***
Для Леви это стало навязчивой идеей, наваждением. Он ловил каждую её улыбку, небрежное поправление изящной кистью особо длинной обрубленной пряди, так и норовящей залезть в глаз, спадавшей на бледное лицо, все её странности. Каждый раз, когда он был вдали от неё, словно какая-то невиданная сила тянула его к ней. Мужчина лишь встряхивал головой и гнал эти мысли от себя. Возможно, всё это было последствие бессонницы? Так ему хотелось думать. За завтраком он снова велел Аккерман сидеть с её друзьями, объясняя это тем, что ей нужно общаться с большим количеством людей. Брюнетка лишь пожала плечами и направилась в сторону столика брата и друга детства. Сначала ребята немного удивились, но «оттаяв» через минуту быстро усадили подругу рядом с собой. Чуть позже к ним подсели и Жан с Конни, а также вечно голодная Саша. Йегер заметно повеселел, это был первый раз, когда ему позволили побыть с сестрой с момента пожара. Сначала он с Жаном слёзно просил у девушки прощение, но видать, та уже умудрилась забыть об этом инциденте. И только спрашивается как? В тот момент, когда Эрен приобнял сестру за плечи, смеясь над очередным выкидоном Саши, Ривай чуть громче обычного поставил чашку на стол. Она даже чуть не разбилась. Все в столовой замолчали в страхе, смотря на чем-то раздражённого капитана. Ни с кем не объясняясь, мужчина одним резким, быстрым и в то же время плавным и изящным движением встал из-за стола, направляясь к выходу. Микаса тут же подорвалась с места. Поскольку она была зажатой между друзьями, и лезть через них ей показалось проблематичным, она залезла на лавку, на которой сидела до этого, потом шагнула на стол и уже с него спрыгнула на пол. Это мало кого удивило, все привыкли к тому, что в корпусе есть кто-то немного поехавший. Оказавшись на земле, девушка сразу подорвалась с места, подбегая к капитану. — Нет, ты остаёшься здесь, — резким и немного грубым тоном скомандовал Ривай. От неожиданности Микаса замерла, глупо хлопая ресницами. — Сегодня ты будешь помогать Ханджи в лаборатории, — Леви снова развернулся и продолжил движение. — Господин капитан уверен? — Более чем, — грозно рыкнул в ответ мужчина и громко хлопнул дверью.***
Микаса не стала искать причины дурного настроения шатена, как это делала Зое. Она заваливала кучей вопросов девушку, но та либо отмалчивалась, либо просто пожимала плечами. Вскоре учёная отстала от неё, коварно поклявшись, что всё равно всё выяснит. Аккерман неспешно шла в сторону кабинета начальника. В её мыслях было пусто: голоса всё реже показывали признаки существования, а думать просто не хотелось. «И всё же он сегодня очень хмурый. Ему надо чаще улыбаться…» Микаса вошла в кабинет. Леви был в своей привычной позе: сгорбленный над кучей бумажек. Всё же их стало куда больше, даже освобождённому от них Риваю некуда было деваться. Девушка прошла внутрь, запирая дверь на ключ, так как был поздний час, и встала по правую сторону от кресла мужчины. Брюнетка молча смотрела на него, точнее пилила взглядом. Однако сам капитан будто бы не замечал её, лишь его челюсть напряглась, и на шее немного вздулась вена. «И чего он такой злой?» Резким рывком Аккерман выдернула из рук начальника перо, когда тот потянулся за очередным листом бумаги. Мужчина рвано выдохнул, стиснул зубы ещё ближе и с убийственным взглядом посмотрел на Микасу, явно ожидая, что та вернёт украденое. Но брюнетка всё так же невозмутимо смотрела на него. У Ривая чуть глаз не задёргался. Микаса положила перо на стол, не сводя взгляда с глаз капитана, чтобы он не сразу рванул за предметом канцелярии. Девушка подошла вплотную к нему, удерживая зрительный контакт и резко потянулась руками к его лицу. Леви даже понять ничего не успел, как тонкие пальцы начали тянуть вверх уголки его губ, однако это у девушки мало что выходило. Запоздалая реакция сработала настолько быстро, что брюнетка просто не успела заметить, в какой момент капитан подорвался с места, а она сама оказалась опрокинутой на стол. Руки девушки шатен зажал широкой ладонью над её головой так, что та даже не могла ими пошевелить. — Что. Ты. Творишь. Аккерман, — процедил через зубы сильнейший. Девушка никогда ещё не видела его таким злым. Нет, он, конечно, не трясся, как это делает её брат в приступах гнева, но вот его взглядом можно было убить кого угодно. У неё было ощущение, что он сейчас просто сожрёт её заживо и не подавится. — Я подумала, что парочк… — Микаса проглотила слова, ведь ей не дали закончить. Сухие губы впились в её, вызывая у девушки короткое торможение мыслей. Острые зубы кусают нижнюю губу, оттягивая её, горячее дыхание вызывает бурю мурашек, волной прокатившихся к низу живота. Второй рукой мужчина хватает её подбородок так, чтобы её лицо обратилось к нему. Ривай гортанно рычит, а Микаса издаёт тихий протяжный стон. Леви, пользуясь моментом, проникает в приоткрытый рот языком и начинает уверенно изучать его. Микаса не умела целоваться. Это был в принципе её первый опыт. Она никогда не замечала за собой настолько сильную симпатию к противоположному полу, чтобы позволить себя целовать. Но то тепло, что исходило от его тела, его тихое, но звучное рычание, то, как он вжимался в её бёдра своими, его напористость и сила словно опьяняют её. Она чувствует его эрекцию собственным телом. И она поддаётся. Брюнетка неуверенно двигает губами, отвечая ему, а мужчина внутренне ликует. Она боязливо тянется своим языком навстречу его, и поцелуй перетекает из страстного и жаркого в тягучий и эротический. Руки мужчины судорожно сжимают её запястья и лицо. Он не знал, чем вызвана такая реакция. Желание? Да, это явно оно. Желание обладать этой странной и по всем показателям врачей больной девушкой заставляла его дрожать так, как он ещё никогда не дрожал. И это ещё больше выводило из себя. Он медленно отстранился от неё, уткнувшись носом в изгиб тонкой шеи. Он слышал рваные вздохи, словно она была рыбой, выброшенной на берег, чувствовал, как её грудная клетка судорожно поднимается и опускается обратно. — Ты как яд… — тихий глубокий голос дрожит от перенапряжения. — Ты проникаешь внутрь, заседаешь навязчивой мыслью в голове, отравляешь тело. Ты словно отравила меня собой. Ты везде. Я закрываю глаза и вижу твой образ. В тишине эхом отдаётся в голове твой безудержный смех. Я словно подсел на тебя, — он шумно выдыхает, даже рычит, и рывком отстраняется от неё. До затуманенного разума брюнетки доносится глухой хлопок двери.***
Весь следующий день Леви вёл себя как обычно, правда у него пропало то напряжение и постоянная чёрная аура. Микасе даже подумалось, что всё вчерашнее ей просто привиделось и это просто игра больного воображения. Она решила последовать примеру мужчины. Девушка, словно труп, лежала на диване в кабинете, закрыв глаза и сложив руки под грудью. И так весь день. Она не ела, не пила, даже не вставала. Это раздражало Ривая, привыкшего видеть её, постоянно мельтешащей перед глазами. Мужчина судорожно выдохнул и непонятно зачем открыл ящик стола. Точнее он просто хотел взять новое перо, ведь прошлое он переломил. В тусклом свете свечи блеснул притушенным блеском тот самый медальон. — Аккерман? Девушка словно по щелчку открыла глаза и посмотрела на мужчину. — Тебе знаком этот предмет? — мужчина вытянул за цепочку медальон, и тот повис в воздухе, немного покачиваясь. — Это мой медальон, — она пожала плечами и вернулась в прежнюю позу, закрыв глаза. — Когда-то давным-давно мне дала его моя мама. Прямо в день… когда не стало моей первой семьи. — А что значит эта надпись, — Леви открыл крышку серебряного изделия, рассматривая судя по всему родителей девушки. — Allora si conosce il bene, quando si perde. Если дословно «Тогда познается это хорошее, когда теряется». Но мама говорила по-другому. «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». Леви задумался. Почему именно эту фразу просил запомнить его Анджело. Неужто прозорливый итальянец уловил уже тогда нить, связывающую его и эту брюнетку? Или это был странным намёк на то, что ему не стоит соглашаться на предложения Габриэля (хотя он даже не собирался)? Но ведь это можно посчитать за некое предательство хозяина. А раз он так хорош, как о нём говорят, так от чего же тогда Анджело решил его предостеречь? — Ты знаешь герцога Габриэля Орвудского? — Видеть, может и видела, только вот позабыла. Это и к лучшему. Каждого помнить, только головную боль наживать. — И что… позвал бы он тебя замуж… не пошла бы? — На кой? — Микаса усмехнулась и посмотрела на капитана. — Мне и у вас хорошо. Леви лишь легко улыбнулся.