Не теперь

На Бостон снова падала смерть. Город рассыпался под огненной волной легко, словно скопище жалких карточных домиков. Шон и Данс бежали к ней, но пламя было быстрее: оно догоняло их, лизало одежду, плясало в волосах. Оплавляло, будто воск, дорогие ей черты, лепя вместо них уродливые посмертные маски. Все, что она могла — лишь кричать и бессильно колотить кулаками о стекло изнутри криокапсулы. Но и от стекла ее грубо оттащили, заломили руки и вонзили в шею иглу шприца. Нора обернулась. И вид водянистых глаз за круглыми линзами очков был куда страшнее огня и гибели любимых... — ...Я не буду, не буду! — прохрипела Нора в полусне, уже не понимая, что это значит, и от чего она отказывается. Псина заскулил ей прямо в ухо, и кошмар пропал окончательно. Нора вытерла заливающий лицо ледяной пот, обняла пса за шею и полежала так еще немного, выравнивая несущееся вскачь сердцебиение и справляясь с нехваткой воздуха. Пип-бой показал половину третьего ночи, но мысль о сне вызвала дрожь. Она задумчиво хмыкнула и откинулась на подушку, анализируя свое сновидение. Судя по всему, катастрофа, ужас и Лопес переплелись в ее голове неразрывно. А ведь этот человек даже не причинял ей боли. Он приводил ее в сознание, осматривал повреждения и даже разок остановил Гейла, когда тот чересчур увлекся. Из-за чего же ее так трясет лишь при воспоминании о нем? Она даже не поинтересовалась, как идут его поиски. Перед началом заседания Совета Бартоломью сам нашел ее и сообщил, что Лопеса так и не обнаружили. Было видно, что он озадачен. Нора решила обсудить это с Бэрри и Шульцем после, но потом ей снова стало не до него. Почему она раз за разом поступает так непрофессионально? Что-то зудело на краю сознания и никак не хотело оформиться в мысль. Думать о Лопесе было не просто неприятно — физически дискомфортно. Эти мысли хотелось поскорее отбросить, словно раскаленную докрасна рукоять кочерги. От них снова подступали бешенное сердцебиение и удушье. Нору захлестнула ярость, которая прогнала подкрадывающийся страх. Она не позволит слабости управлять собой! Она все еще достаточно сильна! Это желание и эта ассоциация были иррациональны. И, скорее всего, вызваны наркотиком. Она скрипнула зубами и сосредоточилась. Нора не помнила моментов воздействия на свою психику. Неудивительно: большую часть времени она проводила в полуобмороке, пытаясь как можно сильнее абстрагироваться от происходящего. На нее опять накатили тошнота, отвращение и вина, но Нора с негодованием от них отвернулась. Проклятый страх все время заставлял ее забывать о раздражителе. Значит вот, почему он возник! Так Лопес позаботился о своей безопасности: не просто ломал ее волю, а добивался, чтобы ее сознание само поскорее затирало факт его существования. Лопес был важен. Он появлялся в этой запутанной истории слишком часто. Его услугами пользовались и Дюран, и Картер, и Миура. А только ли они? Нора включила светильник и в который раз вытащила из-за пазухи письма, чтобы проверить мелькнувшую в голове догадку. И перечитала записку, адресованную Дюраном скриптору Марии: «К. порекомендовал мне доктора Л. Действительно, толковый и небрезгливый. Введи его в курс дела. Аккуратно. Ну, ты знаешь». Нора задумалась. Если это действительно были те, о ком она подумала, значит ниточка Лопеса вела к Кларенсу. Едва ли Картер стал бы рекомендовать кого-то, кого считал «небрезгливым». Или самому Кларенсу доктора посоветовал Финч? Как улика, записка была бесполезна, но она наводила на разные мысли. — Подойдем с другой стороны, — Нора встала и принялась расхаживать по комнате. — Миура. Его тоже программировали: незаметно и ненавязчиво, но вполне целенаправленно — он должен был одним ударом уничтожить Восточное Братство. Оставленные под его подушкой «подарочки» говорили об этом прямо. Коды доступа в бункер хранились у Финча, а в командный центр — у Дюрана. И агентам Анклава не удалось их раздобыть. У Кларенса были коды системы безопасности, у Картера — второй ключ. И кто-то подбросил их бывшему старейшине. Для начала: откуда этот «кто-то» взял ключ? Вряд ли украл у Картера, пока тот был жив. Если бы в его близком окружении был предатель, не потребовался бы сложный план с привлечением ее самой. Вероятнее всего, обокрали уже покойника. Как узнала Нора во время своего «расследования», смерть Картера обнаружил рыцарь Перкинс. Он сразу же поднял тревогу, опечатал кабинет и выставил у него охрану. А потом пропал. Распечатывали кабинет только при ней — посторонний туда проникнуть не мог, а ей и ее команде скрипторов ключ не попадался. За ними она тоже присматривала, памятуя об украденном в Институте пульте к контроллеру. Идею о ловкаче и фокуснике он отмела, как избыточную. Может быть, Картер хранил ключ в другом месте? Нора решительно покачала головой. Он был параноиком не меньшим, чем Шульц, и не мог оставить такую важную вещь без присмотра. Значит, ключ все время был при нем. До самой его смерти, точнее — до помещения тела в морг. Нора остановилась: — Ну-ка, ну-ка! — а потом бросилась к шкафчику и вытащила из него свои записи по делу об убийстве. Вскрытие производили доктор Поултер, доктор Торсон и доктор Лопес. Вот и возможность. — Ах ты, гребанный ублюдок... — пробормотала она, вновь кляня себя за невнимательность. Нора снова посмотрела на записку: «К. порекомендовал мне доктора Л.». Коды доступа к системе хранились у Кларенса. И их как будто бы выкрали. Если бы зачинщиками были Финч или Дюран, к этим кодам присоединились бы коды доступа в бункер или в командный центр — это повысило бы успешность миссии Миуры. Отказаться дать дополнительный шанс на успех — значило бы перехитрить самого себя. К тому же, два украденных кода запутали бы их с Бэрри еще больше. Она взяла карандаш и набросала схему: с одной стороны — Лопес, наркотики и ключ, его связь с Дюраном, Миурой и Кларенсом. С другой — такое своевременное убийство Картера и Даниэллы и неудавшееся устранение Шульца. Обрезанные нити: убийство Перкинса, Гейла и Лопеса — она не сомневалась, что доктора уже никогда не найдут. И над всем этим — дестабилизация запада и нависающая война с востоком. Значит, все-таки, Кларенс? Он говорил, что решил воспользоваться моментом смуты, чтобы возглавить Совет. Но все могло быть ровно наоборот — своими политическими игрищами он устроил еще большую смуту ради нее самой. Нора взяла блокнот, свистнула Псину и решительно вышла из комнаты. Это все стоило обсудить с Бэрри, и немедленно. Если Дуглас действует с отцом заодно — она должна это выяснить. Бэрри не спал — разговаривал с кем-то по телефону, поглядывая в записную книжку. Дуглас указал ей на стул, ничем не выдавая, что удивлен поздним визитом, и продолжил разговор: — Нет, Джейк, никаких «завтра»!.. Нет, так не пойдет. Остин занят на другом участке. Посылай винтокрыл в ЭС-23 за Мэй и ее командой, они уже закончили. Проблема должна быть решена именно сегодня, это не обсуждается. Все. Отбой. Бэрри положил трубку, задумчиво постучал карандашом о столешницу, а потом посмотрел на Нору и кратко пояснил: — Меняют пароли и устанавливают новые брандмауэры. Потому я так и торопился стать старейшиной — многие вещи теперь не надо ни с кем согласовывать. — Хочется верить, что в твоей команде нет предателя, и он не запустит вирус сразу же, как вы закончите, — пробормотала она, усаживаясь. Бэрри пожал плечами: — Люди умеют удивлять. Я не могу залезть в голову каждому. — Но пытаешься, правда? — не удержалась Нора. — Раз шпионишь за своими так же, как за всеми остальными. — Шпионю? — удивился Дуглас. — Скорее приглядываю. — Слишком буквально приглядываешь. К чему был этот финт с зеркалом? Бэрри озадаченно нахмурился, и Нора поняла, что он действительно не понимает, о чем она говорит. — Зеркало в моей комнате. Оно было односторонне прозрачным. Я нашла за ним камеру — такую же, какие устанавливал Шульц, — пояснила она. Он опять постучал карандашом по столу, на этот раз нервно. — Я поговорю с ним. Он не должен был проворачивать подобные вещи за моей спиной. Чертов параноик! — Но ты его паранойю вполне одобряешь, — напомнила она с обидой. — Он полезен в комплекте с ней, — ответил Бэрри мягко. — Но я понял, о чем ты. Нора, у себя на востоке ты не вылезала из казарм и то и дело решала проблемы личного состава. Почему ни разу не поинтересовалась, о чем думают солдаты здесь? Нора саркастически фыркнула: — Мне было немного не до того. — И зря, — Бэрри вышел из-за стола и навис над ней. Вид у него был сердитым. — Ты ведь представляешь, что такое разложившаяся армия? Дюран уже не справляется с бардаком, который начался с тех пор, как поползли слухи о войне с братьями на востоке. А твое появление все только усугубило. То ты враг, то союзник, то герой, а потом и вовсе старейшина. Теперь я вижу, что сомнения появились не сами по себе. Мои люди тоже гасят брожения, но слишком многие не понимают, что о тебе думать, и кому теперь вообще верить. А верить они должны мне и тебе — раз уж мы проявили себя, как команда. Тебе придется хотя бы казаться беспристрастной. — Это ты за меня проголосовал? — посмотрела она на него исподлобья. — Думаю, это были Финч и Кларенс. Причем, Кларенс с самого начала, а Финч переметнулся во второй раз. — То есть, сделав меня старейшиной, они дестабилизировали все еще больше? — она вспомнила торжествующий взгляд Кларенса после выборов. — Дуглас, прости, но я думаю, что это твой отец. И она выложила ему свои мысли, продемонстрировав записку и заметки. Бэрри внимательно выслушал, присел на крышку стола и устало потер пальцем веко: — Уж лучше бы ты ошиблась. Это самый неприятный вариант из всех. Я поговорю с Кларенсом наедине завтра с утра. Но аккуратно, без обвинений. Спрошу и о Лопесе, и о связях с Дюраном. И о том, как у него могли выкрасть коды. Не думаю, правда, что от этого будет толк. Джеймс — очень скользкий тип. Прижать его можно только убийством Картера, но делать этого никак нельзя: сразу всплывет несуществующий скриптор Лара. Предлагаю пока за ним понаблюдать — еще более пристально, чем обычно. Я сразу же покажу тебе запись разговора, может быть, ты что-то заметишь. Нора кивнула. Последняя фраза окончательно ее убедила, что Бэрри не пытается прикрыть отца. — Что еще говорят в казармах? — спросила она. — Как отреагировали на самоотвод Майкла и Николаса? — К Майклу многие прониклись симпатией. Ну а Ник... — Дуглас поморщился: — Ходит и подливает масло в огонь своим загадочным и мученическим видом. Чертов позер. Разумеется, сомнения от этого только растут. Она усмехнулась и спросила, склонив голову: — Так что у вас все-таки было? Ты действительно его подставил? Лицо у Бэрри снова сделалось предельно нейтральным, и Нора рассмеялась. — Да расслабься! Мне просто любопытно. Я никому не расскажу, честно. Он вздохнул и прошелся по комнате. А потом остановился и поглядел на нее с какой-то странной обреченностью: — Мы с ним залезли на склад с наркотой его отца — я уговорил Ника стащить пароль. На самом деле, я не знал, что именно там хранится. Вычислил, что что-то важное, решил проверить. Тоже из любопытства. В общем, мы решили ее попробовать. И пробовали не раз. Но я вовремя соскочил, а Николас — нет. Можно сказать, что это я подсадил его на наркотики. А потом отец увидел недостачу, и у Ника возникли проблемы. Дуглас замолчал, но Нора прекрасно видела, что он чего-то не договаривает, поэтому молчала сама. И Бэрри неохотно продолжил: — Ник никому не сказал, кто подал ему эту идею. А потом заявился ко мне с... предложением. Сказал, что я у него в долгу, и что я давно ему нравлюсь. В общем, мы поссорились, и больше не общаемся. И Николас до сих пор пытается устроить мне подлянку при случае... Не понимаю, какого черта я тебе это рассказал? — спросил Дуглас с раздражением. — Терпеть не могу это вспоминать. — А ты знал Артура Мэксона? — она перевела разговор просто для того, чтобы Бэрри перестал нервничать. — Вы ведь примерно ровесники. — Я на год старше, — Бэрри действительно немного расслабился. — Я его видел, но мы не общались. Мы ведь росли в разных кругах: он был сыном того самого Мэксона, а я — обычного скриптора. Но байки про него начали рассказывать еще тогда. Мама говорила, что рано или поздно это испортит мальчишку. — Да уж, — Нора тоже вздохнула. — Если все с детства твердят, что ты особенный, рано или поздно в это поверишь. — Старейшина Лайонс и паладин Каден прилюдно пообещали Джессике, что вырастят из ее сына настоящего воина. Артура забирали с большой помпой. Хотя, сейчас я понимаю, что дело было вовсе не в нем. Тогда в Братстве тоже был затяжной кризис. И Мэксона-младшего сделали разменной картой. Жаль, он не понял, что оставался ею до самого конца. Она хмыкнула: — А как давно ты шпионишь на востоке? — Системно — три года. До этого просто собирал все сведения и сплетни. — Бэрри насмешливо улыбнулся. — На самом деле ты хочешь спросить, как давно я шпионил за тобой, правда? С тех пор, как ты стала рыцарем. Нерядовое, знаешь ли, явление. Твое имя трепали тут все, кому не лень. В прошлый раз так высоко вознесли одну девчонку из Убежища, которая в одиночку уничтожила базу Анклава. У тебя таких заслуг тогда не было. Так что, у меня было два варианта — либо ты шпион Анклава, знакомый с нейропрограммированием, либо Артур в тебя влюбился. — Ух! — Нора почувствовала, что краснеет. — И ты ошибся в обоих случаях. — В одном. Ты действительно думаешь, что тебе так много сходило с рук просто потому, что ты такой хороший солдат? У Артура никогда не было любимчиков. До тебя. И мне было очень интересно, что ты собой представляешь. За насмешкой в его глазах скрывалось что-то еще. Что-то похожее на голод. Стараясь не смущаться еще больше, она тоже прошлась по комнате, а потом задала новый вопрос: — А о нас с тобой что говорят? — Ничего особенного. — Бэрри пожал плечами довольно равнодушно, но отвел глаза так быстро, что снова себя выдал. — Мои люди всегда держат рот на замке. О том, где я ночевал прошлой ночью, знают единицы. К тому же, все в курсе, что у тебя роман со старейшиной Дансом. Это занимает всех куда больше. Потому тебе и нужно быть предельно нейтральной. Нора поперхнулась воздухом: — Так уж и все? — Разумеется. Говорю же, ты тут достаточно известна. А тем, кто не был в курсе, все прояснил твой пес. Он поприветствовал старейшину, как хозяина. Она покосилась на мирно спящего в углу Псину, снова сделала несколько шагов туда и сюда, а потом остановилась напротив Бэрри. — Дуглас, там, в моей комнате... — Нора с мягкой настойчивостью посмотрела ему прямо в глаза. — Ты сказал, что сделаешь вид, будто ничего не было. Это на тебя не похоже. Не в твоих правилах отказываться от того, чего ты хочешь. Скажи: почему? Его лицо снова стало замкнутым. — Не хочу об этом говорить. — Я должна знать. Я хочу быть тебе другом, но боюсь, без ответа это невозможно. Дуглас покачал головой, его губы исказились в кривой улыбке. Он поднял на нее взгляд — и это был взгляд человека, отрезающего себе ногу, чтобы выбраться из смертельной ловушки. — Ты заставляешь меня делать то, чего я не хочу, Нора... Именно поэтому. Ты — мое слабое место. Даже не потому, что я готов уничтожить каждого, кто вздумает причинить тебе вред. Проблема в том, что ты делаешь меня слабее. То и дело обезоруживаешь — глазами, словами, мыслями. Заставляешь сомневаться. Заставляешь быть лучше, чем я есть. И мне хочется стать лучше, черт побери! Только это смертельно опасно для нас обоих. Там, на самом верху, я окончательно потеряю право на слабость. Бэрри помолчал, напряженно ее рассматривая. Его зрачки расширились, словно от невыносимой боли, и он медленно произнес: — Это правда. Я давно тебя хочу. Еще до того, как увидел. Хочу так, что темнеет в глазах. А теперь, когда знаю твой запах, твой вкус, твое дыхание... Это лучше всего, что я мог представить. Дуглас, все так же глядя в глаза, неторопливо провел пальцами по ее скуле и задержал руку на щеке. Под прицелом горящего взгляда это получилось особенно интимно — словно он имел полное право так смотреть и так прикасаться. Нора не знала, почему ему это позволяет. Но почувствовала, что место соприкосновения начинает покалывать, будто слабым током. И не сразу поняла — это отражение ее собственного просыпающегося желания. — И я мог бы тебя получить, — его голос стал тихим, низким, срывающимся на шепот. — Заставил бы поверить мне, усыпил бдительность. А потом устроил идеальный несчастный случай для твоего синта. Нора отшатнулась, но он жестко и властно схватил ее за подбородок и приблизил к ней свое лицо: — Я даже дал бы тебе время погоревать в одиночестве. И не стал бы утешать — ты пришла бы ко мне сама. Тебя ведь тянет ко мне. И не только, как к мужчине: тебе со мной интересно. Его горячее дыхание обожгло кожу, словно злой поцелуй. Бэрри разжал руку, но все так же крепко держал взглядом. И Нора продолжала смотреть в ответ — вместо того, чтобы дать пощечину. Просто смотреть, немея от безумной смеси гнева и возбуждения. — Он называет тебя солдатом? — усмехнулся Дуглас. — Глупец. Я бы называл своей королевой. Потому что мы оба меняем мир. Мы оба слишком хорошо понимаем людей и умеем их подчинять. Умеем жертвовать ради главной цели и собой, и другими. Мы обсуждали бы книги и музыку. Спорили о философии и психологии. С кем еще ты можешь позволить себе такую роскошь? Ты научила бы меня танцевать и наряжалась бы в красивые платья — только для меня... — Бэрри опять покачал головой, прикрыв глаза, будто заново переживал мгновения несбывшегося, а потом посмотрел на нее и закончил с безнадежной горечью: — И ты постоянно пыталась бы меня изменить. Взгляд за взглядом. Слово за словом. А я не могу тебе этого разрешить. И не хочу ломать тебя, потому что иначе тебя саму не изменишь. Именно поэтому и говорю — тебе ничего не грозит с моей стороны. Но ты должна уехать. Я отдаю тебе Восточное Братство. Делай с ним, что хочешь. В обмен на то, что ты оставишь мне Западное. И никогда не будешь мешать. Нора сглотнула, справляясь с наваждением, которое ее накрыло, и переспросила с запинкой: — Ты... действительно мог бы убить Данса? Бэрри на мгновение замер, глядя на нее с удивлением, а потом расхохотался — громко, искренне и очень заразительно. Нора улыбнулась против воли — она совершенно не понимала, что стало причиной его веселья. Отсмеявшись, Дуглас утер пальцем выступившие слезы и сказал все еще звенящим голосом: — А вот этого, моя дорогая Нора, ты никогда не узнаешь. Она возвращалась к себе, чувствуя и смущение, и облегчение, и странное сожаление, когда бункер тряхнуло, и по коридорам раскатилось глухое эхо взрыва.