***
Мы покинули Тундратаун 11 марта. Была холодная серая ночь, шел снег. Он начался как раз тогда, когда я принял вахту в четыре часа, и скоро стал таким густым, что я едва мог различать вытянутую лапу. «Утопия» двигался с снижающейся скоростью. Первый помощник стоял на мостике рядом с лоцманом, решая, бросать якорь или нет. Если пурга усилится, то необходимо будет встать на якорь. Но в любом случае следует подготовиться. — Мистер Уайлд, найдите плотника и очистите якорь, — приказал первый. Я побежал вниз. Палуба была пуста и темна, не горело ни одного огонька. Регулярно звучал туманный горн. Я забарабанил в дверь обеими лапали, вызывая плотника. Через некоторое время он появился с фонарем, качаясь от усталости. Мы пошли к якорю правого борта. Плотник включил фонарь, и я наклонился. Внезапно прямо перед нами я увидел огромную стену белого света. От неожиданности я даже впал в легкий ступор. Потом, повернувшись, закричал как можно громче: — Свет прямо впереди! Не знаю, услышали ли меня на мостике, так как горн теперь звучал непрерывно. Свет быстро приближался и времени добраться до мостика не хватало. Я снова закричал во все горло: — Свет прямо впереди! Передо мной двигалась темная тень. Сигнальщик. — Беги, — закричал я ему, — буди всех и выводи наверх! Он скрылся, как молния. С мостика послышался голос первого помощника: — Право на борт! Затем послышался резкий пронзительный свист пара. Но свет устойчиво оставался прямо на нашем курсе. Сквозь капюшон я мог слышать крик сигнальщика: — Все из коек! Выбирайтесь, если хотите остаться в живых! В следующий момент огромная черная стена встала, как башня, предо мной. Свирепый удар бросил меня на палубу под грохот железа. Корабль развернулся на правый борт. С мостика донеслись слова команды: — Стоп обе машины. Обе машины полный назад. Полный на левый борт. Корабль неуклюже повернулся и заскользил вдоль высоких бортов другого корабля. Около сотни светящихся окон сияло над нами. Боже, какой он огромный. Что было бы, если бы прямое столкновение?! Затем корабль исчез в тумане, как видение. Я побежал вниз проверить, есть ли повреждения. Одно из помещений было разорвано, канатный люк поврежден. Сквозь разорванные стальные плиты продувал ветер. Чудо, что никто не пострадал. Когда я поднялся на нос, якорь правого борта с грохотом шел вниз. Я побежал на мостик. Двери кают распахивались, и появлялись взволнованные пассажиры. Какая-то леди истерическим голосом кричала: — Помогите! Арчер, мы тонем! И глубокий бас отвечал: — Не беспокойся, моя дорогая, я умею плавать. Капитан в штурманской рубке. Он только что встал с постели, и было ясно, что он болен. — Вы не видели этот корабль раньше? — спросил он меня. — Нет, сэр. — Вы видели, как он называется? — Нет, сэр. Первый помощник повернулся ко мне: — Вы видели повреждения? — Все выше уровня воды. Отойдя к окну, капитан барабанил лапой по раме. — Что-то он видел, — пробормотал буйвол — Мистер Уайлд, постарайтесь выяснить название этого судна, — приказал первый помощник. Я козырнул. Первый ответил, а вот Буйволсон меня проигнорировал. В рубке радиста я склонился над ключом Морзе. Я посылал сигнал за сигналом: «Вызываю все корабли. Я «Утопия». Попал в столкновение. Сообщите название другого корабля». Сначала никакого ответа. Потом слабое жужжание: «Говорит спасательное судно. Вам нужна помощь?» «Помощь не нужна», — ответил я. Эти морские хищники приспособились подавать буксир, а потом брать половину стоимости корабля себе в карман «за спасение». Я ждал. Наконец пришел сигнал парохода «Эволюция»: «Столкнулся с вами. Держитесь». Долгая пауза. Я ждал, полный опасений, хотя и надеялся, что ничего серьезного не случилось. Капитан, конечно, разозлился на меня, но я не мог понять почему. Затем опять пришел сигнал: «Утопия». Помощь не требуется. «Эволюция». Слава богу! Я сорвал наушники, подпрыгнул и побежал докладывать Буйволсону. К этому времени все пассажиры вышли из кают. В мехах и теплых пальто они стояли на палубе. Один из них остановил меня. Это был тот самый зверь, что расспрашивал меня о мерах предосторожности. — Вы четвертый помощник? — спросил он. — Позвольте сказать вам кое-что. Я все слышал, молодой лис. Все. Это совершенно невероятная и возмутительная вещь, то, что случилось. — Его голос становился все громче и взволнованней. Толпа собиралась вокруг. — Вы приказали разбудить команду, — повернулся он к остальным. — Вы знаете, что он сказал? Он сказал: «Вставайте все, если вам дорога жизнь». Вот что он сказал. — Извините, но я этого не говорил. — А, вы называете меня лжецом? Подумайте, леди и джентльзвери, команду будят, когда корабль в опасности. А мы, пассажиры, можем просто тонуть, их это не беспокоит. Некоторые пассажиры пробормотали свое неодобрение и негодование. Толстый зверь был в восторге, что нашел публику. Позже я узнал, что он был оперным певцом. — Должен сказать, это были странные приказы. Полагаю вы знаете юный зверь, что офицер должен держаться до конца и что капитан обязан идти ко дну вместе с кораблем. Больше всего мне хотелось стукнуть его по морде. Но пассажир — гость на корабле, поэтому я сказал: — Если вы считаете, что у вас есть основания для жалобы, сэр, поговорите пожалуйста с капитаном. Оставив его стоять, я пошел на мостик. — Разрешите доложить, сэр. Название корабля, с которым мы столкнулись, «Эволюция». К счастью, кораблю не требуется помощь. Капитан медленно повернулся ко мне и спросил: — Что вы имеете в виду, говоря «к счастью»? Вы довольны, не так ли? Если бы вы смотрели как следует, то ничего бы подобного не случилось. — Не вижу, в чем я виноват, сэр. Он с минуту смотрел на меня, потом повернулся и пошел к двери. Но еще раз обернулся ко мне. — Вину определит суд, - сказал он, захлопывая дверь за собой. Я почувствовал себя так, будто меня по голове ударили кувалдой. Я повернулся к первому помощнику, стоявшему рядом: — Вы думаете, это пойдет в суд, сэр? Он пожал плечами: — Возможно. — А что тогда? — Не беспокойтесь, — сказал он горько, — джентльзвери за столом всегда найдут козла отпущения. У меня был почти такой же случай. Однажды ночью мимо проходил плот, знаете, такая огромная штука из бревен. Он треснул, застонал и прошел мимо. На следующее утро сказали, что это мы устроили крушение. Предполагалось, что звери на борту кричали о помощи. Пять или шесть пассажиров в то же время сообщили, что они это слышали. Если бы не кочегар, проводивший свободное время у поручней и поклявшийся, что это был действительно плот, то была бы хорошая заваруха. У меня горло пересохло. — Допустим, меня сочтут виновным, что мне тогда будет? — Откуда я знаю? — нетерпеливо сказал он. — В худшем случае потеряете свое удостоверение. Больше мы не говорили, но стояли рядом еще какое-то время, глядя вперед, в черную беззвездную ночь. Потерять удостоверение — это конец. Вынести всю тяжелую работу все эти годы, а потом остаться без документов — это даже меньше, чем быть обычным матросом. Эта мысль преследовала меня. На рассвете следующего дня мы подняли якорь и пришли в Шварцвальд около восьми часов. В конце моей вахты, когда я шел по палубе в свою каюту, я встречал враждебные взгляды некоторых пассажиров, а один маленький волчонок подошел ко мне и серьезно спросил, отправляют ли меня в тюрьму. Эксперты проверили повреждения и оценили их в двадцать три тысячи зверодолларов. После ремонта мы продолжали плавание. Для меня это плавание было неприятным. Буйволсон избегал общения со мной. Он обращался ко мне с холодным пренебрежением, что ранило сильнее, чем громкие упреки. Поэтому я удивился, когда однажды ночью он вызвал меня на мостик. Корабль окружал такой туман, что казалось, мы плывем в морской вате. Капитан был в штурманской рубке. Он выглядел озабоченным. — Вы можете взять радиопеленг? Так вот оно что, всего лишь рабочий момент. Он не сможет избегать меня вечно. Но если раньше он справлялся, то почему сейчас ему вдруг так понадобилась моя помощь? Что за срочность? — Да, сэр! - ответил я официально. — Так возьмите, - его голос тоже был холодно-безликим. Я пошел на мостик и взял пеленг. Туманный горн «Утопии» звучал с короткими интервалами, но из белой стены перед нами не проходило никакого ответа, хотя мы находились на главном пути к северо-западному побережью. Вернувшись в штурманскую рубку, я записал пеленги. Капитан смотрел мне через плечо. — Это все вздор, — коротко ответил он. — Мы вот здесь. — И указал пальцем на место, лежавшее дальше к западу. Я ничего не ответил. — Идите, Уайлд, и получите пеленг с берега. «Ладно, — сказал себе я. — Если ты не доверяешь мне, пусть тебе подтвердит кто-то другой». В радиорубке я попросил ближайшую береговую станцию дать мне мои координаты. Новые данные указывали даже дальше к востоку, чем полученный мной. Капитан ждал в штурманской рубке. Когда я доложил, он нахмурился: — Вы совсем с ума сошли? Любой, у кого есть капля ума, поймет, что это неверно. Ваш пеленг неправильный. Возьмите новый. Я взял новый пеленг. Эта позиция точно соответствовала первому пеленгу, который я взял. Капитан ничего не сказал. Он вышагивал взад и вперед по рубке, держа лапы за спиной. Наконец он решился: — Я пойду в соответствии с береговым пеленгом. — Тогда мы сядем на мель в течении двух часов, — ответил я. Он остановился: — Если я пойду вашим курсом, я точно сяду на мель. Я знал, что нечего терять. — Сэр, я предлагаю сначала идти в соответствии с моим пеленгом, а потом можно скорректировать его по береговому. Буйволсон злобно уставился на меня. — Ладно, но, если мы сядем на мель, берегитесь. Я добьюсь, чтобы суд лишил вас всего. — сказал капитан и покинул рубку. Я остался один в штурманской рубке. Снаружи туман был как стена, никто не отвечал на мой сигнал. Внутри я чувствовал какое-то странное ощущение: я боялся, что все пойдет не так, и я получу свое. Я понимал, что Буйволсон выполнит свою угрозу, и обливался холодным потом. Через полчаса я докладывал капитану: — Пора менять курс, сэр. Он вошел. — Новый курс пятьдесят восемь градусов. — Хорошо, пусть будет так, — ответил он не глядя на меня. И снова ушел. Ему придется признать мою правоту. Если мой пеленг правильный, то мы должны быть совсем близко от берега и в любой момент можно ожидать катер лоцмана. Но ничего не было видно, только ночь и туман. Вахтенный офицер просунул голову в дверь. — Сигнальщик докладывает: пять коротких гудков впереди, — произнес он тихо, чтобы не заглушить сигнал. Я вышел к нему на мостик. Мы внимательно вслушивались и действительно услышали впереди еще слабый сигнал на расстоянии. В десяти шагах от нас стоял без движения Буйволсон, темная статуя в тумане. — Сэр, катер лоцмана впереди, — прошептал я. Мой голос немного дрожал: это был мой лучший момент на борту «Утопии». — Думаете, я глухой? — ответил он. — Я слышу его уже довольно долго. Я вернулся в штурманскую рубку. Капитан шел за мной. — Спуститесь и примите лоцмана. — А затем, когда я уже выходил, он добавил: — Ладно, вы все сделали правильно. Это была наивысшая похвала, которую я от него слышал. С этих пор все для меня стало гораздо приятнее. На обратном пути он отпускал меня с мостика, когда мы были еще в сотне миль от берега. Я был освобожден от всех обязанностей. Мне предложили смотреть на все проще, так как я понадоблюсь в непредвиденных случаях или если потребуется радиопеленг. Но все это время я опасался расследования в морском суде. Дельгадо думал, что расследования не будет совсем, потому что никто не пострадал. Мы прибыли в Тундратаун. Я проверил почту. Никакой повестки не было. Капитан и первый помощник тоже ничего не получили. Я вздохнул более свободно. Однако вечером прибыл на борт зверь из военной комендатуры. Он некоторое время оставался в каюте с капитаном, а когда они вышли, капитан, проходя мимо, сказал: — Расследование в морском суде через два дня, Уайлд. В эту ночь я стоял на вахте. Это хорошо, потому что я все равно не смог бы заснуть.***
Три дня спустя в морском суде началось расследование. — Теперь они разорвут нас на клочки, — заметил Дельгадо. Мы стояли в темном длинном коридоре здания морского суда в Центральном районе Зверополиса, капитан, первый помощник, я и несколько зверей из команды. Капитан другого судна прибыл чуть позже и обменялся с нами вежливыми приветствиями. Мы стояли в темном проходе перед дверью, за которой был зал суда. Звери с другого судна столпились у окна. — Не волнуйся, Уайлд, не отберут они твое удостоверение, — успокаивающе сказал Дельгадо. Пожилой слон в странной форме прошел мимо. Все откозыряли. Он холодно принял приветствие и скрылся в комнате суда. — Это государственный представитель, — объяснил Буйволсон. — Что-то вроде обвинителя. За ним еще прошло несколько зверей с портфелями. Один из них приветственно кивнул нам. — А это эксперты-оценщики, — пояснил капитан. Наконец в зал суда вошел панда в черном костюме. Было ясно, что это судья. Судебный пристав пригласил нас войти. Мы вошли в длинный, мрачный зал. За столом сидели эксперты вместе с судьей. Слава помещался государственный обвинитель. Мы шагнули к столу и протянули документы клерку. — Надеюсь мы увидим их снова, — прошептал Дельгадо. Нам предложили сесть. Судья открыл заседание, прочитав описание произошедшего. Затем вызвали капитана «Эволюции» как первого свидетеля. Тот самоуверенно заявил, что «Эволюция» стояла на якоре из-за погоды и поломки двигателя. Он сделал все необходимое. Корабельный колокол звонил с короткими интервалами, а когда нас заметили, он включил сирену. Поклонившись суду, он вернулся на место. Он произвел сильное впечатление. Потом была очередь нашего капитана. Буйволсон объяснил, что ничего не мог видеть, так как в момент столкновения лежал в постели с температурой. — Хорошо. Можете ли вы указать, кому вы поручили заменить вас? — спросил обвинитель? — Я не знал заранее, что слягу с температурой, — хрипло ответил капитан и сел. Первый раунд был за «Эволюцией». На место свидетеля вызвали Дельгадо. С ним обходились жестко. Почему он не встал на якорь, когда погода портилась? Он ответил, что невозможно встать на якорь, находясь на пути кораблей. Спросили, почему не двигался медленнее. Он же пояснил, что шел со средней скоростью. — Средняя скорость оказалась слишком быстрой, — заявил обвинитель. — Вы должны были идти медленнее. Дельгадо промолчал. Не часто я видел нотки печали на лице у этого благородного льва. — Что вы делали потом? — Я послал четвертого помощника очистить якорь. — Кто четвертый помощник? Я встал. — Значит, вы были с мистером Дельгадо на мостике, мистер Уайлд? — спросил обвинитель, подчеркивая каждое слово ударом ручки по столу. — Да, сэр. — Который был час? — Почти четыре. — Сколько минут до четырех? Это была ловушка. Я всем своим лисьим нутром чувствовал это, но пытался угадать, к чему он клонит, и скрыть свое волнение. Однако хвост предательски выдавал меня, как бы я не пытался сдерживаться. — Минуты три-четыре, — ответил я, колеблясь. Он повернулся к лоцману: — Но вы говорили, что была очень темная ночь, небо затянуто, шел снег. Лоцман кивнул. Обвинитель снова повернулся ко мне. — В соответствии с моим морским опытом, я думаю, вам нужно по меньшей мере семь-восемь минут, чтобы глаза привыкли к темноте. Неудивительно, что вы не могли всего увидеть. — Но я же… Вмешался эксперт: — Прошу прощения, комиссар, но лисы прекрасно видят в темноте. — И если бы вы были моложе лет на 20, то вы бы тоже что-то увидели, и не носили бы эти дурацкие очки, — съязвил с улыбкой я, сказав это обвинителю. Я глазами поблагодарил эксперта. Обвинитель был готов лопнуть от злости. Он сделал такое лицо, словно откусил перец. — Ладно, — неохотно сказал он, — вернемся к этому потом. Он снова повернулся к Дельгадо: — Когда вы впервые увидели второй корабль? — Четвертый помощник доложил мне о нем. — А, да, и что же вы увидели, мистер Уайлд? — Я заметил высоко горящий белый огонь. — Ну, а теперь расскажите нам, как все произошло. Вы получили приказ очистить якорь. Что вы стали делать? — Я побежал вперед и вызвал плотника, — сказал я, тщательно взвешивая каждое слово, — и мы вместе пошли к механизму. — Вы были непосредственно заняты якорем? — Да, сэр. С триумфальным блеском в глазах он сделал заключение: — Полагаю, вам не пришло в голову сначала осмотреться? Мне нечего было сказать. Он меня подловил. Я уже думал, что надежды на справедливость нет. Однако внезапно вспыхнул Буйволсон. — К чему все эти глупые вопросы? Первый помощник приказал очистить якорь, и поэтому первое, что Уайлд должен делать — очистить, и все. На моем корабле звери выполняют приказы, и все! — К концу его голос стал громче, и судья стукнул пару раз молоточком. — Я должен попросить вас… Все равно я почувствовал, что этот раунд наш. Затем Дельгато должен был отчитаться в своих действиях после столкновения. Он сделал это очень хорошо, подробно описав все до мелочей, хотя обвинитель старался сбить его с толку вопросами. Заседание подошло к концу, экспертная комиссия и судья удалились из зала. Мы ходили взад и вперед по коридору. — Как вы думаете, что будет? — спросил я капитана. — Как выпадет жребий, Николас. Наконец нас снова позвали в зал суда. Судья зачитал решение. Виновата только погода. Все остальные невиновны. Как будто груз упал с моей души. Когда мы вместе шли вниз по лестнице, Дельгадо спросил, что теперь я собираюсь делать. Я твердо ответил: — Теперь я собираюсь учиться, чтобы получить ранг капитана.