Очень (не)романтический подход

В романтике Луффи действительно был полный профан и отношениями никогда не интересовался, но даже в данном случае немалую роль сыграли его принципы. Он не знал, что за человек в него влюблен, не знал, зачем он оставил столько шоколада и валентинок, не знал, чего от него ждут, но он знал, что на написание каждой фразы ушло немало времени, да и вообще, любое выражение чьих-то теплых чувств по отношению к себе Луффи очень ценил, пусть и не особо хорошо понимал. Именно поэтому все валентинки стопкой лежали на письменном столе Луффи, где рядом горой возвышался импортный шоколад. Стараниями Санджи и Зоро Монки смог перетащить его весь за один раз, но так и не удосужился сложить как надо. Уже третий день пирамидка красных плиток завораживала и приковывала взгляд. Почему-то Луффи так и не взял из нее ни кусочка. В любой другой ситуации от подаренных сладостей остались бы одни обертки, и парень не понимал, что же останавливало его. Он никогда не испытывал угрызений совести или проблемы с уничтожением подаренной или полученной бесплатно еды; никогда не отказывался от нее и долго не хранил. Этот раз стал исключением. Из-за собственной нерешительности Луффи пребывал в состоянии недоумения, появившегося после дня Святого Валентина. Лепестки роз завяли спустя пару часов, как Монки вывалил их из карманов штанов и рюкзака. Их пришлось выкинуть. Сметая лепестки в совок с пола комнаты, Луффи с грустью признал, что Ло прав - как ни крути, это были просто мертвые цветы, но, черт возьми, какую тайну они под собой схоронили? Гребаные цветы знали, кто их положил в шкафчик, и не говорили. Монки заглянул в мусорное ведро, доверху наполненное алым, и закинул веник с совком в кладовую. Эйс, стоящий посреди кухни и пялящийся на внезапно забитый пакет, еще секунд тридцать не мог осознать происходящее. Потом заскочил в комнату к Луффи, увидел его письменный стол и потер глаза. Он долго хмыкал, разглядывая шоколад, пока Луффи лежал на кровати. Они переговорили о произошедшем, Эйс сухо высказался про свои опасения (он однажды смотрел фильм про девочку-сталкера, которая убила в конце своего кумира, и очень боялся, что этим все закончится), потом выбрал из кучи сладостей бисквиты и ушел пить ромашковый чай. Это называлось "успокоить нервишки", но Луффи знал, что брат просто утрирует. Может быть, он действительно волновался. Совсем немного волновался. После Эйс долго что-то рассказывал своему чаю, и Монки слышал его бубнеж даже из кухни, пытаясь уснуть. Когда Эйс ушел спать, Луффи заснуть так и не удалось, и он еще долго лежал, уставившись в стену, и пытался найти причину, по которой ему не спится. От созерцания изломанных теней на обоях его отвлек скрип снега под окнами - кто-то прошелся, оставляя на свежем снегу следы, остановился где-то у входной двери, а после прошел обратно. Парень вылез из кровати и, кутаясь в одеяло, подошел к окну, одернул занавески, но не увидел ничего, кроме подернутого морозным узором стекла у рамы, выключенного фонаря и вороха снежинок, медленно опускающегося на землю. Но сквозь непроглядную черную ночь он все же разглядел оставленные на снегу следы. Или вообразил себе, что разглядел. Выйти посмотреть в два часа ночи, кому не спится кроме него, для Луффи не было проблемой. Он прошествовал до коридора, таща сползающее одеяло по полу и то и дело натягивая его на плечи; прислушался, убедился, что Эйс спит, и на цыпочках прокрался до входной двери. Он ощущал себя как-то странно, будто бы волшебно, как на Рождество. Просыпаешься в праздничную ночь в теплом доме и знаешь, что если выйти в гостиную, обязательно увидишь зажженную елку и подарки под ней. Только надо идти незаметно и неслышно, иначе пропадет магия момента. В этот раз Луффи испытывал нечто похожее. Он не хотел разбудить Эйса и прокрался до входной двери, минуя скрипучие половицы. Гарп много раз говорил, что надо сменить полы, и каждый раз забывал про это. К счастью, он был в разъездах и не мог заняться ремонтом дома основательно. Луффи нравилось все так, как было сейчас: загадочно поскрипывающие доски, слегка выцветавшие, но приличные обои, старые ковры, напоминающие о временах, про которые Монки знал лишь из историй взрослых. Здесь не стоило ничего менять. Он отпер замок и приоткрыл дверь, будто за ней его ждало что-то таинственное и интересное, но ветер лишь дунул холодным воздухом в лицо, не забыв прихватить охапку колючих снежинок. Монки включил уличный свет и присмотрелся. У крыльца дома, рядом с почтовым ящиком, были следы, тянущиеся со стороны окна Луффи в обе стороны. "Это глупо, - подумал Монки, надевая домашние тапки и топая ими по рыхлому снегу по ступенькам к почтовому ящику. - Почтальон разве работает в столь поздний час?". Монки добрел до ящика, кое-как открыл его (заледенел) и вытащил оттуда обычный белый конверт, способный посоревноваться в своей белизне даже со свежевыпавшим снегом. Луффи потер подбородок и потащился с одеялом и тапками обратно в дом широкими шагами, ощущая, как задувает колкую крошку за шиворот и как стремительно леденеют ноги. Было не холодно, но и явно не настолько тепло, чтоб изображать комнатного короля на прогулке. Уже в доме при запертой двери Луффи встряхнулся, скинул одеяло и уставился на конверт, спрятанный до этого от ветра под импровизированной мантией. В правом верхнем углу конверта ровными иероглифами был указан адресат. Ни отправителя, ни марок. Конверт не был даже заклеен. Луффи предполагал, что его принесла не почта. Предполагал, еще когда открыл входную дверь. Он добрался до гостиной, до мягкого дивана и уселся на него, подобрав под себя ноги, потому что идти в комнату было лень. С правой стороны имелся светильник с кремовым абажуром, который Гарп использовал для чтения, и Луффи счел это отличной альтернативой верхнему свету поздней ночью. Он еще раз оглядел конверт, на котором было лишь имя, его имя, вытащил сложенный вдвое листок и ощутил, что руки внезапно вспотели. Когда это он начал волноваться из-за подобных вещей? От бумаги терпко пахло кофе и розами, и даже пока не читая написанное, Луффи понял, что принесший ему письмо человек был тем, кто оставил в шкафчике шоколад четырнадцатого. Как же Монки хотелось отмотать время назад и успеть добежать до глазка двери прежде, чем незнакомец положит конверт и уйдет. Это помогло бы раскрыть его личность. Луффи был очень заинтригован, особенно тем фактом, что пришедший - парень. Ведь отпечаток ноги в снегу явно не мог быть девичий. Монки кивнул сам себе и разложил лист. Текста было немного. Всего-то на полстраницы, и выглядел он так, будто автор долго думал над содержанием, пытаясь сухо, но емко выразить свою мысль. Монки не разбирался в глубоких смыслах, поэтому для него сухо и емко - это самое то. Сложно представить, сколько времени ушло, чтоб подобрать правильные слова, которые дошли бы до Луффи. Кофе и розы, подумал Монки и начал читать. Странное сочетание все-таки. "ты мне нравишься". Луффи заметил, как криво было написано слово "нравишься", будто человек преодолевал себя, с трудом выводя каждую палочку иероглифов. "это не похоже на понравившуюся книгу, еду, какого-то персонажа. моя симпатия уходит намного дальше. ты когда-нибудь видел, чтоб люди захлебывались воздухом? я захлебываюсь каждый раз, когда ты рядом. ненавижу себя за это". Монки поднял глаза, отложил лист и уставился на переплетение узора красного ковра. Ему хотелось бы сказать, что он ничерта не понял, но он все понял просто отлично, и в этом была проблема. Его смущал этот текст. И если валентинки и шоколад принять можно, то чье-то признание, написанное через силу из-за преодоления самого себя, уже нет. Луффи не знал, как на это реагировать. Он глубоко вздохнул и дочитал оставшийся кусочек письма. "я не знаю, что это. просто улыбайся, ладно? спасибо". На этом текст заканчивался. Монки перечитал последние строчки несколько раз, повертел бумагу, ища где-то дополнительные надписи (их не было), и натянул одеяло по самый нос. Щеки странно горели, и Луффи очень хотел спрятаться в шкафу от собственного чувства стыда. Вот что происходит, когда в тебя кто-то влюблен? И пусть он слабо представлял, что ему сейчас делать, где-то в голове уже имелся готовый ответ на вопрос. "Это все чьи-то шутки", - подумал Луффи и закрыл глаза, надеясь уснуть на этом удобном диване при мягком свете светильника, чтоб больше не думать о письмах, валентиках и одержимых поклонниках. "Это просто бумага и почти мертвые цветы". Господи, как же ему хотелось, чтоб все именно так и было.