неправильный

— Что, мартышка, нравлюсь? Девочка опешила и даже дыхание задержала, огромные глаза свои от него отвести не может, а они ещё больше стали из-за вопроса такого. И вроде знакомы всего-ничего, никак не мог он ей понравиться, но и на вопрос ответить не может. Не знает, что сказать. — Ч...что? — Ну, нравлюсь? Точь в точь Джонни Депп? Или даже лучше? — вопросительно приподнимает бровь. — По глазам вижу, что лучше. Вожатый встаёт и, как ребёнок маленький, бежит к зеркалу, чтобы работой девчонки полюбоваться а точнее собой любимым. Кристина провожает того взглядом, а потом руку в волосы недлинные запускает, сжимая их несильно. Вздыхает обреченно и думает о том, какая же она глупая, совсем не то подумала, нафантазировала себе что-то. Стыд накрывает с головой, она надеется, что он не заметил её замешательства и щёк горящих, как реакцию на совершенно обычный вопрос. — Ну что, неплохо. Мне нравится, — Максим Дмитриевич выглядывает из ванной и смотрит на подопечную, улыбаясь довольно. — Считай, что ты теперь моя... Замолкает, и глаза вдруг серьёзными становятся, он задумчиво сверлит взглядом, из мира этого на секунду выпадает, а Кошелева чувствует, что щёки ещё сильнее горят. Что это ещё за «моя»? Но у него, так же неожиданно, словно лампочка над головой загорается как в мультиках, парень резко щёлкает пальцами и посмеивается: — ... визажистка... визажист.. художница на лице. Ну, в общем, ты поняла, — подмигивает и опять скрывается в ванной. — Пока у входа в корпус меня подожди, я переоденусь. Кристина послушно встаёт с пригретого места и бредёт к выходу. По пути девушке хочется удариться об что-то головой, да посильнее, потому что эта её реакция на его слова – уже чересчур. Он ведь, по сути, ничего такого и не сказал, а сердце уже из клетки грудной вырывается – это н е н о р м а л ь н о. Кошелевой бы скорую помощь в виде мудрой и рассудительной Софы. Она мысли подруги своей маленькой по полочкам сразу бы разложила; да настроение поднять с помощью глупых, но одновременно безумно смешных шуток Майер. Просто потому что это её шутки. Но, как говорится: «спасение утопающих – дело рук самих утопающих» — поэтому, Кристина тихо сидит на ступеньках возле корпуса и ждёт вожатого. Просто вожатого, к которому у неё нет совершенно никаких чувств. — Так, мы уже опаздываем, — выходит Максим Дмитриевич, закрывает корпус и, с завидным спокойствием, садится возле девушки, закуривая сигарету. Та смотрит на него вопросительно, а он пожимает плечами. — Опаздываем, но на покурить всегда есть время. Кристина морщится недовольно, не нравится ей этот запах убивающий, но смиренно сидит рядом и ждёт. Он смотрит на неё из-под полуопущенных ресниц, как кот хитрый разглядеть что-то пытается, но сдаётся и встаёт, руку свою подавая. Кошелева смотрит на руку протянутую удивленно и неуверенно свою в ладонь его вкладывает; он её сжимает несильно, одним рывком со ступеней поднимает, да так, что она равновесие теряет и к нему в объятия падает.

сердце удар пропускает

— Готова к сотрудничеству, мини-капитанша? — весело звучит где-то сверху; она в лицо ему посмотреть не может, но чувствует, что он ухмыляется. — или до сих пор трусишь? Горделиво отталкивается от вожатого и, высоко подбородок приподнимая, говорит уверенно: — Готова. А Вам бы поторопиться, — взглядом на сигарету указывает и уходит, разворачиваясь резко. Слышит в спину брошенное им «мартышка» и скорость шагов увеличивает. Успевает на начало приветственной речи и становится возле своих девочек. В размышлениях застывает. Трудно с ним наедине находиться, трудно разговаривать нормально и трудно дрожь в коленках унять это настораживает да неужели, но Кошелева в очередной раз списывает всё на свою робость и неумение с людьми взрослыми общаться. Лишь голову свою на плечо Софы кладёт, Женю за руку хватая, и стоит так, периодически поглаживая ладонь удивленной Майер пальцем большим. Успокаивается, мысли в норму приводит. Через некоторое время начинается движение среди отряда, и, только когда все бежать начинают куда-то, Кристина понимает, что вертушка началась. Всё, что ей остаётся – бежать за ними лихорадочно, потому что девочка совершенно ничего не услышала. Вертушка оказывается весьма интересной: вожатые рассказывают о тех местах лагеря, возле которых находилась их «точка», дополняя своё повествование фактами и шуточками. Кошелева слушает с удовольствием, отвлекается от всех переживаний, даже смеётся задорно, заражая своим смехом рядом стоящих. Последняя «станция» выпадает на Максима Дмитриевича и, кто-кто, а он не стесняется в выражениях, когда рассказывает истории из жизни вожатых, вместо положенной экскурсии по медпункту. Девочка с каре пытается сосредоточиться на повествовании, не на вожатом, но не получается совсем, как только смотрит на него – перестает слышать все звуки, её окружающие, пропадает совсем. Опять Софу за руку хватает, спасения ищет. Так вечер и проходит: в немых просьбах о помощи и мыслях дурацких, девочке несвойственных. В комнату Кристина последняя заходит. Задерживается за дружеским разговором с Назимой: впечатлениями делится о мероприятии, почти не врёт когда говорит, что всё прошло отлично; однако глаза, которые девочка отводит время от времени, выдают с потрохами. Вожатая решает тактично промолчать и обнимает крепко, спокойной ночи желая, думает, что Кристина сама потом всё расскажет, поддерживает эмоционально. Оказавшись в комнате, Кошелева первым делом на кровать падает, не спешит переодеваться, устала сильно; Софа тоже на кровати отдыхает, иногда на девочек поглядывая, в телефоне капается; а Майер активная подозрительно, всё ходит по комнате, одежду свою с косметикой перебирает. — Ну как вам наши вожатые? — Женя мечтательно улыбается, платья перебирая, и в неё тут же подушка от Софы летит. — Мне кажется, что ты не из-за Нази так улыбаешься сладко, — слезая со своей кровати, усмехается черноволосая и рядом с Кошелевой садится, подушку из-под девушки вытаскивает. Толкает её слегка. — Крис, скажи что-нибудь этой дурочке. — Что сразу дурочке-то, а? Максим Дмитриевич и его друг усатый – они не намного старше, но зато намного умнее наших сверстников, — Майер отбрасывает подушку и кладёт ногу на ногу по-деловому. — ну... и симпатичнее. Вот кто вам больше понравился? — Мне нравятся парни не усатые и не лохматые, а они, увы, этот фэйсконтроль не проходят — хмыкает Софа и на подругу рядом наваливается. Кристина опять разговоры с Максимом вспоминает, свою фантазию с поцелуем, и виски устало трёт. Надоело уже. — Мне никто из них не нравится, и, Жень, за отношения с пионерами вожатых выгоняют с клеймом педофилов, разве не знаешь? — видит хихиканье Софы и недовольно-удивленную гримасу Майер, плечами пожимает и встаёт, решаясь переодеться наконец. — У нас самый старший отряд, какое клеймо педофилов? — закатывает глаза. — Ничего вы не понимаете, это же как Ромео и Джульетта – запрещенные, но такие желанные отношения... — Когда тебя из лагеря попрут, да ещё и родителям расскажут чем ты тут занималась – я посмотрю на эти «желанные отношения». Кристина к шкафу подходит молча и пижаму свою из недр вещей между прочим, Жениных достаёт. По приезду, девочки сразу дали понять, что совершенно не стесняются таких обыкновенных и естественных вещей, как переодевание друг перед другом или хождение по комнате в белье; поэтому Кошелева просто снимает одежду, попутно думая о том, как соседок потом помирить, сама ведь эту тему подняла, и лифчик расстегивать начинает, но закончить не даёт беспардонное появление блондина с её косметичкой под мышкой зашёл без стука опять. — Мартышка, я принёс тебе твои крема-кисточки, — бубнит с порога, но замолкает, когда глаза поднимает; смотрит, как девочка шокированная прикрыться пытается, попутно звуки непонятные издавая, на визги похожие. Смеётся заливисто. — Что там такого удивительного закрывать можно? Ладно бы Женька вон так верещала, там хоть есть на что посмотреть. И пока вожатый посмеивается, а Майер смущенно-кокетливо улыбается, даже краснеет немного, Кристину обида наполняет, она выхватывает косметичку свою и выталкивает блондина из комнаты, борясь с желанием послать его куда подальше. Под неловкое молчание переодевается и в ванную заходит, чтобы зубы почистить, но невольно залипает на изгибы своего тела: теперь то, что казалось ей вполне себе нормальным, выглядело совершенно некрасиво и недостаточно идеально. Подруги переглядываются взволнованно, сразу после неё в ванну заходят, понимая, что Кошелева близко к сердцу примет, ведь совсем хрупкая, один неверный шаг – по крупицам не соберёшь. А она всё смотрит-смотрит-смотрит. Он ведь опять ничего такого не сказал, пару слов обидных-то всего, а она всё равно реагирует; её сердце юное, совсем чувствительное и доброе ещё, реагирует: сначала стучит как ненормальное, грудную клетку пробить пытается, а затем и вовсе останавливается, словно умерла хозяйка от переизбытка эмоций, пропала окончательно; тело, которое блондина не устраивает, реагирует: руки подрагивают время от времени, а глаза слезами наполняются. — Кри-ис, ну не говори, что ты слова его всерьёз восприняла. Он же не думает, что говорит, — Софа отрывает ту от самокопания и придирчивого рассматривания самой себя. Видит её слезы, что в уголках глаз собираются, притягивает к себе и в объятия теплые заключает. — Ну прям уж и не думает, — на Майер две пары глаз устремляются, она осекается и лихорадочно руками машет. — Я в том смысле, что ты просто свою фигуру бомбезную в толстовках прячешь, да и не красишься совсем. У тебя лицо очень красивое, но черты детские, невинные, а таких парней, как наш Максим Дмитриевич, привлекают роковые леди. Ну, вот как я, например. Женя активно жестикулирует, не хочет ситуацию усугублять, скачет из угла в угол, каждое слово в философии своей осторожно подбирая. Выглядит «роковая леди» смешно до безумия, Софа улыбается и на ухо Кристине шепчет: «Дурочка» – явно на подругу намекая, а Кошелева слезы утирает, думает, что дурочка тут одна и это не Майер с Авазашвили; успокаивается по-тихоньку, не полностью, но легче становится, она поддержку чувствует и улыбается измученно. — Мы просто преобразим внешний вид немного и он пожалеет, что голой тебя сегодня не увидел, — гордо продолжает шатенка, Кристина икает удивленно. — Я даже тебе свои вещи могу одолжить. — Майер, она худее и ниже тебя. — Хочешь сказать, что я жирная дылда? — Хочу сказать, что она худее и ниже тебя, — закатывает глаза Софа. Девочки опять собачиться начинают, а Кошелева мнётся неловко, сказать может или...? — На самом деле, у меня есть подходящие вещи, — подаёт голос, а соседки в непонимании замолкают и на неё смотрят. — Не хотела из чемодана их доставать, люблю носить максимально удобные вещи и всё такое... Из объятий выскальзывает и к чемодану идёт неуверенно. Раньше, смотря на одноклассниц своих, она всегда завидовала их взрослому виду и жизни увлекательной, полной вечеринок и отсутствием запретов дурацких, поэтому покупала много одежды красивой, возрасту соответствующей, да косметики брендовой, стараясь хотя бы в этом от сверстниц не отставать. Но красилась и наряды разные надевала девушка только дома, боясь реакции друзей; может этого признавать и не хотелось, но ей легче было оставаться малышкой-Крис, несмотря на желание самовыражения. Она будто ждала момента, чтобы повзрослеть наконец. Открывая чемодан, Кристина неловко губы кусает, не зная, подходит ли это под требования Жени или у неё и со вкусом проблемы. — Это то, что надо! — Майер чуть ли не с головой в чемодан лезет, вещицу каждую рассматривает, явно довольная таким раскладом. — Ты совсем поехавшая, раз оставила такие шмотки в чемодане. Я бы даже забрала что-нибудь, если бы дылдой жирной не оказалась. Зыркает на черноволосую недовольно, а потом снова своё внимание в изучение вещей возвращает. Софа глаза закатывает, игнорирует замечание и тоже на вещах сосредотачивается. Понимает, что перезагрузку, хоть какую-нибудь, девочка ждала долго, сама что-то менять не решалась, и, хоть Авазашвили полностью нравится такая Крис она вообще за удобство и естественность, не собирается останавливать шатенку, возможно, это то, что ей действительно нужно сейчас. Утром Кошелева встаёт раньше соседок. Просто просыпается резко, будто где-то рядом будильник настойчиво звенит, но это не тот будильник, что в телефоне, это её собственный. Взглядом комнату захламленную окидывает и находит топ с шортами замшевые, красиво облегающие, что так понравились ей в магазине два месяца назад, на плечо закидывает и в ванную бредет, волосы торчащие приглаживая. После всех утренних процедур раздумывает над макияжем, но в голову ничего путного не приходит. Да и зачем утром сильно заморачиваться? Рисует только стрелки аккуратные, ресницы подкрашивает и губы блеском выделяет. — По-моему, секси, — раздается сзади, и, обернувшись, Кристина заспанную Женю видит. Они посмеиваются вместе, но шатенка вдруг за дверь хватается и приседает немного. — Ты не могла бы?... я просто, немного... хочу... Кошелева замирает на секунду, не понимая, а потом кивает, как болванчик, и выскальзывает из комнаты. Софа на неё одним глазком смотрит, одобрительно мычит и опять заснуть пытается, с головой одеялом укрываясь, но в комнату Назима заходит, просит через десять минут около корпуса построиться, и Авазашвили лишь вздыхает измученно. Кристина хихикает, на эту картину смотря, подмечает, что подруга совсем не любит по утрам рано вставать. Потом у соседок бой за ванную начинается: Майер выходить никак не торопится, а Софа тарабанит в дверь, не собираясь церемониться с подругой. Кошелева с нервной улыбкой постели заправляет, крики девочек друг на друга игнорирует, а когда те в комнату с зубной пастой на волосах залетают и матерятся громко скорее всего друг на друга, потому что выходить пора давно, шатенка с каре выдыхает растерянно: день начался. Выходят они, в итоге, через десять минут. На улице весь отряд в ожидании трёх девушек стоит. Капитанша, краснея, быстро движется в начало строя, который теперь во все глаза на неё смотрит: кто-то удивленно, кто-то с интересом нескрываемым. Назима, совершенно серьёзная буквально пять минут назад, смотрит в Кристинины глаза виноватые, будто котёнок нашкодил, и смягчается заметно. Параллельно замечает изменения во внешнем виде подопечной и улыбается неоднозначно, говорит малышке отряд в столовую на завтрак вести. Максим Дмитриевич, которого на горизонте не видно, как узнает Кошелева у сонного парня из отряда – спит ещё. Нагло и беззаботно. Думает, что зря старалась с утра пораньше, а потом отметает эту мысль – это всё не для него. Завтрак в лагере совершенно обычный, но Женя недовольно кашу отодвигает и за омлет настороженно берётся, а Софа вообще к еде не прикасается, на что взгляды удивленные ловит, объясняет сразу: не привыкла завтракать так рано всё же, для неё это рано. Кристина же пробует всё, но и половины не съедает, уж больно большие порции здесь. После завтрака все в беседке собираются, Назима капитаншу возле себя за элитный столик садит и в телефоне печатает что-то недовольно. Ждёт пока гул между парнями утихнет и говорить начинает: — Так, ребят, сегодня у нас открытие, и, естественно, придумать надо что-то. Я предлагаю элементарное – танец. Какой-нибудь простой, но хороший; чтобы и выучить все за пол дня успели, и нас с Максимом администрация не гоняла из-за слишком «простых-детских» номеров. Кто танцевать умеет хорошо? Тут Майер руку грациозно подымает неудивительно, после неё ещё несколько девочек и Назима, как в прошлый раз, записывает всех на листочке. — Тогда сначала вы танец разучите хорошо, а потом уже весь отряд подтягивать будем, хорошо? — кивают удовлетворенно. — Кристин, тогда с ними разучишь всё? Будет лучше, если ты в первой линии стоять будешь. — Я не очень хорошо танцую... но постараюсь, — задумчиво говорит та. — Отлично. Осталось танец хороший найти и всё. Пока все свободны, а вы, девчонки, какую-нибудь хореографию поищите, мы потом вместе выберем. Из корпуса макушка вожатого непутевого показывается, и рядом сразу дружок усатый возникает, они обсуждают что-то увлечённо, а потом к ним Назима приближается быстро и подзатыльники обоим прописывает, на что те бурчат недовольно. Обсуждают что-то, теперь втроём, так увлечённо, будто между ними, прямо в эту секунду, заговор мирового масштаба планируется; Максим Дмитриевич отвлекается на пару секунд, и его взгляд на Кошелеву удачно падает, он зависает. Смотрит на неё неотрывно, словно инопланетянина увидел, а потом резко в разговор возвращается и Кристина совершенно не понимает что это за реакция такая. Она вообще мало чего, с ним связанного, понимает. Потом целый день его не видит, уверяет себя, что не разочарована совсем, но боевой настрой «к переменам» немного утихает. На открытие платье кремовое обтягивающее надевает, красиво волосы завивает ну, насколько это возможно и макияж нежный делает. Женя во время подготовки к вечеру говорит, чтобы девочки на дискотеке не тусили слишком, силы не тратили, сюрприз у неё есть. Какой именно не говорит, но улыбается загадочно всё время и губы бордовой помадой красит. На массовке все в нетерпении стоят; сначала вожатые приветственные номера показывают, а потом друг за другом, с самого младшего по самый старший, отряды выступают. Где-то к выступлению пятого отряда (а их 13-ать всего) к Назиме Максим становится, шепчет на ухо что-то, заговор мирового масштаба продолжается. Кристина старается не смотреть в сторону блондина; танец, что они ещё на сон-часу нашли и разучили, вспоминает детально, ошибиться боится, опозориться. А Максим, в это же время, взгляды незаметно на подопечную кидает, но незаметно только для Кристины. Наступает их очередь и, руки мокрые об платье утирая, Кошелева за Женей идёт и рядом становится. Звучит музыка и голова отключается, она ощущениям доверяется. В себя приходит лишь тогда, когда аплодисменты слышит и поддерживающие хлопки Майер по плечу чувствует, они уходят со сцены, запускаются салюты в честь новой смены и дискотека начинается. Подруги не дают все эмоции от выступления уравновесить, на танцпол тащат, и лагерные танцы за вожатыми повторяют со смехом. Потом под попсу русскую отжигают, а на медляках к Жене толпа выстраивается, она смеётся неловко, и наугад партнера выбирает. Соседки тоже без внимания не остаются: Софа уже с брюнетом накаченным танцует, а Кристина неуверенно с блондином в центр шагает. Не с тем блондином – проносится в голове мысль, но Кошелева мгновенно её отметает и к парню прижимается, двигаться под темп какой-то песни сопливой начинает. В 22.30 все в корпус идут, от мероприятия под впечатлением, забирают свой сонник из вожатской и разбредаются кто куда. Вместе со всеми в корпус заходит «усач», как окрестила этого парня Кристина, и загадочно переглядывается с Майер, которая улыбается сразу хитро-хитро и в комнату свою заходит. Девочки за ней спешат и спрашивают, что это за переглядки такие, но Женя велит не переодеваться и, желательно, не смывать косметику, лечь в кровать и укрыться до проверки корпуса старшими вожатыми. А что самое главное: без лишних вопросов. Софа пальцем у виска крутит, но всё же делает так, как сказала шатенка, Кошелева за ней повторяет. А что ещё, собственно, остаётся? Проверка приходит ровно в 23.30, старшие вожатые обходят каждую комнату, помечают в журнале, желают спокойной ночи и уходят поспешно. Слышатся хлопки дверей, и Майер вскакивает с кровати, тормоша подруг уже дремавших. — Так, а теперь говори: куда ты нас вести собралась? Я с места не сдвинусь пока не скажешь, — бурчит Софа, руки складывает недовольно. — Ну-у, думаю, уже можно сказать... в общем, мы идём... — ловит взгляды заинтересованные. — Отмечать начало смены: тусоваться и бухать с вожатыми! Авазашвили руку об лицо ударяет и смотрит на соседку саркастично. Малышка с каре молчит, информацию переваривая, нить разговора теряет. — И ты думаешь, что мы сейчас обрадуемся и с тобой побежим? — черноволосая чувствует, как закипать начинает. — То есть, тебя не смущает ничего, да? Ну то есть, вообще ни капли? — Ой, да ты знаешь, какими усилиями я этого приглашения добилась? — Женя хмурится недовольно. — Днём подслушала, как они планировали тусовку, потом умоляла Серёжу нас взять, даже администрации рассказать грозилась. Всё для того, чтобы нормально, по-взрослому, оторваться, а не этой дискотекой детской довольствоваться. Что тут такого? — Да ты шутишь чтоли?! Хотя бы то, что это вожатые, и если нас поймают – то всё, пиздец. Кристину на словах «по-взрослому» прошибает и она с кровати встаёт. Родителей нет, а значит и ограничений тоже, так чего бояться? — Я иду. У Софы глаза на лоб вылезают. — Кристин, ты чего? — Соф, ну правда, мы просто отметим начало смены, ничего такого, — кладет голову свою на плечо Майер и смотрит на черноволосую глазами огромными. — Пошли, а? Пожа-алуйста. Авазашвили ещё пару минут сидит на кровати, рот в немых возражениях открывая, но, видя настрой подруги младшей, понимает, что не переубедить её уже. И лучше бы ей пойти с ними, Жене ведь совсем не до малышки будет. Они крадутся по коридору и стучат в вожатскую невесомо, где им Сережа усач открывает и пропускает внутрь без колебаний. В комнате они встречаются с непонимающим взглядом Назимы: — Вам было мало меня на это уломать, так вы ещё и девочек моих сюда притащили? — смотрит возмущённо на парней. — Поправочка: не вы, а Серёжа. — А ты кидок, да, Свобода? — протягивает парень, прищуриваясь, и к Назиме под бок ластится. — Они, между прочим, мне угрожали, выбора не было, Назь. Да и ладно, побудут со взрослыми немного и к себе уйдут, чего такого-то? Вожатая смотрит недоверчиво на друга, потом на девочек, потом опять на друга и вздыхает поверженно. Всё-таки сама в этом возрасте была, понимает, что если запрещать агрессивно, то ещё хуже будет. Все рассаживаются в кружок, и Серёжа стаканчики достаёт, наливает всем небезызвестный блейзер. Чтобы разбавить обстановку, предлагает сыграть во что-то, а Женя активно «я никогда не» предлагает; банально, но в итоге все, кроме парня и девочки с каре, соглашаются. Играют, естественно, с алкоголем, и, поэтому, все довольно быстро вливаются, азарт наполняет кровь. Через пол часа даже недовольная Софа расслабляется на максимум. Блейзер не кончается, так же, как и азарт, а к играющим решает присоединиться повеселевшая Кристина, за ней Максим. — Я никогда не... — PLC, как его между собой друзья называют, пока по непонятным для девочек причинам, думает пару секунд. —... встречал такую красивую девушку, как Назима. Комната смехом наполняется, все, кроме Жени что, кстати, никто не замечает, выпивают стаканчик, вышеупомянутая смущенно глаза отводит, а игра продолжается. — Я никогда не... — каре своё поправляет. —... не встречался с девушкой младше, чем я. Софа и Кристина выпивают, а Серёжа присвистывает. — Я никогда не целовалась, — на одном дыхании произносит Кристина, а все смотрят на неё ошарашенно. Даже Максим такого не ожидал, чес-слово. И, естественно, никто не пьёт. Ход переходит к следующему игроку. В конце концов, игра надоедает через час, и все просто разговаривают, довольно опьянев, но продолжая подливать. Кристина уже не замечает, как сидит рядом с Максимом Дмитриевичем. Она так же не замечает, как через некоторое время, они уже опираются друг об друга. Назима на второй ярус кровати залезает, а Женя с Софой на Серёжу отвлекаются, он рассказывает что-то о музыке, о репе и о жизни своей. — Крис, ты из-за меня это? — слышится пьяный шёпот слева, прямо возле уха её. Так понять можно, что он к ней повернулся профилем. — Что? — не совсем понимает, о чем речь. — Эти шорты, платье, макияж... что-то мне подсказывает, что это не просто так, — к себе разворачивает. — Максим Дмитриевич, — звонким голосом серьёзно выделяет. — По-моему, вы слишком много о себе думаете. Я всё это для себя делаю. — Как бы там ни было, мартышка, то что я сказал тогда – шутка дурацкая, неудачная. А ты очень красивая, — глаза прикрывает, а у девочки сердце опять биться начинает как ненормальное. — и с косметикой, и без. — А вы лохматый постоянно и ленивый до невозможности, знаете это? — глупо и по-детски, но хотелось зацепить его хоть как-то, ничего лучше пьяная девушка не придумала. Блондин смеётся, а потом по голове её гладит, как при первой встрече: — А я бы с удовольствием научил тебя целоваться, знаешь это? Кристина головой потряхивает, не веря, что он это на самом деле сказал. Смотрит в глаза ему удивленно, понимает, что не показалось. Максим к ней тянется медленно.

А потом пустота всепоглощающая.

Просыпается Кошелева от горячего дыхания прямо в щёку, лежит расслабленно пару секунд, а потом до неё доходит, и девчонка глаза резко открывает. Стена напротив белая, на талии руки чьи-то лежат, а сзади телом к ней прижимаются. Голова болит невыносимо, и шатенка думать отказывается, руки чужие убирает осторожно, да отодвигается аккуратно. Оглядывается резко, о чём сразу же жалеет – голова сильнее трещать начинает, и смотрит на спящего, что обнимал её всю ночь. Максим, мать его, Дмитриевич. Какая встреча. Понимает, что на ней его толстовка, и немая паника начинается. С кровати сползает, оглядывается: на полу Серёжа спит, а с Назимой наверху подруги её ютятся. Это успокаивает немного, не могли же они это... того, при ребятах-то? Хотя, там уже не до них всем было... Присаживается на край кровати, лихорадочно вспомнить всё пытается, в рукавах толстовки путаясь. Максим поворачивается и голым торсом светит, а Кошелева краснеет до ушей, с головой его одеялом укрывает и в ванную заходит. Губы нервно кусает, напряженно в зеркало смотря, а в голове один вопрос крутится:

Что, блять, вчера произошло?