Я буду вечно ухмыляться Подобию людских натур И не за что мне извиняться Когда живем в эпоху дур Привыкли люди подчиняться И нарекли ее судьба И в серой массе растворяться До смертного одра «Взрыв». Отрывок
flashback
— Понимаете ли… Я хочу жениться, — герцог выжидающе смотрел на капитана, сидящего перед ним. От такого заявления у Леви, по неосторожности решившего отпить очередной глоток чудеснейшего чая, вода не в то горло попала. Но сильнейший, мужественно подавляя рвотный рефлекс, кашлянув пару тройку раз, вернул себе способность нормально дышать. — Я… Я не ослышался? То есть, вы хотите… Что? — капитан уставился на Габриэля как на сумасшедшего. — Жениться, — кивнул блондин. — И что вы от меня хотите? Совета? Дружественного наставления? Так вот я вам скажу: по моему мнению и опыту — брак — это самое паршивое наравне с любовью и детьми, что может случиться с человеком. — Послушаешь вас и поневоле подумаешь, что лучше в воду броситься, чем жениться… — Именно, — Ривай нахмурился, а Габриэль наоборот улыбнулся. — Так что же вам надо от меня. Я, слава богу, если он есть, не женщина. — Капитан, как вы наверное заметили, мои вкусы весьма… весьма… — герцог запнулся пытаясь подобрать нужное слово. — Специфичны? — Леви скептически поднял правую бровь, делая новый глоток из чашки. Блондин до сих пор не понимал, как этот мужчина может держать раскалённый кипятком фарфор пальцами. — Необычны, да… — Оно и видно, — шатен* обвёл взглядом помещение, в котором они находились. Весь замок герцога Орвудского в разы отличался от остальных имений дворянского рода застенья. Во-первых, из-за его расположения — Орвуд — северный район стены Сина; конечно, «дом» Габриэля находился в одном из самых богатых районов Парадиза и в относительной безопасности — между стенами Сина и Роза, но престиж этого месторасположения всё равно далек от престижа стольчан. Мужчина сам отказался жить в Митре — шум и суета были не по нему — хоть ему и предлагали весьма шикарные апартаменты в столице, ведь герцог был чуть ли не известнее самого короля. Во-вторых, у него явно был вкус. Замок был исполнен в стиле барокко — роскошь и изящество буквально сочились со всех сторон. Но в, то же время, он не был кричащим — всего было в меру. Дворец (смело его так назовём) Габриэля был подобен королевской особе находящейся средь дешёвых продажных женщин, кои представляли собой дворцы остальных лордов (таких, как лорд Бардо). Их хозяева тащили к себе, словно сороки, всё самое дорогое и редкое, превращая свое жилище в дешёвое и безвкусное место, от Леви которого блевать тянет. Словом… скажите мне, где вы живёте, и я скажу кто вы. И здесь идеальный во всех смыслах герцог отличился. — Ну так и… — До меня дошли слухи… точнее не то чтобы слухи… — вторую часть фразы Габриэль сказал, будто бы сам себе, — что в ваше подчинение поступила Микаса Аккерман — последняя азиатка застенья. Леви сжал зубы. Опять Аккерман! Да что ж такое!!! Вечно умудряется во что-нибудь вляпаться. Он даже не удивиться, если по приезду домой окажется, что брюнетка упала с крыши во время очередного эксперимента Зое или, скажем, заболела какой-нибудь серьёзной болезнью (но мы то с вами знаем ХD). Хорошо хоть ему будет, кого прибить. И мало того, что мысли о ней постоянно занимают его голову в штабе, так ещё и здесь она никак от него не отстанет, хоть и несознательно. Да и этот герцог… он с самого начала ему не понравился. Ценитель экзотики хренов! — Боюсь вас расстроить, но она… — не успел Ривай договорить, как Габриэль его перебил. — Я знаю о её… ммм… проблемах. И о том, что если её «проблемы» станут неуправляемы вы во власти убить её, сдать в психбольницу, передать властям, — мужчина помедлил, — продать… Лицо капитана не изменилось, однако его пальцы почти незаметно сжали с такой силой чашку, что та чуть не пошла трещинами. — То есть… — Я отдам любые деньги за то, чтобы вы в случае чего отдали эту девушку мне, — лицо герцога было серьёзно как никогда. — Она не вещь, — спокойно, сдерживая себя, чтобы ненароком не лишить глаз одного из популяции блондинов застенья, произнёс Ривай. — Бросьте, по-вашему, ей будет лучше в белой комнате с мягкими стенами? Или быть может гниющей в земле? Я более чем уверен, что смогу сделать её счастливой, в то время как для разведки она будет бесполезна. К тому же учитывая положения разведкорпуса… — но на этот раз уже герцогу не дали договорить. — Вы хоть понимаете, что значит быть женатым на сумасшедшей, — Ривай сузил глаза. — Просто однажды утром ваша горничная может обнаружить в покоях господина остывающий труп с перерезанным горлом. И это лишь один вариант развития дальнейших действий. — О, прошу Вас, это будет уже моя забота. — Я не торгую жизнями. Микаса отличный боец, лучший после меня, было бы нецелесообразно терять такого солдата, — холодно отрезал капитан. Герцог помрачнел, что-то обдумывая. Минуту среди двух мужчин висело напряжённое молчание, пока на лице блондина не расцвела милейшая улыбка. — Вы просто подумайте. Роузи, — он снова подозвал ту же девушку (хотя может это была и не она — все служанки этого замка были на одно лицо), — подготовьте капитану и его подчинённым лошадей. Сегодня же они должны быть уже в Митре. И прикажи Анджело, чтобы он отправился вместе с ними, для него есть одно поручение. Наше время Оторвавшись от воспоминаний, Леви с силой дернул за застёжку одного из многочисленных ремней, являющихся частью конной амуниции. Мысли о самоуверенном герцоге не спешили его покидать, как и представления Аккерман в свадебном платье рядом с Габриэлем. «И вообще ей не идёт белый!» Ривай злился. Очень сильно злился. Но не понимал от чего больше: от мыслей, что Микаса может согласиться выйти замуж за герцога (а что? прекрасный предлог, чтобы смотаться от коротышки подальше) или от того, что его это вообще волнует. «Сдалась ему Аккерман! Вечно эта идиотка влезет куда-нибудь! Да она ж при первом припадке весь замок вырежет! А почему меня вообще это колышет? Откуда он вообще о ней знает?!» — мысли мельтешили в голове мужчины с такой быстротой, что он и сам не осознавал, что некоторые из них говорит вслух. — Дон Габриэля и синьориту Микасу связывает один момент из прошлого, — к капитану подошёл Анджело. Это был достаточно высокий (хотя для Леви все высокие) мужчина, с чёрными, словно смоляными, волосами, яркими зелёными глазами и щетиной на лице. Конечно, до Габриэля ему далеко, но титул симпотяжки и лапочки он уже успел заработать от большинства девушек, с которыми был знаком. Больше всего женское внимание привлекала странный акцент и манера речи мужчины. В ней нет да нет, встречались те слова, о которых можно было узнать лишь в старых запылённых книгах (если, конечно, сей образ слога не привили ребёнку родители). Они составляли один из мёртвых языков (практически как у нас коптский или тот же латинский). Такие люди были редки в застенье, зачастую они пробуждали у людей интерес к прошлому человечества, ведь, зачем существуют другие языки, если нужен лишь один? А Габриэль не лукавил, говоря о своей любви ко всему экзотическому, ведь ясно как день, что он долго искал себе этого дворецкого. — И вы мне не скажите… — то ли спросил, то ли утвердил Леви, после трёхминутного наблюдения за мужчиной. Тот словно перестал обращать на него внимания после своего немногословного монолога, заводя в стойло замка своего коня. Но после слов Ривая, он взглянул на него своими весёлыми ярко-зелёными глазами и загадочного улыбнулся. — Не лучше ли спросить об этом синьорину? — Конечно, — Леви сдержанно кивнул и отвернулся снова к коню. — Спасибо, Анджело. «За что интересно? А! Плевать. Очкастая что-то говорила о вежливости…» — Di niente (ди ниэнтэ — не стоит), синьор, — мужчина чуть склонил голову (скорее кивнул) и, справившись, наконец, с конём, посмотрел в сторону гвардейцев, которые обязаны были его сопровождать. — Что ж… до свидания, капитан, — брюнет протянул руку Риваю. Тот словно и не понял сначала, что от него требуется, но сориентировавшись, пожал её. Леви разжал ладонь, попутно чувствуя, как Анжело что-то вкладывает ему в неё. Предметом, что отдал ему дворецкий Габриэля, являлся круглый серебряный медальон, на лицевой стороне которого был выгравирован странный знак имевший форму буквы «А». Леви удивлённо посмотрел на Анджело и открыл его. Внутри на одной стороне была фотография семьи: брюнетка женщина азиатка, мужчина блондин и маленькая девочка, цвет волос которой достался от матери. Ребёнок был между родителями (судя по всему, это они и есть) и обнимал их обеими руками — они счастливо улыбались. Над фотографией, так же выгравированная, была надпись:Allora si conosce il bene, quando si perde (аллòра си конòше иль бèнэ, куàндо си пèрдэ)
— Это… — Её? Да, — Анджело усмехнулся и кивнул. — Синьора наверное очень скучала без этой вещи. — Почему же вы её не вернули? — Ривай сжал медальон, от чего он закрылся, и хмуро посмотрел на брюнета. — Не было подходящего момента. Да и столько уже времени утекло с нашей последней встречи, уж и не упомнить, — мужчина снова улыбнулся (он явно оптимист) и пошёл по направлению к стражникам, но остановился на полпути и обернулся. Леви, стоя, о чём-то размышлял, вглядываясь в зеркальную поверхность медальона. — Синьор? — шатен поднял глаза на Анджело, и тот произнёс с точностью до слова то, что было написано над фотографией семьи Микасы. — И что это значит? — Придёт время — узнаете, — в последний раз улыбка расцвела на лице мужчины и тот, наконец, окончательно скрылся с гвардейцами из поля зрения капитана. Разведкорпус Следующий день легиона разведки практически не отличался от остальных. Хотя нет… стойте. Вы слышите? Слышите эти звуки? Уж очень они похожи на любимую «симфонию» нашего коротышки. Мелодия чистящих средств, в паре с тряпками, щётками, швабрами и кучей всего ещё. Узнав, что капитан приезжает сегодня днём, все солдаты мигом побросали свою работу и побежали в кладовые за приспособлениями для уборки. Конечно, ведь Ривая не было две с половиной недели! И кто убирался в это время в замке? Правильно — никто. И чтобы не огрести волшебных звиздюлей, о силе которых ходили буквально легенды, от сильнейшего и не повторить участь Эрена, все стали усердно тереть каждый чёртов миллиметр штаба. Все кроме Ханджи… Ей то закон не писан. — Эрвин! Это ужасно! Микаса заперта, все моют замок, даже Моблит, а мои опыты стоят! Что мне делать?! — Зое чуть ли не заливаясь слезами, вбежала в кабинет главнокомандующего застав его за занятием, которое, как ей помнится, он клятвенно обязался никогда не делать. — О Бог мой! Что титаны прорвали стену Сина? Майк запел? Леви улыбнулся? Иначе я никогда не поверю, что ты… ты… — Да. Я убираюсь, — было забавно наблюдать за весьма крупным мужчиной, ростом который был практически под два метра, с фартуком на теле и шваброй в руке. Хотя нет… не забавно. Это было уморительно смешно. И Зое даже не скрывала этого. — Ахахахахахах! Эрвин! Я что, ошиблась дверью и попала в параллельную вселенную, — давясь от смеха, еле произнесла учёная, сворачиваясь в три погибели, хохоча чуть ли не до слёз. — Прекрати, — Смит нахмурился (вспомним шикарные брови блондинчика). — Ты зачем пришла то? Эксплуатировать некого? Так я уже послал к тебе Кирштайна и Йегера. Они ждут тебя в лаборатории. Зое резко прекратила смеяться, застыв от шока на месте. — Ты… послал… кого? — Эрена и Жана, — спокойно повторил Эрвин. Но вот ещё больший ошалевший вид майора пошатнул его невозмутимое состояние. — А что? Зря? — Тут такое дело… — не успела Зое договорить, как весь замок огласил звук взрыва.