Ну и что будешь делать дальше?
Этим вопросом парень задавался последние минут двадцать, шагая по парку у реки Хан в наушниках. Пять часов назад он сдал практическое задание на высший балл; четыре — сам пригласил Ли Кхи… Наён (серьёзно, Чон Чонгук, это уже не смешно) в «SC-pub», дабы отметить это событие в кругу привычной компании; три — изрядно захмелел после выпитого; два — разругался со своей спутницей на фоне того, что они вовсе не встречаются и он ничего ей не обещал. И час ему потребовался на то, чтобы добраться до любимого места в столице, крепко сжимая в руках приготовленную для съёмки камеру. Ему хотелось отвлечься от копошащихся мыслей в голове посредством сбора материала для будущих зарисовок. И по началу подобная медитация давала свои плоды — кадры чередовались пейзажами и лицами людей, сфотографированных исподтишка. Он не искал чего-то особенного, а просто улавливал мгновения прекрасного, радуясь удаче подобно ребёнку. Почему-то именно в такие моменты Чон возвращался в те времена, когда всё казалось слишком простым: и трава была зеленее, и немногие друзья уж точно с ним пройдут через огонь, воду и медные трубы. И даже любовь казалась однобокой, наивно-невинной. Потому что он верил в то светлое нечто, принятое называть «родственными душами». Но Чонгук уже давно вырос, а с глаз пала пелена детской наивности, оставив после себя лишь разочарование.
Зато никто не контролирует каждый твой шаг во время тусовок
Чон всегда был свободолюбивым. Когда те же родители пытались контролировать его, то парень моментально находил сотню и одну причину сделать что-либо по-своему наперекор старшим. Тоже самое было и в детстве: отправили в секцию по борьбе, а Чонгук вместо неё записался в художественную школу при поддержке бабушки; запретили общаться с одним из школьных хулиганов, которого тот поначалу и сам избегал, так в итоге они стали лучшими друзьями.
Ах да, хён…
Воспоминания сами собой настигли парня спустя почти год с их последней встречи. Человек, которого считали хулиганом из-за большого количества синяков по всему телу и низкой успеваемости, оставался самым отзывчивым хёном в его жизни. Пак Чимин был старше него на два года, а после выпуска из школы без особых затруднений поступил в академию искусств на отделение хореографии, периодически заваливаясь со своим тонсеном к кому-нибудь на очередную попойку. Именно благодаря хёну в свои семнадцать он попробовал алкоголь, завёл новые знакомства и почувствовал себя как никогда свободным и живым. А ещё Чимин понимал его лучше родителей — у того имелся соулмейт, которого, конечно, он и знать не знал, но уже презирал за слишком частые загулы, чуть ли не каждую ночь проводя в чужих объятиях. Пака было по-человечески жаль, но зато Чон ощущал себя нужным в момент истерик от очередного растаявшего лепестка лилии в пышном букете, расползавшемся по левому боку танцора… Но в прошлом году хён остался без своего соулмейта — последний лепесток прямо под его сердцем исчез, словно татуировки никогда и не существовало вовсе. Чимин замкнулся в себе, полностью погрузившись в тренировки и не вылезая из комнат практики в академии вплоть до полуночи.
Он сломался
Чонгук боялся, что сломается точно так же, как и хён. Что будет слишком зациклен на своём соулмейте, утратив свободу выбора и жажду к жизни. В итоге свободолюбие привело его к тому, что и так небольшая ветвь вишни практически утратила свои краски, оставив лишь девять лепестков для поиска родственной души. Но искать кого-либо Чон не собирался. Ведь он был свободен — не этого ли он хотел с подросткового возраста?
— Йа, Тэ-Тэ-оппа, перестань убегать! — на возмущенный крик девушки раздался громкий, бархатный смех, заставший Чонгука врасплох.
Вынырнув из своих мыслей, студент посмотрел по сторонам, удивленно разглядывая укутанный сумерками парк у набережной, после чего поднялся с насиженного места.
— Догонишь меня, и я куплю тебе мороженое.
Этот голос он уже где-то слышал. Знакомый баритон влёк за собой, подобно тягучей мелодии, буквально заставляя обратить внимание на своего обладателя. И Чон не мог противиться этому порыву, взглядом блуждая по лицам редких прохожих, практически моментально находя высокого юношу в чёрной кепке, из-под которой виднелись кончики выкрашенных в блонд волос. За этим парнем плелась невысокая девушка с чехлом под какой-то струнный инструмент, скрестив руки на груди.
— Вот себе и покупай, — бурчала та в ответ, совсем остановившись. — Мне тяжело, Тэ-Тэ-оппа.
— Привыкай, Юнджу-я, — подойдя к своей спутнице поближе, наставительно произнёс блондин, поправляя лямки чехла. — Это лишь первый год, а ты уже жалуешься, словно известная в оркестре дива.
— Поймала! — быстро хлопнув визави по плечу, девушка задорно засмеялась, тут же убегая на приличное расстояние. — С тебя мороженое!
— Айщ… Юнджу-я, стой!
Такая милая парочка
По крайней мере они и правда напоминали своим поведением людей, состоявших первый месяц в отношениях. Именно такого же поведения от Чонгука добивалась пресловутая Ли. Хотя бы фамилию её запомнил и на том спасибо. Вспомнив о сокурснице, что обязательно пустит слух по университету о его ветреной натуре, он заметно сник, убирая фотоаппарат обратно в сумку. В последнее время нечто тяготило его, не позволяя радоваться свободному образу жизни. Даже учёба в университете особо не тревожила его, ведь, на самом деле, учиться парень любил, хоть всеми правдами и неправдами отрицал это, боясь прослыть среди хёнов ботаником. Легче было придерживаться роли бэдбоя, которая нравилась ему не меньше образа хулигана в школьные времена. Девушки падки на подобное поведение, а сойтись с пассивными в постели парнями не составляло труда, стоило лишь проявить больше властности. Но и это перестало радовать его. Словно он… Пресытился, что ли?
Скорее уж нагулялся
Ему надоело однообразие. Нет, это всё здорово, конечно: тусовки с ночи до утра, море выпивки, новые знакомства, подтрунивание над «ванильными» соулмейтами в лице Намджун-хёна и Сокджин-хёна. Но не хватало чего-то надёжного, ощущения радости от присутствия рядом человека, что после долгой гулянки поехал бы с ним в одинокую квартиру, согревая своим теплом место на постели подле него. И чтобы ближе к вечеру он просыпался не от новых сообщений в KakaoTalk, а от нежных прикосновений. Чтобы кто-то резался с ним в приставку в два часа ночи, чтобы кто-то напоминал ему поесть перед уходом в университет.
Розовые сопли и мармеладные мишки
Видимо, не до конца он вырос, раз уж вернулся к детским мечтам. Или же стал настолько стар, что кризис среднего возраста настиг его внезапными мечтами о нежностях. Хмыкнув собственным мыслям, Чон зашагал в сторону выхода из парка, намереваясь спуститься в метро и вернуться в одинокую квартиру чуть ли не на другом конце столицы. Пальцы безуспешно пытались расплести наушники, которые незаметно при воспоминаниях о Чимин-хёне перекочевали в карман джинсов, но эти предатели ни в какую не поддавались махинациям парня. Вновь застыв на месте, он прикусил нижнюю губу, попытавшись поддеть ногтем крепко сплетённый узелок, и в который раз за последнюю неделю растворился в плывущей по воздуху мелодии саксофона вперемешку с виолончелью. Запись партии пианино вторила им, минорными аккордами выстраивая основной мотив и вырываясь из динамиков подключенной колонки. Толпа быстро окружила исполнителей неподалеку от выхода из парка, куда изначально направлялся студент, так что, особо ничего не теряя, Чонгук решил изменить свой изначальный маршрут.
Красиво
Погруженные в мелодию музыканты не замечали никого вокруг, с закрытыми глазами терзая инструменты выверенными движениями. Каждый из них двигался под свою партию, при этом не выбиваясь из общего мотива, соблазняя собравшихся слушателей на внимательное наблюдение за каждым из исполнителей. Плавно игра саксофона растворилась в ровном гудении виолончели, и блондин открыл глаза, упираясь взглядом прямо в лицо человека, что беззастенчиво разглядывал его всё это время из толпы.
Чёрт…
Горький шоколад затягивал, укутывал странным желанием, вяжущим послевкусием оседая на языке. Широкая улыбка молоточками в старом рояле пускала волны по струнам души, извлекая неведомую доселе композицию, которую хотелось слушать до тех пор, пока инструмент не сломается.
«C'mon man, собери мозги в кучу»
Чон смог спокойно вздохнуть только в тот момент, когда саксофонист вновь закрыл глаза, зубами цепляясь за мундштук и делая глубокий вдох. Длинные пальцы перебегали по клапанам так, словно касались клавиш фортепиано, а лицо исполнителя излучало умиротворение. Не дожидаясь повторной встречи взглядом с этим музыкантом, Чонгук поспешно покинул ряды слушателей, быстрыми шагами преодолевая расстояние между площадкой для различных выступлений и до выхода к метро, кусая губы. Эти странные ощущения не давали ему покоя. Этот чёртов блондин не давал ему покоя.
Ты сам себе не даёшь покоя, придурок
Нацепив наушники, парень спустился в подземку, пытаясь выкинуть из головы образ саксофониста, к которому так отчаянно тянуло. И с каждым пройденным шагом, с каждой пропущенной остановкой, с каждым глубоким вдохом и выдохом на сердце становилось спокойнее. Потому что неясное наваждение отпускало его. И Чон надеялся, что вся эта странная хрень просто связанна с отсутствием хорошего секса за последнюю неделю.
***
YourHope:
«Я тебе что, сваха?»
JeonSeagull:
«Хён, я разве о многом прошу? Неужели у тебя нет друзей для перепиха?»
YourHope:
«Я тебе перепихну, щенок! Нет у меня таких знакомых, готовых лечь под кого угодно»
JeonSeagull:
«Но я же не «кто угодно». Я же твой любимый тонсен, Хосоки-хён»
YourHope:
«Заведи себе постоянного партнёра, умник. Вокруг тебя вечно кто-нибудь крутится, вот и найди среди них подходящего. Или помирись с Ли Сухён»
Отбросив телефон в сторону, Чон перекатился на другой бок, поджимая от досады губы. Не было у него желания мириться с этой истеричкой и тащить в свою постель. Да он, на самом деле, и домой бы её к себе не повёл, а тратиться на номер в отеле или же идти к ней в общежитие тоже не особо хотелось. Хотя, с другой стороны, кандидатура для кувыркания в кровати была самая что ни на есть подходящая. Взвесив все «за» и «против», Чонгук вновь взялся за телефон, открывая окно другого чата. Как ни странно, на его сообщение со скупыми извинениями откликнулись практически моментально. И она была готова простить неудачливого любовника при условии, что тот сводит обиженную даму в ресторан.
Опять тратиться…
Пришлось соглашаться, так как искать кого-либо не было времени. Он чувствовал, что, если не избавится от этого навязчивого влечения к тому музыканту в ближайшее время, то станет совсем плохо. После того выступления в парке у набережной прошла ещё неделя, в течение которой студент отсиживался в своё свободное время в квартире, отказываясь от посещения вечеринок и еженедельных посиделок в «SC-pub'е». Ведь на Хондэ можно было случайно столкнуться с труппой из университета D, в котором, судя по всему, и учился тот саксофонист. А если выйти на прогулку к реке Хан ради фотографий, то, парень был уверен, этот светловолосый демон обязательно появится там.
Словно меня тянет к нему
Тряхнув головой, Чон вскочил с кровати и спешно засобирался, пытаясь привести внешний вид в порядок. Совсем скоро у него будет свидание, так что можно было потратить время на подбор гардероба. Зайдя в ванную, горе-любовник остановился у раковины, взявшись за зубную щётку и пасту, намереваясь почистить зубы, но застыл перед своим отражением. Тянущаяся от ключицы к шее ветка вишни приковывала взгляд оставшимися бутонами, на коих в совокупности своей хранилось лишь девять лепестков. Родственная душа уже больше полугода не проявляла активности, которая, если честно, была настолько редкой, что из всех опавших лепестков ему принадлежало лишь пять.
За пять лет — пять лепестков
Мысленно посмеявшись над ещё большим неудачником на любовном фронте, чем он сам, Чонгук погрузился в рутину сборов на свидание, на какое-то время совершенно забыв о саксофонисте с длинными пальцами и тёмными глазами, в которых хотелось утонуть.
***
Она без умолку трещала. Говорила о такой чуши, что и в пьяном бреду слушать не захочется. Иногда, конечно, девушка впадала в рассуждения об экономии в приобретении нового стаффа для рисования, но спустя пять минут вновь углублялась в рассказы о недавно окатившейся кошке по имени Пушинка и сломавшейся плойке (как жаль, что речь шла не о игровой приставке). Когда настал черёд десерта после скудного ужина, Чон абсолютно перестал слушать свою спутницу. Ли настолько ему надоела мерным гудением высказываемых вслух мыслей, что впору было вешаться на проводах от наушников.
— Куки, я на пять минут, — чмокнув своего парня в щеку, брюнетка скрылась в направлении дамской комнаты, а Чон позволил себе облегченно выдохнуть.
Парень уже успел позавидовать не проявляющему активность соулмейту, который, тот был уверен, избежал подобной пытки девчачьих разговоров обо всём на свете. Повернув голову в сторону окна на втором этаже ресторана, где парочка благополучно заняла последний свободный столик, Чонгук наблюдал за снующими туда-сюда прохожими, мечтая о том, чтобы этот день поскорее закончился. Но внезапно в поле его зрения попала светловолосая макушка, исчезнувшая за углом здания, тут же возвращая студента к мыслям о музыканте. На самом деле он бы мог познакомиться с этим парнем и, к примеру, начать встречаться. А там, спустя несколько свиданий, переспали бы разок — и наваждение как рукой бы сняло. Только вот уверенности именно в таком исходе событий не было ни на йоту. Поэтому он искал себе партнёра на одну ночь и сразу, чтобы сбить это влечение как можно скорее.
— Представляешь, Куки, скоро какой-то музыкант выступать будет, давай послушаем? — вернувшись к столику, вновь защебетала Ли Сухён. — Ты же знаешь, как сильно мне нравится классическая музыка! Очень хочу послушать это выступление.
— Окей, нуна, давай послушаем, — как хорошо, что к девушке постарше можно было обращаться без имени (иначе бы вновь назвал её какой-нибудь Сумён или Лиён).
Спустя две чашки кофе и пятнадцать минут полоскания мозгов очередным рассказом о Пушинке, по залу на первом этаже разлилась приятная мелодия фортепиано. Проигрыш затягивался задорным переливом, а при переходе на куплет заглушался саксофоном и контрабасом. Рефрен сменялся рефреном, но инструменты не смолкали, лишь иногда сменяя друг друга для передышки музыкантам. Чонгук силился отсидеться на месте всё выступление, не поддаваясь уговорам своей спутницы спуститься вниз. Но вот зал зарукоплескал и настало время покинуть заведение. Ли восторженно залепетала о прошедшем выступлении, обхватывая руку Чона и прижимая оную к себе, пока (не)влюбленная парочка спускалась по лестнице на первый этаж.
— Приглашенная нами труппа подготовила для вас ещё одну композицию, — объявил кто-то из персонала ресторана. — Прошу вас поаплодировать им!
Блять…
Чонгук пропал. Вот так просто, внезапно, раз и навсегда. Он смотрел в карие глаза напротив, на широкую улыбку, на застывшие поверх золотистых клапанов пальцы. Смотрел и не мог оторваться от человека, лицо которого порозовело и покрылось испариной, когда партия саксофона вновь окутала зал своим звучным голосом. Ему было все равно на то, что говорила Сухён. Было плевать на тщетные попытки девушки утянуть своего спутника к выходу из ресторана. Ему было всё равно, ведь этот блондин стоял там, под светом софитов, и был прекрасен в образе погруженного в музыку исполнителя.
— Куки, я сейчас уйду одна! — бросив тщетные попытки утянуть парня силой, начала угрожать та. Только вот слова её пролетали мимо, так и не настигнув спутника крайней степенью возмущения. — Всё кончено! Я так больше не могу!
Как ушла Ли — студент так и не заметил. Он продолжал стоять рядом с лестницей, размышляя над тем, в какой момент лучше подойти к саксофонисту и ненавязчиво пригласить на чашечку чая. Ну или кофе, лишь бы тому блондину понравилось его предложение.
