Imagines

                  *flashback* 　　　 　　— Что-то не так, — задумчиво тянет Стив, беспрерывно пялясь в экран своего мобильного и в сотый раз набирая нужный номер. Он прижимает аппарат к уху, надеясь услышать что-то кроме надоедливых гудков, но этим лишь обманывает сам себя. 　　　 　　— Ты так хочешь сбежать от меня? — с усмешкой и скрытым страхом спрашиваешь ты, медленно опуская руки на его плечи и чуть сжимая их. Мужчина нутром чует твоё волнение, поэтому накрывает твои ладони своими и тянет вперёд, чтобы ты аккуратно упала на его колени. Сильные руки, словно лианы, обвивают хрупкую талию, прижимают к мускулистому телу и не дают сбежать, даже движения сделать. 　　　 　　— Когда-то мне придётся уйти — будто ты сама это не знаешь. Но каждый раз надеешься, что этот день – не сегодняшний. 　　　 　　— Ты думаешь, мне легче от подобных слов? Знаешь что, Роджерс? Единственное, куда я тебя отпущу – мириться со Старком. На большее не рассчитывай, — он на секунду задумывается, но медленно расползается в ухмылке. Обвиваешь его шею руками, касаешься его лба своим и краем глаза замечаешь Нат, которая довольно лыбится, наблюдая из соседней комнаты. — Не знаю, что со мной станет, если ты вдруг исчезнешь. 　　　 　　— Не говори глупостей. Куда я денусь от тебя? 　　　 　　　　　 　　　　　 　　*end of flashback* 　　　 　　Город овеян страхом, как и каждый живущий в нём. Точнее те, кто остались из восьми с половиной миллионов, ранее проживавших в Нью-Йорке. Люди в панике не покидают своих домов, как бы кто ещё не испарился, некоторые пытаются вернуть свою жизнь в обычное русло или разобраться во всей чертовщине, что в очередной раз накрыла город. Тебе потребовался почти час, чтобы пешком добраться до хорошо знакомого места, которое уже на протяжении месяца пустовало. 　　　 　　На входе нет ни охраны, ни экскурсоводов, вечно пытающихся навязать свои услуги, так что ты проходишь без каких-либо препятствий и идёшь прямиком в зал Второй мировой войны. Ноги сами останавливаются около манекенов, одетых в старую военную форму и огромного плаката позади, на котором прямо в центре изображён Стив. Весь такой важный, серьёзный, вызывающий грустную улыбку и боль в груди. 　　　 　　Самое страшное — незнание того, в порядке ли Роджерс или рассыпался так же, как и сотни людей в Нью-Йорке. Это уже больше месяца терзает сердце, не даёт спать и полностью захватило разум. 　　　 　　— Только вернись, ладно? — будто саму себя просишь и, натянув кепку, покидаешь музей.