Москва, Русское царство. 3 мая 1607
Оконные стёкла разбились и впустили бушующую метель, когда-то свирепствующую только снаружи, но России всё равно. На самом деле он приветствовал холод. В глазах пылала сиреневая жестокость, он стиснул зубы и закричал в завывающий ветер, заставляя колючий мороз вместе с темнотой ночи заслонить солнце. Формально уже наступила весна, но пурга всё ещё не утихала, пока Иван окончательно не извёлся тем, к чему, как он часто утверждал, привык. Устал, так устал. Россия хотел увидеть солнце. Хотел видеть цветы, поля весенних цветов. Хотел видеть своих людей снаружи в их светлых нарядах. Хотел видеть, как маленькие дети танцуют на улицах, а их родители развешивают постиранные простыни, как молодые любовники проявляют обоюдную привязанность в долине одуванчиков и клевера. — Почему ты так долго мучаешь меня, Генерал? — почти прокричал Брагинский в сумрак над ним и его домом. — Твой сезон закончился, ты задерживаешься на моей территории и отравляешь души моих людей! Казалось, ветер с воем налетел на него, но русский даже не съёжился. Он больше не боялся божества, которое охраняло его землю и преследовало разум. Юноша привык к призрачному существу, но это не означало, что он вырос гостеприимным. Презрение и ненависть — вот и всё, что он когда-либо испытывал к Генералу Морозу. При необходимости Иван был замечательным союзником и ужасным врагом, будучи слишком слабым, чтобы защитить себя от этих ледяных рук. Поэтому он почитал его, вспоминал в молитвах о нём и давал ему всё, что тот просил. Будь то хоть сотни или тысячи человеческих жизней, Россия выполнял, только чтобы сохранить Генерала в хорошем расположении к его стране. Всё, что просил дух, было защитой от его многочисленных врагов, и он бы пожертвовал любой желаемой закалённой костью. И когда зимний сезон сменился на весенний, Иван почувствовал себя преданным. Он никоим образом не оскорбил его. Этот год прошёл как прошлый, так почему он настолько сильно ударил его в спину? Гнев Генерала Мороза легко вызвать, но Брагинского это не волновало, поскольку майский месяц пришёл со снегом вместо ожидаемой вокруг зелени. Он обычно держался на расстоянии от стеклянных окон, открывших мир Генерала перед ним, а ведь из них видно наполовину полные бутылки водки и ещё много чего. — Разве я не был твоим верным подданным? — выкрикнул вопрос к завывающей мгле юноша, которая медленно начала просачиваться в дом и замораживать стены инеем. — Разве я не превозносил тебя достаточно высоко? Я единственный, кто помнит тебя. Так почему, почему ты хочешь избавиться от меня? Генерал говорил не часто, или, скорее, никогда не говорил — как хорошие врачи объявляют диагноз в лицо — России, что всё это происходит в его голове. Несмотря на это, он глядел на зимний ад из разбитых осколков стекла в оконной раме и без перчаток и пальто принимал холод, будто призывая призрака избавиться от единственного, кто ещё помнит его имя. Ледяные руки обернулись вокруг горла Ивана, но не сомкнулись. В странном удивлении он почувствовал ласковые прикосновения обычно грубой силы на своей коже и вскоре посмотрел в глаза человека, существа, которое, по его мнению, создало его. «Тогда что ты хочешь от меня за такую верную службу?» — спросило парящее прозрачное существо. Генерал Мороз никогда ни о чём не спрашивал. Россия притворялся, что хотел вспоминать, притворялся, что хотел проявлять уважение, притворялся, что хотел жертвовать. Со скепсисом русский сузил глаза. Генерал Мороз никогда ничего не отдавал. Он только брал. Что могло дать это божество? Любопытство страны достигло пика. — Что ты мне дашь, кроме мук, холода, льда, снега и темноты? — спросил Брагинский. Генерал улыбнулся, на коже защипал лёд, и потребовалось всё, чтобы научиться справляться с болью, чтобы не заплакать. Если и было что-то, что Генерал ненавидел больше, чем тех, кто на него смотрел, так это слабость. «Я могу освободить тебя от моего присутствия на время. Ты ведь этого хотел, да? Солнце, зелень, цветы? Я знаю, что ты тайно поклоняешься им больше, и они не защитят тебя, как я. Хм, я могу идти?» — Ты вернёшься ещё более ужасным, чем раньше. Я знаю твои игры, Генерал Мороз. Ты издеваешься надо мной, говоря, что я приму такой глупый обман, — проговорил юноша. Годы их знакомства заострили его внимание на хитростях Генерала, Ивана невозможно обмануть дважды. Снова эта холодная улыбка ужалила его, но если б это было испытание, то Россия бы справился. Он вновь и вновь доказывал Генералу, что достоин уважения, и поэтому пройдёт любую проверку, которую придётся преодолеть. Генерал Мороз молча приблизился, и русский почувствовал ледяную, по всей видимости, ткань, обвившую его. Взгляд уткнулся в размытый материал, он поднял руку, повёл плечом, и тут Генерал коснулся, прижимая свои синие губы к его уху. «Любовь», — прошептанное слово отозвалось эхом. Россия начал задыхаться и закричал от боли, сердце резко ёкнуло. Долгое время он думал, что у него внутри пусто, нет какого-либо человеческого органа или чувств, но теперь оно колотилось о рёбра, будто хотело вырваться и убежать. Он упал на колени и схватился за грудь. — Ч-что ты сделал?! — Брагинский судорожно дышал, широко распахнув глаза и рот и чувствуя, как сердце непрерывно скачет в грудной клетки. «Вот и всё», — понимающе прошептал Генерал, кружась вокруг страны, чьи конечности начали замерзать, а сердце яростно стучало в грудь, пытаясь выбраться из ледяной могилы, грозящей ему. «Любовь. Твоя душа, твой разум, твоё сердце жаждет этого. Думаю, ты даже не знаешь, что это такое.» Юноша на самом деле не понимал, что Генерал Мороз говорил в тот момент: его охватывала и поглощала боль, что сильнее чёрного льда. «Чувствуешь это, Россия? Ты считаешь себя настолько могущественным и терпимым к страданиям. Нет, ты никогда не перестанешь чувствовать их, пока я существую в этом мире.» Когда Генерал отстранился, холод вернулся в грудь Ивана и успокоил сердце, зажав в застывших тисках. Он смог перевести дыхание. Расширенные глаза взглянули на призрака над ним. Его взгляд был холоднее, чем прикосновение, и эта хмурость более болезненной, чем пытающееся вырваться из груди сердце. «Ты хочешь чего-то от меня и всё же молчишь», — сказал мужчина, глядя на страну, поклоняющуюся ему. «Я знаю, что протекает в твоём сердце. Поэтому я буду решать, какую награду ты получишь. Я дам тебе того самого, с которым ты свяжешь свою измученную душу, которому отдашь своё сердце. Ты должен познать узы наций и силу союза. Он будет сильным и справедливым, и полностью твоим.» Русский представил это видение. Он красивый, очень красивый. Внутренне он надеялся, что его представление не совпадёт с обещанным, когда, наконец, встретит его. Но он никогда раньше не задумывался о таком общении. Почему сейчас? Возможно, Генерал Мороз прав. Возможно, Россия давно этого хотел и не осознавал. После столетий и даже тысячелетий борьбы за то, чтобы укрепить себя и быть признанным среди своих сверстников как сила, с которой нужно считаться, Иван думал, что вполне доволен таким статусом, и теперь Генерал указал на недостающую часть, которую он доселе не замечал. Дух развернулся, собираясь уйти через разбитое окно, и тут Брагинский потянулся, будто касаясь его, и сразу ощутил на кончиках пальцев общигающе ледяную боль. — Подожди! — юноша вдохнул морозный ветер и закашлялся. Лёгкие сильно ослабли от непроницаемого воздуха. — Когда... когда я его увижу? Покажи мне его, пожалуйста. «Тебе не следует знать о его внешнем виде, я не скажу о времени, когда тебе предначертано его встретить. Но знай, что я открою тебе глаза на то, что я создал», — ответил Генерал. И так же быстро исчез. Россия стряхнул с себя иней и снова встал на ноги. То, что ему сказали, он никогда не забудет. Но когда тело начало медленно нагреваться, юноша почувствовал сердце. Оно билось, раздражало только, но выражало тепло любви, к которой он стремился. Иван не догадывался, что оно там, и сейчас осознал, что ему придётся ждать свою вторую половину. Обычно Россия был терпеливой страной, но теперь, когда предсказанное обещание напрягло его, он стал возбуждённым, горячим, надеющимся, и никогда в глубине души не думал об обычных интригах Генерала. Брагинский предположил, что Генерал Мороз не может предать его. Не после всего, чем жертвовал и что преподносил.Вирджиния, Нью-Йорк. 4 мая 1607
Наутро ударил мороз, и охотник проклинал его во время всего пути по возвращении в город, кутаясь в мокрый плащ на плечах, который не давал особого тепла. Это была ужасная ночь для охоты во всех смыслах. Шёл дождь, в рассветные часы вода превратилась в лёд, заставляя каждого дремлющего мужчину стучать зубами, пока это самое дребезжание не разбудило их окончательно. Как ни странно, его не встретил ни привычный сторож, ни земляки, которых он знал и у которых мог переночевать. Вместо этого он услышал, как показалось, шёпот, пока из деревянных домиков не раздался говор, похожий на голос капитана. Поддавшись любопытству, мужчина начал быстрее шевелить ногами, чтоб поскорее согреться. Вдруг он остановился и обомлел. — Смотрите! — там был почти весь город. Люди собрались в круг возле его центра. Казалось, что они смотрели на мёртвую лошадь. Но они смотрели не на неё... Пробираясь через сборище, охотник взглянул вниз на то, что так привлекло внимание народа. Ребёнок. Золотые волосы, светлая кожа, накинутая младенческая одежда для крещения. Да, это мальчик. Но что он там делал? В страшном изумлении люди наблюдали, как снег, когда-то покрывавший всю землю с холодного начала мая, стал таять от тепла тела малыша, будто его кожа топила его при прикосновении. Затем все затаили дыхание, когда эти маленькие розовые губки распахнулись, и младенец издал первый крик. — Он дышал! — воскликнул капитан, нежно улыбаясь, и, как только раздались возгласы облегчения, а все снова замолкли, поднял мальчика, прижимая к себе. — Почувствуйте его, он тёплый, — он жестом предложил остальным положить руки на неподвижного ребенка. — Это чудо. — По Божьему благоволению. — Такой маленький. В очередной раз все затаили дыхание, мальчик заворочался в руках капитана и приник к нему ближе. Тут малыш впервые открыл глаза, являя самые красивые из голубых глаз, которые кто-либо видел, толпа вздохнула. Просто увидев его таким, люди улыбнулись. Его жизнь была символом их успеха, и теперь именно они должны сохранить его здоровье. С тех пор, как люди пришли на эту богом забытую землю, у них появилась нужда улыбаться. Капитан повернулся к океану и со сияющими глазами и торжествующей улыбкой заявил: — Когда корабли вернутся, мы должны послать весточку королю и ему. Он будет рад узнать об этом ребёнке. Тем более, что это сын. — Может быть, лучше отпустить малыша, чтобы посмотреть, что выйдет из него в ближайшие годы, — предложил охотник. — Скажите, он умрёт? — Тогда погибнем мы, — мрачно проговорил капитан, глядя на ребёнка на руках, и, заметив, как тот прижался к нему, почувствовал силу, сразу понимая, что это дитё выживет. — Он сильный, я это чувствую. Я всё равно доложу королю. Этот малыш нуждается в одобрении и защите своих родителей. Под его крылом он будет расти. Они улыбнулись, малыш прижался к груди капитана. Он был прекрасен, и все очень хотели показать его родителям, что колонизация сработала, и родился ребёнок, хотя неожиданным и таинственным образом, но он появился, живой, и собирался выжить. ______________________________________________________________________________________ Исторические заметки: 4 мая 1607 года образовалось первое постоянное английское поселение в Америке. Оно стало называться Джеймстаун в колонии Вирджиния. Я считаю это фактическим днём «рождения» Америки, потому что это буквально его начало.