Не теперь

Ночью ей приснился кошмар. Но не тот, от которого она уже не раз кричала, билась в судорожной попытке от него убежать, а потом лежала до самого утра вглядываясь в ядерную смерть под веками, молча кусая кулак и надеясь, что не разбудила спящего напарника. Нет, этот, новый, был другим. От него хотелось просто перестать быть. Прижать к виску холодный ствол верного револьвера и нажать на спусковой крючок. И больше никогда, никогда, никогда не видеть, не слышать, не помнить и не знать об этой мерзости, грязи и унижении. Там, во второй допросной, ей удавалось словно делать прыжок из своего тела, разделяя его и разум. Она не была терзаемой плотью, она была душой: выше, вне — где-то рядом с пятнами плесени на потолке, вентиляционными трубами, пропеллером вытяжки. Но только не на полу, в собственной крови и рвоте, возле самого омерзительного, ненавистного и ужасного человека на свете. Так ей казалось. Нора сглотнула, вытерла со лба пот, села в кровати и впервые в жизни пожалела, что не курит. Говорят, никотин успокаивает. Она спустила ноги на пол и трясущимися руками накинула на плечи одеяло. Ее колотило. Проклятый кошмар швырнул в лицо осознание: то, что было — было именно с ней. И сейчас, ночью, в темноте, она не могла спрятаться от этой мысли за целями, планами и сторонними размышлениями. Ее догнали. Встали коленом на грудь и прижали к земле беспощадным отвращением. К ее палачу, к старейшинам, к Братству Стали, к людям. А главное — к своим проклятым глупости и слабости, которые привели ее ко всему этому. Ей снова захотелось вымыться, до крови выскрести себя изнутри и снаружи проволочно-жесткой щетиной щетки, чтобы стереть даже память о тех жестоких и грязных прикосновениях. Но это чудовище снова нависало над ней, будто наяву, усмехалось ей в лицо своими красиво очерченными губами. Ее трясло от ненависти и жалости к себе. Она тонула в них, задыхаясь и замерзая. Нора поднялась и прошлась по крошечной комнате, сжимая плечи руками. Ей было нечего противопоставить девятому валу отчаяния. Захваченная врасплох, воля молчала, позволяя черной ядовитой тоске вытекать из разбитой души. Ее враг жив, он будет жить вечно — в ее голове. Все было зря. Вся ее энергия, все желание менять мир и помогать другим привели к полному краху. Она сама завела себя в эту ловушку и теперь будет трепыхаться в ней до самой смерти — ничтожная, жалкая, слабая и бесполезная. Она кружила и кружила по комнате, забыв о наблюдателях, о будущем и прошлом. Отвращение переполнило ее до краев, словно дерьмо — старый деревянный нужник, в который бросили дрожжи. И в какой-то момент это ощущение стало таким нестерпимым, что Нора все-таки метнулась к тумбочке и вытащила из нее пистолет. Не ее тяжелый и элегантный револьвер, а маленькую и несерьезную на вид «Беретту Нано», которую дал ей Бэрри. Эту гнусь и мерзость, которой она стала, переносить было совершенно невозможно. И выход виделся один. А потом Нора глубоко вздохнула, гася рвущиеся наружу рыдания, и вернула оружие на место. Нет. Выход никогда не бывает только один. Выбор есть всегда. — Быть или не быть? — из груди выскользнул глухой смешок, словно сгусток крови при кашле. Проиграть? Какого черта? Она больше не беспомощная жертва, нет, нет. Да, она разбита, сломана, раздавлена — но не уничтожена. Она выжила! — Победила, — прошептала Нора с усилием. Слово оставалось словом, но она упрямо повторила: — Я выиграла тот раунд. Я справилась! — Ее голос взлетел до крика, и Нора свирепо взглянула туда, где под потолком пряталась в темноте маленькая видеокамера: — Я жива, мать вашу! И я не остановлюсь. Призрак Гейла не исчез. Уродливая открытая рана на ее душе никуда не делась. Но теперь она знала, что именно у нее болит. Оказывается, все это время ее корежило не от страха перед ядерным ударом, грядущей схваткой или необходимостью действовать грязными методами. Эти вещи ее действительно беспокоили, но лишали разума вовсе не они. Все это время она тихо умирала от отвращения к себе. Теперь Нора это поняла. А значит, она должна встать на ноги и начать лечение. Правильными мыслями и выводами. Правильными поступками. Временем. И когда-нибудь эта рана закроется и станет шрамом — как те следы от ожогов и порезов, что покрывали сейчас ее тело. Из-за сыворотки Кэботов заживление шло быстрее, чем обычно. А для души у нее была другая сыворотка, не менее могущественная. И она посмеет ей воспользоваться. Нора крепко зажмурилась и заставила себя представить Ричарда. Внимательные карие глаза, брови, похожие на распахнутые крылья черного альбатроса, гордую горбинку на носу, ужасно мило припухшую нижнюю губу, упрямый, заросший жесткой бородой подбородок. Его лицо всплывало из памяти неохотно, но, в конце концов, она все-таки увидела его целиком. Увидела направленный на нее взгляд, полный любви и тревоги. Данс никогда бы не посмотрел на нее так, не будь она этого достойна. Нора слабо улыбнулась, мысленно коснувшись кончиками пальцев его щеки. А потом вернулась в кровать и проспала до утра. Сразу после завтрака, который снова ожидал ее побуждения, к ней заявился доктор Брайан вместе с протектроном, и Нора обратилась к нему с небольшой просьбой. Доктор выслушал ее совершенно бестрепетно, молча кивнул и занялся осмотром. А после зачитал роботу список приказов и так же молча ушел. На сей раз сеанс расслабляющих процедур не дополнили ни разговоры, ни расспросы, и Нора была ужасно этому рада. Она освободила голову от всех мыслей и просто отдыхала. Однако сразу, как протекторн закончил массаж и убрел, в ее дверь постучали. Нору это запоздалое проявление деликатности почему-то позабавило. Но то, что ей понемногу начали возвращать личное пространство, не могло не радовать. Она завернулась в одеяло и пригласила войти. На пороге появился проктор Бэрри, снова лощеный, как какой-нибудь довоенный штабной щеголь. Кажется, это был второй, после Джека Кэбота, встреченный здесь мужчина, который так следил за своим внешним видом. — Доброе утро, Страж Марш, — поздоровался он, но оглядел ее при этом так пристально, что Норе стало понятно — ее маленький ночной срыв не остался без внимания. Она поздоровалась в ответ, напуская на себя самый непосредственный вид. Благо, отек с лица уже полностью спал. — В окрестностях этого бункера заметили овчарку в броне и ошейнике, — начал Бэрри без предисловия и снова уселся у нее в ногах, опершись спиной о столбик кровати. — У патрульных сложилось ощущение, что пес кого-то выслеживает. Я запретил в него стрелять. Подумал, может быть, это ваша овчарка? Нора невольно рассмеялась: — И вы специально пришли сказать мне об этом? Проктор сдержано улыбнулся в ответ: — Мне показалось, хорошая новость вам не повредит. И особенно вам не повредит старый друг, верно? Нора кивнула. У нее в самом деле потеплело на душе. Но осторожность заставила ее сказать: — Псина действительно мой друг. Но он любит исследовать новые территории, мне не хотелось, чтобы он заскучал в бункере. Поэтому я его и выпустила. Не знала, что мне придется так задержаться. Хотя, хорошо, что его не было рядом, когда меня арестовали. Псина не любит, когда его хозяйку обижают. Он мог погибнуть в попытке меня спасти. Думаю, как только я отсюда выйду, он снова меня найдет. — Хорошо, — казалось, Бэрри потерял к собаке интерес, но Нора не была уверена, что это и вправду так. — Доктор Брайан назвал состояние вашего здоровья удовлетворительным. Она бросила на него короткий взгляд. Этот человек явно ее поторапливал. Ей и самой хотелось поскорее со всем этим закончить. Оставался лишь один вопрос — что будет потом, когда он доберется до власти? Но сейчас думать об этом было не время. — Мне доводилось драться и при худшем самочувствии, — Нора пожала плечами. — Я могла бы начать операцию хоть сегодня. — Но? — теплота во взгляде Бэрри снова сменилась сталью. Он словно ждал, что Нора начнет требовать от него новых доказательств справедливости приговора старейшине Картеру. Должно быть, ночное происшествие было принято им за муки совести — этот тип камер не записывал звук. — Никаких «но», — она усмехнулась и покачала головой. — Мы обсудили все вчера. План его бункера я уже изучила, нужные документы вы подготовили. Осталось лишь снять с руки фиксаж. Он слишком приметен. Проктор помолчал, а потом вздохнул: — Вы ведь хотели меня о чем-то спросить. Так спрашивайте. Нора прищурилась. Этим предложением стоило бы воспользоваться. — Как долго вы знали, что меня пытают, проктор Бэрри? — спросила она негромко. — И как долго вы позволяли бы это делать, не вмешайся старейшина Данс? Бэрри опустил ресницы и на секунду задержал дыхание. Нора не смогла определить, что стало этому причиной, потому что, когда проктор заговорил, его интонация оставалась неизменно спокойной: — Я начал искать вас сразу же, как выяснил, что ваше дело передали другим следователям, Страж Марш. Ультиматум лишь заставил меня несколько форсировать события, — он посмотрел ей прямо в глаза, и Нора разглядела в его взгляде холодную ярость. — Мне даже пришлось кое-кого убить для этого, знаете ли. Вы слишком мне нужны, и я опасался, что старейшина Картер пытается разыграть вашу карту самостоятельно. Однако то, что я увидел, стало для меня неожиданностью, — и тут маска спокойствия все же с него слетела. По лицу Бэрри пробежала судорога, ноздри гневно задрожали, а потом он заговорил низким и глухим голосом: — Я убил Гейла только для того, чтобы пройти внутрь и забрать вас. Если бы я знал... — проктор сглотнул и вернул себе невозмутимое выражение лица: — ... он бы так легко не отделался, поверьте. Мне жаль, что я пришел к вам на помощь так поздно, Страж Марш. Его гнев и его сочувствие легли на ее сердце, словно живительный бальзам. Они были внезапными и казались совершенно искренними. — Не так поздно, как могли бы, — она тоже не отводила от него глаз. У нее возникла совершенно невозможная мысль, что этот человек смог бы стать ей не только союзником, но и другом. Нора выдавила смешок и посмотрела куда-то наверх: — Я даже не видела его труп. В моих воспоминаниях он остался живым. Проктор Бэрри проследил за ее взглядом, а потом поднялся на ноги. Он снова был холоден и безупречно спокоен: — Что ж, если у вас больше нет вопросов, я вас оставлю. Пришлю к вам доктора Брайана и скриптора Элизу. В бункер Картера вас проведет именно она. Когда он ушел, Нора какое-то время задумчиво смотрела на дверь, пытаясь понять, не была ли эта короткая демонстрация человечности всего лишь очередной игрой? А потом быстро метнулась в огороженный ширмой угол, между делом прихватив лежащие на тумбочке обрывок бумаги и карандаш. У нее было достаточно времени, чтобы обдумать свое послание, но оно все равно получилось довольно скомканным. Она незаметно вложила эту записку в потайной кармашек на ошейнике Псины, когда тот, нагнав их по дороге от бункера до бункера, с радостным визгом повалил Нору на землю и смачно облизал ей лицо. — Я тоже очень рада тебя видеть, милый, — она, смеясь, села и крепко обняла его за шею. — Жаль, там, куда я иду, ты будешь слишком заметен. Так что, побегай еще немного, ладно? Она снова прижала его к себе, тихо шепнула в ухо: «Ищи Кодсворта, а потом возвращайся», — и нежно потрепала по холке. Псина заскулил, глядя ей в глаза, а потом развернулся и помчался прочь. Дорога заняла весь день — идти быстро Нора не могла, и им пришлось переночевать в поле. К бункеру они подошли утром, и их пропустили лишь после того, как охранник связался по рации с научным отделом Картера и подтвердил, что в медлаборатории ждут скриптора Элизу и ее помощницу скриптора Лару. Как и писал в своих заметках Бэрри, этот старейшина мерами безопасности не пренебрегал. — Я отошлю вас из лаборатории за документами к старшему скриптору Крайсу, — негромко напомнила Элиза Норе, когда они шли длинными техническими лестницами, уводящими на нижние уровни. — Полагаю, вы знаете, где его найти. Потому что отчеты принести все-таки придется — чем бы вы тут не занимались, у вас будет не больше часа. Даже новичок не станет плутать дольше. Надеюсь, проктор Бэрри доверяет вам не зря, и вы не навлечете на нас беду. Нора кивнула. Желание Элизы повторить план было вполне объяснимым — скриптор участвовала в тайной операции впервые и, кажется, немного обижалась, что ее посвятили не во все детали. А еще Нора заметила странность. Искренняя доброжелательность, которой Элиза лучилась еще день назад, в дороге сменилась сухим официозом. Может, так говорило о себе волнение? Она решила, что подумает об этом на досуге. Нора достаточно насмотрелась на скрипторов, чтобы понять, что они были теми людьми, что делали Братство Стали высокотехнологичным орденом. Именно они разбирали всю добытую документацию, именно они разрабатывали на ее основе технологии, где-то заменяя старые и уже исчезнувшие материалы их аналогами, где-то изменяя сами схемы довоенной техники. Прокторы были учеными и руководителями, но основная инженерная работа лежала на плечах скрипторов. Поэтому они были повсюду — меняли испорченную проводку и лампочки, отлаживали работу вентиляции, избавляли жилища от крыс и радтараканов. И при этом на них обращали удивительно мало внимания: если ты идешь по коридору в униформе скриптора, держа в руках папку с бумагами, и при этом озабоченно хмуришь брови — считай, ты почти невидимка. Разумеется, Нора не стала надеяться только на чужую невнимательность. Тесное общение с Дьяконом и игры в Серебряного Плаща не прошли для нее даром. Парик «помпадур», немного грима, ссутуленные плечи, неуверенная прихрамывающая походка — как-то раз она прошла в таком виде мимо Престона, и тот ее не узнал. Правда, тогда на ней были еще темные очки и дурацкая шляпа. Так ведь и в этом бункере не было тех, кто бы знал ее настолько хорошо. Да и хромать было проще простого — действие обезболивающего закончилось, и почки снова пронзали невидимые ножи. Нора беспрепятственно достигла кабинета Картера и протянула охраннику, рыцарю в стальном бронежилете и с лазерной винтовкой, запечатанную записку на имя старейшины. В ней было только две фразы: «У меня есть информация о старейшине Финче. Дело безотлагательное!» Нора не сомневалась, что Картер на это клюнет — считалось, что Дэррен Финч был его основным конкурентом в борьбе за первенство. Рыцарь вышел из кабинета, велел ей вытянуть руки и быстро обхлопал ее вдоль тела в поисках оружия, а потом кивнул, приглашая внутрь. Нора похвалила себя за то, что оставила пистолет у Элизы, и вошла. — Ad victoriam, старейшина Картер! — взволнованно выпалила она, стукнув себя по груди кулаком, а потом закрыла за собой дверь. Кабинет представлял собой аллегорию аскезы — просторное пустое пространство заполняли лишь простой стол с компьютером и аккуратной стопкой бумаг, два даже на вид жестких стула, типовой железный шкаф, да обшарпанная тумбочка, на которой стояли заляпанный стеклянный кувшин с водой, такой же немытый стакан и громко тикающий будильник. Картер, очень высокий, но при этом тощий, как гуль, сидел на своем стуле, напряженно выпрямившись, его сухая рука отбивала по крышке стола нетерпеливую дробь. — Что у тебя? — голос у старейшины был все таким же скрипучим и при этом гипнотически властным. Нора почувствовала, как адреналин заставляет сердце в бешенном ритме качать кровь, как ускоряется дыхание, наполняя ее кислородом, как пот начинает пропитывать тонкую ткань комбинезона. Чего она не чувствовала — так это страха или сожаления. — Вы должны на это взглянуть, — пробормотала она, раскрывая папку, и медленно, словно робея, подошла к столу. Картер протянул ладонь, Нора мгновенно ее перехватила, ушла ему за спину и заключила его жилистую шею в крепкий замок. Старейшина захрипел, забился, вцепился в ее руки, но разорвать захват не смог. «Хорошо, что он сидит на стуле, а не в кресле, как у Бэрри», — подумала она отстраненно, усиливая хватку и надавливая всем весом вниз. Сломанное предплечье отозвалось дикой болью, Нора забеспокоилась, что заново сломает себе руку раньше, чем ему — шею, но тут раздался хруст позвонков, и тело обмякло. Борьба отняла лишь несколько секунд. И вряд ли охранник хоть что-то услышал, иначе уже вбежал бы внутрь. Нора усадила труп обратно на стул, привела в порядок его одежду, постаралась придать ему более-менее естественную позу, вложила в руки папку и ушла. Рыцарь оставался на своем месте, бдительно глядя по сторонам. Едва ли он войдет к старейшине по собственной инициативе, но все-таки, поторопиться стоило. Все так же прихрамывая, Нора добралась до ближайшего туалета, стянула перчатки, смыла и заново нанесла грим, поменяла парик, расправила плечи, вышла и деловито зашагала в сторону кабинета старшего скриптора Крайса. Когда Нора вернулась с запрошенными Элизой отчетами, та уже закончила сверять списки лекарств и выгружала из своей сумки ампулы, строго следя, чтобы ее коллеги расписывались за каждую упаковку. Вдвоем они быстро закончили и покинули бункер, так и не узнав, обнаружена ли смерть Картера. Бэрри пришел к ней в комнату, едва она закончила умываться с дороги. В его руках был небольшой контейнер. — Мои поздравления, дорогой Страж, — сказал он, усмехаясь. — Мне сообщили, что в бункере Картера настоящий переполох. Что ж, начало положено. Следующий шаг за мной. А вы отдыхайте. Я сказал доктору Брайану, чтобы он снова к вам заглянул... А пока я хотел бы сделать вам небольшой подарок. Он поставил контейнер к ее ногам, а потом кивнул и вышел. Нора заинтересованно подняла его, откинула крышку и едва не выронила — в нем лежала голова рыцаря Гейла. Она медленно опустилась на кровать, впиваясь глазами в лицо, чуть тронутое тлением, но все равно, до жути, до обморока знакомое, и безотчетно проскребла ногтями по металлу коробки, представляя, как раздирает в кровь кожу своего врага. Ее плечи снова начала сотрясать дрожь, Нора захлопнула крышку, обняла контейнер и разрыдалась. — Он мертв, — шептала она, раскачиваясь, — о, да, теперь он точно мертв! А когда ее отпустило, Нора привычно глянула под потолок, отыскивая взглядом ненавистный всевидящий глазок. Но камеры там больше не было.