Книжная лавка господина Нара

Сакура проходит в просторный кабинет и нервозно поглядывает на время в телефоне. У неё всего пару часов, и уже второй раз она ловит на себе задумчивые взгляды Учихи и Наруто, усердно всматривающихся в окно и следя за её направлением. В этот раз отлучиться было намного тяжелее, и Сакура едва сдерживала взятые под узду усталость и раздражение от бесконечных косых взглядов и вопросов, так и оставшихся без ответа. Ей хоть кто-нибудь за это время сказал, чего они от неё хотят, молча прессуя её пристальными взорами? Глаза натыкаются на стоящий на большом письменном столе кактус. Именно этому кактусу в последствии была дана роль её раздражителя. Её причины нахождения в этом кабинете. «Сакура, представьте, что это тот самый человек, терзающий ваши разум и жизнь. Что бы вы хотели ему сказать, находясь перед ним лицом к лицу?» Хозяин растения в первый приём обмолвился, что колючий товарищ, вообще-то, давно уже разросся, и его следует пересадить. Но зелёный представитель кактусовых своё пристанище покидать не хотел, начиная увядать при пересадке в более просторный горшок. Подарок брата, как выяснилось на предыдущем её во вторник визите, разве с этим непутёвым растением поспоришь? Девушка мимолетно оглядывает привычную за четвёртый сеанс фотографию в древесной рамке и ежится то ли от кондиционера, то ли от до сих пор не привычных ей ощущений. Её психолог поспешно заходит в кабинет как раз в тот момент, когда она слишком задумчиво рассматривает иголки знакомого кактуса, впитавшего все её претензии и недомолвки. — Как дела? — простодушно спрашивает он, искренне, надеялась Харуно, улыбаясь.  — В целом, неплохо, — она пожимает плечами, стараясь не поднимать взгляд на севшего за стол мужчину. — Вы до сих придерживаетесь той политики, что я вам предложил в нашу первую встречу? Встречу. В первые порывы Харуно подмывало напомнить о том, что их встречи оплачиваются из её же кошелька. Она действительно не понимала, как люди могут общаться в подобных кабинетах и напрочь забывать о том, что они платят за это деньги. Она еле сдерживает порыв прикоснуться к запястью и ерзает на стуле. — Скажем так, я подправила ваше предложение, — медленно подбирая слова, говорит она. — Что ж, между нами говоря, — психолог снимает очки и устало потирает глаза, — Твоя политика, на мой взгляд, действеннее. Сакура удивленно поднимает взгляд на сидящего перед ней Итачи Учиху и невольно передёргивает плечами, будто нашкодивший школьник. И этот самый человек сочувственно хлопал её по плечу, когда она блевала в парке на выпускном. А теперь за час приема он выжимает из неё всё, что вообще можно выжать из человека, готового за любой щекотливый вопрос дать по роже. В том числе и о своём младшем брате, чьим именем и был назван стоящий на столе кактус. — Сплошной каламбур, — вздыхает Итачи, — Я действительно не думал, что твой уход из места, где ты испытываешь наибольшее количество негативных чувств, так сильно подействует на моего брата. Сакура поджимает губы, подбирая правильные слова в пределах этого кабинета и отгоняя возникшую за две недели потребность снова потянуться к запястью левой руки. — Вы же… — Врачебная этика мне никогда бы этого не позволила, — мужчина предугадывает возникший вопрос и серьёзно смотрит на свою подопечную, — Я ни слова не скажу Саске, пока ты сама этого не захочешь. Одним лишь предложением он очерчивает ту грань их встреч, о которой она и сама думала несколько минут назад. Девушка удовлетворенно кивает и заметно расслабляется, начиная рассказ о внезапно отложившейся ещё на неделю поставке и о том, как Саске Учиха неожиданно начал называть её по имени.

***

Шикамару Нара пытается вести себя максимально отстранённо и не задавать лишних вопросов. К чему вообще усложнять своё существование ещё больше, когда оно и так не претендовало на звание лучшего. К чему все эти невнятные попытки пригласить её на свидание, к чему лишний раз напрягаться ради того, чтобы разузнать о ней побольше, жадно хватая каждый вскользь упомянутый факт из её жизни? Лишь из-за одной девушки, врезавшей в их первую встречу ему по яйцам, его голова превратилась в улей нерешённых вопросов, бушующий океан сомнений, в заполненную грязной посудой раковину смятения. Всё его когда-то сформировавшееся кредо пошло под откос. Весь айсберг стального похуизма начинал таять лишь при появлении поблизости Темари но Собаку. И Шикамару Нара переменам в устоявшихся постулатах мировоззрения совершенно не радовался. Ибо постулаты эти таковыми переставали быть, теряя свою истинность. Однако его глаза машинально всё равно отрывались от телефона, книги или кроссовок и пускались гулять по залу книжной лавки в поисках помощницы, будто пытаясь удостовериться, не провалилась она, скажем, под пол или не выпорхнула в приоткрытое окно. Карие предатели. И это его собственные глаза? Он одёргивает себя и возвращает беглецов обратно к книге на коленях. Он забыл, на каком месте остановился и, какую вообще книгу схватил с ближайшего стеллажа в попытках отвлечь себя от неприятных мыслей между покупателями. Гордость и предубеждение. Шатен неприязненно морщится и идёт обратно к стеллажу, ставя книгу на место. В проходе одна из покупательниц останавливает его лёгким прикосновением к плечу. — Простите, а Набоков… Шикамару молча кивает и устремляется вглубь стеллажей. У нужного он садится на корточки и вопросительно смотрит на стоящую девушку: — Лолита? — совершенно не удивляясь озадаченному кивку, он лишь тянется к самому полу, пальцем дотрагивается до нужного корешка и замирает, — А вообще-то, Лолита, кажется, закончилась. Хозяин книжной лавки поджимает губы и терпеливо ждёт, пока девушка уйдёт. Шикамару медленно дотрагивается до корешка ещё раз, опасливо одёргивая руку. Аккуратно тем же пальцем поддевает корешок и сваливает книгу на пол. Он подносит палец к лицу, принюхивается и начинает нервно посмеиваться. — Прости, Гумберт Гумберт, — шепчет он, разглядывая набухшие от влаги страницы, — Но твою Лолиту, кажется, обоссали… Он выкидывает размякшие книги, вытирает начавшую подсыхать лужицу мочи, избегая внимания занятой на кассе помощницы, моет руки и отправляется курить. К скамейке выходит Саске и озадаченно осматривает напряженного друга, склонившего голову на бок и скривившего рот. — Знаешь, когда мне насрали в магазине, я подумал, — задумчиво говорит шатен, — Шикамару, тебя просто нечем уже в этой жизни удивить. — Это ты к чему? — А это я к тому, что жизнь не готовила меня к луже мочи посреди рабочего дня, понимаешь? — Тебе нассали в книжном? — Учиха недоверчиво оглядывает Шикамару, закуривая. — Почему в школах учат пифагоровой теореме и размножению растений, но не учат тому, что делать, когда в твоём магазине испражняются? — Нет, погоди, ты издеваешься? — недоверие уступает место сначала одному смешку, а потом целой серии, — Тебе реально нассали? — Та лужа ссанины была вполне реальной, более того, она была реальнее меня, тебя и вообще всего мира, — Нара разводит руками и смотрит на вывеску своего магазина, — Туалетная лавка господина Нара. Бумаги хватит на год точно. — Пиздец какой-то, — Саске с сочувствием поджимает губы, — Не книжная лавка, а туалетный двор. Шикамару вяло усмехается и достаёт из кармана шорт помятую пачку. Виски начинают болезненно давить на черепную коробку, и Шикамару синхронно с Саске тяжело вздыхает. — Хуёвый день? — Дни, недели, жизнь… — бормочет Саске, затягиваясь. — Сплошная ссанина… — И дерьмо, — кивает брюнет, вдруг резко разворачиваясь и всматриваясь в улочку. Шикамару лениво поворачивает голову и различает быстро шагающую Сакуру, скрывшуюся в дверях магазина. Саске фыркает и интенсивно делает быстрые затяжки, выпуская дым из ноздрей. — Ну, и куда ты шляешься… — бубнит он, выкидывает окурок и выуживает из-под часов канцелярскую резинку, оттягивая её и отпуская. — А это что? — Шикамару удивленно наблюдает за скривившимся от боли лицом друга. — Самообладание, — сквозь зубы шипит Учиха и молча удаляется вслед за розоволосой подругой. В книжной лавке Нара в промежутках между работой внимательно исследует камеры за последние несколько дней. Недоумение возрастает тогда, когда он обнаруживает, что самый низ полки стеллажа, где покоился Набоков, на камерах не виден. Но если кто-то решил опустошить мочевой пузырь, стоящего или сидячего человека они бы точно зафиксировали. Шикамару тяжело вздыхает и раздражённо массирует пальцами виски. Тот ли это самый засранец, что очернил его магазин недавно? И если да, то как он остаётся настолько неуловимым. И зачем ему вообще камеры, если они даже момент чьего-то испражнения заснять не могут? Он устало поднимает взгляд в опустевший на недолгий миг зал и натыкается на задумчивые зелёные глаза, в упор рассматривающие его. Она что, разглядывала его? — Ты сегодня менее разговорчив, — не отводя глаз, говорит она, но Шикамару точно уверен: этот еле заметный румянец на её щеках свидетельствует о том, что он застал её врасплох. В животе что-то всколыхнулось, и вот Шикамару Нара наконец спускает свою карюю пару бродяг, ответно всматриваясь в зелёных чертей, обрамлённых пышными ресницами. В голове пытается всплыть известное клише, но память отказывается вспоминать заезженную фразу, пьяно всматриваясь в глаза, оставив быстро сказанное замечание без ответа. Может, к чёрту эту философию жизни? Непрерывный зрительный контакт оканчивается так же неожиданно, как и начался. Входная дверь хлопает, и оба, вздрагивая, переводят взгляд на вошедшую компанию. Во рту становится слишком сухо и, кажется, там образовался свой микроклимат, ничем не отличающийся от пустыни. Шикамару напоследок смотрит на неё и пытается сдержать лёгкую улыбку, видя её еще более отчётливый румянец и смятение. Искра. Между ними только что пролегла искра. Включившийся мозг услужливо предоставляет известную фразу, но Нара взмахом головы отгоняет наваждение и думает о том, какой он дебил по шкале от одного до десяти. И как часто она смотрела на него, пока он не видел? Когда сумерки плавно вступили в свою силу, Шикамару, удостоверившись, что кассу можно оставить без своего попечения, выходит на улицу, встречая привычную компанию в облаке сигаретного дыма. Удзумаки, вальяжно расположившись на лавке, недовольно фырчит, размахивая рукой перед лицом, а Чоджи, слушая беспрерывный лепет Ино, по обыкновению отправляет кондитерские изделия в рот. — О, — Наруто в очередной раз чихает и указывает пальцем на шатена, — Только хотел к тебе идти. — Спасибо, не надо, — Шикамару вместе с Саске усмехается и жмёт необъятную ладонь Акимичи. — Киба звонил, — Учиха расплывается в широкой улыбке и толкает его локтем в бок. — Бухалово? — смекает Нара, уловив общую оживлённую атмосферу и думая о том, что бывший одноклассник по другим поводам кому-либо звонил редко. — Ещё какое, — Ино, заметно заведённая звонком, размахивает сигаретой, описывая ею весь масштаб предстоящей встречи, — В субботу вечером собираемся у них в коттедже. Сегодня же Саю напишу, — она по девчачьи хихикает, а Наруто, Саске и Шикамару переглядываются, поднимая брови и вспоминая обладателя имени. — А это кто? — Чоджи недоуменно смотрит на блондинку. — Я только что тебе о нём рассказывала, — Яманако недовольно смеряет взглядом кондитера, но моментально переключается на Шикамару, вскидывая сигарету, — Позови Темари, кстати. Я бы хотела с ней поближе познакомиться. Остальные незамедлительно, поддакивая, закивали, а Шикамару почувствовал табун мурашек по спине. Замечая подходящих к книжной лавке людей, он поспешно докуривает и во избежании дальнейших вопросов под недоуменные взгляды друзей скрывается за дверьми, слыша последний крик Наруто: — Я тебе ночью инфу всю кину! Когда время неминуемо приблизилось к закрытию, Шикамару с тоской отметил, что в этот раз они проделывают весь ритуал молча. Она не делится своими язвительными заметками о чудаковатых покупателях, протирая кофе-машину, он не поддевает её за грубые выражения, закрывая кассу. Она не шутит про пиво, сочащееся из стен по наступлению темноты, а он и не смущается в ответ. Темари с плотно сжатыми губами протирает полы, недовольно зыркая, когда он неуклюже пытается сместиться в сторону стеллажей с нагруженными из подсобки книгами в руках для заполнения пустующих мест и наступает на только что вымытый участок. Хоть что-то осталось в этот вечер неизменным. Они одновременно заканчивают укладывание книжной лавки ко сну, спев прощальную колыбельную смытой грязной водой из ведра в унитаз, и также синхронно поднимают друг на друга взгляд, закрывая дверь. — У нас тут в субботу массовая пьянка у друга за городом, — Шикамару вдыхает прохладный ночной воздух, пялясь на замочную скважину и с удивлением завышают свою оценку дебильности до твёрдой четвёрки, — Хочешь с нами? — Это такое приглашение в пивную гильдию? — голос блондинки не кажется ему привычно едким, и он аккуратно заглядывает ей в лицо. — Не каждый такого удосуживался, — они улыбаются, и парень чувствует, как атмосфера между ними разряжается. — Я толком и не знаю никого. — Ну, персонально и только в этот вечер могу пообсуждать с тобой Воннегута, — осмеливается он намекнуть, что знает о читаемой ею под стойкой книге. — Следишь за книгами, которые я читаю? — девушка хитро прищуривается. — Слежу за Воннегутом, — Шикамару поправляет лямки рюкзака и машинально потирает шею, — В общем, если ты поедешь, я тебе завтра кину контакты, только дай знать. Она задумчиво кивает и вскидывает ладонь, избегая смотреть ему в лицо. — Мне туда, — девушка кивает в сторону магазина кукол, и Шикамару опускает взгляд себе под ноги, — Если не заберу брата, так и просидит в мастерской всю ночь. — Брата? — Нара чувствует, как левый глаз начинает подёргиваться, — Разве у тебя не младшие братья? — Ага, у нас разница в два года с Канкуро, — она пожимает плечами и неспешно направляется вглубь улочки, — До завтра. Шикамару так и продолжает стоять, все ещё держась за дверную ручку книжной лавки и провожая спину блондинки взглядом, пока она не заходит внутрь мастерской. Он делает глубокий вдох, задерживает на пару секунд дыхание и шумно выдыхает. Она называет младшим братом этого бугая, который выше её на две головы точно. Шикамару Нара чувствует, что уровень его дебилизма падает ниже шкалы, а глаз готов уже выпасть. Дома, пялясь в очередную заученную наизусть серию Симпсонов, он получает сообщение от Наруто с временем и точным адресом загородного дома Инузуки. Парень, поразмыслив несколько минут, копирует текст и отправляет его Темари. Он с полуулыбкой вспоминает, как они совершенно по-идиотски пялились друг на друга в магазине. К чёрту жизненное кредо. Да здравствует бесконечная тупость! Мгновенно память отзывается очередным подарком судьбы в виде лужи мочи, и он раздражённо цокает, закрывая лицо руками. Заснул он в смятенных чувствах, но на утро почувствовал невообразимый прилив энергии и удивительно хорошего настроения. Подходя к книжной лавке и ежась от неожиданного холода, он смотрит на время и отмечает, что сегодня опоздал хотя бы на двадцать минут, а не на час, как вчера. Открывая дверь, он ожидает уже привычный подзатыльник и лавину едких замечаний от помощницы, но встречает только тихую музыку из потолочных колонок и сидящую с кружкой капучино Темари за одним из столиком с Воннегутом в руках. — Доброе утро, — замешкавшись, говорит шатен и с настороженностью следит за коротким кивком головы Темари. Он проходит за кассу, не сводя взгляд с блондинки. Что-то явно было не так. Она молча до первых посетителей читала книгу и за весь рабочий день открыто посмотрела на него только в десять вечера, спросив, справится ли он с закрытием без неё, моментально юркнув за дверь на улицу, оставляя хозяина книжной лавке наедине с жужжащим роем вопросов в голове и шваброй в ведре.