Сборник омегаверс-драбблов

— …Я был уверен, что всё уже кончено. Даже если она одолеет меня и возьмёт контроль над телом себе — всё равно будет поздно, потому что, пока мы дрались, оно уже, наверное, наглоталось воды, и в нём попросту невозможно будет подняться. Но тут появилась ты и отбила меня у неё — и вот я здесь, с тобой. — Хе-хе, но, Сомбра, я не дралась с Аморе. Её там не было. Всё, что я сделала — это осветила всё озеро до дна, чтобы увидеть, докуда ты утонул, и вытащила тебя на поверхность. — Но я буквально могу вспомнить это. Я знаю, что такое сны и галлюцинации, как ощущаю в них себя и мир вокруг — ничего подобного не было. Всё ощущалось абсолютно реально. — Это одно из свойств истинности, любовь моя. Ты не знал о нём — и твой мозг интерпретировал происходящее единственным доступным для тебя образом. А состоит оно в том, что соприкосновение истинных разрушает заклинания контроля разума. Именно это произошло, когда я нашла тебя под водой и начала поднимать на поверхность. И, поскольку у Аморе не было тела, куда она могла бы вернуться — от наших аур она, скорее всего, даже если и была на самом деле — сгорела на месте. Солнце согревало шерсть так ласково и равномерно, что было приятно даже созданиям ночи. Луна и Сомбра утопали в высокой горной траве голова к голове, переплетя между лицами копыта, как жеребята, и мерно дышали, не открывая глаз. На одном только ощущении присутствия рядом можно было просуществовать всю оставшуюся вечность. — …и теперь он лежит в том гроте, разобранный изнутри по слоям, как капуста. Это самое жестокое, что смогла придумать Найтмер. Кадык ожесточённо прокатился вниз и вверх под кожей на горле Сомбры, когда Луна закончила свой рассказ, а из-под закрытых век вырвались знамёна фиолетовой дымки. — Ещё и самое подходящее для него. Но могла бы оставить что-нибудь на поругание и мне. Хотя бы самую малость, на которую можно было бы выплеснуть хоть часть злости. Дискорд подери, я поверить не могу, что он посмел сделать это с тобой. Ты не винишь себя? — Только в одной вещи. Я действительно практически тебя предала. Но… я пошла на эту нелепую помолвку из-за уверенности в том, что закон подлости действительно существует. И так и случилось: стоило всему зайти слишком далеко — и ты вернулся. Я тебя нашла. Это стоило всего. — Не всего. В Тартар, Луна… ты не должна была такое переживать. Никогда. Куда смотрела твоя сестра? — он оскалился, выпустив из глотки короткий глухой рокот. — Почему она допустила это? Почему она допустила всё? Если уж она изгнала меня — почему она не взяла опеку над тобой? Почему она так просто отправила в ссылку на проклятую тысячу лет, когда хватило бы поговорить?! — Я не уверена, что в той ситуации… — Нам нужно телепортироваться в Кэнтерлот, — металлически перебил он. Омега медленно повернула голову и посмотрела на него. Альфа остался недвижен. Его фетровый профиль оживлялся лишь слабым трепетом ресниц под щекоткой ярких дневных лучей. — Нет, — шепнула она. — Ты слишком слаб. — Это не имеет значения. Я не собираюсь завоёвывать его. Мне нужно увидеться с твоей сестрой. Луна поднялась на локтях, разорвав физический контакт. Он наконец взглянул на неё, и его склеры могли устыдить траву своим оттенком. — Сомбра, пожалуйста. Тебе нужно оправиться. Я по глазам вижу, что ты наговоришь ещё на одну тысячелетнюю ссылку, если не более того. Единорог яростно ухмыльнулся. — Это только убедило меня в том, что мне нужно с ней поговорить. Из всех возможных кар ты назвала именно тысячелетнюю ссылку. — Потому что это вот-вот станет нашим общим хобби, небо звёздное, Сомбра! Альфа упрямо поднялся на ноги и попытался скрыть то, как его зашатало. — Если ты не поможешь мне — я сделаю это сам. — И заработаешь выгорание. — Поэтому лучше телепортируй ты. Луна зажгла рог и мгновенно погасила его. Сомбра поднял бровь, но смягчился при виде неуверенного, умоляющего выражения лица омеги. — Послушай, — выдохнула она. — Как бы ты ни злился и что бы ни хотел сделать — ты всё ещё собираешься встретиться с самой могущественной альфой Фэнона. Она может сжечь тебе мозг, кажется, всего лишь силой мысли. Сомбра, пожалуйста. Я только-только вернула тебя. Таким трудом. Я не хочу потерять тебя снова только из-за твоей гордыни! Альфа стиснул зубы, с жалостью и бессилием глядя на свою любовь. Он подошёл к ней и нежно обнял её, поглаживая плечи. — Обещаю, я буду настолько тактичен и вежлив, насколько это возможно, — наконец произнёс Сомбра и взял щеку принцессы в копыто, лаской убеждая посмотреть себе в глаза и убедиться, что в них нет лжи. — И, если это поможет тебе подготовиться — не телепортируй меня сразу к Селестии. Телепортируй в свои покои. Мне нужно вымыться, прежде чем наносить ей визит. Луна робко улыбнулась ему, согласно кивнула и сотворила заклинание. Вспышка, закладывающий уши перелёт как сквозь тяжёлый водопад, пружинящий вокруг замерших тел — и пространство вытолкнуло двух пони в уютно-сумрачные апартаменты. Сомбра проморгался от магических всполохов и растёр копытом висок, бормоча: — Нужно приказать слугам набрать чан воды, обязательно горячей. Кажется, я больше никогда в жизни не смогу вынести холод. — Очень горячей? — поинтересовалась на ходу Луна, углубляясь в покои сквозь плотные полупрозрачные занавеси в проходах и на ходу осматриваясь со сжимающимся сердцем. Всё было убрано, вычищено и поставлено на свои места, но любая омега может сразу понять, какая конкретно мелочь поменялась в её доме и что именно стало тому причиной. — Не крутой кипяток, конечно же, но градусов пятьдесят по Цельсию было бы… — Сомбра прервался, услышав странное, но приятное журчание. Он вопросительно хмыкнул и осторожно пошагал за омегой. Луна, беззаботно улыбаясь, стояла над встроенной в пол тёмной мраморной ванной, постепенно наполнявшейся из пары изящных кранов над ней. Альфа проследил взглядом приятный тёплый пар и тряхнул ушами: — Ха, верно. Глупо было думать, что прогресс приостановится на все десять веков, чтобы меня подождать, — он осторожно спустился по покатому бортику, насладился теплотой воды, уже щекотно покрывшей ему бабки, и лёг. — Это не магия? — Нет. Это водопроводная система, прямой потомок ваших кристальных бань и акведуков. В последнее столетие магию задействуют в изобретениях всё меньше и меньше, чтобы не-магические расы тоже могли беспрепятственно изготавливать и использовать их. — Звучит… неплохо. Что ещё я пропустил? — Кучу всего, — задумчиво ответила Луна. — Я пропустила столько же и ещё не успела опробовать всё. — К примеру? Она коротко и тихо промычала в задумчивости, а потом застенчиво улыбнулась, наклонив голову набок: — Видеоигры. — Что это? — О, тебе понравится, — затрепетала крыльями Луна. — Это одно из новейших развлечений. Представь: есть экран, который показывает тебе другой мир, но этот мир не настоящий и не находится в параллельной вселенной, открытой магией, а придуман создавшим видеоигру пони. А в копытах у тебя находится устройство под названием «джойстик» — им ты управляешь таким же ненастоящим, придуманным персонажем. Дерёшься с врагами, находишь артефакты и монетки, побеждаешь боссов… — Звучит бессмысленно, — нахмурился Сомбра, и омега засмеялась. — Так и есть! Но, — она слегка покраснела и принялась перебирать флаконы с косметическими средствами, понемногу наливая в ванну из некоторых, чтобы справиться с неловкостью, — я как-то раз чуть не обрела зависимость от одной из таких штук. Они… странно затягивают. — Всё ещё звучит бессмысленно, — усмехнулся он, копытом взбивая пену из упавшей в воду улитки полупрозрачного ароматного геля. — Расскажи что-нибудь не такое глупое. Луна мстительно хмыкнула и прищурилась: — Омеги больше не считаются собственностью и рабами. — Я догадался по странно знакомой короне на туалетном столике, пока мы сюда шли. — В Кристальной Империи тоже, — сладко протянула аликорница, и Сомбра выпрямился: — А вот это интересно. Кто ей теперь правит? Омега приподняла бровь: — Ты разве не помнишь? Он поджал губы и нахмурился, напрягая память, но затем обречённо покачал головой. Луна вздохнула. — Вот это да. Вернуться, чтобы попытаться покорить её снова — и всё забыть. Принцесса Ми Аморе Каденза и о-принц Шайнинг Армор. — Ничего себе, настолько «тоже»? — усмехнулся Сомбра. — Я предполагал, что демографическая политика Империи — какая-то дремучая дичь на фоне феноменального прогресса, но чтобы теоретические реформы могли зайти так далеко… И как успехи? — Более чем неплохо. Как тебе такое, что Кейденс — гамма, и формально целое полугодие Кристальной Империей управляют две омеги? — Никогда не встречал гамм, — хохотнул Сомбра, по-жеребячьи заплескав копытами в воде от восторга. — Аморе из гробницы бы ушла от таких новостей, жаль, не дожила. Кстати… как зовут ту принцессу?.. — Да, предположительно, Кейденс — потомок твоей Аморе. И, кажется, родственница Селестии, но она никогда не признаётся прямо. — Она не «моя» Аморе, — мягко исправил альфа, прикрыв глаза, и Луна инстинктивно отступила на шаг, разгадав скрытый холод в его тоне. — Что ещё? — Сразу не перечислишь… Омега разрозненно и бессистемно вещала о новинках и изменениях, не зная, как сходу упорядочить информацию, и тихо наблюдала за отдыхающим в ванне единорогом. Становилось понятно: он хотел не столько вымыться, сколько получить немного тепла и ощущения обыденности, приземлённости происходящего. Доказать самому себе, что вернулся в привычный мир с нормальной гравитацией, физическими потребностями и простыми радостями. Незаметно опустившись на пол, Луна придвинулась к краю ванны и запустила копыта в мокрую гриву с пышной пенной шапкой, нежно массируя кожу головы и отмывая чёрные волосы. Сомбра довольно выдохнул, замурлыкал, расслабленно откинулся на бортик и позволил себе млеть от ухода омеги. Она продолжала негромко и спокойно говорить, прогоняя напряжение и выравнивая дыхание единорога простыми и ласковыми движениями копыт по серой шерсти. Вода, журча и плеща от ворочавшихся на дне ванны задних ног альфы, подошла почти к уровню пола — и красный телекинез уверенно завернул вентили кранов, останавливая поток. Грязь на гриве съела весь шампунь — и Луна перешла лёгким массажем по шее к плечам и широкой груди альфы, забыв про разговор и касаясь влажных бакенбард на скулах крепкими поцелуями. Сомбра слышал её глубокое ровное дыхание, знал, что она блаженно сомкнула веки, пока носом исследовала его щеку, висок и уголок полуприкрытого глаза. Он плавно поймал гуляющие по его торсу копытца своими в крохотном тёплом объятии, прижал их к мощно и часто бьющемуся сердцу, и оба надолго застыли так, ничего не делая, но вновь потонув в райском присутствии друг друга. Слушать дыхание и ощущать тепло тел исцеляло рассудок. — Вода почти остыла, — прошептал наконец Сомбра, и Луна едва не встрепенулась, нарушая вязкую прелесть момента. Альфа нехотя поднял её копыта к своим плечам и освободил их, позволяя омеге так же неохотно вытянуть их из ванны и отпустить его. Единорог смыл с тела и волос подсохший мыльный слой, пока спускалась вода, и наскоро вытерся. Скомканно и неловко, ощущая оборванность долгожданно-сладостного мгновения единства, как упущенный оргазм. Луна наблюдала за Сомброй боковым зрением, и щёки её чуть заметно рдели под синей шерстью. — Тебе лучше? — спросила она севшим голосом, когда альфа поднялся из ванны. — Намного. Где сейчас может быть Селестия? Луна выглянула в окно, сверяясь с положением солнца — плевать на часы — и телепортировала альфу вплотную к самым роскошным и тяжёлым вратам в кэнтерлотском дворце. Приложившись ухом к бесценной отделке, он маргинально хихикнул: — Да там, похоже, экстренный совет по поводу твоей пропажи. — Надо же, сколько времени мы им сэкономили, — неестественно повеселела Луна и посмотрела в сторону, на одного из привратников. Затем, чисто ради симметрии, на второго. Оба находились на грани между обмороком и остановкой сердца, замершие в диагональном положении после того, как отшатнулись от материализовавшихся прямо между ними тысячелетнего тирана-чернокнижника и исчезнувшей ночной принцессы. Упасть им мешали разве что копья, которые они в первую секунду телепортационной вспышки хотели пустить в ход, но теперь забыли, как вообще ими пользоваться. — Очень эффектно смотрятся, — оценил Сомбра, потыкав копытом поочерёдно в сторону того и другого. — У вашей стражи новый устав? — Вольно, — приказала первое пришедшее в голову Луна, и стражники как с цепи сорвались. Побросав свои копья, они экстремально-быстрым галопом бросились по коридору прочь от тронного зала и уже через секунду покрыли всё внушительное расстояние, чтобы скрыться за углом и завизжать, как омеги. От звона упавшего оружия и отдалённых криков низкий и торопливый гул переговоров внутри резко замер, а затем привратники по ту сторону плавно открыли врата телекинезом. Это оказалось похоже на раздвигание занавеса. Сомбра безэмоционально наблюдал, как суровые и ответственные лица, набившиеся за длинный скруглённый на углах стол, вытягиваются и искажаются в шоке по мере узнавания его самого и совершенно спокойно стоявшей позади него Луны. Селестия замолкла самой последней. Она недовольно закрыла рот и уставилась на пару за порогом не более, чем как на непростительно опоздавших с гулянки юнцов. Несколько секунд никто не двигался, а затем Сомбра сделал один плавный, но решительный шаг внутрь тронного зала. Очередью лязгнули выдёргиваемые из ножен мечи, резко взвыли укладываемые единорогами на тетиву стрелы — и на него оказалось направлено всё имеющееся у стражников и советников оружие. Луна перекрыла металлический звон единственным взмахом крыльев, пока перескакивала через спину альфы и закрывала его своим телом, яростно глядя в глаза неподвижной и невозмутимой Селестии. — Сестра, — холодно, но спокойно поприветствовала альфа. Её эфирная грива начала клубиться осторожнее, словно боясь спровоцировать на себя скрыто растущую неприязнь владелицы. — Рада, что с тобой всё в порядке, несмотря на все наши опасения. Где ты была? — Долгая история, — шевелились лишь губы. Омега продолжала несгибаемо закрывать собой Сомбру. Даже его горло было защищено её враждебно пригнутой головой — тысячу лет спустя они оказались примерно одного роста. — Выдался шанс подышать высокогорным воздухом — грех не воспользоваться. — А как перебили твой караул? — Долгая история, сестра. Не для чужих ушей. И не под прицелами мечей, копий и стрел. — Прошу прощения, что вмешиваюсь, принцесса, — отрывисто заметила Темпест Шэдоу, удерживая извивающуюся горсть молний вокруг обломка своего рога, — но зачем Вы мешаете нам целиться в короля Сомбру? — Затем, что это мой истинный, и для каждого, кто причинит ему вред, у меня заготовлен сценарий, который никто из вас не захочет повторить на себе, — дикие бирюзовые глаза одним молниеносным движением охватили и вобрали каждое лицо в зале, едва не прихватив ураганностью взгляда ещё и их души. — Опустить оружие! Немедленно! Гвардейцы и капитан королевской стражи нерешительно обернулись на Селестию, и после напряжённой паузы она медленно кивнула головой. Мечи и стрелы оказались неохотно убраны каждый в свои футляры, копья подняли наконечники к потолку. Луна подождала несколько секунд, проверяя разоружение на искренность, медленно сложила крылья и отдала следующий приказ: — Вон. Каждый из вас. — Но, принцесса! — вскрикнула Темпест, вновь обратившись взглядом к верховной альфе, однако та повелительно взмахнула копытом, останавливая протест — и единорожка, поджав хвост и уши, поплелась вслед за всеми из тронного зала. Устав ждать, когда закончится миграция королевских каракатиц, Сомбра резко сверкнул зеленью глаз им вслед и утробно зарычал, демонстрируя клыки. Медлительный хвост из военачальников и придворных мгновенно втянулся в коридор, словно его всосали наружу, и врата за многочисленной толпой захлопнулись, как от созданного этим рывком сквозняка. В зале остались лишь Сомбра, Луна и так и не сдвинувшаяся с места Селестия. — Я жду объяснений, — степенно осведомила она. — Это очень хорошо, — не дав омеге открыть рот, двинулся вперёд Сомбра. — Потому что я как раз пришёл сознаться в преступлениях. Луна, собиравшаяся начать выгораживать его, потеряла дар речи и едва не лишилась заодно и равновесия, когда задние ноги резко подкосились от неожиданности. Брови Селестии тоже вскинулись далеко под массивный завиток чёлки. — Что? — проронила она. — Сознаться в преступлениях, — повторил Сомбра и подошёл почти вплотную к царственной аликорнице. — И получить по заслугам за каждое из них. Селестия ощупала его лавандовым взглядом от щёток копыт до кончика загнутого назад красноватого рога. — Ты просишь у меня суда? — Да. — Ты здоров? — понизив голос, озабоченно вышла за пределы регламентов альфа. — Может, врача? — Вы когда-нибудь проводили тысячелетние каникулы во льдах? — остро блеснул зрачками Сомбра. — Нет? Тогда неудивительно, почему Вы спрашиваете. Я всё же попрошу начать. Луна, будь моим свидетелем. — Насколько смогу, — встала рядом с ним омега, прижавшись плечом к плечу, и взгляд единорога потеплел: — Лучше, чем кто бы то ни был. Ваше Высочество, я готов. Селестия совладала с собой, перестала таращить глаза и нахмурилась: — Что за фарс ты здесь устраиваешь, Сомбра? — Я хочу покаяться в грехах и загладить свою вину, — членораздельно процедил сквозь клыки единорог. Его глаза горели неприязнью. — Для нормальных пони, способных к диалогу и состраданию, это обычно не звучит как фарс. — Сестра, пожалуйста, — вступила Луна, одним копытом шагнув вперёд, но не оторвавшись от альфы. Селестия с удивлением поняла, что она удерживает истинного от падения, и его сцепленные зубы — не вызов, а превозмогание. — Он не сможет причинить тебе вред… пока я стою рядом с ним. «Или даже если бы тебя рядом с ним не было», — догадалась Селестия. Прочистив горло, она выдохнула, кивнула и вернулась на трон. — Сомбра… Некогда — король Сомбра. Ты обвиняешься в порабощении Кристальной Имп… — Признаюсь, — не дав ей договорить, отрезал он. — Он находился под влиянием королевы Аморе, — сразу подхватила Луна. — Собираясь освободить Кристальную Империю, он угодил в ловушку и продолжил насаждать тиранию по её следам. Он уже отбыл наказание за это преступление, хотя не должен был. — Целую тысячу лет, — кивнул Сомбра, жутко сверля Селестию взглядом. — Тысячу лет в неподвижности и сознании, выгорающем год за годом в схватке с оккупировавшей его паразиткой. — Хорошо, — растерянно согласилась альфа. — За это преступление ты получил по заслугам. Но на твоей совести ещё и разрушение Древа Гармонии. — Чего? — опешил Сомбра, чуть не подавившись случайной слюной. — Как это вообще возм… ладно, допустим, Древо Гармонии тоже я разрушил. Кстати, как? Луна посмотрела на него глазами размером с плошки. Взгляд Селестии отличался незначительно, но на вопрос она всё же ответила: — Грогар призвал тебя из тьмы, куда ты был изгнан, и… — она осеклась. — …и затем выяснилось, что всё это время Грогаром был Дискорд, — нахмурилась её сестра. — А я говорила тебе ещё тогда, что не чувствовала Сомбру в мире в тот момент, когда он захватывал Кристальную Империю с Флёрри Харт! Это всё были иллюзии и магия Дискорда, чтобы преподать Кризалис с Тиреком и Кози Глоу урок и внушить Твайлайт уверенность в себе. — Что у вас здесь без меня вообще твор… — округлил глаза Сомбра и помотал головой. — Ладно, не важно. Это тоже я, хорошо. Что-нибудь ещё? Селестия резко поднялась с трона, быстрым шагом приблизилась к альфе и посмотрела ему в глаза прямо в упор, проникновенно спросив: — Сомбра, что с тобой такое? Почему ты признаёшься в том, чего не совершал? Ты. — Ваше Высочество, — рыкнул Сомбра так же тихо, — я провёл год своей жизни, хоть и под чужим именем, в селении пони, которые взяли главную боль существования всех альф под названием «я здесь закон и власть» и выбросили её на помойку. Они кажутся теми ещё чудилами на первый взгляд, но что-то в их философии есть, если вдуматься. Он посмотрел на Луну и улыбнулся, по-прежнему разговаривая с Селестией. — Они не будут счастливы, если отколются от тех, кого любят и кто любит их. И им важно поскорее вернуться обратно и стать частью целого, если это случилось, чем отстаивать свою правоту и гордость. А если самый быстрый путь лежит через раскаяние… даже за то, что ты не делал… так тому и быть. Верховная принцесса отступила от него на шаг. Младшая же, растаяв, по-лебединому потёрлась о его шею своей. — Луна, — мягко попросила Селестия и улыбнулась уголками губ. — Можешь оставить нас ненадолго? Мне нужно поговорить с Сомброй с глазу на глаз, как двум альфам. — Это не включает в себя битву с разрушением половины тронного зала? — критически поинтересовалась омега, оторвавшись от тела истинного и настороженно наклонив рог. — Ни в коем случае. Это одно из моих любимых помещений во дворце, и часть бюджета, которая потребуется на его ремонт, ощутится довольно болезненно. — Что ж, — усмехнулась Луна, провожая Сомбру к ближайшему стулу за столом переговоров. — Хорошо, но при том условии, что он сядет. — Я даже обещаю, что на стул, а не в тюрьму, — великодушно приложила копыто к груди Селестия. — Иди. — Не беспокойся, моя душа, — послушно откидываясь на спинку и обнаруживая затруднённое дыхание, приободрил Сомбра. — С нами обоими всё будет в порядке. Луна улыбнулась двум самым дорогим альфам в своей жизни и не сводила с них тёплого взгляда, пока не вышла и не закрыла за собой бесшумно врата. После этого Сомбра и Селестия перестали провожать её глазами, синхронно окутали зал красным и золотым звуконепроницаемым заклинанием и повернулись друг к другу со столь враждебной медлительностью, что ей не хватало только заржавелого скрипа. — Сомбра. — Селестия. Есть ещё что-нибудь, что я натворил? — Во время своего первого возвращения ты изнасиловал Шайнинг Армора, и он родил от тебя жеребёнка. — С ума сойти. Попрошу прощения у омеги и обеспечу жеребёнку достойную жизнь. Идёт? — Не стоит. Шайнинг Армор так и не узнал о том, что тот инцидент вообще привёл к каким-либо последствиям, а малыш сразу после рождения был передан хорошей приёмной семье. Сомбра приподнял брови, но промычал совершенно равнодушно и подытожил: — Ввиду того, что любое моё вмешательство всё только испортит — можно ли считать, что я автоматически прощён? — Ты никогда не будешь прощён за это, — нос Селестии на секунду ожесточённо наморщился гармошкой. — Не удивляйся, если Кейденс попытается убить тебя сразу, как только увидит. — Пусть попытается, мне же не жалко, — пожал плечами Сомбра и пристально посмотрел ей в глаза: — Дальше? Альфа оценила презрительно-усталое выражение на его лице и процедила: — Пожалуй, на этом всё. За одну половину своих деяний ты уже ответил, а другую… формально совершал не ты. Мой вердикт: ты прощён и можешь либо пойти своей дорогой, либо остаться в Эквестрии. Но вердикт моего народа во втором случае тебе ещё предстоит услышать, и я не берусь его предсказывать. И, разумеется, путь в Кристальную Империю тебе закрыт. Там уже родилась законная наследница трона, и любые права на него ты утратил. — Вердикт понятен. Теперь моя очередь. Селестия навострила уши, но не остановила его. — Объясни-ка мне одну вещь, — дружелюбие и покладистость расплавленной резиной утекли из тона единорога, обнажив такую одержимую, клокочущую злобу, что аликорнице пришлось надменно вздёрнуть подбородок, делая вид, что та её совсем не достигает. — Как у тебя хватило цинизма заключить собственную сестру на её же спутнике? Тронный зал похолодел на несколько градусов. В воздухе над серединой стола переговоров невидимыми когтями столкнулись и перепутались, сражаясь, запахи амброзии и полыни. Сомбра упёрся передними ногами в стол, поднялся на задние и грудью встретил запах, свидетельством могущества заставлявший других альф поджимать хвосты и отступать столетия напролёт. Аромат Селестии давил его в этой незримой схватке, но она смотрела в немигающие кровавые глаза и видела, что полагающиеся случаю инстинкты не берут над ним верх, и тот не сдаётся. И он, и она понимали: слабость и уступчивость полынных нот вызвана ничем иным, как физической измождённостью их владельца. Будь альфа свежим, бодрым и отдохнувшим — его феромоны мало в чём уступали бы аликорньим. — Я слишком хорошо воспитана, чтобы отвечать тебе в подобном тоне, так что выбирай выражения, — наконец прозвучал приглушённый голос Селестии, и пьянящий аромат амброзии плавно развеялся по её велению. Сомбра не дрогнул и унял свои железы тоже. — Ты надеешься, что я буду соблюдать этикет после того, что ты сделала? Я могу понять, что ты заморозила меня во льды, да ещё и использовав при этом мою истинную в качестве своего щита. Но потом ты заточила её на луну. Заточила собственную сестру на тысячу лет. Дискорд с ней, с неблагодарностью! Но ты сделала её тюрьмой то, что принадлежало ей по праву. Ты превратила её талант, её душу в её наказание. Каким цинизмом нужно обладать, чтобы сделать это? Какие весомые причины были для такой меры? Ты избавилась от меня — хорошо, допустим. Но ты должна была позаботиться о Луне вместо меня в таком случае. Что значили ваши клятвы сестринства, если ты не сделала этого, если ты просто махнула на неё копытом и отправила в ссылку, не желая разбираться? Селестия недовольно сжала челюсти, отведя одно из плеч в подсознательном стремлении уйти из-под прицела справедливых и твёрдых слов. Однако она быстро взяла себя в копыта, приняла расслабленную позу и размыла контуры лица, трогая плотно стиснутые губы загадочной взрослой улыбкой. Великодушная королевская снисходительность к тысячелетней пылинке на полотне её жизни затопила тронный зал душнее амброзии. — Мы с Луной уже выяснили каждую из этих вещей лично, — вкрадчиво осведомила альфа, скрывая под почти материнским взглядом ледяное сканирование прорех в решимости оппонента на другом конце стола. — К слову, не знала, что тебе свойственна подобная высокопарность и драматизация, когда один большой грех ты разбиваешь на десять маленьких и караешь каждый по отдельности. Я не стала поступать с тобой так, потому что надеялась на мирное возобновление общения. Мы могли бы начать всё с чистого листа, Сомбра. Мы оба были там, тысячу лет назад. Я знаю о том, что существовали обстоятельства, толкнувшие тебя за грань, так же, как ты знаешь о существовании аналогичных для меня. Стоит ли портить отношения из-за дел давно минувших дней? Всё вот-вот должно стать хорошо — спустя столько столетий. Неразумно упускать, возможно, последний шанс из-за обыкновенной мелочности. — Я не собирался судить тебя, — отрезал тот. — Я не хуже тебя понимаю, что это бессмысленно — всё случилось и завершилось без моего участия, хоть и горько. Всё, чего я сейчас хочу — понять, как ты вообще могла. — Как я могла? — протянула Селестия с видом глубокой разочарованности подобной незадачливостью. — С чего бы начать. Должно быть, с того, что кроме драмы ваших тысячелетних заключений, которая, как ни крути, довольно проста и однообразна, существовала тысяча лет в открытом мире вокруг вас. Тысяча лет с войнами, эпидемиями, катаклизмами, злом и десятками других потрясений, рушащихся одно за другим на развивающуюся страну, прятавшуюся под моим крылом. Огромный род пони с поколениями семей, которые хотели выжить и жить и уповали на меня, как на богиню. Я берегла их, словно своих жеребят. Ты считаешь, что вам с Луной выпала худшая доля, но давай посмотрим правде в глаза: от вас в ней ничего не требовалось. Да, вы стали жертвами, но жертвами, которым можно было просто затаиться и ничего не делать, ожидая окончания своих ссылок. От меня же требовалось принимать решения. Тяжёлые решения. Решения, которые подчас мне нисколько не нравились, но у меня не было других для выбора — и приходилось соглашаться на эти, даже чудовищные, если только это означало благо большинства. Став вашим палачом, я прежде всего казнила себя саму. Подобно тому, как ты отбыл наказание за свою ошибку, я проживала каждую минуту с осознанием и виной за свою. — Твоя трагедия состояла в том, что некому было прийти и аналогично наказать тебя? — ухмыльнулся Сомбра и резко сбросил оскал с лица, саркастично припечатав: — Бедняжка. Могу я увидеть твои воспоминания? — и он требовательно выкинул вперёд копыто, словно просимое можно было физически положить на него. — Я не хочу снова переживать тот день. — Не делай вид, что тебе не хватило десяти веков и нескольких лет воссоединения с сестрой, чтобы одолеть боль, — упрямо надавил Сомбра. — Либо погрузи меня туда в одиночестве. Это ты можешь? — Зачем оно тебе? — расправила крылья аликорница. — Я имею право знать. С твоей болью мы разобрались, но я должен увидеть, насколько глубока боль моей истинной. Я должен был быть там, рядом с ней, но я не мог. Если ты откажешь мне сейчас — я спрошу об этом у неё. Но что-то подсказывает мне, что именно Луна — та, кто не хочет снова переживать тот день, так что покажи лучше ты. Селестия посмотрела на него так многозначительно и страшно, что Сомбра подумал, будто сейчас услышит отказ. Но длинный алебастровый рог напитался золотым сиянием, взвихрившимся на кончике в мягко светящийся шар — и небрежным взмахом головы альфа отправила воспоминание через весь стол к единорогу. Он изящно поймал светлый сгусток передней ногой и сосредоточил на нём свою магию. Шумно и глубоко дыша через нос, Селестия недовольно наблюдала за тем, как крохотная сфера, разматываясь по кадрам тысячелетней давности, тает в неподвижном копыте. Её глазами же Сомбра смотрел на Луну, измождённую безумием, всклоченную и — глубоко под яростью — потерянную. Прекрасно зная, что видит её в последний раз и даже не лично, такой, альфа не удержал прерывистого вдоха и, не контролируя себя, сбивчиво зашептал слова утешения, способные успокоить и вернуть омегу. Он забыл о том, что он не контролирует рот, который чувствует. И тот, разумеется, произнёс совершенно другие слова, бряцая непримиримой, холодной сталью: — Луна! Ты должна опустить луну! Это твой долг! Сомбра смотрел, в кровь раскусывая губы и понимая, что слёзы не текут в три ручья по его лицу лишь потому, что их испаряет взъярившийся фиолетовый дым. Но, когда воспоминание истаяло последними искрами, и пурпурные неосязаемые язычки символически улетучились, пара горячих солёных капель всё же нашла путь из углов его глаз. Он едва успел зажмуриться, ловя их в сеть морщин и не давая упасть на стол и протянутую переднюю ногу. — Сомбра? — безразлично окликнула Селестия. Он ответил не сразу, переводя дух и сглатывая ком в горле. — Всё, как оно случилось, ты спланировала с самого начала. Альфа сперва не поверила в то, что услышала, а затем вспыхнула, гневно прижимая уши и ощетинивая оперение гигантских крыльев: — Следи за языком! Я люблю свою сестру больше всего на свете, я не хотела для неё такой судьбы! Сомбра распахнул глаза, обнажая кислотную зелень склер и выпуская из уголков злополучно-знакомый фиолетовый дым. — Поэтому терпеливо ждала, когда она превратится в Найтмер Мун, и точка невозврата будет пройдена?! — рявкнул он, вскинув рубиновый взгляд, вскочив на стол и ринувшись вперёд. Аликорница ожесточённо столкнулась с ним рогом; пурпурные дымчатые струи запутались друг в друге над их головами. — Но нет, даже тогда можно было всё исправить! Однако вместо того, чтобы попытаться сделать это, ты только спровоцировала её! Ты напрямую сказала ей то, в чём она тайно подозревала тебя — ты подтвердила, что она — не равная тебе принцесса, а твоя омега, слуга и вассал! Ты никакого дискордова права не имела этого говорить, что она должна опустить луну! — Остановись, пока не сказал того, о чём пожалеешь, Сомбра, — прошипела альфа. — Запоминаются скорее эмоции, чем события. Ты не мог интерпретировать их правдиво, потому что там тебя не было, а здесь ты видишь во мне врага и тирана. Проще говоря, ты увидел то, что тебе удобно было видеть, но никак не то, что было на самом деле! — И для чего же тебе показывать мне свои воспоминания в такой нестабильной форме, оставляющей простор для воображения… или алиби? — рявкнул Сомбра, и Селестия успела лишь распахнуть веки, когда её склеры налились зеркальной зеленью, а мозг склизко оплели чёрные щупальца кошмарных теней. Она невнятно вскрикнула, но звук оборвался, стоило фиолетовому мареву хлынуть из бессильно дрожащих лавандовых глаз. Сомбра неподвижно возвышался на столе над окаменевшей фигурой альфы, опираясь рогом на её рог и терпеливо распутывая узлы ментальных преград перед нужными ему отделами памяти. Из носа медленно и мелко закапала кровь, но единорог лишь поморщился в сосредоточенности. Лишь увидев всё, что хотел, он отпустил Селестию, практически оттолкнув её от себя — и упал с другой стороны стола. Альфа глухо застонала, обхватывая лоб копытом и морщась. Она сморгнула чужеродную зелень из глаз, но ощущение непрошеного присутствия гремучим горячим песком застряло в голове, коля мелкими крошками прямо в мозг — терпимо, но неприятно… и оскорбительно. Сомбра схватился копытом за край столешницы и с натугой подтянулся, вставая одна за другой на все четыре ноги. Стулья со скрежетом раздвинулись в стороны от его плеч. — Удивительно, — шёпотом сообщил он, заработав ненавидящий лавандовый взгляд через стол. — Ты была в ужасе от мысли, куда Луна переведёт солнце, если завладеет им. На крайний север. Низко. Растапливать мои льды. Тогда у Кристальной Империи, только выбывшей из игры и больше не угрожавшей молодой Эквестрии, появились бы не только все шансы на возвращение, но и следующий законный правитель. И он не пришёл бы беженцем к тебе на территорию, а забрал бы у тебя омегу и через династический брак ласково и нежно сделал бы твою страну своей колонией. Вот чего ты не хотела настолько, что изолировала собственную сестру. — Изгнание Луны стало случайностью, глупец. Как она, по-твоему, управляла бы солнцем, пока контроль над ним находится у меня? Мне не требовалось устранять её, чтобы так оно и продолжалось. А тебе следовало бы поменьше распространяться о своих планах в замке, где ты не можешь с уверенностью сказать, кто именно является осведомителем. Сомбра низко и мстительно засмеялся на это отрывистое лающее замечание, качая опущенной головой, а затем лукаво посмотрел Селестии в глаза: — Думать об этом больше нет смысла. Сейчас важно то, что я здесь. Разъярённый даже больше, чем за тысячелетнее заключение, потому что я отбыл бы ещё одно, позволь это Луне остаться на свободе. Именно так должна была поступить альфа, опекающая омегу, а не заботиться о своих империалистических интересах. Но ты вместо этого… Даже когда Луна напала на тебя — ты сохранила холодный рассудок и точно знала, что и зачем делаешь. Ты повела её к тайнику с Элементами Гармонии. Пропустила удар лишь для того, чтобы быстро и якобы случайно спуститься к ним. Часть Элементов принадлежала Луне тоже. И ты обратила их против неё, чтобы заключить в месте, которое та любила больше всего на свете. Впрочем, что с тебя взять? — фыркнул он. — Ты пошла на всё это только из-за того, что не понимала, что ставишь на другую чашу весов. У любого альфы два приоритета — омега и долг. Хотелось бы мне знать, что бы ты выбрала, будь во всём этом замешана твоя истинная. Лицо Селестии разгладилось. Скольких же усилий стоило ей не расплыться в горестно-безумном оскале, а сохранить выражение негодования и уязвлённости. Сомбра мрачно наблюдал за альфой, догадываясь о эмоциональных махинациях, но не имея возможности уличить в них напрямую. — На этом всё. Я сказал то, что хотел. Благодарю, что дала выговориться. Мы оба понимаем, что всё это в прошлом, она по-прежнему любит нас обоих, и нет смысла портить наши отношения из-за того, что уже не перепишешь и не исправишь, — опершись одной передней ногой на стул, порубил воздух другой единорог. — Но скажи: ты хотя бы извинилась перед ней? — Разумеется, — прохладно ответила альфа и брезгливо поморщилась, когда Сомбра в ответ поднял бровь. — Не стоит лгать пони, который несколько минут назад был в твоей голове, Селестия. Впрочем, у каждого из нас есть вещи, в которых мы заврались сами себе ради сохранения рассудка, здесь я тебя не осуждаю. За что я тебя простить не могу — я уже сказал: если бы у тебя была своя истинная пара, ты никогда не поступила бы так с нами. Принцесса пробирающе смотрела ему в глаза несколько секунд, а затем вполголоса проговорила: — Если бы ты правил в одиночестве тысячу лет, ты не был бы таким одухотворённым. — Я бы и правил, если бы ты не заключила нас с Луной на расстоянии пятиста тысяч километров друг от друга, — закатил глаза альфа и вздрогнул, услышав фирменный серебристый смех. — Сомбра, Сомбра, — глаза Селестии лучисто смотрели на него. — Пони легко забываются, если хотя бы минуту позволяешь им общаться с собой, как равным, но я не думала, что и ты падёшь жертвой этого заблуждения. Как ты собирался править тысячу лет, если, несмотря на свою браваду, ты — обыкновенный смертный единорог? …Всё ещё. Возможно, тысячелетние крио-процедуры и пошли тебе на пользу, замедлив процессы старения и распада твоих клеток, но ничто не длится вечно. Знаешь, почему я позволяла тебе обвинять меня? Потому что это самая меньшая милость, которую я могу оказать обречённому. Ты неправ, думая, что я — расчётливый тиран, одержимый империалистическими интересами. Такие нетерпеливы. Им никогда не хочется оттягивать момент своего абсолютного триумфа. Они сделают для него всё. Мне же необязательно трогать тебя даже кончиком рога. Зачем? Если можно всего лишь подождать — и ты сам рассыплешься песком от старости, улетучившись с моего пути. Хотя, — она повела крыльями, складывая их поудобнее, — ты убрался с него ещё тысячу лет назад. Кристальная Империя больше не угрожает Эквестрии диверсиями и игом. Наша колония — это она и есть. — Ты надеялась уязвить меня этим? — фыркнул Сомбра и выпустил из рога красный вертикальный луч, ударяя в свой звуковой барьер и растворяя его. — Я родился на Эквусе. Я только рад, что больше никто не будет лезть мне под хвост с убеждениями, что это хорошо, свято и способствует величию нации. Ещё больше я рад, что эти традиции всё-таки привели Империю к становлению Кристальной областью, а не к мировому господству, как все бесконечно и твёрдо верили. Не совсем, конечно, они… но я никогда не мог унять своё злорадство. — Что ты теперь будешь делать? — холодно прервала его разглагольствования принцесса. Сомбра ненадолго задумался. — Отдохну. Приведу себя в порядок. Выберу город, который покорю первым и переделаю в своё герцогство… нет, разумеется. Я прекрасно понимаю, что никто не должен двигаться со своего места под солнцем только из-за того, что альфа из древних времён захотел прогреть кости после арктической аренды. Мне придётся вернуть высокий пост иным путём. Это именно то, чем я и буду заниматься, если тебе интересно. — Доверия к тебе с твоей репутацией будет ноль, — Селестия многозначительно посмотрела на один из витражей, и Сомбра перевёл взгляд туда же. Яркий мозаичный сюжет показывал его низвержение маленьким несуразным дракончиком с Кристальным Сердцем в когтистых лапах. Альфа подслеповато прищурился, стараясь вспомнить нечто подобное, и беззвучно усмехнулся. — Тогда я займусь поисками того, что будет выше их доверия, — он обернулся на Селестию. — А ты не будешь мне в этом мешать. Не будешь мешать нам с Луной. У тебя была возможность следить за ней и заботиться о её благополучии — ты потерпела провал по всем фронтам. Возьми себе в омеги Эквестрию, так у тебя лучше получается. — Я не спрашивала у тебя оценки своих возможностей, — отвернулась Селестия к трону. — Позови сюда Луну, если, конечно, смерть её караула — не твоих копыт дело. — Нет, это уже точно сделал не я, — ответил Сомбра, став похожим на прежнего себя, такого, каким она знала его тысячу лет назад. — И, Селестия? Проведи ближайший отпуск в общине каменных пони. Тебе пойдёт на пользу. Он вышел из тронного зала, и до сих пор не снятый золотой звуковой барьер поглотил щелчок закрытия врат. Аликорница длинно выдохнула через нос, закрыв глаза. — Рэйвен Инквелл? — Да, Ваше Высочество? — вышла её верная бета из-за трона. — Проследи за тем, чтобы моя сестра не ела и не пила ничего, в чего не был бы добавлен настой сильфия. — Принцесса? — испуганно вскинула на неё взгляд от планшета единорожка. — Делай, что я сказала. — Безусловно, но, — дрожащим карандашом Рэйвен внесла себе напоминание, — для чего это нужно? И не повредит ли это здоровью принцессы Луны? — Она даже не поморщилась от цилиньского дягиля — сильфий точно выдержит. Она же аликорн. Не думай ни о чём, просто проследи, чтобы она пропивала полный курс месяц за месяцем. — Слушаюсь, — смиренно опустила уши бета. — И, — в голосе Селестии почувствовалась угроза, — разумеется, об этом никто не должен знать. Абсолютно. — Будет сделано, Ваше Высочество. Но всё же… зачем? Она захлопнула рот и инстинктивно отскочила, когда врата в тронный зал торжественно распахнулись вернувшимися на посты снаружи стражниками, и обсуждаемая обеими омега перешагнула порог. — Ты можешь идти, Рэйвен, — с улыбкой разрешила Селестия, и от вернувшегося к ней режима доброжелательной и ласковой принцессы у беты едва не ринулись по спине мурашки.