Невозможно отказаться

— Пьёте пунш в одиночестве, лейтенант? — интересуется Коннор. От него пахнет мандаринами и глинтвейном, а в руках он держит стаканчик, полный вишнёвого пунша. Новогодние вечеринки у комиссара Детройта в загородном поместье, куда каждый год собираются высокопоставленные сотрудники, так утомляют Дэвида, что желание быть в стороне — высшее наслаждение в ближайшие часы. Подарок от сестры в виде колющегося свитера, также не дает расслабиться. Неприятно, неудобно и жарко, но приходится терпеть. В центре зала комиссар общается с подчинёнными, стараясь каждому уделить внимание, но выходит у него не очень; начальник Аллена уводит комиссара в другую сторону и о чем-то говорит заговорщическим тоном. Наверное, капитан просит комиссара об отставке: в последнее время он постоянно жаловался, что хочет встретить старость и смерть дома, а не за ограблением банка и освобождением заложников. На вопрос Коннора Дэвид отвечает коротким кивком: — Глинтвейн к моему приходу кончился, — и делает короткий глоток. Аллен замечает, что стайка подчинённых, недавно собиравшая закуски на тарелки, разбрелась по разные углы, то и дело кидая на них удивлённые взгляды. Закрадываются смутные подозрения, но Аллен сразу же выбрасывает их из головы и обращает всё внимание на Коннора. — Не против, если составлю тебе компанию? — Коннор наблюдает за Дэвидом не отрываясь. Наполовину осушив пунш, он продолжает: — Там слишком шумно, — Коннор прямо указывает в центр зала, — и в конкурсах участвовать не хочется. С последним Дэвид всецело согласен: новогодние конкурсы с каждым годом становятся всё безумней и развязней, вдобавок ко всему — везде, где можно, нацепили омелу. Повсюду рождественские ловушки, от которых бьёт в дрожь. — Действительно. В такие моменты я жалею, что я не рядовой полицейский, — хмыкает Дэвид и делает ещё глоток. На недоуменный взгляд Коннора он поясняет: — Больше времени проводил бы дома или на крайний случай был в патруле. — У тебя есть семья? — следует вопрос от Коннора. На его щеках проступает лёгкий румянец. Увидев озадаченное лицо Дэвида, Коннор спешит оправдаться: — Имею в виду, что я ничего не знаю о тебе. Не слышал, чтобы ты распространялся о ней за всё время работы, а мы почти год работаем вместе. Верно. На работе всё сводится к документам, патрулям, и на разговоры о семье не остаётся времени. Тем более у Аллена её нет. — Только сестра. Живёт в Колорадо, держит маленькую аптеку, — рассказывает Дэвид и показывает на свой свитер с корги. — Это она связала на прошлое Рождество. «Ты должен его надеть и никаких отговорок, — приказным тоном требовала по телефону сестра за неделю до новогодней вечеринки. — Там все будут в обычных свитерах, а твой среди них будет самым стильным». В том, что его свитер будет «самым стильным», Дэвид искренне сомневался, но против воли старшей сестры не пойдешь, пришлось выполнять. Коннор тут же бросает взгляд на грудь Дэвида. Смотрит так, словно Аллен подопытный образец, а свитер — нечто новое и выходящее за пределы нормы. В карих глазах Коннора прослеживается неподдельный интерес. — Красивый. — Коннор поднимает взгляд и на губах появляется улыбка. — Мне нравятся корги… И оставляет за собой многозначительную паузу. Дэвид хочет сказать, что принты с корги не могут быть красивыми, а вот с оленями и снеговиками — неизменная классика и лучше бы он надел что-нибудь простое, но сестра связала свитер с собакой, а ещё он колется, но тут его озаряет одна мысль, бьющая в голову, как пробка от неудачно открытой бутылки шампанского. Коннору нравится его свитер. Непривычно слышать, как кто-то хвалит чужие свитера, и Дэвид в ответ тихо смеётся, но по насупленному взгляду карих глаз становится понятно, что тот не шутил. — Правда? Лично я считаю его смешным. Несколько глотков пунша, и рождественского алкоголя как не бывало. — А мне кажется, что он милый, — упорно стоит на своём Коннор. — Мне нравится его мордочка. — Поверь, когда ты в нём больше часа, он милым не кажется. А насчёт мордочки… — Дэвид выдерживает недолгую паузу, но позже продолжает: — Тут дело вкуса. Факт того, что пунш в бумажном стаканчике кончился, слегка огорчает Аллена, но всё перекрывает тепло алкоголя, медленно растекающееся в груди, и то, что общество Коннора ему в разы приятней, чем быть в одиночестве. Интересное наблюдение, не поддающееся объяснению. Слушать сержанта Стерна, бурно обсуждать и спорить с ним насчёт работы, в конце концов просто стоять рядом и сохранять подобие молчания, Аллену… нравится. Короткие размышления Дэвида прерываются, когда Коннор легко теребит рукав его свитера. — Мне кажется, или наши коллеги что-то замышляют? — делится с ним сержант Стерн и краем глаз посматривает на противоположную сторону, где увлеченно ведут разговор их подчинённые. Это не к добру. Особенно, когда оперативник Лескер вместе с Коллинс подходят к ним и с улыбкой на лице громко объявляют: — Вы под омелой! Точно не к добру. Последний раз, когда кто-то целовался под омелой, был пятнадцать минут назад, и столь «важное» событие освещалось чуть ли не на все поместье под громкие аплодисменты присутствующих. Теперь и до них добралась рождественская шутка. — И правда, — разносятся шепотки по залу. Рождественская омела — весёлый повод разыграть ничего не подозревающих людей, ничего общего с той традицией, где влюбленные давали клятву быть вместе навсегда, и не стоит относиться к растению серьезно. Но Аллен не может. — Ну, если мы под омелой… «Ты знаешь, что делать», — думает Дэвид про себя и, наигранно улыбаясь, целует Коннора в щеку, обнимает и тихо шепчет «извини», а затем поспешно уходит от облюбованного угла на холодный балкон, проветриться. В отдалении он слышит непонимающие «надо было в губы целовать» да смехотворные «Лескер, тебя понизят, будешь штрафы за парковку выписывать». На улице мелкими хлопьями идет снег, и парочка снежинок опускается на плечи. Дэвиду не холодно, наоборот жарко, и ощущение чего-то сюрреалистичного и необъяснимого наступает, когда раздаются знакомые шаги. Дэвид крепко сжимает перила, припорошенные снегом. Он не хочет на него смотреть, это все можно объяснить алкоголем и вызовом от коллег… Просто пьяная шутка, не более. — А здесь прохладно, — говорит Стерн и встает вровень с Алленом. — Дэвид, ты в порядке? Резкий переход от звания к имени. Дэвид поворачивается к нему. — Да, все отлично. В чужих глазах сквозит удивление, но в ответ сержант Стерн мягко улыбается ему и берет за руку. Его ладонь теплая, не холодная, как у Аллена. — Не нужно извиняться, — а на губах улыбка, от которой сердце Дэвида пропускает удар. Искушение сводит с ума, и на языке вертится одна мысль. С Коннором ему приятно.

***

Близится сочельник, а вслед за ним и Рождество, от которого подкашиваются ноги от километровых счетов на подарки и возросшее количество преступлений. У Дэвида есть немного свободного времени перед тем, как вернуться домой. Ветер со снегом сурово бьёт по лицу, но Аллену плевать. Он паркует машину за сто метров от главной улицы, ведущей к магазинам. Еще час до закрытия, и Дэвид надеется успеть купить подарок Коннору. Они пропустили собственные дни рождения, но сочельник с рождеством игнорировать никак нельзя. Аллена привлекает один ювелирный магазин, и он смело заходит туда. — С наступающим Рождеством вас, — приветствует консультант-продавец. — Что-то желаете? — Да. После покупки и подарочных купонов Аллен снова свободен и мчится к машине, поскорей вернуться домой. Он надеется, что Коннору понравится его подарок. За время, проведенное с ним, от первой встречи в полицейском участке до выписки из больницы с последующим переездом, Дэвид уверился в одном: он поступает правильно и полностью принимает свой выбор. Иначе и быть не может. Аллен приезжает домой с опозданием на полчаса — во всём виноваты пробки и возникшая авария из-за гололёда. Он старается открыть дверь с минимальным шумом, но не выходит: у Коннора чуткий слух. — Долго тебя не было, — не упрёк, а констатация факта. В следующую секунду появляется сам обладатель голоса вместе с металлическим стуком, отчего Дэвид тяжело вздыхает. Почему-то именно при нем Коннор нарушает все рекомендации и правила. Когда приезжает Аманда вместе с Хэнком, Коннор ведет себя как образцовый пациент: ездит на инвалидной коляске и пьёт в назначенное время лекарства с болеутоляющими, но как только дверь за ними закрывается, его возлюбленный преображается в злостного нарушителя — пытается ходить вопреки заветам врачей и берет двойную нагрузку на руки. Дэвид в одном шаге от того, чтобы пожаловаться на Коннора Аманде, но этот «шаг» постоянно откладывается на неопределенное время. — Доктор не разрешил тебе пользоваться тростью. Аллен осторожно убирает за спину пакет с подарком. — Он сказал, что мне надо ориентироваться на свое состояние. — Одной рукой Коннор крепко держится за дверной проем, а другой — за трость. — И сейчас мне намного легче, чем неделю назад. В ответ Дэвид пожимает плечами и подходит к шкафу так, чтобы Коннор не заметил, что он прячет, но… — Что у тебя там? — Коннор наклоняет голову и начинает щуриться. Хочется по-детски сказать «ничего», но выходит: — Это на Рождество, придется потерпеть. И с моральным удовлетворением Дэвид ставит бумажный пакет с названием ювелирной лавки на шкаф, куда можно добраться только встав на стул. Если Коннор и достанет пакет, то будет грохот на всю квартиру, который Дэвид никак не сможет упустить. — Так нечестно! — восклицает Коннор и потерянным взглядом смотрит на пакет. — Я до него не дотянусь. — А стул? — Передвинуть дубовый стул из кухни сюда? В моем состоянии? — удивленно переспрашивает Коннор. — Ты меня переоцениваешь. Наконец, сняв с себя пальто и обувь, Дэвид подходит к нему и нежно целует в губы. Чувствуется привкус апельсина, и Аллен про себя смеется. Он первым разрывает поцелуй и со всей присущей ему серьезностью спрашивает: — Опять съел мои пудинги? Сперва приходит молчание, а потом звучит еле слышный смех Коннора: — Не удержался. Хотел узнать, чем они отличаются на вкус от тех, которые ты покупал мне в больнице. И знаешь… — Он делает короткую паузу и восторженно добавляет: — Они вполне съедобные! На его слова Дэвид смешно фыркает и берет Коннора за руку. — Тебе нужна помощь? — Пока нет, и я хотел сообщить тебе одну новость. — Коннор выглядит взволнованным. — Хэнк с мамой приглашают нас отметить Рождество вместе. Мама приготовит свой фирменный торт. Наверное, идея рождественского ужина принадлежит Аманде, а Хэнку пришлось с ней согласиться. С миссис Стерн Аллен найдет общий язык, но с Андерсоном… будет тяжко. — Ну, если ради торта, то почему бы не прийти на ужин. Коннор лишь закатывает глаза и с подозрением косится на тот пакет, лежащий на шкафу. — Нет, он на Рождество. — Дэвид мягко поворачивает Коннора к гостиной, на что тот недовольно бурчит, но покорно идет к дивану. Медленно, шаг за шагом, с помощью трости. — А сейчас нужно думать, что подарить твоей матери и будущему отчиму. — Все готово, подарки прибудут завтра. — Коннор с трудом садится на диван и укоризненно посматривает на Дэвида. — И брось, Хэнк мне не отчим. Мама ничего не говорила о предложении. Дэвид направляется в спальню, на ходу снимая с себя рубашку и майку. — Всё к этому идет, — отзывается Аллен. В ответ он слышит смех Коннора и «бедный Хэнк». Переодевшись в домашнюю одежду, он вытаскивает из кармана брюк аккуратную маленькую коробочку и прячет в глубины комода; туда, где лежат свитера и футболки. Зажим для галстука и часы, о которых мечтал Коннор с февраля, сыграют свою роль на Рождество, но «это» Дэвид прибережет на потом, когда наступит подходящий момент. Тем более здесь нет омелы. Нужно в ближайшие дни купить ее.