересный опыт, — Гарри кинул в сторону Реддла убийственный взгляд, когда отдавал палочку. — Я должен задержать тебя после урока, Гарри. Гермиона пыталась вспомнить его таким, каким он стоял перед её глазами в последний раз: маленький мальчик с яркими зелёными глазами и доброй улыбкой. Она видела мальчика, который несмотря на все невзгоды в его жизни, оставался милосердным и добрым. Сейчас же перед Гермионой стоял парень с полностью изменённой моралью и принципами, который если раньше и был жертвой, то стал охотником, не потеряв ни капли своей силы. — Вам просто не хочется иметь дело с бумажной работой! — рассмеялся Гарри, возвращаясь к книгам и записям. Да, думала Гермиона, Гарри определённо в порядке.***
Ноябрь пришёл раньше, чем Рон полностью осознал это. Реддл по-прежнему был учителем, а Гарри всё ещё вёл себя так, словно никогда не исчезал. Хоть и сам факт исчезновения был. Он вернулся чуть ли не под ручку с профессором Реддлом, и Рон не знал, что ему делать. Он видел, как Гарри и профессор разговаривали в темноте коридоров, склонив головы, он видел, как Дамблдор подолгу смотрел на двоих задумчивыми голубыми глазами, и не было ни единой эмоции, которой можно было бы увидеть во взгляде. Гермиона рассказывала об учителе Защиты и краснела так, словно это новый Локонс. Рон ненавидел Тома Реддла. Ненавидел его самодовольную усмешку. Но больше всего он не мог простить ему убийства сестры и похищения лучшего друга. Он думал, что Поттер на его стороне, но видимо он был слишком наивен. У Гарри появились тёмные круги под глазами от постоянного штудирования книг и бессонницы, проявлялся нервный тик, а время с Роном и Гермионой он проводит, просматривая записи. Но когда он не с ними… что ж, Рону не хочется знать, чем он занимается в этот момент. Реддл убил его родителей, но общался с Гарри так, словно они старые друзья. — Гермиона рассказала мне о Стокгольмском синдроме, — начал он, когда Гермионы не было рядом. В спальнях было тихо, один только Гарри за книгой поднял голову, когда услышал отвлекший его голос. Невилл около теплиц, а Дин и Симус играли в Подрывного дурака в гостиной, — и я знаю, что ты всё это время проводил с ним: ты делал, что должен был, но я просто хочу сказать, что я всё ещё твой друг. И всегда буду им, но, Гарри… он убил Джинни. Он злой, и я не могу простить ему этого. Теперь все обходные пути перекрыты. Он открыто высказал недовольство асоциальным поведением Гарри. — Я не просил тебя об этом, — пожал плечами парень, и посмотрел мёртвым взглядом в глаза друга, — Но «злой», Рон? Да, Том социопат. Его моральный компас никогда не указывает на север, но злой? Зло — не истина, это социальный конструкт. Если какой-то человек первый назвал себя добрым, то второго конечно же будут звать злым. Понятия изменчивы, Рон. И если Том и является социопатом, то это не делает его плохим, а значит лишь то, что он просто не чувствует вины за это. Для Рона эти слова были, словно удар под дых. — Он убийца, Гарри. Он уже убивал однажды. И сделает это снова. Ему нельзя доверять. — Я знаю, — сказал Гарри, выглядя странно пустым, словно из него резко ушли все жизненные силы, — я знаю, что он уже делал это, но убийство было необходимо, чтоб достичь высот, на которых он сейчас. Но ведь ему всего шестнадцать. Семнадцать, если считать с того момента, когда… — он сразу замолкнул и отвёл взгляд, — у Волдеморта на руках крови гораздо больше, чем у Тома. — А у тебя? — спросил Рон, — у тебя тоже есть кровь на руках?.. Его друг не ответил. — Гарри… ты… Поттер беспомощно покачал головой, но Уизли не мог сказать точно, является это отрицанием или нет. — Мой отец умер в прошлом году, — выпалил он только для того, чтоб изменить тему, — у него было какое-то поручение от Дамблдора в Министерстве, и на него напала огромная змея… — Извини, я и понятия не имел, — вздрогнул Гарри. — Это не твоя вина, но дело в том, что порой люди умирают. И порой именно ты можешь это предотвратить, — Поттер стал выглядеть более настороженным. — Так что, Том Реддл заслуживает смерти? — Рон не это имел в виду, но Гарри уже высказал свою мысль. Он сидел на кровати, беспомощно глядел на своего друга и скрутил губы в улыбке, но вот ни в одном выражении радости не могло быть столько боли и презрения, — неужели я заслуживаю смерти? — Уизли недоумённо смотрел на своего друга, потому что не мог увидеть связи. Гарри вздохнул, — Том мне голову отсечёт, если я тебе расскажу… Я не могу рассказать, но… да, твоя семья хочет его смерти не за просто так, я знаю, что вы чувствуете. Я всё ещё хочу, чтоб Волдеморт умер за смерть моих родителей, но я не знал их. Джинни была твоей сестрой, прекрасно осознаю это, но Том… если умрёт он, умру я. — Нет, — отрицал Рон, — должен быть выход. Ваши жизни так связаны, что это кажется абсурдным. — Может быть, но мы… Том пробовал что-то подобное, когда я пытался выбросить его из окна, — улыбка Поттера казалась более жизнерадостной, когда он увидел веселье в глазах Уизли, — ты ведь знаешь, что я связан с Волдемортом, не так ли? Так вот, Том тоже. Он, так сказать, запертое в дневнике воспоминание. Был им. Он выбрался, с помощью моей крови, пары других вещей, которые принадлежали Лорду, и ритуала обрёл тело, но после этого мы стали связаны. Волдеморт умирает — мы умираем. Я умираю — Том умирает. И наоборот, — Рон никогда не слышал, чтоб голос его друга был настолько пустым. — Так сломайте связь, — говорил Рон, будто это нечто очевидное. Это не так, он знает. Если бы это было очевидно, Гарри с Реддлом давно бы сделали это. — Проблема в том, что связь слишком глубокая, — из его уст это прозвучало, словно смертный приговор. А оно так и было, Рон знал о магии душ — только то, что ему давали знать — это очень тёмная и запрещённая магия. Никто не будет даже пытаться заглянуть в азы, ведь малейшая ошибка означала потерю себя. Не просто так Поцелуй Дементора считается наказанием худшим, чем смерть. Уизли затошнило. Гарри привязался к Реддлу и Волдеморту. Две версии Тёмного Лорда, два монстра. Рон слышал мельком, как на орденских собраниях отзываются о его внешности: белокожий, красноглазый и чешуйчатый. — Так что, — размышлял он, — если мне придётся выбирать между семнадцатилетним Томом Реддлом, который относительно разумен и спокоен, и семидесятилетним Волдемортом, безумцем с бзиком на убийства и боль других… Да, думал Рон, он тоже определённо выберет младшего. — Значит, вы работаете с Томом, чтоб разрушить эту связь, а затем вы убиваете Тёмного Лорда? Гарри кивнул. — А Дамблдор? Вы ведь рассказали ему о своей проблеме? Понял, вы здесь, чтоб он помог вам, да? — он действительно думал, что попал в точку, но Гарри выглядел слишком неуверенно. — Мы здесь для того, чтоб найти решение, верно, но нашей смерти хочет не только Волдеморт, — Гарри отвёл взгляд, — если Дамблдор узнает, что мы связаны друг с другом и являемся крестражами, то он просто убьёт нас. Вот только выставит себя как хорошего человека. Он пошлёт нас умирать, словно жертвенных ягнят, с похлопыванием по спине и с добрым взглядом убеждая, что мы герои. Ведь это всё для высшего блага, — ядовитая ухмылка Гарри напоминала Рону Реддла. Уизли неправильно понял посыл в его словах. Гарри в ужасе, думал он, Поттер парализован от страха. Смертный приговор висел над его головой, конечно он боялся! И причиной этого был не злой подросток, с которым он жил последние три года, а Альбус Дамблдор с его намерениями. Парень подумал, что жизнь его друга отстой. Сначала он жил десять лет с магглами, которые его ненавидели, потом были два ужасных года в Хогвартсе, когда его постоянно пытались убить, а затем похищение и зависимость от человека, который убил его родителей. И словно для судьбы этого не было недостаточно, и она решила послать Гарри умирать в этой бессмысленной войне, частью которой он быть не хотел. — Я знаю, что самопожертвование — это благородный гриффиндорский поступок, но... Рон, мне шестнадцать. Я устал. Я слишком много раз избегал смерти, чтоб однажды пожертвовать собой. Это храбрый поступок, если тебе есть для чего его совершать. Кроме тебя, Гермионы, Невилла и твоей семьи, всё, что у меня есть, это Том. — Это херово, — сказал он, а других слов на язык назло не лезло. Он ненавидел Реддла, терпеть не мог убийцу Джинни, но если это так важно, — я не скажу Дамблдору, если он позволил Джинни умереть… Хогвартс должен был быть в безопасности, но он убежал от ответственности… — Спасибо, Рон, — в его голосе слышалось очень сильное облегчение. Рон отметил, что в этот момент Гарри выглядел таким юным. Хоть он и выглядел тощим и долговязым, он стал крепче и сильней (Реддл определённо гонял его), но по-прежнему был похож на голодающего волка. — Если тебе нужна помощь, — Рон хотел утешить друга и дать понять, что его никто не оттолкнёт, ведь он всё ещё важен для окружающих его людей, — я здесь. Я всегда буду твоим другом. Реддл может делать с собой всё что угодно, но себя в обиду не давай, хорошо? Это не было обещанием пойти куда угодно за ним, но достаточно близко. Уизли хотел, чтоб эта беспомощность и безысходность пропала из его взгляда. Но пока он видел в зелёных глазах прежнюю уверенность и решимость идти до конца, пока он замечал Свет в его мыслях, он пойдёт за ним. — На самом деле есть одна вещь, которую вы могли бы сделать, — осторожно начал Гарри, — нам нужно отвлечь Дамблдора, пока мы ищем в его кабинете нужные нам книги. — Думаю, я справлюсь.***
Прошли они без проблем. «Дамблдору срочно нужно придумать новые пароли для кабинета. «Кислотные шипучки» входят в список всех десяти сладостей, которые он ставил», — подумал Гарри, проходя в кабинет директора. — Дурак, — пробормотал Том. — Почему нам нужно было стоять и гадать? Ты же профессор, ты должен это знать! — Ты тоже бывал в его кабинете. — Со мной была МакГонагалл, она не говорила мне пароль. Дамблдор тебя тоже пока что не приглашал к себе, да? Том был раздражён, но очень хорошо это скрывал. — Он застаёт меня в коридорах, где я не могу проклясть его и выведать пароль, — признался он, открывая дверь. Фоукс сидел на своей жёрдочке, и Гарри с Томом резко замерли, видя, как феникс пристально смотрит на них. Чёрные глаза внимательно их разглядывал, а затем феникс моргнул и начал свою сладкую трель. Это было прекрасно. Песнь была столь красивой и чарующей… Том вздрогнул. Гарри начал чувствовать невыносимую беспричинную грусть. Чарующие звуки прервало ликующее шипение Тома, которое вытащило Поттера из мира грёз. — Да, я вижу их, видны следы трансфигурации… — Тогда он сразу заметит исчезновение. — Значит, надо замести следы получше. Фоукс больше не издавал никаких звуков, а Дамблдор не появлялся. Они взяли нужные книги, направились на выход, и как только горгульи стали на место, Поттер чуть не столкнулся с Луной. — Привет, Гарри. Вы тоже здесь ищите серых вомблов? — Прости? — в голове лихорадочно проносились варианты как можно договориться с Луной о молчании. — Ох, кажется, нет… — её взгляд был устремлён вниз. Она заметила в руках Тома книгу и вопросительно подняла бровь, — профессор Дамблдор знает, что вы взяли его книги без разрешения? — Луна, никому не говори, что мы были здесь, — прошипел Гарри. Том с тихим рыком сделал пару шагов вперёд, но его остановил Поттер, ставший между ним и девушкой, — я разберусь с ней!.. — Мы должны наложить на неё Обливиэйт. — Я никому не скажу, — сказала она, смотря на Гарри странно проницательным взглядом, прежде чем наклонилась к нему и пробормотала: — ты просто хочешь стать целым, верно? — Как она… — Моя мама долгое время экспериментировала с магией, — она долго смотрела на книгу в руках профессора, — я узнаю это название. Я была там, когда всё пошло не так. Когда она умерла. Не хочу, чтоб это повторилось вновь. Том смотрел на неё так, словно разрывался между тем, чтоб проклясть девушку или использовать на ней Обливиэйт. Гарри мягко взял девушку за руку. — Луна, чем занималась твоя мать? Луна избегала его взгляда, но после короткого мига, когда она что-то решила для себя, Лавгуд протянула руку и очертила большим пальцем контур шрама Гарри. Поттер почувствовал напряжение воздухе и мигом отошёл от Полумны, стоило Тому едва слышно зашипеть. — Я найду её заметки, — пообещала она, чем сильно удивила Реддла с Поттером, — если это поможет тебе, то я отдам их. Они могут быть полезны, но могут и не быть. — Мы их возьмём, — отчеканил Том, — Лавгуд, верно? — Я попрошу папу послать мне сову с ними. — Луна, спасибо, — искренне поблагодарил Гарри. — Конечно. Так бы поступил друг, да? — она наклонила голову, и её сережки свисали, делая девушку похожей на странную птицу, — иногда мне тоже бывает одиноко.***
Том размышлял о том, сколько ему лет. Ему было шестнадцать, когда дневник был создан. Когда душа Лорда впервые была разделена. Ему было шестнадцать, когда он взял с собой Гарри, крича и пытаясь угомонить кровоточащего мальчишку. Поттеру было тринадцать, когда он был заперт в своей персональной темнице, однако его запал так быстро пропал, что дом Реддла вскоре перестал быть клеткой. Порой они шатались где-то в тенях Лютного переулка или в их штабе, который Том скрыл от чужих глаз с помощью тёмных ритуалов и магии крови. Никто их никогда не нашёл бы: Гарри был мёртв для общества, а Том не существовал для своего создателя. Его крестраж. Пальцы Тома играли с волосами Гарри, что находились в вечном беспорядке. Мальчишка дремал в кабинете Реддла, уставший от бесконечного чтения, и профессор не мог скрыть заинтересованности в сделанных им пометках: вся эта информация имела смысл и могла сослужить им хорошую службу. Он может чувствовать свою душу в Гарри. Его душа… хотя, фактически это была душа Волдеморта. Том был идиотом, раз использовал кровь мальчика в ритуале. Из-за того, что в Поттере уже находилась часть его души, они стали навсегда привязаны друг к другу. Удивительно, но почему-то он не прочь привязать себя к Гарри. Сначала это было неудобно, но теперь… ему нужен мальчишка, чтоб пройти через это. Гарри нуждался в нём так же. Реддл никогда не признает насколько ему нужен мальчик и его глупые, безрассудные, но яркие и оригинальные планы и идеи. Гарри, в конце концов, и есть тот самый фактор, что оберегает его от поступков и ошибок Лорда Волдеморта. Он хотел смеяться от иронии всей ситуации. Гарри Поттер помогает остаться ему человеком. Он помогает остаться Томом. И пусть он ненавидит это маггловское имя, это намного лучше, чем та потускневшая, сломанная личина, что зовёт себя Волдемортом. Может быть, Тому семнадцать. Летом он поглотил ту часть души, что содержалась в кольце, и этого было достаточно, чтоб вновь начать стареть. Тогда он впервые за очень долгое время заметил, что ему нужно побрить щетину на щеках. Медальон всё ещё был недоступен, а Р.А.Б. оставался загадкой. Ему были необходимы все части души, что они запланировали. Оставался всего лишь один, что было весьма лёгкой добычей: Гарри проследил диадему, словно какой-то детектор крестражей, но самого мальчишку в качестве недостающей части использовать было нельзя. Ритуал на его крови связал их ещё сильней. Тогда оставались чаша, медальон и змея. И, конечно же, сам Волдеморт. Гарри сидел рядом с ним, немного сгорбившись и опираясь на него плечом. Во сне он немного пошевелился, издавая тихий звук. Том хотел протянуть руку, чтоб погладить мальчишку, но так и не сделал этого. «Он слишком привязан», — уныло подумал Реддл. Они были связаны магией, кровью и душами. Полный беспорядок. Иногда в его голове проносилась мысль, что было бы проще оставить ребёнка умирать в Комнате, но тогда существовал бы Том? Был бы заточён в дневнике, пока его старшая часть души правит магическим миром. Нет, ему нужен Гарри. И им нужно решение. И оно весьма близко, думал он, перелистывая бумаги с заметками, что дала ему Лавгуд-младшая. Странная девочка с видом, словно она повидала слишком многое, возможно, предоставила им решение всех проблем. Том вытащил несколько страниц заметок Гарри и положил их рядом с работой, которой занималась Пандора Лавгуд до своей смерти. Его лицо заволокла улыбка, а в теле кипело ликование. Да, это может сработать. Это может исправить всё.***
Прошло четыре месяца с момента возрождения Волдеморта. Прошло четыре месяца, и Гарри умирал. Он тонул, а части его разума хотелось просто расслабиться и позволить смерти забрать себя. Ведь это то, что и должно было случиться. Рано или поздно. Вода до ужаса холодная. Рот открыт, но Гарри не дышал, чтобы вода не попадала в пути, но с каждой секундой сил держаться меньше. Крепкие руки сдавили его горло. Поттер бил по ним, и держащий сразу же сжал горло сильней. Гарри всегда будет сражаться, и Том должен это знать. Его бушующая магия задержалась на кончиках пальцев, и в один миг волна сильной энергии оттолкнула Реддла назад. Гарри выплыл и пытался откашляться. Синие глаза Тома блестели нечестивым огнём, когда он подходил к мальчишке. — Зачем отбивался? — рыкнул он, — ты хотел этого, у тебя не было выбора, маленький крестраж. Пророчество уже написано. Спокойная вода вмиг пришла в движение, стоило Гарри броситься к Тому. Реддл не выдержал и под весом мальчишки погружался под воду. Она ледяная, Поттер мог чувствовать соль на губах. Когти впились в него, и старший, сильнейший юноша сбил его с ног. Ступни скользили по слизким скалам. Здесь не было медальона. Гарри и Том дрались рядом с пещерой, полной инферналов и буквально кишащей тёмной магией. Медальон выглядел в точности, как оригинал, но в нём не было осколка души. Гарри хотелось тошнить. Он знал о связи между ним и Томом. Она связывала его и Волдеморта. Они оба совершенно безумны, ничем не отличаются друг от друга. В его душе сильнейший яд, от которого в сердце появляется желание разорвать свою кожу. Он монстр. Том монстр, и им обоим придется умереть, вот только они оба этого не хотят. — Он убьёт нас обоих, — промокшего до костей Гарри бьёт сильная дрожь, а безумие, что он начал замечать в себе недавно, стало ощущаться сильней из-за связи их душ, — Том, мы буквально уже мертвы. Но, может быть, Дамблдор… Смех Тома звучал, словно звон разбивающегося стекла. Он словно задыхался, и эти воистину нечеловеческие звуки отражались глухим эхо от скал пещеры. — Дамблдор убьёт меня. Он ударит клыком василиска прямо в моё бьющееся сердце. А ты? Почему ты до сих пор не понял этого? Ты же его Золотой Мальчик. Его Избранный. Ты не его лев, ты его ягненок. — Жертвенный… — прошептал Гарри, чувствуя ужасное отчаяние, страх в душе и обиду в сердце. Он был рождён, чтоб умереть. Пророчество решило всю его судьбу, но он его даже не знает. Его душа связана с тем, от кого он не сможет сбежать даже на этом холодном северном побережье Англии. Он качал головой, — нет… нет… — Нет? — издевался Том, — я думал, что истинный гриффиндорец будет рад пожертвовать собой ради спасения мира. На этот раз смеялся Гарри. Выхода нет, его никогда не было. Всё это время он пытался убедить себя, что в этом есть смысл, что они смогут избежать смерти, но сейчас прятаться от истины было незачем. У него нет выбора, нравится ему или нет. — Было бы лучше, если бы смерть не была выбором, — сказал он. Забвение означало то, что это все было зря. Что его жизнь на самом деле ничего не значила. Это было бы знаком того, что он просто пешка в шахматной партии между Дамблдором и Волдемортом, — всегда можно найти выход, — настаивал он, — может быть. Смерть не может быть конечной точкой для нас обоих. Глаза Тома блестели. Когда они стояли там, в пещере, когда прилив обдавал их холодной солёной водой, безумие в их умах и первородный грех в сердцах были сильны, как никогда. — Мы достойны лучшего, чем это, — Том был полностью согласен со словами Гарри, — мы оба можем делать удивительные вещи, ты и я. Мы перевернём этот мир и заставим их полюбить это, — обещал он, — мы разрушим его и построим заново. Гарри подумал, что Том сумасшедший, но сейчас, когда в его груди что-то бьётся в предвкушении, а его тело обволакивает холодный прилив, он понимает, что не может осуждать. Его похититель сделал шаг вперёд, и холодная влажная ладонь в тот же миг оказалась на скуле Гарри для того, чтоб медленно провести большим пальцем по его ресницам. — Волдеморт умрет. Даже если мы его части, мы сможем выжить и без него. Я не буду приговорен к вечности в записной книжке. И я не позволю тебе быть приговоренным стать пешкой в руках Дамблдора. Ты мой. Мой крестраж, что привязан ко мне кровью. Единственный, кто нужен мне. — Мы выживем, — обещал Гарри. Судя по тому, как заинтересованно наклонилась голова Тома, он тоже почувствовал ту невесомую нить энергии, связавшую их ещё сильней. Стоя по колени в холодной воде и наблюдая проблески света в глазах, они ощущали, как их магия связала клятвы.