История Габриэллы Уолетт

Время шло очень быстро, уже светало. Габриелла была полностью погружена в свои мысли, она даже не заметила, что они приближаются к острову. Волны бились о борта лодки, рассыпаясь в мелкие капельки и впадая в новые волны — замкнутый круг. Повернув голову, она увидела его — Приют Мойры, чья история была овеяна жуткими тайнами, которые до сих пор не разгаданы. Мойра верила, что ее приют станет убежищем для людей, отвергнутых миром, что здесь они найдут себе дом, друзей и близких с кем будут счастливы, но городское управление считало иначе. Они отправляли сюда, как они выражались, дегенератов, тем самым очищая город от скверны. Никто не знал, что там с ними происходило потом, а если и знали, то им не было до этого никакого дела. «Все что происходит за пределами города не в нашей власти». Так относились ко всем, кто был «не такой как все», а значит так относились ко всему городу. Со времён бунта здесь воцарилась странная тишина, кто-то из пациентов сбежал, остальные же остались там, отвергнутые миром бедные души ни в чем не повинных людей. После этого многие приплывали туда, хотели разобраться со случившимся и просто обворовать Дом Презрения, но ни один не вернулся. Это место притягивало, но не отпускало, оставляя там навечно и обрекая бренные души на вечные скитания по мертвым коридорам. Габриелла смотрела на обшарпанное здание приюта абсолютно пустым взглядом, как бы смотря сквозь него, она была погружена в свои мысли настолько сильно, что не заметила, как они приплыли к острову. От копания в собственном мозгу ее отвлёк Гаррет: — Ты так и будешь сидеть тут? — Мы уже добрались, так быстро? — Прошло три часа, не сказал бы, что это быстро. — Видимо я совсем потеряла счёт времени. Будь так любезен — подай мне руку, боюсь, что я не вылезу отсюда сама. — Прошу, мадам — ехидность и харизма- вот его главные особенности. Они были уместны в любой ситуации, а он ещё и умел их грамотно вставить в разговор, даже самый напряжённый. — Излишняя вежливость не к чему. — едва различимая нотка раздражения прозвучала в ее голосе. Габриелла никогда не любила таких людей, которые строили из себя «знатных» особ на публике, а при других условиях общались так, что можно было подумать, что они выросли в хлеву и никогда не знали о вежливости. Таким человеком был её брат Нелл. Она старалась никуда с ним не ходить. Однажды на ужине у друзей семьи, когда он начал говорить, как истинный аристократ, она вспылила. Следующие две недели он ходил с фингалом под правым глазом, зато запомнил. Такая непристойность с ее стороны озадачила и гостей и семью, они всегда считали ее паинькой и подумать даже не могли, что та способна на такое. Они не знали, что в детстве она выбила глаз рогаткой мальчику, который забрал у нее любимую куклу и выкинул с колодец и сломала палец обидчику брата. Внешность обманчива, Габриелла — яркий тому пример. Она отошла на пару шагов вперёд, чтобы осмотреть местность. Краем уха она услышала разговор Гаррета и Бассо, точнее небольшой отрывок: — Скажи, Бассо, ты веришь в призраков? — Ась? — Ну когда мертвые приходят и донимают живых людей? — Ты думаешь, что Эрин пришла к тебе именно так? — Я помню…ритуал, затем взрыв, потом она умерла, а я провел год в неведении. Она умерла по моей вине. — Да брось, я же знаю ты бы не стал рисковать жизнью ради этой девахи, она сама накликала беду. — Я знаю, что ответ сокрыт где-то здесь, я это чувствую. — Гаррет… Не знаю, что ты хочешь здесь найти, но будь начеку. Сам не стань призраком. — Я и так был призраком всю жизнь. После этих слов Бассо скрылся в тумане, что отделял этот остров от всего остального мира. До случившегося год назад, тумана здесь не было и в помине, можно было увидеть остров с пристани Риверсайда, но после бунта остров окутало белой пеленой, что забрала немало жизней. Многие просто напросто проплывали мимо и погибали, поскольку не могли найти из нее выход, блуждали меж скал и разбивались. Сто́я на краю пристани можно услышать зов мертвых, они зовут о помощи, завлекая новых жертв, как сирены. — У этого острова уже давно плохая репутация. Так, что тебя привело сюда? — Могу задать тот же самый вопрос тебе, Гаррет. И кто такая Эрин и зачем ты ищешь ее, если знаешь, что она мертва? — Ты не отвечаешь на мои вопросы, я не отвечаю на твои, хорошо. Играем в молчанку значит, как дети. Ты не расскажешь тайну мне, значит и я тебе, разойдемся в разные углы и будем молчать. Гаррет ушел вперёд, оставляя Габриеллу одну на пристани. Она была в не себя от злости, что буквально переполняла ее. «Да что он себе позволяет, я не в праве разглашать свои секреты первому встречному, тем более вору!» Гнев — ее главный грех. Всегда, когда она была не права, ей так и хотелось хорошенько врезать, тому кто был прав во всём. Это происходило и сейчас. Не столько его слова задели ее, а тон, которым он их произнес. Обычно эту фразу говорил ей отец после очередного заданного вопроса, на который она не отвечала, после этого он уходил, хлопая дверью так, что с той летели щепки и оставлял ее одну в кромешной темноте. В детстве она боялась темноты, даже спала со светом, со временем это прошло, поскольку жить в таком городе, который почти в любое время в кромешной тьме, очень сложно, даже невозможно. Вспоминая те дни, когда она сидела в комнате без единого окна и луча света, ее охватывал страх и непроизвольно начинали катиться слезы. Что и произошло сейчас. Трудно быть меланхоликом, тебя задевает каждая мелочь и ты не можешь сдерживать свои эмоции. — Ты идёшь или передумала и собираешься назад? — Иду… «Осипший голос, каждый раз одно и тоже, надо прекращать вспоминать то, что было раньше, сейчас все по другому, все прошло» Она двинулась вслед за Гарретом, который ушел уже достаточно далёко, но эхо в этом месте было безумное, можно было крикнуть с одного конца острова и тебе услышали на другом. Поднимаясь по шатким ступеням, Габриелла старалась не смотреть по сторонам, чтобы не дай бог не оступиться и не упасть ещё раз. Здесь было очень тихо, не пели птицы, даже чайки здесь не летали, ни одного звука, ничего. Поднявшись вверх и ощутив устойчивую почву под ногами она осмотрелась: вокруг были лишь высохшие деревья, которые своими ветвями создавали жуткий рисунок, вдалике виднелся маяк, некогда освещавший путь дальним кораблям, наверняка он светил в окна приюта и в его темные коридоры, распугивая призраков своим спасительным светом, сейчас от него осталась лишь оболочка былого величия. Под водной гладью можно было рассмотреть обломки лодок и мачты короблей, которые покрылись склизкой тиной, они давно ушли под воду, оставив лишь небольшое напоминание о себе. Кусты шиповника разрослись по всему острову, окутывая его шипами лжи и обмана. Кое-где были высажены розы и сирень, сейчас от них ничего не осталось кроме названия и высохших лепестков, что разнесло ветром по дорожке, ведущей к приюту, будто бы они выкладывали путь, чтобы путник не заплутал. Пройдя чуть дальше, Габриелла увидела Гаррета, который покорно ждал свою ступницу. Он стоял возле старых деревянных ворот. — Я уж думал, что прожду здесь весь день. У тебя красные глаза, что-то случилось? — Нет. Аллергия на…ммм…полынь. Всегда от нее слезились глаза. Ничего страшного, сейчас пройдет. — Хм… Хорошо. Пошли, иначе с твоей «аллергией» мы пробудем здесь вечность. Ворота со скрипом отворились, открывая проход к Дому Презрения. От шума взбушевались вороны, с диким криком они поднялись ввысь, как бы предупреждая жителей приюта о новых гостях. Габриелла вздрогнула от неожиданности, в отличии от Гаррета, его видимо уже ничего не пугает. Тут дорога была уже выложена камнем и идти было намного комфортнее. Отсюда можно было увидеть высокий кованый забор, за которым было кладбище. По настоящему жуткое место, оно навевало грусть на Габриеллу, по спине которой прошёлся холодок, будто бы кто-то дотронулся до нее и провел рукой по шее, убрав выбившиеся из пучка рыжие волосы. Прикосновение показалось ее до жути знакомым, но она не придала этому значения. Над кладбищем навис зловещий туман, скрывающий покоющихся здесь людей от чужого взора. Габриелла подошла чуть ближе к забору и попыталась рассмотреть имена людей, но туман был слишком густой чтобы можно было хоть что-то увидеть. Отчаившись, Габриелла хотела уж было продолжить свой путь до главных ворот, но ее взгляд упал на блеснувший медальон на одной из могил, присмотревшись она рассмотрела имя: «Габриелла Уоллет. 12.09.1840 — 09.10.1863.» Ее охватил жар, не могла поверить своим глазам, «Это же сегодня… Неужели я мертва, это все не правда, бред!» Из кустов раздалось шуршание, что отвлекло ее внимание на пару секунд, посмотрев назад на могилу, она ничего не увидела, на ней не было ее имени, на ней не было обсолютно ничего, она была пуста. «Но я же точно видела своё имя, свою дату рождения и смерти! Как такое возможно?! Просто не думай об этом, показалось вот и всё, место плохое вот и мерещится всякое…» Успокоив себя она направилась вслед за Гарретом. Подойдя к главным воротам они увидели, что они завалены хламом и досками, их было не открыть. — Я тебя подсажу, затем осторожно спрыгнешь вниз на ящики, пожалуйста, постарайся не сломать ногу. — Постараюсь, но как ты заберешься? — По той решетке, что на стене, с помощью когтя. — Гаррет достал из-за пояса приспособление похожее на крюк, но компактнее и меньше, ручная работа. — Откуда у тебя он, искусно сделан. — Пока не начнёшь отвечать на мои вопросы я не будет отвечать на твои, помнишь? Габриелла ничего не ответила. — Готова? — Да. Гаррет подсадил Габриеллу, и та оказалась наверху каменной стены забора. Было очень высоко, можно было рассмотреть всю территорию приюта, но ноги Габриеллы тряслись, как осенний лист при лёгком дунавении ветра, поэтому она аккуратно спрыгнула на ящик, что не давал отворить ворота и ощутив под ногами каменную дорогу, вздохнула с облегчением. Гаррет же с лёгкостью зацепился за решетку и оказался на другой стороне за считанные секунды. Вот он — Приют Мойры, скрывающий за своими дверьми множество нераскрытых тайн. Огромное здание, занимающие половину острова, выложенное белым камнем, навсегда окутанное туманами и мистической тишиной. К приюту вела каменная дорога по обе стороны от которой за забором находилось кладбище. Везде были разбросаны чемоданы, сумки, оставленные в спешке, видимо персоналом. После бунта многие пытались сбежать, но не многим удалось. Дорога направлялась прямо к главному входу, к которому вела величественная каменная лестница. По середине расположилась мраморная статуя печальной женщины с вытянутыми вперёд руками, будто бы она должна была что-то держать, как бы отдавая это что-то путнику, но в руках была лишь пустота и пыль, что занесло сюда ветрами. По обе стороны от лестницы находились небольшие лавочки и столики, на которых стояли шахматные фигурки, видимо раньше здесь любили тихими вечерами играть в шахматы и смотреть вдаль на волны и маяк, что освещал все вокруг. Сейчас же здесь были лишь воспоминания о всем этом, что ветали в воздухе с лепестками роз и сирени. До сих пор на некоторых скамейках лежали зеркальца и старые выпуски газет. Рядом стояли старые инвалидные кресла на колесиках, от дунавения ветра они перекатывались туда-сюда, наводя ужас и неприятные чувства. Над дверью висела табличка «Приют для душевнобольных имени Мойры», некоторые буквы которой стёрлись от старости. Подойдя ближе к двери, Гаррет и Габриелла увидели, что двери приюта заколочены, не желая впускать в свою обитель незнакомцев. — Заперто. Это чтобы не впускать к себе или не выпускать? — Что будем делать? Внутрь нам не попасть даже при всем желании, если у тебя в кармане нет гвоздодера конечно, мало ли, что ты ещё носишь с собой. — Надо осмотреться и поискать другой путь, ты идёшь направо, я налево. С этими словами они разошлись по две стороны от дверей, не успела Габриелла спуститься вниз, как услышала звук отвёртки. Подойдя к источнику звука, она увидела Гаррета, который отвентил мемориальную доску. — А я то думаю, куда они все подевались, были развешаны по городу, а затем пропали, ну теперь все вопросы отпали. — Я вор — это моя коллекция, тем более они и так никому не нужны. Ты против? — Против вандализма? Конечно нет, ты же небось весь город уже разворовал. Впрочем мне плевать, делай что хочешь. В моем доме воровать все равно нечего. — А как же те серьги, что тебе отдала на хранение Элли. Насколько я знаю они дорогие. — Откуда ты знаешь?! — В этом городе нельзя хранить секреты. — Забыли, нам надо найти другой вход в это проклятое место. Габриелла пошла в противоположную сторону от ворот. «Откуда он знает, он что следит за мной?! Чёртовы воры, угораздило же связаться с ним.» Дойдя до другого конца, она стала искать возможные пути, она совсем забыла про карты, что висели на правом плече и били по бедру. Посмотрев на одну из стен, она увидела открытое окно второго этажа, до него долезть сложно, но вполне себе возможно, тем более когда у тебя под рукой вор с крюком. Присмотревшись, Габриелла увидела силуэт в окне- это была невысокая девушка, примерно ее возраста с черными, как смоль, волосами и в белом платье. Она показалась ей знакомой, будто бы она не уже где-то видела. Как только загадочный силует завидел Габриеллу, то отошёл от окна, будто бы его и не было здесь никогда. «Это место пугает меня все больше и больше, кто она?» От мыслей ее отвлёк скрип двери, что пять минут назад была заколочена намертво, а в руках статуи, что некогда были пустыми, уже был старинный сосуд из чистого золота. «Что за чертовщина здесь твориться?!» Видимо та девушка, завидев новых гостей, пошла открывать двери, однако гостеприимные здесь призраки и очень дружелюбные. Подойдя к двери, Габриелла смотрела на нее ошарашенным и непонимающим взглядом. — Что же, видимо нас кто-то ждёт- совершенно спокойным тоном произнес Гаррет, будто бы он каждый день видит подобное и уже ничему не удивляется. — Пойдем. — А может, плохая была идея идти сюда? Ещё не поздно развернутся и уйти… — Ты же хочешь узнать правду? — Какую правду? — «он что серьезно все обо мне знает?!» — Сюда приходят только для того, чтобы узнать правду. Все хранят здесь секреты, которые хотят забыть. — Ладно… Пойдем в Дом Тайн и Секретов…