Сборник омегаверс-драбблов

Сёстры встретились на последнем закате лунного цикла. Селестия отметила для себя глубокий и задумчивый блеск в бирюзовых глазах, делающий их взгляд улетевшим, но умиротворённым. Незаметно попробовала ноздрями воздух. — Как проходит реабилитация Сомбры? Луна наконец-то посмотрела на неё, а не на недосягаемые дали из своих мыслей, и легко улыбнулась: — Хорошо. Принцесса Твайлайт Спаркл даже перестала предвзято относиться к нему, но всё ещё уверена, что он и без королевы Аморе мог быть способен на всё, чем запомнился. Спасибо, сестра. Я так счастлива, что ты дала ему шанс. Он старается. Альфа навострила уши, когда Луна покачнулась на кончиках копыт в распирающем приступе радости и благодарности, не по-своему широко улыбнувшись. Она и вправду лучилась от счастья. Её до суровости серьёзная сестра, закрытая и холодная, сияла, словно рассветное солнце. Селестия подавила мучительную, насквозь виноватую потребность сглотнуть, когда воспоминание о глазах Дэринг Ду вспороло её разум изнутри обратным светом — безысходно-закатным, затухающим под гнётом амнестического заклинания. И те, и другие глаза зажигались и гасли по воле одной и той же пони, в равных долях такой же, как они. Селестия завозилась в собственной шкуре, пытаясь сбежать от собственного двуличия. Но каждый цепкий коготь вины в считанные мгновения оказался привычно и умело вытащен из загрубевших шрамов, и альфа сложила губы в фирменную улыбку, заставившую Луну нахохлиться в новом приливе успокаивающего, тёплого счастья. Величайшим чудом истинности было отсутствие зависимостей внутри пары. Потому что ни табак, ни алкоголь, ни даже пыльца бризи не позволяли получать столько эндорфинов, сколько одно только знание о нахождении в твоей жизни повязанной души. Легко обходить этот факт, собственнокопытно попирая его могущество и значимость и упиваясь своим мнимым бессердечием и недосягаемостью моральных принципов. Легко даже наблюдать за сотнями вариантов альтернативы века напролёт, соприкасаться с легендарными историями, делить дружбу со счастливыми семьями, переполненными любовью, и не испытывать по этому поводу зависти. Но когда смотришь на единственное существо, которое тебе небезразлично, когда не можешь закрыться от чувствования его эйфории и не можешь не проникнуться ею, как самой изысканной и чистой магией, когда не можешь не задумываться лично о себе, а что, если… — Король Торакс попросил помочь найти его брата, — членораздельно сообщила Селестия, сталью каждого слова задавливая и убивая проклёвывающиеся сомнения. — Не только Эквестрию, но и каждого из правителей остальных стран. Омега помрачнела и ожесточилась в течение нескольких плавных, тягучих секунд. Но ничего не ответила, резко отведя взгляд и презрительно поморщив нос. Она наконец рассказала Селестии всё и даже получила прощение за то, что не сделала этого раньше, но не за то, что вообще сделала всё, в чём теперь приходилось признаваться. — Мы обе можем сделать вид, что Фаринкс спрятался слишком хорошо, — сурово продолжала альфа. — Но чтобы он не показывался вообще нигде в мире — как это можно не посчитать подозрительным и тревожным? Кто поверит в то, что возвращение энергетических вампиров пройдёт для территорий тихо и незамеченно? — она помолчала, тщетно ожидая ответа младшей сестры, и вспылила. — Луна, никто не тянул тебя за язык. И уж тем более никто не обязан страдать за то, что именно такой цепочкой хитроумных комбинаций ты вернула себе своего истинного! Я была за вашу связь ровно до того момента, пока она не вредила миру и окружающим! — Он изнасиловал меня, а я лишь отомстила, — глухо напомнила омега, сверкнув глазами. — Мне отправить тебя на реабилитацию к Сомбре? — накрыла лицо передней ногой Селестия и тут же яростно топнула копытом, оскалившись: — Ты даже никогда не была дикаркой, чтобы рассуждать так же, как они! Ты — принцесса, и у тебя с самого начала был твой дискордов долг! Вы с Фаринксом стоите друг друга, если хочешь знать. Ты сама пошла на брак с ним. Ты сама дала обязательства. Сама, добровольно, тебя не заставляли. Да попробовал бы тебе кто-нибудь что-то навязать — и я сломала бы ему хребет! Я и сейчас покрываю и защищаю тебя неизвестно почему! У тебя не было ни единой объективной причины идти на такой обман, позор и скандал, однако ты плюнула на всё и на всех. Так абсолютно точно нельзя говорить, я сгорю за эти слова в аду и заслужу твою смертельную обиду, но ты сама виновата во всём, что с тобой произошло, и твоя так называемая «месть» была… неуместна. — Сомбра сказал, что Фаринкс ещё легко отделался. — Ах, да, Сомбра, — прошипела Селестия, закатывая глаза. — Напомни ещё раз, что он делал всё это время? — Что он мог сделать, находясь сначала во льдах, а затем — под контролем Аморе? — всплеснула крыльями Луна. — Сестра, пожалуйста! — Нет, я хочу знать, за что ты так сражалась, потому что боевые действия вышли грандиозные. Сомбра всего этого стоил? — Если бы Селеста осталась жива, ты бы не задавалась этим вопросом! Минуту на балконе сплошным куском лежала тягостная тишина, стекавшая и капавшая между балясин. — Не надо так кричать, — спокойно попросила Селестия, медленно отвернувшись. — Очень хорошо, что она умерла и не вернулась. Омега распахнула глаза. — Я боюсь представить, чего натворила бы во имя неё, если только твои игры доставили всем столько проблем. — Когда-то ты говорила совсем по-другому… — Для живых и думающих пони нормально менять своё мнение. Луна прерывисто выдохнула через рот, растерянно скользя взглядом по тускло поблескивающей в звёздном свете отделке перил. — Что Сомбра должен сделать, чтобы ты поверила в него? — жалко спросила она. — Моя дорогая сестра, — певуче ответила альфа, — он уже не находится ни во льдах, ни под контролем свихнувшейся тысячелетней королевы. Мне кажется, больше ничто не мешает ему решать свои проблемы без помощи тысячелетней принцессы, так и оставшейся маленькой влюблённой омегой. Прости меня за эти слова. Она прикрыла глаза, обернувшись на сестру: — Кстати. Вы с Сомброй разве не видитесь? — Видимся. Более того — телепортируемся друг к другу по очереди каждую ночь. — Как мило. Надеюсь, вы хорошо прячетесь, иначе Твайлайт упала бы в обморок от такого соседства. В таком случае… разве ты не должна была вся пропахнуть им? Луна, в аромат которой замешалось лишь несколько незначительных горьких ноток, прикусила губу и смущённо скрестила передние копыта. Альфа продолжала: — Я думала, что истинные не могут устоять друг перед другом. А вы не виделись сотни лет. — Не совсем, — с запинкой ответила омега, стыдливо посмотрев на сестру исподлобья. — Я ведь… перед свадьбой с Фаринксом… помнишь? — Как не помнить, — ноздри Селестии гневно раздулись, но глаза остались бесстрастными. — И что же, вам обоим того хватило? — На самом деле Сомбра едва может это вспомнить. Можно считать, что того раза не существовало для него. А когда он вернулся окончательно, совсем… мы… — Луна длинно выдохнула, снова контролируя гладкость речи. — Нам показалось, что секс всё только испортит. Селестия обеспокоенно приоткрыла рот, сбросила маску холодного осуждения и подошла к омеге, обнимая её крылом: — Это же не связано с местью Фаринкса тебе? Ты не чувствуешь себя… — …грязной? — с вымученной усмешкой закончила Луна и покачала головой. — Сомбра спросил то же самое. Но нет. Как бы оно ни выглядело, я не виновата в том, что Фаринкс со мной сделал, и я это понимаю. А Сомбра… Мы не видели друг друга тысячу лет. Мы всё ещё знаем и чувствуем, что мы — это мы, но нам нелегко принять умами, что такая бездна времени прошла мимо нас. Мы теряемся даже: прибавлять её к нашему возрасту или нет? Считается ли это за жизнь? Мы вообще существовали теми веками? У нас пока не получается осмыслить это. И мы… попросту боимся сломать всё, что строим, если поторопимся. — То есть, вы ни разу за два месяца не..? — неверяще подняла брови Селестия. Она не могла предугадать такое, и её левое ухо нервически задёргалось. — Нет, — удивилась реакции сестры Луна, и та торопливо взяла себя в копыта. — Удивительно, — притворно засмеялась альфа. — А я уже внутри себя осудила вас за помешанность друг на друге и сексе. Омега облегчённо хихикнула и слабо покраснела, скосив глаза на лунный диск у себя за плечом. — К слову… мне уже пора. С твоего позволения. — Разумеется, — поцеловала её Селестия чуть ниже рога, мимолётом отметив немного повышенную температуру. Паззл сложился до конца. — Иди. Луна счастливо разрумянилась, распушив приоткрывшиеся сами собой крылья. Её рог уже вихрем окутала бирюзовая аура, но вдруг пропала, когда принцесса вскинула брови: — Чуть не забыла. Сомбра хочет съездить в Кристальную Империю, когда его обучение закончится. Говорит, что ему надо кое-что оттуда забрать. Это я к тому, чтобы ты не отправляла туда войска, если Кейденс пошлёт сигнал тревоги. — Хорошо, — искренне усмехнулась Селестия и расплылась в зловещей предвкушающей улыбке, которую объяснила иной причиной. — Надеюсь, «кое-что» — это не одна из королевских регалий. — Конечно же, нет, — засмеялась Луна. — Как ты могла такое подумать? — Были прецеденты, — небрежно ответила альфа и шутливо потолкала сестру носом в щеку: — Ну же, лети. Не заставляй своего благоверного ждать. Аликорница в последний раз лучезарно улыбнулась ей и впрямь отказалась от идеи телепортироваться, расправив крылья и впечатляющим обратным сальто перемахнув перила балкона. Селестия не дала себе труд оценить её трюк, дёрганно прижав уши и принявшись нервно стучать сгибами крыльев друг о друга, стоило омеге раствориться в тёмных ночных низинах.

***

Луна, с отточенным мастерством по-совиному бесшумно опускаясь на подоконник распахнутого окна, произносила «привет». Сомбра, у уголков глаз которого обозначались ласковые жгуты неглубоких морщинок, отвечал ей тем же, подходил к окну и протягивал омеге передние ноги, принимая её в объятья. Слова приветствия, обрезанные временем для суетного удобства, в их устах напитывались сакраментальным значением той самой первой после тысячи лет разлуки встречи. И сегодня они не звучали. Альфа поминутно сглатывал, не в силах усидеть на месте, как шестнадцатилетний. Он не слонялся по выделенным ему покоям, но стул под ним так и дребезжал ножками, когда Сомбра снова и снова вздрагивал на любой обманный шорох в ночи, вскидывая уши и прижимая копыто к ускоряющемуся сердцу. Такое поведение было попросту нелепо, но унять волнение оказалось выше его сил. Луна опаздывала. Не то, чтобы она никогда до этого так не делала, но именно в эту ночь альфу раздирало изнутри от желания безумной опрометью броситься на улицу и бежать в мистическое «навстречу», недоступное разуму, но прозрачное и понятное для чутья. Мысли и умозаключения витали совсем рядом, оставаясь эфемерными предчувствиями и не желая прикасаться к сознанию оформленными в слова фактами. Сомбра заставил себя сделать длинный успокаивающий выдох — тот вышел непокорно-прерывистым, и единорог саркастично усмехнулся вслух. Он огладил покои блуждающим взглядом. Замок принцессы Твайлайт пусть и выглядел как дерево, но фактически представлял из себя магическую разновидность кристалла, причём мягкую, едва ли не губчатую. Изменение дизайна покоев в такой среде — не более, чем лёгкая прогулка для Сомбры, так что чопорная бета может сколько угодно ахать на пару со своим перфекционизмом, но жить в скучной и гладкой, как безмозглый череп, пещере, неважно прикидывающейся апартаментами, он не собирается. Больше всего ему нравилось, как получились причудливые колонны, напоминающие переплетающиеся кораллы. «Приди», — гулко качнулось в голове, и Сомбра всё-таки подскочил по-настоящему, громко опрокидывая стул на чернильный мраморный пол. Воспоминание превратило сердце в ревущий огненный мотор, срывающий тело в движение и полёт, но ощущение по-прежнему никак не соглашалось привязываться к конкретному моменту из прошлого. Вместе с этим и всё тело ощущалось тяжело-лёгким, застывшим в невидимой полусырой вате, как во сне. Альфа окончательно уверился, что не он управляет им, а бессмертные неувядающие инстинкты — и это стало его последней осознанной и чёткой мыслью. «Приди», — и копыта призрачно обожгло раскалёнными песками испещрённой трещинами земли. Он побежал. Даже с открытым окном умудрился не заметить, что прошёл дождь — вылетев из замка, хмельно задохнулся влагой и свежестью. Свет заливал дорогу с прибитой пылью, как молоко. Луна серебрила мокрые листья, траву и уютные соломенные крыши домов, редеющих и рассыпающихся дальше друг от друга по отшибам к выходу из городка. Сомбра чуял и верил, что её лучи прочерчивают путь к их общей властительнице. Вспугнув кроликов с бархатными вздрагивающими носами, альфа высоким прыжком преодолел бурелом и влетел в Вечносвободный лес. Его грива и хвост превратились в бесплотные языки жидкой проворной черноты. Глаза рубинами вспыхнули в кромешной тьме, но их отблески, мгновенно увязая в бороздах и в замшелости коры на деревьях, не были в силах нарушить неделимое полотно ночи. Сомбра отринул все принципы и предосторожности от близости цели и нёсся сквозь жуткую чащу напористо и бесцеремонно. От наскока его широкой груди громко ломались мокрые трухлявые сучья, под копытами хрустел прошлогодний валежник, а обвивавшиеся вокруг саблевидного рога липкие лианы звонко лопались после беспощадных рывков и с шипением разлетались по ветру, испаряемые магией. Изредка ему вслед возмущённо ухали дикие совы. Наземные же звери с редким благоразумием убирались с его дороги — благо, ему не попадалось по-настоящему опасных хищников в эту ночь, смывшую и прибившую все помогающие в охоте запахи, — а поэтому, завидев невдалеке впереди сияние миндалевидных жёлтых глаз, Сомбра оскалил клыки и лихо затормозил, готовясь к драке. Быстрым движением полосатого копыта объявившийся на пути пони скинул капюшон, обнажая полосы и разумные бирюзовые глаза вместо зловещих животных. Чужак не источал никаких запахов и тем выдавал в себе бету, но пригладить ощетинившуюся шерсть Сомбра уже был не в силах: даже если бы запах всё же и был и принадлежал бы альфе — его было бы не разобрать сквозь мощный, слишком насыщенный, чтобы быть естественно принадлежащим этому месту, ночной аромат, приправленный соблазнительным и ярким мускусом. Зебра замедлила альфу долгим тяжёлым взглядом и тихо, но так, что было отчётливо слышно каждое слово, зарифмовала: — Я не стану мешать, ты не скаль мне клыки. Но вы мест, что ль, других не сумели найти? — Там моя омега, — глубоко дыша, через силу произнёс Сомбра. — Я не знаю, почему именно там, но она зовёт меня. Пропусти! — Так беги к ней скорей. Кабы я была против! От зверей только здешних получше укройтесь, — и она отошла с условной тропы в густые заросли. Качающиеся стебли скрыли её по самую укрытую балахоном спину. — Спасибо, — кивнул Сомбра, неудержимо шагая вперёд, но действительно испытывая признательность за крохотное возвращение к насущной реальности. Поворачивая голову, он до последнего не спускал с зебры глаз — отчасти из-за любопытства к её экзотичности, бросавшейся во взгляд даже в темноте. — Как тебя зовут? — Меня местные кличут нехитро — Зекорой. А тебя как зовут? Облик будто знакомый. — Сомбра, — бросил он и галопом ринулся дальше, оставив вздрогнувшую бету в явном замешательстве. Протиснувшись между почти сросшимися деревьями, альфа оказался на залитой лунным светом и запахами росистой ночи поляне и отряхнулся от пыли и обломков веток. Драконьи глаза Найтмер Мун смотрели на него со вздыбленной древней статуи, а под постаментом, прислонившись плечом и щекой к живительно-холодному камню, лежала едва различимая в плотной тени омега. — Луна, — облегчённо выдохнул Сомбра и, подбежав к ней, уткнулся носом в приветственно обратившееся к нему лицо. Потянуло прижаться сильнее, отереться щекой о тугую лебединую шею, но он всей силой воли удерживал себя от этого. — Почему ты здесь? Ты в порядке? — Я забыла, каково это, — виновато усмехнулась омега, сама начиная тереться о скулы и подбородок единорога, точно кошка. — Надеялась добраться до тебя во вменяемом состоянии, но чем ближе я подлетала — тем сильнее становилась течка, и я не могла это контролировать… — Но тебе пришлось перелететь весь Понивилль, чтобы добраться до леса, — нахмурил брови Сомбра. — В том числе — мимо замка Твайлайт. — Я… — покраснев, Луна неровно выдохнула. — Найтмер хотела побывать здесь, а я как раз не хотела находиться среди всех пони в такой момент. Ты останешься со мной? — Как я могу не остаться? — сглотнув, альфа увернулся от поцелуя и мягко остановил её копытом. — Постой. Не здесь и не так, не на голой земле. Луна осмотрела полянку вокруг себя и вытертую землю под мемориалом с таким удивлением, будто до сих пор не придавала обстановке особого значения. Сомбра тряхнул головой, ещё ненадолго отгоняя морок, и зажёг рог. Омега заинтересованно наблюдала за тем, как красное свечение начинает переходить в льдисто-голубое, но затем с неприятным дёрганым звоном возвращается к исходному цвету, и единорогу, недовольно морщась, приходится раз за разом пытаться сначала. — Дискорд подери, — прорычал он наконец, бессильно уронив голову. Луна услышала его сбитое, возбуждённое дыхание. — Невозможно сосред… Он коротко и громко замычал, когда омега совершила неожиданный выпад, не вставая с места, и глубоко поцеловала его в губы. Сомбра с неконтролируемой готовностью ответил, и его глаза почти закрылись от удовольствия, но вдруг он обратил внимание на зажегшийся бирюзовым рог самой аликорницы. На нём не было структуры никакого заклинания — свечение мерцало приглашающе и открыто. Сосредоточившись в последний раз, альфа призвал собственную магию и начал творить чары. Его концентрации каждый раз до этого хватало лишь на начало формул, но вот два свечения плавно стёрли границы друг между другом — и Луна принялась дописывать их до конца за него. Они целовались и вжимались кожей в кожу, а телепатический коридор между умами и душами делал всё остальное, безошибочно подхватывая потоки и сплетая их в сложную паутину заклинания. Единой искрой вспыхнула последняя точка. Красно-бирюзовая аура обернулась небесно-голубой и змейкой скользнула через рог Сомбры по всему его телу, стрекающей спиралью оббегая каждую ногу и исчезая в конечном итоге под густыми щётками на копытах. — Х-хождение по облакам? — слабо, но заинтригованно спросила Луна в краткий между поцелуями. — Я не вижу поблизости другого материала для гнезда, — завораживающе-низко прошептал в ответ Сомбра, и крылья омеги, хлопнув, расправились с крупной дрожью. Из горла донёсся столь же вибрирующий стон. — Сможешь не отвлекать меня минуту, чтобы мы не разбились в какой-нибудь момент? Дождавшись взгляда в глаза и кивка, альфа обернул их обоих телекинетическим полем и потянул вверх от земли. Он крепко прижимал истинную к себе всеми четырьмя ногами, но в том не было особой необходимости: она сама обвилась вокруг него так, что даже с применением грубой силы оторвать оказалось бы непросто. Сомбра левитировал их вдвоём и старался не обращаться в мыслях к той детали, где ароматная густая смазка уже потекла по внутренней стороне того бедра, об которое неосознанно потиралась с тихими стонами омега. Его собранности хватило до пласта сероватых облаков не иначе, чем чудом. Сомбра не был уверен, бросил Луну на тучку или аккуратно уложил. Он надеялся, что уложил, но даже это чаяние стушевалось и растаяло в темноте, вмиг переполнившейся жаром поцелуев, несдержанностью укусов, звереющей лаской и страстным стремлением не оставить между их телами ни единого пробела. Двигаться, тем не менее, было тяжело — причём ещё в платоническом смысле. — Отпусти, — прохрипел альфа в дрожащее ушко, сразу же оказавшееся прикушенным. Луна ахнула, зажмурившись и выгнувшись всем телом; её грудь врезалась ему в рёбра. — Ты… держишься? — в мутном бирюзовом взгляде ясно мелькнуло беспокойство. — Заклинание сработало? — Да, я стою на облаке, — положительно тряхнул головой единорог, и Луна медленно, нерешительно отцепилась от него, готовясь в любой момент поймать, но этого не потребовалось. Заклинание действовало. Сомбра урывками вспоминал, что хотел обустроить для Луны гнездо. Какое — точно не знал, как бескрылый, но уж явно самое мягкое и уютное, какое только можно, и как раз ничего мягче облаков на свете не найти… И урывками же замечал, что возня и жадная пляска их тел сама по себе утрамбовала в облаке выемку, то ли странно-удобную по определению, то ли отошедшую по значению своей формы на самый последний план. Он и вправду не смог бы назвать сейчас ничего важнее и нужнее того, чтобы до треска обнимать податливую, подстраивающуюся под его неутомимые фрикции омегу, зарываться с укусами и стонами в эфирную гриву на пьяняще-пахучем затылке, погружаться в истекающее засасывающее нутро раздутым до пикантной боли узлом, кусать и зализывать стонущий узкий рот. «В небе все звуки разносятся дальше, — мелькала как сквозь толщу воды последняя просьба Луны. — Не давай мне быть слишком громкой…». Сомбра думал, что наваждение спадёт, как только займётся рассвет, но искушающий красно-розовый свет наоборот ещё больше распалил их, лишь направив страсть по другому руслу — чувственному и неторопливому изучению друг друга заново. Открыв в себе ту же способность к завершению заклинаний за истинной душой, альфа помог своей омеге завести луну за горизонт и открыть дорогу солнцу — и окончательно потерял голову в обволакивающей жаркой нежности, достигнув новых высот их взаимной повязанности, прикоснувшись к ещё одному воплощению самой сути своей любви. Копыта сильно и плотно заскользили по мокрому дрожащему телу и зарылись в лениво треплющуюся на невидимом ветру гриву, пока губы томительно и нежно ощупывали любую острую, выразительную черту, какая под них попадалась. Сомбра зачарованно подмечал каждое изменение. Луна стала сильнее и выше, почти вровень с ним, идеально сочетаясь в любой позиции и позе. Её тонкие, некогда субтильные мышцы налились гармоничной и сдержанной мощью, а пушистые крылышки оперились по-взрослому, и она теперь больше напоминала ворона, чем совёнка. И двигалась уверенно и властно, даже будучи подмятой под него, стонущей в его отчаянно зажимающее её рот копыто и потерявшей голову от бесстыдной течной похоти. Она превратилась в настоящую желанную омегу, распалявшей страсть при взгляде на неё и прикосновении к ней, гипнотизирующую и манящую в торжествующем зените своей бессмертной молодости. Но глаза, её глаза покоряли Сомбру до дрожи в поджилках и пропажи дыхания. Он с одного случайного взгляда оказался зависим от них и на всю оставшуюся жизнь обречён ловить любое выражение, чтобы впечатывать в сетчатку и перебирать в памяти искры бирюзовых радужек подобно священным серебряным монетам, счастливый до безумия в своём благословенном помрачении. Он мог лишь преклоняться и трепетать, когда Луна мягко толкнула его на спину и слитным движением оседлала, возвышаясь над ним на фоне светящегося малиновым неба и проливая из-под ресниц взгляд, полный любви, на которую способны лишь богини. Никакие муки не могли стать ценой этому взгляду. Сомбра чувствовал себя счастливейшим из смертных и любил её в ответ так, что его любовь могла выжечь огнём дотла. — Т-тебе… — альфа сжал зубы, запрокинул голову и рвано выдохнул, когда Луна, вроде бы выжатая, вобрала его всё ещё стоящий член в свой рот. — Тебе нужно попить, и не этого… Омега усмехнулась, выпустила головку из губ и лизнула ствол снизу доверху, заставив член сильно дёрнуться. — Я знаю, — игривость не могла скрыть усталости в её голосе. Бирюзовые глаза норовили обессиленно слипнуться. Луной двигало одно только взлетевшее до небес либидо. — Ты уже пуст. Просто хочу тебя почистить. — Если хочешь, — пожал плечами Сомбра, улыбаясь, и мягко поцеловал омегу в губы, прежде чем дать продолжить. Прикрыв веки, он наслаждался вниманием её языка и щёк и не сумел возразить, даже когда уход явно затянулся. Но сравнительно скоро Луна, облизнувшись, вползла ему на грудь, и альфа открыл глаза. — Спасибо. Если что, воду можно достать прямо из этого облака. — Не сомневаюсь, что ещё вчера вечером так оно и было, — поддразнил единорог, бупнув её нос, — но тем, что в нём есть теперь, мы твоему организму поможем вряд ли. Луна слабо зарумянилась и спрятала одну щеку в сером мехе на мерно вздымающейся груди. Сомбра ещё немного полюбовался омегой, копытом играя с кончиком её своенравной звёздной гривы. — Уверена, что не хочешь уйти в другое место? Хорошо. Тогда отпусти меня и отдохни, пока я ищу нам еду. К его удивлению, прямо около памятника Найтмер Мун обнаружилась художественная пирамидка из плодов Вечносвободного леса, самыми знакомыми из которых оказались жёсткие зеленоватые груши. От стоявшего рядом большого деревянного кувшина, плотно закрытого крышкой и украшенного резьбой, неоспоримо отсылавшей к зебринским полоскам, всё ещё веяло прохладой и свежестью. Сомбра на пробу приподнял его — тяжёлый, полный, а внутри многообещающе плеснуло. «Надо обязательно отыскать ту бету и поблагодарить её, Зекора, кажется, — подумал единорог, водружая сосуд себе на спину. — Судя по тому, как все эти фрукты выглядят, она не только сэкономила мне целый день и спасла нас от отравления, но и сама дотащила досюда эту тяжесть. …Надеюсь, мы и вправду не слишком шумели, а то эта фруктовая башня может быть намёком на то, насколько ей нечем было заняться из-за бессонницы». Удивлённой его скорому и продуктивному возвращению Луне он высказал ровно те же предположения. — О, Зекора, — уминая похожие на жёлтые сливы мягкие плоды, оживилась омега. — Она живёт здесь отшельницей, но часто помогает понивилльским или путешественникам, а теперь, кажется, взялась позаботиться о нас, пока я в охоте. Ты прав, нужно будет отблагодарить её, — она сделала несколько глотков воды, выдохнула и зевнула. — Но пока что я спать… Она прижалась к боку Сомбры, уложив голову на свои передние ноги. Её грива медленно переставала развеваться, опускаясь на облака по-прежнему перламутровыми и сверкающими, но уже неподвижными и практически материальными прядями. Альфа коротко прикусил губу при взгляде на них. — Ты говорила, что Найтмер хотела побывать в этом месте. — Угу… — Получается, она самостоятельна? Она разумна? — Когда тебя изгнали, — пробормотала Луна в полусне, — Найтмер сказала, что смогла занять место в моём теле, потому что из него вырвали целую половину души. Сомбра долго думал, постукивая одним копытом по другому. — Это будет означать, — осторожно спросил он, — что она сможет вселиться в нашего жеребёнка? Омега медленно открыла глаза и посмотрела вверх. — Она подтвердила. Сомбра обнял её копытами, прижимая к себе: — Всё будет хорошо. Мы с тобой оба из тёмного эгрегора. Не случится ничего страшного, с чем мы не смогли бы справиться, тьма то или демон в чистом виде. Если ты родишь воплощённое зло — будем воспитывать воплощённое зло. — Я ни от кого не надеялась услышать эти слова. В этой форме, — ошарашенно взглянула ему в лицо Луна. — Это… романтично и жутко одновременно. Даже не знаю, какую шутку сказать первой. Сомбра усмехнулся и поцеловал её в переносицу. — Найтмер Мун сумела спрятаться в тебе от двух ударов Элементами Гармонии и провела с тобой столько времени, что стала частью тебя. А я люблю каждую из них, и мне плевать, какую сторону они занимают: я буду стоять рядом, несмотря ни на что, — он собрал копытом пару слезинок из уголка повлажневшего бирюзового глаза. — Я никому не позволю навредить нам просто из-за того, что мы нагоняем страх. И я точно не позволю пройти тебе через это снова. — Через что? — севшим голосом уточнила Луна, и Сомбра беззвучно набрал воздуха в лёгкие. — Это первое, что я чётко вспомнил. Могила жеребёнка. Нашей дочери. Луна, разом проснувшись, несколько секунд мерила его лицо ошалевшим взглядом снизу доверху и обратно. — Что? — Что? — моргнул альфа. — Я не уверен в деталях, но я помню, что я при этом чувствовал. Раздирающее горе. Просто невыносимое. У меня была теория, что я потерял память именно из-за него. — Но у нас никогда не было жеребят, Сомбра, — медленно покачала головой Луна, хмурясь. — Эта трагедия произошла с твоей первой омегой, за много лет до меня. — …с моей… первой омегой?.. — Да, Голден Лауриэль, кажется. Мне всегда было дико жаль её, она не заслужила всего этого. — Значит, ты не проходила через это? — прошептал Сомбра, тщетно пытаясь сдержать широкую улыбку безумного облегчения. — Нет, — улыбнулась ему Луна и приласкала его скулу копытом. — И не пройдёшь, — твёрдо пообещал он, вжимаясь лицом в её переднюю ногу. — Если даже я сошёл с ума от горя — что должно произойти при этом с омегой? — Ты поэтому отправляешься в Кристальную Империю? — проникновенно спросила та. — Поэтому не берёшь меня с собой? — Луна, я узнал всю правду буквально минуту назад; разумеется, не за этим. Слушай, — тяжело вздохнул Сомбра, закатив глаза. — Я не хотел тебе рассказывать, потому что пока не знаю, не раскопал ли кто тайник раньше меня. В Кристальной Империи у меня припрятаны драгоценности и камни, которые спустя тысячу лет могут представлять интерес для всяких коллекционеров. Не смотри на меня так. Программа реабилитации Твайлайт — это хорошо, но после неё мне нужно будет где-то и на что-то жить, а скачок с короля до официанта — это не то, что выдержит моё хрупкое альфье эго, особенно когда я всё ещё помолвлен с принцессой Эквестрии. …Всё ещё помолвлен же? — Мы не успели заключить брак с Фаринксом, так что да. — Великолепно. Одним словом, я хочу проверить, не разграбили ли мою сокровищницу и, если нет, забрать всё оттуда и вывезти сюда. Луна помедлила, раздумывая. — И много придётся вывозить? Сомбра неловко постучал копытами друг о друга. — Ну-у-у… представь, что в тебя с жеребячества по уши влюблена наследница богатейшей Империи в мире, и примерно каждый гон она начисто теряет меру в попытках задобрить тебя подарками, а ты не имеешь права отказаться, потому что как бы… на вторых ролях по законам местного общества, и показывать норов тебе не к лицу. — …О звёзды. — Да. Да. Да. Побочно я надеюсь, что если какие-то расхитители гробниц и умудрялись туда прорваться, то умирали на месте от жадности и счастья. Надеюсь, хотя бы за их смерть мне каяться перед твоей сестрой не придётся?