Сборник омегаверс-драбблов

Покой, уход, качественные лекарства и забота обеих истинных позволяли Свити Белль выздоравливать на редкость оптимистичными темпами. Эпплблум и Скуталу первое время относились к ней, как к фарфоровой. Это устраивало и умиляло единорожку, но лишь до тех пор, пока все серьёзные травмы не перестали её тревожить, а тело, сбросив коросты, преобразилось пламенным фениксом из пепла. О том, что с ней происходит, она не понимала ничего, кроме того, что это неразрывно связано с её омежьей сутью, но справляться с этим не могла в любом случае. Ласки, которыми Свити Белль одарили Скуталу и Эпплблум, незаметно и стремительно сделали ту зависимой. Пегаска и земная пони сопротивлялись расширению смысла слов «постельный режим» до последнего, но много ли силы воли и здравомыслия у двух гиперактивных молодых альф с бушующими гормонами и такой же пробудившейся тягой к любви и усладам? Они щадили свою омегу, чувствуя, что, несмотря на внешнее распутство и ненасытность, её разум всё ещё невинен и хрупок. Она могла шёпотом, пытаясь сдержать стоны, умолять грубо схватить себя за гриву и брать её быстро и беспощадно, но, когда похоть отступала, словно насытившаяся львица, Эпплблум и Скуталу больше не могли узнать этого суккуба в давней подруге — стремительно краснеющей, прячущей лицо и тело за одеялом, нуждающейся в нетребовательных объятьях и тихой, платонической ласке. При виде её робости и посткоитальной покорности альфы тоже смягчались, окутывая Свити Белль всей необходимой заботой и нежностью, однако с заходом солнца вся невинность и нега уходили из их отношений, и с демоническим блеском глаз цвета молодой листвы комнату наполнял терпкий жар переплетшихся тел, водоворот которых неумолимо затягивал и альф тоже, несмотря на их благоразумное сопротивление. Скуталу и Эпплблум, вроде бы, и были готовы к тому, что Рэрити крайне быстро заметит и поймёт, чем они втроём занимаются через стенку от неё, но всё равно залились краской и смешались, когда старшая единорожка деликатно, но непреклонно сунула им на выбор два вида противозачаточных средств, а затем с лёгкой ноткой яда попросила почаще открывать окна, потому что не все клиенты бутика — беты, которым при обонянии восхитительного красноречивого аромата не составляет труда обратно сосредоточиться на том, за чем они изначально приходили. Альфы пылали до кончиков ушей. Обычно остроумные и невозмутимые, они сумели только вразброд проблеять что-то покорное и с неповторимой деланной «нас это совсем не смутило"-расхлябанностью в походке преодолеть первый лестничный пролёт, чтобы оставшуюся часть ступеней преодолеть с грохотом, свидетельствующим о том, насколько страстно они желают оставить неловкий эпизод позади. Рэрити едва сдержала смех, прикрыв рот копытом и быстро прокашлявшись. Переживи альфы это в более обузданный и спокойный период своей жизни — стыд не позволил бы им прикоснуться к телу Свити Белль, несмотря на явное разрешение и одобрение её старшей сестры, отягощённое единственным требованием: не повесить той на шею ещё и ранних племянничков. Однако пламенеющее и глодающее чувство застуканности прожило лишь до очередного вечернего всплеска либидо их омеги — и они не просто моментально забыли о нём, но и мимолётом порадовались. И, разумеется, завели привычку тайно напоминать друг другу о предохранении. Подростки счастливо познавали радость беспечного взаимного обладания, удовольствия от каждой проведённой вместе секунды, доводя свои тела до сексуального изнеможения. Первая, юношеская нежность всё ещё сквозила в каждом их движении; грязная страсть была скорее игрой, чем реальными эмоциями, чей титул отходил скорее волнению, ликованию и наркотической тяге. Успеваемость Эпплблум и Скуталу, в течение дня переживавших заново случайные моменты ночной близости и терявших возможность сосредоточиться на учёбе, поползла вниз. Мисс Черили непонимающе качала головой и старалась щадить обеих альф, списывая всё на гормоны, загруженность и усталость и давая им дополнительные подсказки и попытки. Непонятно, мешала эта помощь или действовала. С ранних лет познавшие и волшебство истинности, и счастье полноценного наслаждения ею, с бонусом в виде учительского снисхождения и сочувствия Эпплблум и Скуталу словно парили над землёй. Они жили, как в дурманящем розовом сне, задыхаясь от восторга существования, радуясь любой мелочи и благодаря за неё всех вокруг, начиная друг другом и заканчивая своими родителями. Кипучая молодая сила толкала изнутри их тела, чистая и светлая любовь окрыляла души. Мир ощущался незаслуженным, но желанным раем. Омрачало его лишь одно. Будь их единение классическим и общественно одобряемым — они пили бы его до дна, пока это было возможно. Однако дикость влечения омеги была отмерена природой для всего одного альфы, но никак не для двух. Только восстановившаяся после болезни, Свити Белль начала терять вес. После страстного секса спалось хорошо и крепко; всем троим хватало всего трёх-четырёх часов перед рассветом, чтобы вскочить наутро бодрыми и полными сил. Но эта магия не могла длиться одинаково для каждого из троих. Её изначальная озабоченность, удовлетворённая и пресыщенная вниманием сразу двух восхитительных крепких альф, пошла на спад почти так же быстро, как недавно возносилась. Тело не справлялось с нагрузкой, больше не вырабатывая столько смазки и не выдерживая ни долгого нахождения в одной позе, ни смены разных. Секс превратился для Свити Белль из высшего наслаждения в задачу как можно быстрее удовлетворить Скуталу и Эпплблум, пока она сама не выбьется из сил. Альфы замечали это, тревожно переглядывались, задавали ей невнятные и обрывочные вопросы, но, не испытывая таких затруднений и перерасходов энергии, при всём желании не могли быть до конца искренними в своём желании облегчить участь единорожки, даже когда в её глазах появился нездоровый блеск. Максимум, к чему они пришли — отойти от своей клятвы «всегда вместе» и проводить ночи с омегой по очереди, но даже так Свити Белль вскоре окончательно выбилась из сил. — Нет, хватит! — зажмурившись, оттолкнула она от себя Скуталу, когда та первой потянулась ласкаться. — Я не хочу сегодня. Пегаска с большим трудом заставила себя согласиться с этим и провела бессонную беспокойную ночь с болящим от застаивающейся крови стояком и члена, и крыльев, обнимая блаженно заснувшую истинную и пытаясь сдержаться и не войти в неё. Эпплблум на следующую ночь тоже ждало отвержение. Через неделю отказов и спокойного ночного сна Свити Белль громко рыдала в подушку, потому что впервые за всё время подруги не пришли её навестить. — Вам от меня нужно только одно, — задыхаясь и всхлипывая, ревела омега, и её копыта почти рвали уголки роскошно расшитой наволочки, вымокшей и солёной от слёз. — Только одно и нужно! Злые и отчаянные слова Фезервейта, тогда видевшиеся широкой подписью к его поражению, приобретали жуткое пророческое значение. Скуталу и Эпплблум пришли лишь под вечер и на злой зелёный взгляд сразу обозначили, что пришли только проведать и угостить фруктовым льдом. Свити Белль немного оттаяла, с великодушием первой любви сразу простив своих истинных и у себя в голове подобрав им подходящее оправдание. Пегаска и земнопони же, переглянувшись потом по дороге домой, глупо поинтересовались: — А чё у неё глаза какие красные были? Разве она не должна была получше выспаться без нас? — Не зна’й.

***

— Мы её, кажись, совсем заездили, — высасывая сок из откушенной яблочной дольки, заметила Эпплблум. Скуталу лежала под яблоней рядом с ней. Она теперь часто вызывалась помочь подруге с садовой работой, чтобы отвлечься от мыслей о… — Может, нам стоит ещё кого-нибудь в табун позвать? Дискорд, раньше же работало. — Ты шо! — резко выпрямившись, чуть не выплюнула очередной кусок Эпплблум. — Думай маленько, шо говоришь! Ща как дам за такое! — Не альфу же, а омегу, — не удержалась от подкола пегаска и получила обещанный подзатыльник. — Ай! Да ладно, я же пошутила. — Ой ли, — скептически подняла бровь Эпплблум, и Скуталу, смирившись, вздохнула. — А чё ты тогда предложишь? У меня всё болит уже, — она инстинктивно потёрла передней ногой плоский пока ещё пах, все органы которого находились в спящем, но отнюдь не удовлетворённом состоянии. — И на копыте от дрочки мозоль. — Рассказывай больше, — пренебрежительно фыркнула земнопони и угрюмо добавила в сторону: — Я сама-то словно не знаю. Они несколько секунд молчали, не глядя друг на друга. Среди мерно шумящих от ветра листьев сновали пичужки, разбавляя убаюкивающий звуковой фон резкими хаотичными трелями. — Идея, — подняла уши вместе с крыльями Скуталу, и Эпплблум, повернувшись к ней, длинно хмыкнула. Пегаска сразу добавила: — Только не бей. — Подумаем. Выкладывай. — Как бы начать… — постучала копытами друг об друга Скуталу и торжественно затянула: — Подумай сначала о том, что Свити Белль явно расстроена, что мы стали реже к ней приходить и оставаться на меньше. Она думает, что она нам больше не нужна, но соль в том, что как раз-таки нужна, и нам не хотелось бы раньше времени затрахать её до смерти. А именно этого мы хотим, когда её видим, и ни о чём другом думать не можем — и вот здесь замыкается круг… — Давай короче. — Ты уверена? — Ну-у?! — Мы ведь можем друг друга того-этого, а не её. Оранжевый взгляд остановился на серо-фиолетовых радужках и дёрнулся в нервном тике. Перегребая локтями, Скуталу принялась бочком отползать от взвинченной из-за недотраха подруги: — Ну ты сама подумай: у нас с тобой, в принципе, всё ещё остаётся то самое место, куда мы постоянно тыкаемся в Свити. — Вагина, — прохрипела Эпплблум наливающимися кровью глазами, и пегаска никогда бы не подумала, что слово, над которым во всех молодых и жеребячьих коллективах принято ржать, как припадочным, может звучать так угрожающе. — Вот да, — заискивающе кивнула она, не переставая потихоньку сваливать к склону холма. — И, типа, зачем платить больше?.. — Лети отсюда, плесень рыжая! Скуталу зажужжала крыльями, но то, что должно было выглядеть как молниеносное улепётывание в безопасность облаков, вышло полётом пьяного жирного шмеля над некошеным склоном. — Не, погодь. Вернись, — внезапно донеслось сверху, и пегаска спрыгнула на землю, чуть не завязав колени узлом. Выматерившись себе под нос, она взбежала обратно и остановилась на краю холма полубоком, в любой момент готовая сбежать снова. Но Эпплблум выглядела не угрожающей, а смущённой. Она успела встать с корней яблони и теперь ковыряла копытом мягкую кочку. — Давай попробуем, шо уж теперь. Ток сначала я тебя. — Эт ещё почему?! — возмутилась Скуталу. — Идея твоя — на тебе и испытаем, — пристально посмотрела на неё земнопони исподлобья. — Да ты свой хер видела? — выкинула ногу вперёд пегаска. — Испытание испытанием, но выжившие же должны после него остаться, не?! Эпплблум ненадолго задумалась: — Резонно. Но тада надо куда-нить в укромное место, а то не дай Селестия нас за этим срамом заметут. — Да, после Свити Белль поищем… стоп, значит, меня ты прямо здесь разложить собиралась?!

***

Эпплблум приклеила свечу к старому медному подсвечнику, годами жившему в штабе их старого клуба, и зажгла её. Скуталу вздрогнула: — Это ещё зачем? — Чтобы ты не промахнулась, балда, — спокойно ответила Эпплблум. — Я не теку, так шо есть риск спутать дырки. Да и ты будешь не рада, ес я тебе не туда засажу потом. — Логично, — немного грустно согласилась Скуталу, утратив часть энтузиазма при мысли о том, что потом ей самой придётся расплачиваться с подругой своим телом. — Ну чё, как начнём? — Так, шоб я не видела всего этого, — пробурчала Эпплблум, пряча пылающее лицо и ложась на живот затылком к пегаске. Та нервно засмеялась и шутя похлопала её по кьютимарке: — Не боись, слюней не пожалею. — Никогда в жизни мне не было лехше. Давай уже! И без этих своих тупых шуточек. Эпплблум прижмурила глаза, услышав смачный харчок на копыто. — Не лягаться, — низко предупредила Скуталу, и земнопони крепко вцепилась всеми конечностями в пол, но всё равно опасно вздрогнула, когда заострённая головка прижалась к её сухой и узкой щели. — Не лягаться, я сказала! Под обоюдное пыхтение одна альфа медленно и без энтузиазма вошла в другую. — Ну как? — прокряхтела пегаска. — Пиздец как неприятно, — поморщилась Эпплблум. — А у тебя как? — Тоже не курорт. Как будто суёшь в ведро с песком. — Как будто хочешь срать не тем местом. — Продолжаем? — Да. Медленно и скучно Скуталу закачала бёдрами, почти полностью выходя из подруги и входя обратно. Огонька не было. Обычно ей нравился запах Эпплблум, но в сексуальном контексте его удавалось воспринимать только при тройственной связке со Свити Белль. Пегаска закрыла глаза, старательно представляя на месте земной пони единорожку. Начавший было падать и втягиваться член окреп и распрямился вновь. — Э, — сквозь тяжёлую улыбку поддразнила Эпплблум, слегка обернувшись. — Ты там Свити Белль представляешь, шо ли? — А что, заметно? — пискнула Скуталу и заработала тазом усерднее, навёрстывая грозящую ускользнуть иллюзию. — Я мало чё чувствую, но мне на секунду показалось, шо щас это всё закончится, а потом — нет, нихрена. — Это всё закончится быстрее, ес ты заткнёшься и не будешь отвлекать. Замычав, Скуталу жёстче налегла на тело Эпплблум. Земнопони стоически терпела, невольно действительно представляя себя Свити Белль вместе с подругой. Получалось не то, чтобы хорошо. Для омег, наверное, это ощущается намного приятнее, чем для альф, у которых внутренние половые органы почти атрофировались… по крайней мере, должно было ощущаться. Теперь, похоже, для их омеги каждый секс такой же, как сейчас — для Эпплблум: нелепая, противная, монотонная возня, которую переносишь лишь чтобы доставить удовольствие той, кого любишь. Эпплблум смолчала, даже когда Скуталу, окончательно забывшись, где она и с кем, с ласковым бормотанием прижалась щекой к шее земной пони и зарылась носом в её гриву. Запах яблочного цветения, как ни странно, не сбил её с темпа, а лишь вдохновил двигаться ещё чаще и глубже. Альфа под ней, прикрыв глаза и сосредоточенно наморщив нос, прислушивалась к нутру в смутной надежде на чудодейственное пробуждение неких «точек удовольствия», однако ничего не происходило. Ощущалось лишь механическое движение на иссякающей, словно выпаривающейся слюне, которое терпишь разве что чудом аликорньим. Земной пони показалось, что прошла целая ночь, прежде чем пегаска знакомо застонала и спустила в неё, продолжая чувственно и глубоко толкаться членом… — Твою мать, какая мерзость, — перекосило Эпплблум. — Почему я именно эт лучше всего почувствовала?! Ну, кроме унижения и стыда. — Хе-хе-хе, да ладно тебе, — засмеялась ей в холку Скуталу и любовно чмокнула, легкомысленная и добрая после оргазма. — Сейчас ты мне отомстишь. Только давай тоже получше плюй, лан? — Хорошо. Вылезай из меня скорее. Снова тихо посмеявшись, пегаска с лёгким сердцем вытащила член из неаппетитно — что тогда, что сейчас — выглядящей щели и легла на спину раньше, чем сумела об этом пожалеть. Эпплблум встала над ней и секунду спустя повесила голову: — Возбудиться б после такого как-нить. — У меня с этим не было никаких проблем. — Я б посмотрела на тебя после того, как тя выебали. Так, ладно. Ща… — Тоже Свити Белль представляешь? — Цыц! И так на душе погано. Чо-т я с сестрой давно не разговаривала, с братом не виделась, а он меня так любил, када мелкой была… Скуталу закрыла рот обоими копытами и захрюкала в истерике. Но когда Эпплблум ностальгически вздохнула и наклонилась к ней ниже, смех моментально прекратился. — Э, ты, чё это, — забеспокоилась пегаска, — уже готова? — Не, — немного успокоила её земная пони. — Мне прост так настраиваться легче. — Может, ещё чуток про свою семью подумаешь? — Я и так сутками о ней думаю, — размеренно возразила альфа и повозила бёдрами. Скуталу прикусила нижнюю губу, отвернула голову к двери и зажмурилась, чтобы не нарушить договор и не заверещать, не вырваться из-под угрожающе-большого члена и не сбежать. Но всё же не могла поступить до конца благородно и в мыслях строчила, как пулемёт, молитвами всем богиням, чтобы этого не произошло. Стихийное бедствие, обвал крыши, апокалипсис — что угодно. Когда дверь с едва заметным, но хорошо знакомым обитателям домика открылась — Скуталу распахнула глаза с самым счастливым и благодарным выражением из всех. Оно за секунду сменилось на величайшее отчаяние и ужас. Зелёная аура Свити Белль шокированно улетучилась с ручки вместе с тем, как Эпплблум перестала давить головкой на туго сжимающийся вход и тоже повернулась к двери. — Свити Белль, — тупо произнесла земная пони, и Скуталу ощутила через две грудных клетки, как дико у неё забилось сердце. — Я могу объяснить. Несколько тягостных секунд все трое не двигались, широко распахнутыми неподвижными глазами оценивая обстановку. — Я много думала и пришла, чтобы предложить вам пригласить к нам ещё какую-нибудь омегу, — пролепетала наконец Свити Белль, пятясь назад. — Но, похоже, вам и без меня одной тоже хорошо. Старый домик, брызнув изо всех щелей пылью в отсвете свечи, едва не опрокинулся с дерева от дружного топота следом за ней и альфьего ревущего хора: — СВИТИ БЕЛЛЬ, ПОДОЖДИ.