26 декабря 1871 г. Таймли, Долина Дума Полицейский участок
От густого утреннего тумана не осталось и следа, лёгкий ветер поднял пыль. Дональд, устав пялиться в окно, потёр затёкшую шею и взглянул на часы. Минутная стрелка дернулась и остановилась на восьмерке — без двадцати десять. И где только Барнса носит? Сержант опаздывал почти на два часа. Виной всему, как считал Дональд, вчерашний провал. Их план не сработал, Фиск не высунул и носа из своего убежища, и, быть может, в этом не было прямой вины сержанта, мисс Денверс или кого-то ещё, но неудача здорово сказалась на общем настрое втянутых в их план людей, оставив после себя только разочарование. Никто не собирался сдаваться, и речи об этом не шло. Но, чтобы не провоцировать Фиска на новые преступления, было принято решение залечь на дно, вернуться к обычной жизни и сделать вид, что убийство шерифа, как и любое другое убийство, не повлияло на привычное течение жизни. Но вот сержант Барнс здорово нарушал эту договоренность, пренебрегая договоренностью, и это было на него совсем не похоже. За то время, что знал сержанта, Дональд не замечал в нём недостатков. Наоборот, раз за разом тот доказывал свою преданность службе, шерифу, людям. Окончательно в его порядочности Блэйк убедился в ту ночь, когда сгорел дом Кэрол Денверс, очевидно, все слухи про его героизм на войне были правдой. И хотя он не мог понять, что могло задержать сержанта, начал опасался, что случилось что-то серьезное, раз Джеймс даже не предупредил его. Колокольчик на двери неожиданно брякнул. — Сержант, — Сэм Уилсон влетел в участок и замолк, увидев Дональда. Блэйк потёр щеку, сморгнув дрёму, и натянуто улыбнулся — в уголках глаз появились морщинки, но усталость во взгляде за простой улыбкой не спрячешь. — Сержанта здесь нет. Ты его не видел? — спросил Блэйк, расправляя помявшийся шарф. — Спать хочу, не могу. А он как сквозь землю провалился. Сижу, жду у моря погоды. — Со вчера не видел, — помотал головой Уилсон. — Дома его тоже нет. И Беннера нигде нет. Как сквозь землю провалились. — А в церкви не искал? — Пока нет. Думал, найду его здесь. Он же полицейский как-никак. — Он не появлялся, — протянул Блэйк. — Странно всё это. Не похоже на сержанта, — пробормотал Уилсон удручённо. — Не нравится мне это. Может, поищем его? — Да он наверняка в церкви. Подружился же он с этими лжецерковниками. Строят очередные планы по захвату мира, а обо мне совсем забыли. Проку от меня немного, да и не доверяет он мне. Надо было просто домой идти, уже десятый сон бы видел. — Здесь не в этом дело, точно тебе говорю, — покачал головой Уилсон, бросив на Блэйка мимолетный взгляд. Недовольное нытье Блэйка раздражало, но и его можно было понять — после вчерашнего всем не мешало бы отоспаться. Думать на свежую голову легче, да и охотнее. Да только вот чего думы думать, когда надо действовать! И в конце-то концов, полицейский он или кто? Сэму потребовалось время, чтобы убедить Блэйка в необходимости действовать. Тот, надо сказать, пытался отнекиваться, но сдался — не для того он бросил жену, чтобы сидеть в четырех стенах и рассуждать о недоверии, тем более, что и сам ломал голову над странным исчезновением Барнса. — Ладно, — Дональд поднялся со стула, накинул куртку, потуже затянув шарф, и кинул взгляд в окно. — Твоя взяла. Но про жену мою больше не вспоминай. — А я и не вспоминал, — буркнул Сэм, не понимая, и нахмурился. Но уточнять не стал и пулей вылетел из участка. На улице было душно. Влажный воздух ощущался, как вторая одежда. Блэйк то и дело поднимал взгляд к небу, но удивительным образом ни разу не споткнулся о выступающие на дороге к церкви камни. Голубая гладь пряталась за тучными облаками, которые как будто забирали с собой весь свет, не давая солнечным лучам и шанса пробраться сквозь серость. — У вас всегда такая зима хмурая? — спросил Дональд, плетясь позади Сэма. Тот слишком много болтал не по делу, рассказывая Блэйку старые байки Дикого Запада. — Одни облака да грязь повсюду. — Ну, — Сэм ухмыльнулся, — еще месяц назад я думал, что непогода обошла нас стороной. Я столько снега в жизни не видел. Но теперь, кажется, это проклятие будет преследовать нас вечно. — Проклятие? — Ну, погода. Летом такой зной, что работать невозможно. А зима то время, когда ботинки моешь чаще, чем моешься сам. — Неприятная действительность, — Дональд кинул взгляд на заляпанные грязью ботинки. — Но проклятием это не назовешь. — А что, тогда, по-твоему проклятие? — Не знаю. Но точно не это. Губы Дональда растянулись в грустной полуулыбке. Он в своей жизни встречал разные проклятия, как никак, женат ведь на настоящей ведьме. И не то, чтобы он умел отличать проклятие от череды неудач, просто знал, что заполнивший Таймли снег — дело рук Локи, и она забрала все с собой — метели, холода, промерзшие морозные узоры, — когда навсегда покинула этот город. Блэйк не стал рассказывать Уилсону о настоящих проклятиях. Настроения на разговоры совсем не было, усталость брала верх, а в голове вертелся ворох воспоминаний, и он, то и дело, думал о проваленной операции, о смерти шерифа, которому не смог помочь, и о Локи, о которой он никогда и не забывал. По Локи он тосковал. Скучал так, что выть хотелось. Но не мог вернуться, чувствуя, что не в этом его предназначение. А она его дразнила, снилась и напоминала о себе плохой погодой. Она наказывала его за побег из родного дома, за то, что бросил свой народ, за то, что бросил её. Но Дональд не бросал. Он сделал предложение, которое оказалось ей не по душе, но это не значило, что теперь стоило забыть о своих желаниях. Локи не пренебрегла своими желаниями, так же поступил и он. Дональд пришёл в себя только возле церкви. Пелена воспоминаний растворилась, когда Сэм, коснувшись плеча, встряхнул его. Блэйк замотал головой, зажмурился и прикрыл рот ладонью, изображая зевок. — Всё в порядке, брат? — спросил Сэм, с волнением вглядываясь в затуманенные глаза. — Настолько, насколько может быть в порядке человек, не спавший сутки, — шутливо отвертелся Блэйк, вымученно улыбнувшись. В его мыслях всё ещё витал образ Локи в полупрозрачной, серебристой ночной рубашке. Как будто кто-то нарочно подкидывал в его голову такие неуместные воспоминания. — Надо было хоть кофе выпить. Сэм неуверенно кивнул, но вопросов больше не задавал. Когда они нашли отца Фрэнка, оказалось, что и тот не видел сержанта со вчерашнего вечера. То же самое в один голос сказали мисс Денверс, полковник Роудс и отец Уэйд. Когда Сэм спросил о докторе Беннере, все как один пожали плечами. Так их захлестнула волна беспокойства. В убежище было душно и мало места, но никто не жаловался. Кое-как все уместились за столом, отец Фрэнк велел Уэйду принести кофе для мистера Блэйка, и пока тот ходил за напитком, разговорились. Блэйк то и дело выпадал из разговора, сидел, подперев подбородок рукой, и медленно моргал, даже пытался слушать. Все остальные — отец Фрэнк, Сэм, мисс Денверс и даже полковник Роудс — гадали, куда же могли пропасть сержант и доктор одновременно, но чем дальше заходили их рассуждения, тем больше все происходящее казалось бредом. Уехали в соседний город. Но тогда зачем? Ну, а как же, все знали, что старый друг шерифа работает там. Но то друг шерифа, а не сержанта. Решили залечь на дно, боясь, что Фиск вот-вот их раскусит. То же вряд ли, ведь тогда бы они предупредили все причастных. Дополнительное расследование? Или очередной эксперимент Беннера? Или их внезапное исчезновение просто неудачная шутка? Так они и спорили, до тех пор, пока не появился Уэйд с чашкой кофе для Дональда. Услышав их споры и посмеявшись над некоторыми теориям, он вдруг вспомнил о странном толчке, похожем на сотрясение земли от взрыва, что громыхнул вчера ночью, о чём незамедлительно рассказал Дональду. Тот едва не подавился горячим напитком. — Взрыв? — переспросил он, отставив чашку в сторону. — Ты уверен? — Ну, — протянул Уэйд, — не берусь утверждать. Но неужели никто из вас не слышал и не почувствовал? Дважды ведь бахнуло. Один такой, как хлопок, а второй уже погромче. — Почему ты в участок не доложил? — недовольно вспылил Блэйк, поставив чашку на скамейку рядом. Несколько капель упали на его светлый шарф. — Ну, а чего докладывать? — с сарказмом ответил Уэйд. — Взрыв на то и взрыв, что все его слышат. — Нет, ну качнуло немного, — пробормотал Сэм, вспоминая вчерашний вечер. — Но в этих краях такое бывает. Что? Забыли, что ли, про заброшенные полигоны? Вплоть до Чикаго через каждые три километра, а там повсюду псевдоученые, последователи Собреро и Нобеля, я слышал о них, когда ездил в Чикаго ещё пару месяцев назад. — Ты прости, но шутки с нитроглицерином до добра не доводят, и любой ученый скажет тебе об этом, — вмешался полковник Роудс. Он выглядел серьезным, слушал внимательно, и Уилсон не раз за вечер ловил на себе его взгляд, так же он смотрел и на других. Наверное, всё это военная придурь, думал Сэм, стараясь не обращать внимания. — Но вообще, — полковник ненадолго замялся, — была пара подобных случаев в пригороде Нью-Йорка, а ваш этот Беннер со своим новым веществом, в составе которого наверняка можно найти нитроглицерин, легко мог устроить парочку небольших взрывов. — Где ты слышал взрыв? — снисходительно обратился Дональд к Уэйду; тот странно улыбался, и было неясно, то ли ему страшно, то ли, наоборот, весело. — Гулял я вчера возле леса, — легко бросил Уэйд, стянув чашку кофе, до которой Блэйку уже не было времени. — Я каждый день гуляю перед сном, это успокаивает. Отчётливо помню два хлопка. И качнуло сильно. — Выстрелы были? — Не знаю, — Уэйд пожал плечами. — Я не помню. — Понятно, — нервно пробормотал Дональд. Он резко встал из-за стола и вскарабкался по лестнице, торопился и хватался так неуклюже, что несколько раз зарывался пальцами во влажную землю, от чего под ногти забилась грязь. Оказавшись на поверхности, Дональд зажмурился, уж очень светло было здесь. Сделав глубокий вдох, он наклонился и с разочарование взглянул на свои штаны — теперь грязь была не только на ботинках и под ногтями. Пока он стряхивал сухую грязь с колен, из убежища вылез Сэм. Непонимание читалось в его взгляде, поймав который, Дональд лишь хмыкнул. — Ты куда собрался? — спросил он. — Искать следы взрыва. Беннер это или нет, я должен осмотреть это место, составить протокол. И, пожалуй, по пути надо отправить телеграмму в Департамент штата N. — Что ты собираешься им написать? Чтобы прислали нового шерифа? — Нам не нужен шериф, нам нужен врач. И чем скорее, тем лучше. — Я могу чем-нибудь помочь? Дональд покончил со штанами и выпрямился. Уилсон не сводил с него серьёзного взгляда и, по ощущениям, как будто видел его насквозь. Как будто, знал больше, чем кто-либо другой в этом городе, знал и молчал. Списав странное ощущение на усталость и паранойю, Дональд пожал плечами. — У меня нет полномочий, — безразлично ответил Блэйк. — Но помощник мне бы не помешал. — Я в твоём распоряжении, — согласился Сэм. — Идём искать следы взрыва? — Тогда покажешь, где был этот взрыв? Из слов Уэйда я мало что понял. — Я понял. Пошли, провожу. Дональд благодарно кивнул. Вместе они направились в сторону леса, по тропинке, что вела к покатому холму. Лысые деревья покачивались от редких порывов ветра, скрипя сухими ветками; вдалеке щебетали не улетевшие в южные широты птицы. Дональд прислушивался к вскрику и шороху, оглядываясь по сторонам, надеясь, среди редких деревьев увидеть знакомые лица. Они шли долго, по ощущениям так целую вечность. Уставший Дональд плёлся медленно, едва поспевая за Сэмом, который энергично шагал и размахивал руками в разные стороны так, как будто это не руки, а крылья и он вот-вот взлетит. Но всю усталость, как рукой сняло, когда перед их взором оказались подпаленные деревья. Почерневшие ветки вдалеке так завладели вниманием Дональда, что тот забыл про недосып. В какой-то момент ему стало казаться, что всё это — хорошо поставленный спектакль: обугленные деревья, пропажа Барнса и Беннера, а уж взрывы тем более; может, Фиск раскусил их план и теперь жаждет мести, хочет поймать всех причастных и публично казнить за государственную измену. Блэйк не знал, случается ли такое в Мидгарде, зато прекрасно помнил отца, который не стеснялся напомнить асгардцам, кому они обязаны спокойной и мирной жизнью. По склону холма они быстро спустились к граничившей с каменной пустыней опушке, на самом краю которой стояла телега доктора Беннера. Рядом с ней лежало обгорелое человеческое тело. Уилсон раскрыл рот, но смолчал — он стоял в стороне, пока Блэйк, склонившись над трупом, осторожно осматривал погибшего. Он был весь черный, с ног до головы, глазные яблоки лопнули, оставив после себя огромные, зияющие чёрные дыры. — Ну и запах, — пробормотал Уилсон, прикрыв рукой рот и нос. — Не знал, что жареное мясо может так отвратительно пахнуть. — Проверь телегу, — велел Дональд, не отрываясь от изучения тела. В правой руке жертвы он обнаружил старенький кольт, в груди заметил впившийся осколок стекла. Лицо обгорело так сильно, что опознать погибшего не удавалось, но по комплекции он не походил ни на Беннера, ни на Барнса, и это помогало Дону верить в лучшее. — Здесь ни одной бутылки, — крикнул Уилсон, привлекая к себе внимание. — Мы их штук тринадцать вчера сюда погрузили. — Что-нибудь еще нашёл? — Да, здесь кровь. Засохшая. И, судя по всему... — Сэм замолчал, не договорив, и оглянулся: он увидел дорожку из кровавых подтеков, ведущую в сторону леса. Следы были небольшими, вероятно, кого-то ранили, но рана оказалась несмертельной, и раненный решил укрыться в лесу. Во всяком случае, на его месте Сэм поступил бы именно так. Он пошёл по следам крови, проигнорировав блэйковское «Что там?». По ощущениям, он будто бы напал на след преступника, и это чувство завладело всем его вниманием. Сэм шёл вперед, не оглядываясь, ориентировался только на пятна крови, украшающие камни, тропинку и засохшую траву, и остановился только у самого леса, едва не врезавшись в одно из почерневших деревьев. Увиденное привело его в ужас: в метрах двух от начала леса в небольшую кучу были свалены человеческие конечности: обгорелые руки, обтянутые кожаными рукавами, и что-то похожее на ногу. — Господи помилуй, их что, убили? — вскрикнул Сэм, отводя взгляд. Он никогда не считал себя неженкой, но заметив, что кто-то отгрыз один палец на мертвой руке, едва не выплюнул весь свой завтрак. — И здесь пиздец воняет, Дон. Ещё хуже, чем от обгоревшего парня. — Что ты нашёл? — Дональд поспешил к нему, пробежавшись по следу из капель крови. — Руки, ноги, отгрызенные пальцы. Может, где-то еще и голова валяется. Сам посмотри. — Сложи все это в телегу, — оказавшись рядом, Дональд кивнул на остатки. — А я пока попробую что-нибудь найти. — Что? — удивился Сэм. — Ты спятил? — Грузи в телегу всё, что найдешь. Докатим её сами, колеса вроде целые. Потом допросим тех, кто хорошо знал сержанта и доктора. — Предлагаешь опознавать их по разорванным на куски телам? — А что мы можем? — Ладно. Но того парня будешь грузить сам. — Не ворчи. Давай, одна нога здесь, другая там. Уилсон поморщился. Учитывая, что прямо перед ним лежали человеческие останки, эта фраза казалась действительно страшной. Но то ли Дональд был не силен в иронии, то ли слишком увлечён поисками (наверное, хотел найти голову), что был не в состоянии оценить неудачную шутку. Дональд отдал Сэму свою куртку, чтобы тот смог перетащить человеческие остатки, а сам пошёл вглубь леса в одной только рубашке. Уилсон какое-то время наблюдал за ним, пока он не затерялся в тени деревьев, и только после стал разбираться с останками. Куртку Дональда он использовал, как перчатки — просунул руки в рукава и, задержав дыхание, таскал части тел, складывал их на остатки сена. Это не заняло много времени и отнято не так много сил, но ощущения всё равно были дурацкими: он чувствовал себя соучастником этого ужасного преступления. Он решил немного передохнуть и сел на облучок, выкидывая из головы мысли о спрятанных под соломой руках. Обгорелый парень всё ещё лежал рядом с телегой, но Сэм его не замечал. Он старался забыть и про противный запах. Зажимал нос пальцами и думал о том, что могло здесь произойти. Уэйд говорил о взрывах, но почему-то Уилсон сомневался в словах церковника, хоть и помнил, как вчера тряхнуло. Но всё-таки, что же здесь случилось? Кто с кем боролся, почему, и, главное, кого они повезут в город? И снова похороны и прощания, как же он устал от бессмысленных потерь, да и вообще в последнее время он зачастил на кладбище. Оставалось надеяться, что найденные останки принадлежали кому-нибудь другому. Сэм, забравшись рукой под куртку, сжал в ладони крест и помолился своим богам. А после закурил, потому что другого способа расслабиться и отвлечься от плохих мыслей не было. Если бы он знал, что в работе полицейского есть столько неприятного, то взял бы с собой флягу с самогоном. Через четверть часа вернулся Дональд. Большими шагами он спешил прямо к телеге. Его шарф развевался по ветру, рукава на рубашке были порваны, а сапоги — всё сплошь в лесной темной грязи. — Нашёл что-нибудь? — спросил Уилсон. — Только это, — пробормотал Блэйк. Опираясь рукой на телегу, он раскрыл ладонь и показал кольцо. — Похоже на обручальное кольцо Барнса, — вскрикнул Уилсон и слез с телеги. — Он говорил, что носит его, как символ удачи. Мол, леди Наташа — его удача, которой он лишился, а это всё, что от нее осталось. — Когда это он тебе рассказывал? — нахмурился Дональд. — Когда задержал меня по делу о контрабанде оружия. Мы с ним всю ночь в покер играли. — Тогда есть надежда, что сержант жив, — с серьезным видом Блэйк убрал кольцо в карман на рубашке. — Следов доктора Беннера я не нашел. Там в коре нескольких деревьев застряли окровавленные осколки. Может, он неудачно испытал свою взрывчатую смесь? — И кто же тогда обгоревший парень? — Сэм кивком указал на обгоревшее тело у телеге. Дональд пожал плечами и, не найдя ответа, предложил поскорее вернуться в город. У них много дел — нужно собрать показания и поискать другие улики, но для начала нужно спрятать их «чудесные» находки так, чтобы ни Фиск, ни его люди не смогли об этом узнать. Дом Беннера подходил для этого просто идеально.***
29 декабря 1871 г. Нью-Йорк Особняк Старка
— Мистер Старк, прошу вас, — умоляюще произнес Джарвис, стоя у Старка над душой и сверля его маленькими серыми глазами. — Доктор Ричардс обещал зайти сегодня на ужин, чтобы познакомиться с Питером. Вы не можете выйти к нему в таком виде. — И что же со мной не так, дорогой Джарвис? — протянул Старк, гордо подняв подбородок. Он же в самом расцвете сил и полон энергии. — Я выпил только лишь один бокал вина, как и обещал. — Вам стоит побриться и подстричься. А ещё надеть другие ботинки. Тони опустил взгляд на свои ботинки. Когда-то они были предметом его гордости: крокодиловая кожа, толстая подошва и шнурки с золотой нитью. И как только Старк умудрился убить их за десять дней жизни в Нью-Йорке? Ответ прост: шататься по барам — не лучшее его решение. Несколько дней подряд он возвращался домой только под утро, чем очень злил и Джарвиса, и Питера. Судя по всему, вчера он в очередной раз с кем-то подрался, потому что крокодиловая кожа была разодрана в хлам, глубокие царапины и сбитые подошвы совершенно его не красили. Выдохнув, он стянул ботинки, пинком откинув их в сторону. Так же недовольно и таким же рывком снял рубашку и кинул её к ботинкам, с вызовом взглянув на Джарвиса. Тот улыбнулся, протянул Старку инструменты для бритья и с довольным видом забрал грязную одежду. Тони двинулся ближе к столу, поставил зеркало и выложил на стол клинковую бритву, мыло и кисточку, отложив в сторону кожаный чехол. Железная миска и стакан уже были наполнены теплой водой. Для удобства Тони рядом стоял небольшой глиняный чайник. Собираясь разводить пену, Тони взглянул на себя в зеркало. Огромные мешки под глазами не придавали ему красоты и портили его природное обаяние, как искусанные губы, которые выглядели тоньше, чем обычно, и царапина с синяком на подбородке. Предстать в таком виде перед Ридом Тони не мог. Нет, Рид, конечно, не дурак, да и знает Тони с малых лет, осведомлен о его любви к неприятностям, так что не удивится ни тому, ни другому. Но на кону стоит судьба Питера и, пожалуй, это единственное, что заставило Тони послушать Джарвиса. Тони, намылив лицо, раздумывал об уловках, которые убедят Рида взять Питера в колледж. Идей было много, к тому же всегда можно соврать, что Питер — его родной сын, и тогда Рид больше ничего и спрашивать не будет. Конечно, придётся сделать вид, что Питер просто юный гений, выглядящий старше своих лет, но чем чёрт не шутит? Хмыкнув себе под нос, Старк отложил в сторону кисть и взялся за бритву, но стоило ему поднести лезвие к щеке, как руки задрожали. В приступе гнева Тони отбросил бритву, и та упала в железную миску с водой и осевшей пеной. Откинувшись на спинку стула, он прикрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь проглотить отчаяние. — Мистер Джарвис, — позвал дворецкого Старк. Он был бы дураком, если бы не признал, что ему нужна помощь. — Слушаю, сэр, — мгновенно ответил Джарвис. Тони повернулся на его голос — дворецкий стоял в проходе и держал в руках корзину с грязным бельем. — Ты что, всё это время под дверью стоял? — Нет, я снимал постельное белье с вашей кровати. Старк недоверчиво прищурился. — Кажется, я разучился бриться, — грустно хмыкнул он следом и повернулся к зеркалу. Джарвис поставил корзину на пол и подошёл к нему со спины. — Есть хоть что-нибудь, — Джарвис кинул кучу белья прямо на пол, — что мистер Роджерс не делал за вас? — Поверь, ты не хочешь об этом знать, — сглотнул Тони. — И, пожалуйста, не упоминай Стива, когда колюще-режущие предметы находятся в непосредственной близости от меня. — Как скажете, сэр. — В тебе ведь ни капли сострадания, верно? — поинтересовался Старк, когда Джарвис приступил к делу. — Вы правы. И вам лучше не разговаривать. Вы нужны мистеру Паркеру живым. Тони выдохнул. Джарвис был прав. Для того, чтобы привести Старка в порядок, понадобилось полтора часа. Всё это время Питер стоял под дверью и подслушивал о чём переговаривались Старк и Джарвис. От всей этой суеты ему было не по себе. Он готовился идти на собеседование к доктору Ричардсу только в январе, и думал, что эти последние дни несчастного тысяча восемьсот семьдесят первого года отведены ему для раздумий. В последнее время он думал слишком много. Думал о тёте, но чаще о Джеймсе, вспоминал Таймли и всё, что уже успел прочитать из рекомендованного колледжем списка литературы. Эти три дня давали ему фору, но по ощущениям сегодняшний вечер заберет разом всё, что у него было: Таймли, солнечную каменную пустыню, закат на берегу ручья. Но даст что-то новое, невероятное, откроет двери, которые прежде были закрыты. Все эти ожидания будоражили, он вздрагивал от волнения только при мысли, что скоро станет частью ученого общества, что было очень почётно для человека, родившегося и выросшего в глухом городе на Диком Западе. Но даже в этой радости Питер находил причину сомневаться в правильности своего выбора. Он всё ещё боялся потерять Джеймса — единственного настолько близкого ему человека. Джеймс любил его просто так, как говорят — от души, от сердца, и Питер отвечал ему тем же. Потерять его сейчас всё равно, что вырвать себе сердце. Но Паркер знал, что Джеймс никогда не поступит с ним, чувствовал, что он никогда не предаст. С последней телеграммы из Таймли прошла уже неделя. Вспоминая об этом, Питер хмурился и думал о плохом. Но ведь если бы всё действительно было плохо, он бы об этом знал, верно? Он не слышал ни шагов, ни дверного скрипа, совсем потерял бдительность. Такое случалось с ним постоянно, когда он долго размышлял о чем-то важном. Но грозный голос Джарвиса привёл его в чувство. Подскочив на месте, Паркер начал извиняться. — Простите, мистер Джарвис, — сказал Питер, пряча виноватый взгляд. — Я хотел попросить вас немного меня подстричь, но не стал отвлекать. — Я подстригал вас два дня назад, — заметил Джарвис. — Да, но вот сзади… Там немного торчат волосы и, когда я ложусь спать, что-то постоянно колется. — Может, гусиные перья в вашей подушке? Мне некогда, мистер Паркер, я и без того потерял много времени, теперь придется сократить список блюд, которые я собирался подавать к ужину. Может быть, перед сном взобью ваши подушки. А теперь извините, но я должен идти. — Спасибо, Джарвис, — ухмыльнулся Питер. Он ещё долго смотрел Джарвису вслед, делая вид, что направляется в противоположное крыло особняка, в котором и находилась выделенная ему спальня. Но стоило дворецкому спуститься с лестницы и скрыться из вида, как Паркер без спроса вошел в комнату к мистеру Старку. Тот всё ещё сидел за столом, рассматривал свое отражение в зеркале. Джарвис умудрился причесать его бороду так, что под длинной щетиной удалось спрятать синяк, но конец царапины всё равно торчал. — Чего тебе, малыш Паркер? — отозвался Старк. — Я стричь не умею, даже не проси. — Да нет, — Питер замялся. — Я просто… Просто хотел знать, нет ли новостей из Таймли? — Я думал, Барнс тебе пишет, — Старк оторвался от созерцания себя в зеркале и перевёл взгляд на мальчишку, отметив про себя, что Джарвис неплохо его подстриг. Вьющиеся волосы пропали, и он стал меньше походить на деревенского пацана. — Он прислал только одну телеграмму. А теперь молчит. — Ты ему ответил? — Нет, он сказал, что напишет сам, как только всё закончится. Но не пишет. И я боюсь, что… Ну вы понимаете, я боюсь за него. — Переживаешь? — Тони прищурился. На груди Пита болтался серебряный паук с зеленой спинкой, и на секунду Старк зацепился за него взглядом. Заметив это, Паркер спрятал кулон под рубашку. — Это от него? — Д-да, — неловко произнес Питер. Тони вспомнил про звезду шерифа, которую он снял с тела Стива. Тоска, вечное горе и звезда — всё, что ему осталось от шерифа. Кто бы мог подумать, что у них всё закончится так? — Пока он ничего мне не писал, — Старк покачал головой. — Ни хорошего, ни плохого. Ни он, ни кто-либо другой. Если бы что-то было, я бы сразу тебе рассказал, малыш. К тому же, там Роуди, если что-то случится, мы узнаем об этом незамедлительно. — Спасибо, мистер Старк, — почти шёпотом сказал Питер. — Спасибо за это и за что, что вы делаете для меня. — Знаешь, у меня никогда не было сына, но я рад, что теперь он есть. Тони лучезарно улыбнулся и велел Питеру подготовиться к ужину. Как только Паркер вышел из его комнаты, он плотно закрыл дверь. Слезы накрыли так неожиданно, что он не успел дойти даже до кровати.***
29 декабря 1871 г. Нью-Йорк Особняк Старка Время ужина
На первый взгляд доктор Ричардс показался Питеру серьёзным человеком. В гости к мистеру Старку он явился с женой и двумя детьми. Правда, как выяснилось позже, парень, что пришёл с ними, оказался братом миссис Ричардс и никакого отношения к самому доктору не имел. Его звали Джонатан Шторм («Зови меня Джонни, приятель»), весь вечер он шутил и пил вино из бокала доктора Ричардса, когда тот выходил курить с мистером Старком. Миссис Ричардс ругалась, но его это мало волновало. Питер не понимал его наглости и избалованности, считал, что тот перегибает палку, но кто поймет этих выросших в высших кругах людей? Питер — самый простой из всех возможных простаков, а Джонни — полная его противоположность, но несмотря на все различия, Шторм с большим желанием вел беседу с Питером. Быть может, иначе он просто заскучал бы. — Ты вообще откуда? — спросил он у Питера, когда Старк увлёк Ричардса разговором об очередном научном открытии. — Я родился в Таймли, — ответил Паркер гостю, но увидев недоумение на его лице, поспешил добавить: — Это в Долине Дума. — Далеко. И как же ты попал в Нью-Йорк? — Спасибо мистеру Старку. — Рид сказал, что ты будешь учиться со мной, — ухмыльнулся Джонни. — По тебе сразу видно, что ты яйцеголовый. — Эй! — возмутился Питер. — Перестань, это комплимент. Те, кто учатся в колледже, рано или поздно становятся яйцеголовыми. Мы — двигатели прогресса, Питер. Будущее… Оно за такими, как ты и я. Вот у тебя есть мечта? — Мечта? — Да, — глаза Джонни загорелись восторгом. — Вот я, например, не поверишь, хочу летать. Ни на древних воздушных шарах, ни на дирижаблях. У летающего устройства должны быть крылья, верно? Как у птиц и насекомых. Джонни продолжил свой рассказ о мечте всей его жизни. Питер слушал внимательно, не перебивал и восхищался тем, как мыслил его новый знакомый. Джонни, как и мистер Старк, смотрел далеко вперёд, в будущее. Питеру ещё предстоит этому научиться. Поскорее бы определиться с областью науки, думал Питер, слушая теории Шторма о полётах. Но рассуждения о науке закончились ровно в тот момент, когда мистер Старк и доктор Ричардс в очередной раз отлучились покурить, и Джонни отхлебнул вина. Мраморно-белые щеки покрылись багровым румянцем, он улыбнулся своими прекрасными голубыми глазами и завёл разговор о колледже. Каждая новая история звучала краше и интереснее другой, и каждая увлекала Питера и заставляла его улыбаться. Когда мистер Старк и доктор Ричардс вернулись, миссис Ричардс что-то очень тихо сказала им обоим, на что Тони лишь пожал плечами, а Рид опустошил свой бокал и попросил Джарвиса оставить его пустым до конца ужина. — Так вы двое подружились? — спросил доктор Ричардс позже, перед самым десертом. Он обращался к Джонни, и Питер не знал, хорошо это или плохо, как и не знал правильный ответ на его вопрос. — Как с таким не подружишься, — довольно ухмыльнулся Джонни, подмигнув Паркеру. — Не переживай, Питер, я сделаю из тебя нормального городского жителя. — Не ведись на его штучки, малыш Паркер, — громко добавил Старк, чем вызвал у Рида смешок. — Не забывай, у тебя уже есть лучший друг. Сначала Питер нахмурился, с непониманием взглянув на Старка, но потом поймал хитрую улыбку на его губах и понял, к чему тот клонит. Пришлось приложить немало усилий, чтобы не раскраснеться, как девчонка. О том, зачем Старк вообще заговорил об этом, Пит предпочёл не думать. То ли ему нравилось смущать паренька, то ли он просто забыл, что есть вещи, о которых неприлично говорить вслух. — Ну это лучший друг с Дикого Запада, — махнул рукой Джонни. — Почти миф. Уверен, я смогу переплюнуть его во всем. — Очень сомневаюсь, — тихо пробормотал Питер, надеясь, что его никто не услышал. К счастью, Джарвис подал десерт и на разговоры времени просто не осталось. После ужина они, оставив миссис Ридчардс с дочерью с Джарвисом, поднялись на второй этаж, в кабинет мистера Старка, который он использовал исключительно для приёма гостей. Кабинет был самым простым: много книг, пыль на верхних полках, несколько диванов по краям и прямоугольный стол по центру комнаты. Старк сразу направился к окну и распахнул двери, ведущие на балкон. Стало ясно — они с доктором Ричардсом снова собираются курить. Старк выудил две сигары из ящика, захватил спички и пепельницу и, что-то мурлыча себе под нос, вывел пьяного Ричардса на балкон, следом прикрыв двери. Джонни с Питером остались одни. Паркер бродил возле стеллажей, рассматривая огромную библиотеку Старка, пока Джонни выбирал самое удобное место на диване. С балкона доносился сладкий запах табака. — Можешь не переживать, — сказал Джонни, положив правую руку на спинку дивана, осторожно поглаживал её, как будто пытаясь определить, что это за материал. — Ты понравился Риду, он возьмёт тебя под своё крыло. Ещё и тему для научной работы предложит. — А мне стоило волноваться? — с усмешкой спросил Питер. Ему казалось, что тот факт, что за его спиной стоит сам Тони Старк, уже делает его необычным студентом. — Он не берёт в ученики кого попало. Отказывает даже самым влиятельным людям Нью-Йорка, если те к нему бездарей приводят. Блин, вот бы у них сигару свистнуть, а? Так пахнет, аж закачаешься. — Так попроси. — Ага. Рид опять заведёт свою волынку, что я не дорос ещё до сигар. Расскажет об этом Сью, и мне целую неделю не видать спокойной жизни. — Не дорос? — Мне почти семнадцать, — горделиво сказал Джонни. — Но выгляжу на двадцать один. — Вау, — Питер повернулся к нему, спиной упёрся в один из стеллажей. — Ни за чтобы не подумал. Ты выглядишь таким взрослым. — Как и ты, — Джонни поднял брови. — Но тебе всего лишь девятнадцать. — Я… — Паркер замялся. — Меня жизнь потрепала. Джонни с пониманием кивнул, не задав ни одного вопроса. Наверное, он знал. Знал, всю историю Питера, потому что мистер Старк явно хотел завлечь доктора Ричардса нелёгкой судьбой паренька. А если знал Ричардс, то знал и Джонни. И, быть может, вся его семья, включая маленькую Вэл, с которой нянчился Джарвис. Питер не желал обсуждать свою несчастную, полную невезения жизнь. Не хватало ещё сглазить и испортить всё, что наклевывалось. Мистер Старк пророчил ему хорошее будущее, и это всё, о чём стоило волноваться. Чтобы не сболтнуть глупость, Питер отвернулся к стеллажам и продолжил изучать старинные переплеты, странным образом ощущая взгляд Джонни на своей спине. Однако, не прошло и минуты, как мистер Старк и доктор Ричардс вышли с балкона. Старк поспешил вниз, ничего не сказав. — Мистер Старк, что-то случилось? — поинтересовался Питер, взволнованный таким «побегом». — Нет, малыш Паркер, всё в порядке, — Тони улыбнулся. Эта пьяная улыбка отличалась от других. — Хочу принести бутылочку красного из своих старых запасов. А ты пока побеседуй с Ридом. — Хорошо. Тони сбавил шаг, шёл медленно, стараясь не показывать излишнюю торопливость. Не к чему заставлять Питера волноваться, думал он. Может, их ждут хорошие новости. Пока они с Ридом курили на балконе и обсуждали проблемы развития современной науки, почтальон принёс телеграмму, и именно это заставило его поступить так необдуманно. Дойдя до лестницы и убедившись, что Паркер за ним не следит, Старк быстро спустился, перешагивая через несколько ступенек разом, и принял телеграмму из рук Джарвиса. «Ни сержанта, ни доктора. А в доме только пауки и муравьи. Я думал, они зимой в спячке. Роуди.» Помотав головой, Тони перечитал ещё раз, а затем еще, чтобы расставить все точки на «i». — Сожги, — Старк вернул Джарвису письмо. — Паркер не должен об этом знать, иначе весь сегодняшний вечер пойдет насмарку. — Как скажете, сэр.***
в ночь на 30 декабря 1871 г.
Голос слышался эхом. Отталкивался от гладких стен, и в конце концов пропадал где-то на задворках сознания. Где-то там, где Джеймсу было хорошо. Питер смеялся у него над ухом, целовал шею и тянул за отрасшие волосы. Улыбался. Левую руку жгло, как от ожога, и Джеймс с трудом обнял Питера, шипя сквозь зубы. Он чувствовал каждую саднящую царапину, натёртую веревками мозоль и засохшие капли крови, стягивающие кожу. Молился, чтобы Питер не видел этого безобразия, чтобы только обнимал, не давая надежде угаснуть в его груди, но в то же время так боялся вопросов, на которые не хотел отвечать, боялся и тех, на которых ответов просто не было. Что он скажет, если Питер спросит, где они сейчас? «Неважно где, главное, что с тобой». — Я скучал, — прошептал Питер, опалив горячим дыханием. Джеймс поцеловал его, сжав пальцами подбородок. — Знал бы ты как сильно я скучал… — Я знаю, тигр, знаю, — шепотом ответил Джеймс, руками провёл по спине и с грустью выдохнул, напоминая самому себе, что этот Питер хоть и его, но все ещё не настоящий. — Я всё ещё скучаю. — Тебе нужно держаться, — продолжал Питер, ёрзая на его коленях. Барнс отклонился чуть назад, чтобы взглянуть на красивое, нагое тело, заглянуть в глубокие глаза и найти в них спасение. — Ради меня. Я приду за тобой. — Нет, не приходи. Только не ты. Я не могу рисковать тобой. — А собой можешь? — Просто поцелуй меня снова. Целуй снова и снова, пока я не очнусь. Стиснув пальцы на здоровом плече, Питер наклонился к нему. Он был лучом света среди той темноты, в которую Барнс падал каждый раз, когда отключался. И сейчас Джеймс хотел насладиться им сполна, получить больше, чем брал обычно. Он хотел почувствовать его хотя бы так — мнимого, ненастоящего, как чёртов плод собственного воображения. Хотел коснуться его любого, потому что знал, что следующего раза может и не быть. Он прижался к его губам сам, глубоко поцеловал, сжимая пальцами левой руки затылок. Поцелуй ощущался едва живым, но тепло губ согревало душу — так выглядела его надежда на спасение. Вдруг резкая боль пронзила спину, и Баки открыл глаза, снова встречаясь взглядом со своим мучителем. Парень с меткой на лбу злобно усмехался. Хотелось сломать ему челюсть и разбить нос, украсив и без того уродливое лицо еще парой шрамов. — Просыпайся, спящая красавица. Мы не закончили наш разговор, — надменно, с издевкой, сказал он. — Ты сдаёшься, отключаешься. Солдаты так не поступают, знаешь ли. Они отступают не по своей воле. Они отступают только когда им разрешают. А кто разрешал тебе? — Иди к черту, — выплюнул Баки, чувствуя каждую кровоточащую рану. — Я ещё расколю тебя, уж поверь, — хмыкнул Меченый. — Ты у меня ещё запоёшь, и гниющая рука тебе покажется меньшим из возможных зол. Ты будешь молить меня о пощаде, сдавая всех тех, кого считаешь друзьями. Цепляясь за боль, что вела его в забвение к Питеру, Баки сжал зубы, чтобы не закричать от очередного удара под рёбра.