***
Однажды я стоял на коленях перед трубой, счищая краску и толстый слой ржавчины, когда позади прозвучал голос Дугласа: — Лисья морда трудится, а? Я не хотел связываться с этим головорезом, ничего не сказал и продолжил работать. — Не хочешь разговаривать? Ладно, но хорошенько выслушай меня. Ты можешь ползать перед подонками с мостика. Меня это не беспокоит. — Он сплюнул мне под лапы. — Лижи их хвосты и дальше, если хочешь. Это твой способ получить проклятое удостоверение. Я почувствовал, как от его слов закипает кровь, но держал себя под контролем. Я повернулся и посмотрел на него в упор. Баран ухмыльнулся. — Ну, — сказал я, — высказывайся. Я встал с молотком в лапах. — Ты ходил в колледж, мразь. И это вся разница между нами. Но ты злишь меня, и вот почему. — Он снова сплюнул. — Первый помощник сказал мне: «Уайлд работает лучше, чем ты. Пошевеливайся и двигай быстрее!» Хотел бы я посмотреть, как он сам все это сделает. Уайлд то, Уайлд се. — Он опять плюнул на палубу. Похоже, мистер крутой ощутил ущемление собственного эго. Я молчал, и он продолжил: — Я давно работаю. Они не могут без таких, как я, а я не собираюсь надрываться, хоть тебе, может, это и нравится. Я решил побороть его грубость вежливостью: — Теперь послушай меня. Легко злоупотреблять властью и обманывать зверей. И откровенно говоря, Дуглас, если ты говоришь, что делаешь меньше меня, то обманываешь, так как должен делать больше. Ты старше, опытнее, да и получаешь больше. Так не моя вина, что тебя начинают погонять. - Пока я что отпирался сухими фактами. Он опять сплюнул, глупо посмотрел на меня, повернулся и, ссутулившись, пошел куда-то, попутно бормоча: — Наглый подонок. Хочет удостоверение. Я тебе покажу такое удостоверение, что мало не покажется… Плавание проходило без приключений, пока мы не подошли к Вратам в ад. Это название дано южной части Ночных Земель. Мы работали днем и ночью, разгружая и нагружая. Работали все, свободных зверей не было. Я мало кого видел из команды, потому что в перерыве на час мы, как мешки, валились в койки и спали не раздеваясь.***
Однажды ночью я был назначен на вахту у трюма, в то время как другие отправились на берег пропивать гонорар. Я был бы рад пойти с ними, но не мог. Трюм был освещен ярким светом ламп. Грузчики, чьи спины блестели от пота, разгружали ящики с вином. Я должен был следить, чтобы они не скрылись в темноте с другими товарами. Трюм выглядел как склад самых разных товаров. В полночь, по нашему времени, во время перерыва, грузчики уселись внизу на набережной, а я пошел на палубу, где вдали от шума было спокойно и прохладно. Город поднимался на холме, мерцая тысячами огней. Он был похож на огромную огненную волну. Шум возвращающейся команды донесся с набережной. Все они хорошо набрались и покачивались в такт прибою, поднимаясь на палубу. Баран Дуглас шел впереди. Увидев меня, он наклонился и ядовито спросил: — Снова на вахте? Снова лижешь хвосты? Ты сопливый подонок! — Сам подонок, — ответил я. Минуту он колебался, глядя как полоумный. В его нетрезвом мозгу тяжело перекатывалась единственная мысль. — Что ты сказал? — прорычал он. — То же, что и ты. Он глубоко вдохнул. Мы стояли мордой к морде, остальные окружили нас враждебным кольцом. В смутном свете палубных ламп я различал лишь их тени. Было слышно, как приближался третий помощник. — Приходи на корму, я выколочу из тебя дурь. — пробормотал Дуглас, поворачиваясь, чтобы уйти. Остальные пошли за ним. Я знал, что рано или поздно придется подраться, и решил, что приму его вызов здесь и сейчас. Когда я пришел на корму, я вынужден был прокладывать себе дорогу, как боксер, идущий на ринг. Звери стояли в тесном проходе между столовой и палубой, который, по-видимому, был оставлен для зрителей, чтобы они могли видеть поединок через открытую дверь кубрика. В кубрике уже стоял Дуглас, играя мышцами и все еще покачиваясь. Я подошел к койке, снял куртку и повесил ее на спинку стула. Не хотелось порвать. Затем мы повернулись друг к другу. — Ставлю 100 зверобаксов, что лис не простоит и минуты. — сказал кто-то из толпы. Самоуверенное заявление. Даже несмотря на то, что он почти прав. — Задай ему! — провизжал юнга. Как будто Дуглас не задаст. Что ж, по крайней мере, я хотя бы попытаюсь помешать ему это сделать. Остальные молчали. Я помахал лапами, принял боевую позицию и потихоньку пошел к нему. Ну и глыба, грубой силой не возьмешь. С какой стороны нападать? Палубу слегка качало, и можно было не рассчитать с ударом. Он стоял на полу твердо, как скала. Кулаки, тяжелые, как молоты, небрежно опущены. Бугры мышц. Он показывал, что не боится меня. — Подходи, подходи, подонок! — насмехался он, пьяно ухмыляясь. Выдох; хватит мешкать. Пол качнулся от прибоя. В этот момент я сделал выпад, ударил его правой лапой в подбородок... и промахнулся. Тряхнув головой два или три раза, как бы прочищая уши от воды, Дуглас медленно пошел на меня. Расстояние сокращалось, а между койками и стеной места для продвижения было немного. Он широко и резко размахнулся. Я едва успел откачнуться, и его удар пришелся мне по уху. И правда, как молоты. Разве что в голове не зазвенело. Я ощутил резкую боль и почувствовал, что по шее течет теплая кровь. Толпа загудела, подступила плотнее. Кто там ставил сто баксов? Он их получит, но я не собираюсь сдаваться так скоро. Пока стою на ногах, надо попробовать дать отпор. Нагнувнишь, я выбросил кулак вперед, метя под дых, и уже на подлете понял, что удар не достигнет цели. Палубу снова качнуло, руку повело в сторону, и я лишь проехался костяшками по круглым ребрам. После такого надо немедленно отступать. Я отпрыгнул на несколько шагов назад к толпе. Теперь баран шел ко мне с вытянутыми лапами, стараясь захватить меня. Я понимал, что если он сожмет меня в своих кулачищах, то все сразу кончится. Уходить было почти некуда, и еще один неубедительный хук - явно не мой вариант. Лапы Дугласа были уже на уровне моей шеи. Решение пришло само собой. Поднырнув под его плечо, я резко отпрыгнул, чудом ухватил его правый палец и изо всех сил потянул назад. Он со стоном повалился на колени. — Пусти, пусти, вшивый лис. - Пьяная ухмылка сменилась гримасой боли. Стремительное протрезвление. Я усилил давление. Я знал, что он убьет меня, если отпущу. И почувствовал на задворках души ядовитую, мстительную радость. На лбу Дугласа выступали крупинки пота. В толпе послышался неприятный шепоток. — Пусти, ради бога! — завизжал он. Я давил так сильно, как мог. Вмещал в движение всю накопившуюся ярость, все издевательства, что терпел от него. Послышался треск. Было ясно, что палец сломан. — Аах…аай! — Потом более покорно, совсем другим голосом: — Пусти, пожалуйста, Уайлд, прошу! Интересно, каково ему молить о пощаде на глазах всем команды. Наверно, матросы замерли, выпучив глаза. Я не видел, но в рубке стояла тишина. Дуглас повторил просьбу, даже более жалобно. Ого, как запел. Я решил отпустить и настороженно отступил на несколько шагов. Он остался сидеть на полу, сжимая сломанный палец. Как большинство физически сильных зверей, он не умел выносить боль, принимая наказание. Зрители вошли в кубрик и молча направились к своим койкам. Я подошел к шкафчику и посмотрел в зеркало нс внутренней стороне дверцы. Вот он, лис, претерпевший первый серьезный бой. Мне казалось, что от его удара ухо просто было оторвано, но обошлось, оно лишь распухло в несколько раз. Я прижал к голове носовой платок и пошел к дежурному офицеру на вахте, чтобы тот оказал помощь. — Как тебя так угораздило? — спросил третий помощник. — С койки слетел, — ответил я и встретил многозначительный взгляд. Минуту спустя пришел баран, держась за свой сломанный палец. — Я упал, — хрипло сказал он. Как оригинально. Третий помощник ухмыльнулся уже в открытую: — Боже, да не смешите. Уайлд падает с койки и ему чуть ли не ухо отрывает, а ты падаешь и ломаешь палец. Вы бы придумали историю получше к завтрашнему утру. Если вы расскажите капитану это, то он повесит вас обоих. Когда я вернулся с перевязанной головой, меня встретило враждебное молчание. Я притворился, что ничего не заметил, и отправился переодеваться. Через двадцать минут пришел Дуглас. Его перевязанный палец торчал как свеча. — Уайлд не донес, — сказал он, и после этих слов воцарился мир. Следующие несколько дней мы обращались друг с другом с подчеркнуто утонченной вежливостью. Однако вскоре Дуглас с двумя другими матросами покинул корабль. Страсть к путешествиям снова захватила его. Этому желанию сложно сопротивляться, особенно таким баранам, как Дуглас. А может он, просто сбежал от поражения. Хотя с тех пор меня никто не задевал, но популярности мне это не прибавило. Я все равно оставался лисом, который работает за удостоверение, за продвижение по карьерной лестнице. Но я поставил на место Дугласа, и все уважали меня за это.