Виндхельм

Стояло прелестное тёплое утро. Солнце выглядывало из-за серых туч, порванных на облака и частями развеянных ночным ветром, и щедро делилось своими лучами с арендованной комнаткой на втором этаже в «Холодной луне». Борис с наслаждением разлепил глаза и, не натянув на себя ни миллиметра одежды, нетерпеливо подскочил к раскрытому окну. Снег на карнизе радостно переливался, словно состоял из миллиарда бриллиантов, насыщенно-голубое небо, украшенное низкими, тщетно борющимся за выживание облачками, слепило глаза. По дорогам сновали, таща за собой тележки с едой и продовольствием, торговцы, от дверей таверны к складу и обратно носилась нагруженная корзинами пара рабочих. Жизнь кипела, Морндас уже давно растормошил трудяг, а у Бориса впереди была целая неделя заслуженной передышки. — Проснись и пой! — перевозбужденный стоящими буквально за порогом возможностями прекрасно провести день, на оперный манер протянул норд. Из-под одеяла на соседней кровати донеслось приглушенное данмерское ругательство. — Эй, сэра, — спародировал он извечное обращение друга, — весь день проспишь. Завтра нам уже выдвигаться на юг, так что давай-ка не будем играть в хоркеров и валяться целый день пластом. Нелас опустил одеяло до уровня носа и глянул одним глазом на друга. — Одеться не хочешь? — Как пойдём, оденусь, не переживай. Ну что, завтракать будем или захватим булочек у Астрид? Здесь, кстати, готовят отменную яичницу с помидорами. Данмер вытащил из-под одеяла руку и выставил указательный палец, мол, подожди немного, и громко чихнул. — Ну хоть бы ладошкой прикрылся, — Борис отскочил, не желая попасть под обстрел. — Я только хотел сказать тебе то же самое, — просипел лежачий, — ну и дубак в этой проклятой таверне. Я понимаю, что норды прекрасно себя чувствуют по уши в сугробе, но нельзя ли подумать об остальных? — Я окно открытым оставил. Не надо было? Извини. Нелас зло зыркнул на Бориса и чихнул ещё раз. — Вот, пожалуйста. Армия потеряла лучшего бойца. — Анас цветёт и пахнет, не ропчи понапрасну. Данмер усмехнулся и звучно шмыгнул носом. — Принеси платков, будь добр. И чего-нибудь горячего попить. Борис поджал губы и с сожалением осмотрел своего серокожего друга, чей нос по цвету теперь напоминал спелую сливу. Он положил ладонь ему на лоб и разочарованно вздохнул: простыл товарищ, простыл, да по его вине. Он схватил с кресла собственные шерстяные носки — благо, всегда имел пару в запасе — и кинул трясущемуся от холода эльфу. — Сейчас вернусь. Не помирай. Борис на ходу запрыгнул в штаны, на бегу залетел в рубаху. Пятерней пригладил растрепанные после сна волосы и выскочил на улицу. Он торопился, и прохладный зимний воздух приятно щекотал раскрасневшиеся лицо, запястья и шею. Проскочил между сменяющих друг друга стражников, шмыгнул мимо ворчащего на холод аргонианина. Не перепутав ни один поворот, без проблем добежал до алхимической лавки, довольный собственной отменной памятью. — Доброе утро! — он одарил лучезарной улыбкой пожилую алхимичку, — у вас есть что-нибудь от простуды? Дородная бретонка с зачёсанными назад седыми волосами профессиональным взглядом оглядела своего посетителя с ног до головы и, не глядя, достала с полки за спиной два пузырька. — Один до завтрака, второй — после ужина. Сорок золотых. Борис отсчитал деньги и скинул в купленный там же мешочек лекарства. Обратно он шёл в предвкушении чего-то хорошего, представлял себе, как излечивает друга от северной скверны, как тот будет счастлив дышать снова полным носом и глядеть на мир не слезящимися глазами. Он жмурился утреннему солнцу и улыбался собственным мыслям. Болезнь друга резко вызвала у него умиление: данмеры всю жизнь дышат паршивым пеплом, а когда жизнь дарит им возможность вдохнуть чистую, девственную свежесть — сразу падают без сил. — Как дела? — он ободряюще махнул все ещё лежащему в кровати Неласу и поставил у тумбочки прихваченный с кухни чай. Тот не ответил, только повернулся на другой бок и подложил ладонь под щеку. Борис невольно улыбнулся, досадливо подумав о том, что его магические способности заточены под залечивание ран и срастание костей, а перед такими, казалось бы, пустяками он был бессилен. Норд сел на кровать напротив и с едва зреющей тоской посмотрел в закрытое окно. Жаль, что ему не получится сводить друга на рыбалку или показать ему окрестности — погода издевательски располагала к прогулкам, но здоровье Неласа было важней. Борис вышел на улицу с чашкой чая в руках, радуясь тому, что он — норд, что он здоров, что он в состоянии позаботиться о своём менее выносливом, но все же горячо любимом друге.