История Габриэллы Уолетт

Они вышли в небольшую комнатку, в которой не было особо ничего примечательного и необычного. Лишь небольшой столик с лекарствами и предупреждение о том, что они находятся в зоне особой важности. Впрочем-то предупреждения ещё никого не останавливали. Гаррету, как обычно, не терпелось уйти вперёд, а вот Габриелла уже порядком подустала, ей уже не хотелось куда-либо торопиться, ей просто хотелось отдохнуть. Она прямо-таки валилась с ног. Но останавливаться было нельзя, Габриелла прекрасно это понимала. — У тебя неважный вид. Все в порядке? — Да. Просто устала немного. Я могу идти, если ты об этом. — Как знаешь. Гаррет ушел вперёд в небольшой коридор с двумя заваленными дверьми по обе стороны от главной, к которой вели две лестницы, уходящие вниз. Габриелла шла следом. А вот и она — дверь в процедурное помещение, где в воздухе слышался запах крови в перемешку со здешними лекарствами, морфием и опиумом, которым «успокаивали» особо буйных больных. Отдаленные охрипшие голоса, молящие о помощи, и пропитанные болью и безысходностью белые стены, заглушающие крики. Всё это за металлической дверью в маленьком крыле Приюта, который находиться вдали от мирских забот и городской суеты, и до которого никому нет никакого дела, и где всем плевать на людей. Место, в котором не пожелаешь оказаться даже врагу. Габриелла толкнула металлическую дверь, тем самым открыв ее. Первым, что они увидели, стал старый лифт, а точнее его шахта и балка, ограничивающая его дальнейшее передвижение. Подойдя к самому краю Габриелла заметила, как внизу что-то блеснуло. Она уж было хорошо посмотреть что это, но откуда не возмись, словно призрачным ветром, ввысь поднилась стая ворон и выбила хрупкое стекло потолочного окна. «Гаррет, я падаю!» — мимолётным эхом пронеслось в маленькой комнате и унеслось вслед за птицами. Габриелла сделала вид, что ничего не слышала, чтобы не волновать Гаррета. Впрочем-то, Гаррет сделал то же самое. Он прекрасно все слышал, он просто не мог не услышать ее. Эта фраза оставила болезненный шрам в его душе, и каждый раз, слыша ее, он чувствует неимоверную боль, которая то и дело, травмирует осколками воспоминаний вновь и вновь. — Надеюсь ты не собралась прыгать вниз, и мы воспользуемся лестницей, как нормальные люди. — Да, конечно. Нормальные люди развернулись бы сразу возле входа и уже выпивали бы где-нибудь в «Хромом Буррике». — Значит мы не совсем нормальные, но из ума ещё не выжили. — Вот это уже больше походит на правду. Что ж, проследуем же к лестнице. — Габриелла показала рукой на лестницу, по левую сторону от них самих, и прошла первая. Все те же старые и полуразрушенные лестницы, темнота и сырость. Больше походит на средневековый замок, но никак не на психиатрическую больницу, которая была заброшена все на год, хотя может все было так плачевно и до бунта?.. Нескончаемый проход, ведущий прямиком в ад, где люди испытывали все страдания девятого адского круга. Это все было похоже на жестокой естественный отбор, в котором выживали сильнейшие, а остальные становились пушечным мясом. Габриелле постоянно слышались странные звуки, похожие на бурчание, но не человеческое. Но она не придала этому значения и списала все это на усталость. Лестница вывела их к очередной двери. Гаррет потянулся к дверной ручке, чтобы открыть ее, но Габриелла остановила его на пол пути и взяла за руку. — Гаррет, послушай. Быть может после этого путешествия мы больше не увидимся, разойдемся каждый своей дорогой, но я хочу, чтобы ты запомнил меня. — она протянула руку к броши, отколола ее от платья и вложила в ладонь Гаррета. — Пусть она будет напоминать тебе обо мне. — Я не могу взять её, эта брошь — самое дорогое, что у тебя осталось, ты же сама говорила. — Гаррет немного опешил от такого подарка. — Будет обидно, если ты соберёшь всю коллекцию, а одной броши не будет хватать. Тем более, сирень дарят на удачу, а мне удачи уже не видать, что с ней, что без нее. Пусть хоть тебе повезет. Мне нечего терять. — Я никогда не встречал таких людей, как ты. Готовая придти на помощь каждому, рискуя собственной жизнью. Бескорыстная, добрая и хрупкая, но, в тоже время, с характером, и готовая постоять за себя. Ты, по настоящему, особенная… — Нам… пора идти. — Габриелле стало неловко от такой похвалы, да так, что она даже немного покраснела и опустила голову вниз, открывая дверь в процедурную. И вновь их встретил очередной длинный коридор, стальные двери и темнота, скрывавшая в себе давние страхи и неупокоенные души. Лишь из-за прочных дверей пронизывался свет, что было очень странно. Габриелле было неуютно, страшно и беспокойно. Она чувствовала что-то неладное, будто бы они здесь не одни. Она старалась не думать о темноте, что окружала и давила на нее. На полу опять были рассыпаны осколки стекла и, будто бы нарочно, разлито масло от ламп. В этот раз Габриелла старалась смотреть под ноги и обходить стёкла, дабы не навлечь беду, создаваемым шумом. Гаррет же спокойно шел вперёд, глазами ищя комнату 3 °F — именно там когда-то держали Эрин. Искать долго и не пришлось, она находилась прямо по середине, в конце коридора. Справа находилась решетка, отделяющая процедурные от комнатушки персонала, в которой был лишь шкаф и одинокий стол с запиской. «Эйвери, Уходи по-тихому. Не обращай внимания на нефть и стекло. Они для твоей же защиты. Зажги факел и жди меня в доках. Я не знаю, что это за твари, но если кто-то из них тебя увидит — подожги ублюдка и ДРАПАЙ. Буду ждать. Т.» — Гаррет, тут говориться о неких существах и о том, что их можно убить, если поджечь. Это их создала Эрин? — Дай-ка взглянуть — он взял записку из рук Габриеллы и принялся к прочтению. — Всё оказалось хуже, чем я предполагал. Если это действительно так, то она может обратить весь Город. — Тогда, думаю нам стоит поторопиться. Этого нельзя допустить. Гаррет ничего не ответил и отошёл в сторону шкафа. Как только он взломал замок, на который тот был закрыт, сразу же сработал механизм установленной ловушки. Ему в ногу вонзилась небольшая стрела. — Чёрт, как я не заметил ее. — Гаррет одним лёгким движением руки вынул из себя стрелу, будто бы это какая-то заноза. — Тебе не больно? Ты вообще себя не бережешь! Неужели этот микроскоп стоил этого?! — От содержимого больше пользы в моих руках, чем тут взаперти. Мне не привыкать. Такие ловушки не так уж и больно ранят. Все в порядке, я живой и это главное. — Так понимаю, твоя рука — это тоже безобидная ловушка? — Габриелла посмотрела на его левую руку, которая была наспех забинтована небольшим отрезком ткани. — Это немного другое. Как-нибудь в другой раз я расскажу тебе эту увлекательную историю. Сейчас нам нужно придумать, как открыть камеры. Где-то должна быть кнопка или, может, рычаг. — Хм… — Габриелла оглянулась вокруг своей оси, чтобы найти хоть что-то похожее на то, что они ищут. — Может, эта кнопка? Но навряд ли она заработает без электричества. — Хорошо, где-то внизу должен быть генератор энергии. Подожди здесь, я скоро приду. Гаррет оставил Габриеллу одну в темной комнате, со всех сторон окружённой толстыми железными прутьями. Она, словно маленькая птичка в клетке, жаждущая свободы. Темнота медленно наступала и «душила» её, не давая и шанса на выживание. Среди этой густой темноты, Габриелла увидела очертания человека, но разглядеть его было трудно. Она подошла ближе к решетке, дабы узнать кто это. Но чем ближе она подходила, тем размытее становилась загадочная фигура. — Кто ты? — тихо спросила Габриелла. — Не важно кто я, важно кто ты. — приятный женский голос доносился из-за решётки, отчего Габриелле становилось спокойнее. — Я знаю тебя… Но ты меня не помнишь. Не бойся… скоро ты все узнаешь. — раздался резкий звук открывающихся дверей процедурных комнат и коридор озарился светом электрических ламп. — ОНИ ИДУТ! Ты должна дойти до конца! — девушка подбежала к решетке и заперла ее на ключ. «У нас проблема с заключёнными!» — Что ты делаешь?! Выпусти меня! — Габриелла отчаянно пытался открыть стальные двери, но они не поддавались. — Это ради твоего же блага… — это были ее последние слова, после чего она превратилась в пепел, тлеющий в воздухе. От нее остался лишь медальон в виде розы ветров, который та вложила в руку Габриеллы перед своим уходом во тьму, и разлетевшиеся по коридору пепел, что навсегда остался здесь и смешался с паутиной и пылью.