Не теперь

— Вы знаете мою позицию. — Нора сидела за полукруглым столом, знакомым ей уже до отвращения. Пусть и ракурс, и статус изменились, усилие выглядеть спокойной было все тем же: огромным. — Я говорю вам об этом с первого дня, как тут оказалась. Восточное Братство — не враг, а союзник. Как только там узнают, что вы сделали меня старейшиной, что между нами больше нет недопонимания, конфликт себя исчерпает. Это же элементарно! Вы только что показали всем, что верите мне. А я утверждаю, что и Вашингтон, и Бостон верны идеям Братства Стали и Кодексу. Причин сомневаться в старейшине Дансе больше нет. — Но они есть, старейшина Марш, — возразил Финч. В его голосе слышалась терпеливая усталость. — Он по-прежнему синт с неясными целями. Запрограммированный на неизвестные нам задачи. Пятеро старейшин сидели в опустевшем зале Совета, как обычно, за закрытыми дверями. И Нора не знала, было ли здесь обычным напряжение, сгустившее сейчас воздух, как крахмал — воду. — Синт — это всего лишь слово, обозначающее искусственно созданного человека. Ричард Данс — человек. Я хорошо его знаю и могу за него поручиться, — продолжила настаивать она, стараясь не глядеть на Бэрри. Ей все еще казалось, что лишняя галочка напротив ее имени — его рук дело. Что ж, они поговорят об этом позже, а сейчас она будет рассчитывать только на себя. Ее несло по странно закрученной спирали, и было непонятно — вверх или вниз? Но отступать от изначальной цели Нора не собиралась. — Поручительство в настолько серьезном вопросе — дело слишком рискованное, — скептически хмыкнул Дюран. — Вы настолько хорошо знакомы с технологиями Института? Нам известно, что как минимум дважды воздействие извне заставило старейшину Данса действовать неадекватно. — Однажды, — поправила Нора, еле скрывая гнев. — В Цитадели Данс действовал более чем адекватно. И оба раза воздействие на него оказывали именно ваши люди. — Это неважно. Оба случая служат доказательством того, что синтам нельзя доверять. — Излучатель Хранителя Кадена был опасен для старейшины Данса точно так же, как был бы опасен гамма-излучатель для каждого из нас! А пульт доступа к контроллеру уничтожен. Он являлся прототипом, технология его создания утеряна. — Вы можете дать гарантии этого? — вмешался Кларенс. — Нам не нужны ваши надежды, нам нужна твердая уверенность. Будьте предельно честны, старейшина Марш, — и перед собой в том числе. Нора разглядела за напускной доброжелательностью его тона насмешку и сжала кулаки: — У меня нет гарантий. Так же как нет гарантий, что я не сижу за одним столом с убийцей, агентом Анклава или ставленником НКР. — Она все еще держалась, заставляя голос звучать ровно. Но чувствовала, что срыв близок — ей снова было трудно дышать. — И вы, коллеги, тоже не можете мне их дать. Но, тем не менее, продолжаете вершить судьбу Братства. — Хорошо, что вы сами об этом заговорили, — Дюран смерил ее холодным взглядом. — Вы до сих пор не назвали нам имя убийцы. — Я работаю над этим, — Нора прищурилась на него в ответ. — И собрала немало интересного материала... — У проблемы со старейшиной Дансом есть еще один нюанс, не так ли? — перебил ее Бэрри. — Здесь очень любили Артура Мэксона. Многие не могут простить Восточному Братству его смерть. Вам стоило бы подумать и об этом, Нора. — Его смерть наступила во время честного поединка, предусмотренного Уставом, — она посмотрела на него непонимающе. — Данс победил Артура один на один в присутствии сотни свидетелей. О чем еще тут думать? Хотите, чтобы старейшина Данс стал популярным на Западе? Так назовите его венцом идеи Братства — технологией, которая служит нашим идеалам во плоти! Воплощением Вечной Стали. Бэрри кивнул. В его глазах плясали искры смеха: — Неплохая мысль. Гарсия, мне кажется, вам стоило бы взять это в разработку. Разговор за столом шел вокруг да около — сбивался с темы и свивался в петли. Нора, наконец, уяснила его закономерность. Никто не желал говорить прямо, потому что старый состав Совета яростно пытался переложить на кого-нибудь ответственность за принятие решения. И при этом не дать, ненароком, слишком много власти в руки Бэрри или ей. Дуглас, казалось, с ходу вошел в этот прихотливый и неустойчивый ритм, и вовсе не спешил демонстрировать свои козыри, так же, как и прочие, разговаривая околичностями. Поразмыслив, Нора тоже решила притормозить. Ей не дали твердого ответа, зато дали время. От часовой беседы она устала так, будто носилась по Светящемуся морю с миниганом наперевес. И без силовой брони. Тошнило ее точно, как после хорошей дозы радиации. В итоге, Норе поручили допросить Джона Миуру и продолжить расследование убийства Рональда Картера. После заседания Бэрри и Шульц куда-то исчезли, и она, не дожидаясь их, отправилась в карцер в компании Псины. И поразилась, насколько сильно сдал Миура. За сутки он постарел лет на пятнадцать — лоб и щеки исчертили резкие морщины, лицо осунулось, как у глубоко и неизлечимо больного человека. Он поднял на нее взгляд и произнес равнодушно: — Страж Марш. — Его голос старчески дребезжал. — Старейшина Марш. — Нора скрестила на груди руки, глядя на него сверху вниз. Ей хотелось высечь из него эмоции, но черные запавшие глаза оставались тусклыми, будто подернутыми пеплом. — Вот как, — пробормотал он безо всякого интереса. — Что вы хотите узнать? Я рассказал все еще вчера. — Вам придется повторить. По сути, Миуре оказалось нечего рассказывать. Идея самостоятельно запустить ракеты пришла ему в голову после того, как он обнаружил второй ключ запуска под своей подушкой — вместе с голодиском с кодами доступа к системам безопасности. Выяснять, кто преподнес ему этот подарок, желания у него не возникло. Бункер и командный центр Миура взломал при помощи своего собственноручно модифицированного робота. Бывший старейшина полностью признавал свою вину и не пытался ни оправдаться, ни объяснить свой поступок. «Мне показалось, что это будет правильно», — вот и все. Тень сожаления мелькнула в его глазах лишь тогда, когда он рассказал о том, как за неподчинение приказу застрелил своего адъютанта. Выслушав, Нора помолчала, а потом спросила: — И как давно вы принимаете новые таблетки? На его лице появилось слабое подобие удивления: — Таблетки? При чем тут... Две недели. — Кто и для чего вам их дал? Миура еще больше наморщил лоб: — Доктор Лопес. Это успокоительное, у меня хроническая бессонница, он сказал, это новая разработка. Нора глубоко вдохнула и выдохнула, отгоняя панику, задышавшую в затылок. Доктор Лопес был тем самым врачом, что вселял в нее ужас едва ли ни больший, чем рыцарь Гейл. Она искренне надеялась, что он мертв, так же, как и ее палач. Но так и не спросила об этом Бэрри. И сейчас это имя запутывало все еще больше. — Он не говорил, чья именно разработка? Миура апатично пожал плечами: — Я не спрашивал. Разработкой лекарств занимается старший скриптор Мэй. Наверное, это была ее личная инициатива, потому что я не видел отчетов о новом успокоительном. Разумеется, старший скриптор Мэй ни о каком новом успокоительном не слышала. А Лопеса в Мэксоне не оказалось. Нора поручила выяснить его местонахождение рыцарю Бартоломью, а сама решила вернуться к найденным бумагам. Но насладиться чтением ей снова не дали. Ей нанес визит Дэррен Финч. — Чем обязана, старейшина? — поинтересовалась Нора с умеренным сарказмом. Вот уж кого она ожидала увидеть у себя в гостях меньше всего. — Без церемоний, коллега, — добродушно усмехнулся тот. — В Совете принято называть друг друга по именам. Так что, можете обращаться ко мне «Дэррен». Он, так же, как Кларенс, не дожидаясь приглашения, по-хозяйски прошел в комнату и сел за стол. Нора осталась стоять, читая выражение его лица. Финч смотрел на нее немного искоса, прищурив свои заплывшие, но цепкие серые глазки и избегая прямого зрительного контакта. Пухлые губы изгибала улыбка, но один уголок был приподнят чуть выше другого. Легкое презрение и готовность лгать — вот, что это означало. Ничего нового. Нора продолжила молча на него смотреть. За секунду до того, как пауза сделалась бы нелепой, Финч заговорил: — Вы в полной мере доказали свою верность Братству. И ваши действия были оценены по достоинству. Вы сумели стать здесь весьма популярной за короткое время, Нора, хоть вам и доставляет удовольствие балансировать на грани. Молчание повисло вновь. Она ждала, когда старейшина перейдет к сути, но Финч вдруг начал рассуждать о сплоченности, о роли лидера и грузе ответственности, которую тот на себе несет. Ее осенило: — Так это вы за меня проголосовали? Финч чуть поморщился, словно прямой вопрос был ему неприятен, и ответил туманно: — Сложные времена требуют нестандартных решений. У вас недостаточно опыта, но энтузиазма и энергии — хоть отбавляй. Главное — направить их в правильное русло. Вы поднаторели в разрушении, у вас гибкий ум и широкие взгляды. Достаточно, чтобы видеть пользу в неожиданных местах и делать правильные выводы. Созидание и консолидация — вот, чему вам необходимо научиться. Думайте о будущем! Нельзя балансировать бесконечно — это опасно и попросту глупо. Твердая дружеская рука поможет вам удержаться на краю. Не нужно страшиться принять ее, идя на поводу у инерции и зашоренности. Иначе падение неизбежно. Он поразглагольствовал в том же духе еще какое-то время, а потом распрощался и ушел. Ей захотелось вытереть стол в месте, где с ним соприкасались гладкие потные руки старейшины. Нора сдавленно выругалась, помянув недобрым словом обоих Финчей и Дугласа Бэрри в придачу. Хотя ее вопрос остался без ответа, она была уверена, что сделала правильный вывод. Понятен ей был и смысл этого монолога: Финч-старший заявлял о том, что его амбиции по-прежнему в силе, намекал на выгоду своего покровительства и даже слегка угрожал. Но за пустопорожними словами легко могло скрываться и что-то другое. Например, предложение присоединиться к Анклаву. Ей опять смертельно захотелось домой. Она скрипнула зубами и все-таки углубилась в чтение, но ее в очередной раз прервали. Псина глухо зарычал, глядя на дверь, а потом на ее пороге показался Фрэнк Шульц: — Идем к Дюрану! — бросил он отрывисто, едва заглянув в комнату. Нора подскочила, уже привычным сегодня жестом отправила бумаги за пазуху и цокнула языком, успокаивая собаку. — Брайан закончил анализ твоей крови и нашел в ней остаточные следы все той же наркоты, — буднично продолжил Шульц по дороге. — Судя по компонентам распада, тебя накачивали ею две недели назад. То есть, Гейл или Лопес. Надо выяснить, откуда она у них. — Миуре ее подсунул именно Лопес, — она очень постаралась, чтобы ее голос звучал по-деловому, хотя сердце снова сорвалось в холодную липкую яму. Но все же не сдержалась и прорычала: — Черт побери. Я его убью! Но потом, второй волной, накатило облегчение. Это не она непозволительно раскисла, позволяя страху то и дело хватать себя за горло. Это сделал наркотик. А с ней самой все в порядке! «Пистолет на ребенка наставил тоже наркотик?» — безжалостно спросил голос в ее голове. Облегчение немедленно пропало. Шульц саркастически хмыкнул: — Как Кларенс — Гейла? Начинаю думать, что это была не самооборона, как он говорил, а намеренно обрезанная ниточка. Нора с шипением выдохнула сквозь зубы: в воздухе висело слишком много вопросов без ответа. И не стоило упускать возможность прояснить хотя бы некоторые из них. — А скажите, Фрэнк, почему вы согласились передать свое дело Гейлу? — Вы слыхали о слове «приказ», дорогуша? — кисло поинтересовался он. — Хотя, сейчас я думаю, что зря не настоял на своем. Рональд был тогда слишком сердит... Проклятье! Может, и его держали под наркотой? — Или на него надавили? — Нора с раздражением пожала плечами. — Или он просто хотел результата любой ценой? Шульц лишь тихо выругался, разделяя ее нелюбовь к повисшим вопросам. Бэрри, уже успевший сменить прокторский плащ на одеяние старейшины, поджидал их на подступах к кабинету Дюрана. — Говорить буду я. Сможешь держать себя в руках? — спросил он ее вместо приветствия. Возмущение вспыхнуло и пропало: Дуглас был прав, Нора поняла, что действительно может сорваться — например, крайне непрофессионально, зато с большим удовольствием заехать Дюрану в челюсть. Она положила руку на голову Псины, на секунду закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и кивнула. Бэрри тут же отвернулся и быстро зашагал дальше по коридору. Допрос он повел так же энергично. — Напрасно ты не принял мои слова всерьез, Гарсия. Нас уже трое. И Финч поддержит нас, а не тебя. — Не понимаю, о чем ты, — холодно посмотрел тот на него. — Я проголосовал за тебя, как мы и договаривались. А о единовластии пока даже разговоров не было. Тебе не в чем меня обвинять! Бэрри кинул на стол перед ним ампулу с психотропным наркотиком. — Кому еще ты успел вколоть эту дрянь? Дюран вскинул подбородок еще выше: — Это смешно, Дуглас. Ты бы еще вспомнил решения двадцатилетней давности. Нам были нужны ответы, доктор Лопес сказал, что сумеет их получить. О том, что там вытворял Гейл, мне было неизвестно. И вообще, ты начал приплетать личные мотивы... — У меня есть анализ крови Джона Миуры, Гарсия. Это ты сводил его с ума и едва не заставил совершить преступление, — жестко перебил его Бэрри. Нора держала забрало спокойствия опущенным, чувствуя уверенность Дугласа, как ощущала пол под ногами. — И я повторяю свой вопрос: кого еще ты успел накачать наркотиком? Лицо Дюрана словно поплыло, обнажив под рубленной непреклонностью черт сомнение. Сквозь глаза взглянула не оскорбленная праведность, а паника. — Я ничего об этом не знаю! — Я был в твоей лаборатории. Помимо образцов, найденных в твоем кабинете, и трех доз, выданных Лопесу, не хватает еще пяти ампул. И это твой последний шанс дать мне ответ. Потому что потом ты будешь объясняться перед Советом и Братством. — Никому, я клянусь! Я... Дуглас, зачем мне это делать?! Я всегда был за смену руководства на востоке, но уничтожение всего побережья — это абсурд! Я ни за что не стал бы лишать Братство нужных нам ресурсов! Он говорил и говорил, яростно, напористо, захлебываясь словами, срываясь порой на визгливые интонации. Дюран смотрел только на Бэрри, который все это время задумчиво расхаживал перед его столом взад и вперед. Но Нора заметила, как Шульц зашел Гарсии за спину и зачем-то переставил книги на полке. — Достаточно, — прервал поток словоизлияний Бэрри и остановился, пронзив Дюрана ледяным взглядом. — Вопрос стоит так: преступная халатность или злой умысел, Гарсия. И то, и другое может стоить тебе места в Совете. Помни об этом. И попытка подчистить хвосты в лаборатории будет равнозначна брошенному мне вызову. Дюран замолчал, будто его выключили. А потом медленно кивнул. — Да, Дуглас. Я тебя понял. Когда они вышли, Бэрри посмотрел на Нору: — Что скажешь? — Он говорил искренне. И его страх был неподдельным. Но вот чего он боится — просто потерять место или быть разоблаченным, как агент Анклава? — Узнаем, — зловеще пообещал Шульц. — Ага... — протянула Нора понимающе. — Вы что, установили там камеру? — И микрофон, — Шульц ответил ей усмешкой, и выглядела она весьма самодовольной. Нора кивнула и обернулась к Бэрри: — Ты не блефовал? Неужели действительно успел смотаться в лабораторию? Когда успел? Дуглас пожал плечами: — Не блефовал. Но ездил туда не сам, отправил помощника, а потом поговорил с руководителем станции по телефону. — И как ты умудряешься все держать в голове? Чертов гений, — пробормотала Нора с завистью, и увидела, как его губы опять смягчает улыбка. — Лаборатории Миуры и Кларенса ты тоже проверил? — Разумеется. Там тоже не все в порядке. Я склоняюсь к мысли, что ты была права — кто-то пользовался плодами работы всех четверых старейшин. И сейчас мы попробуем поставить «жучки» у Финча и Кларенса. У Финча произошел еще один разговор ни о чем. Который, однако, Бэрри вполне устроил — он лил воду с таким многозначительным видом, что, кажется, все-таки озадачил собеседника. В кабинете Кларенса градус напряженности был повыше. Присутствие Шульца старейшине явно не понравилось, и он не спускал с него глаз. Нора решила, что ее помощь не будет лишней, встала поближе к Бэрри и принялась забрасывать Джеймса вопросами: о его лаборатории, об отношении к войне с Восточным Братством и внешнеполитических планах. Кларенс жонглировал словами и фактами так виртуозно, что она не могла не восхититься. Вот уж, кто опоздал родиться — в Сенате этот человек наверняка сиял бы, как звезда. Так или иначе, «жучка» они поставили и у него. А когда возвращались в кабинет Бэрри, чтобы обсудить услышанное за день, интерком Лост-Хиллза ожил и сообщил о приближении к городу винтокрыла Данса. Сердце Норы бухнуло ликующе, с оттяжкой, заранее готовое выпрыгнуть в протянутую ладонь Ричарда. Чувствуя радость хозяйки, Псина громко задышал и закрутил хвостом. Но на ее плечо, словно шлагбаум, упала рука Шульца. — Вам лучше пока побыть в своей комнате, старейшина. На Совет вас позовут. — Какого черта, Фрэнк?! — взорвалась она. — Ваши бредни уже перестают быть смешными! — Боюсь, это бредни не только его, Нора, — мягко сказал Бэрри. — Сделай, как он просит, это избавит всех нас от ненужных подозрений. Она зарычала и бросилась по коридору в обратную сторону почти бегом. Псина заскулил и побежал следом. Грудь ломило и выворачивало, словно там снова работали поршни искусственных легких — только чугунные и раскаленные добела. В комнате, за закрытыми дверями, она дала волю своему гневу, расколотив об стену стакан с остатками вина. И потянулась за бутылкой, чтобы грохнуть и ее. Осознание, что Данс так близко, а у нее нет возможности к нему прикоснуться, причиняло ей телесную боль. А потом она взяла себя в руки, отпустила бутылку и с подозрением осмотрела комнату. Не исключено, что камеры и микрофон Шульца стояли и здесь. — Засунь свои подозрения себе в задницу, чертов параноик! — пробурчала она, а потом посмотрела на Псину: — Ищи «жучок»! Он оказался замаскирован зеркалом — односторонне прозрачным, как в знакомых ей допросных прошлого. — Чтоб тебя крысы сожрали, Бэрри, — прошипела Нора, но от порчи казенного имущества все же воздержалась. — Надеюсь, вы хорошо провели время, засранцы, — добавила она, глядя в камеру. И повесила зеркало обратно. Что ж. Ей снова не доверяют. Эка невидаль! Но на душе стало еще паршивее. Нора достала из-за пазухи злополучную пачку писем и продолжила чтение. От злости долго не могла сосредоточиться, перечитывая одну и ту же строчку по десять раз, а когда втянулась, в дверь опять постучали. Она сердито запихала бумаги обратно и открыла дверь. Незнакомый скриптор попятился от ее взгляда и выдавил: — Вас ждут в зале Совета, старейшина Марш. — Замечательно, — процедила она. — Пошли, Псина. Посмотрим на нашего Данса хотя бы издалека. Данс сидел за столом Совета с противоположного от нее края. Он выглядел хмурым и порядком уставшим. Но при виде нее его взгляд прояснился. — Страж Марш... То есть, прости, Нора. Старейшина. Хм. Поздравляю. — Да уж, — пробормотала та, падая на свой стул и намертво прилипая к Дансу взглядом. Псина поприветствовал его коротким тявканьем, подбежал и блаженно зажмурился под его рукой. Как Нора хотела бы оказаться на его месте! Как дорого она дала бы за возможность хотя бы провести пальцами по его щеке! — Есть за что поздравлять, спасибо. Глаза покрасневшие, под ними мешки. Явно последние несколько дней спал урывками. Интересно, был ли Квинлан настолько настойчивым, чтобы заставить его принимать выписанные Фолькертом таблетки? Пальцы сжаты в кулаки — скрывает дрожь или просто злится? Судя по выдвинутой челюсти все-таки злится. Данс рассматривал ее так же внимательно. Заметил и почти подживший синяк под глазом, и ссадину на губе, и нахмурился еще сильнее. — С победой здравомыслия над подозрительностью, конечно, — он обвел Совет тяжелым взглядом. — Рад, что с основной причиной нашего взаимного недопонимания мы разобрались. — Немало других причин по-прежнему в силе, — сухо напомнил Финч. И заседание снова превратилось в толчение воды в ступе. Нора с тревогой посмотрела на старейшин: зачем они тянут время? Чего ждут? У нее неприятно засосало под ложечкой, и она ринулась на подмогу Дансу. Впрочем, ее слова ситуацию не спасли, лишь сделали заседание длиннее — их с Ричардом попросту утопили в схоластической говорильне. После того, как Дюран объявил о переносе встречи на завтра, Бэрри быстро показал Норе глазами на дверь. Она вспыхнула, ответила ему свирепым взглядом, но подчинилась. Ей все еще не было известно, что за игру он с ней ведет. Но она решила доверять ему до тех пор, пока не убедится в том, что ее предали. Перспектива снова оказаться в своей комнате под прицелом камеры ей пришлась не по душе, и Нора в компании Псины отправилась в кафетерий. Покормив собаку, проглотив собственный ужин и влив в себя не меньше литра кофе, она с сожалением отправилась назад. И неподалеку от своей двери столкнулась с Дансом. — Нора! — его взгляд был скорее встревоженным, чем радостным. Ее душа потянулась к нему с такой силой, словно была горсткой железных опилок, а он — мощным электромагнитом. Но ее тело сделало шаг назад: — Ричард... Прости, нам нельзя разговаривать. Мне нужно идти. — Почему нельзя? — в его почерневших глазах сверкнуло уже неприкрытое бешенство. — Что здесь происходит?! — Политика, Рич. Я дала слово, — она сделала шаг в сторону, пытаясь его обойти, и почти физически почувствовала, как трещит и рвется какой-то натянутый между ними трос. — Нора, — повторил он требовательнее и заступил ей путь. — Какого черта? — Пойми, нельзя, чтобы нас увидели вместе! — она посмотрела на него умоляюще. — Я все расскажу. Но потом. Обещаю! Данс задумчиво сузил глаза, а потом покачал головой и отступил. — Хорошо. До завтра я буду на «Придвене». Если тебе понадобится отступление, пароль — «Бостонское чаепитие». Винтокрылы, которые попытаются пришвартоваться без пароля, будут расстреляны. Он развернулся и зашагал прочь. Нора закусила палец, чтобы не разрыдаться прямо в коридоре, и бросилась в свою комнату. А потом вспомнила о камере, выключила свет и, не раздеваясь, упала в постель. Псина сочувственно заскулил и лизнул ее руку. — Все хорошо, милый, — прошептала она, глотая слезы. — Все будет хорошо, вот увидишь.