Не теперь

Она обняла его, как ценнейшее из сокровищ, прижалась лицом к коротко стриженной макушке и закрыла глаза. Мир крутился вокруг, как в центрифуге стиральной машины, и все, что в нем было постоянного, — только родное тепло в ее руках. Макушка Шона была слегка влажной, волосы — все такими же мягкими, от них почему-то пахло подгоревшей кашей из бритвозлака. Это неожиданно вернуло с небес на землю, и пускать слезы умиления Нора раздумала. — Черт побери, — она отстранилась и провела ладонью по его голове. — Ты был на «Придвене», да? Запах стряпни Олли я ни с чем не спутаю. — Угадала. Только что оттуда, телепортом... — Шон все еще улыбался, но его улыбка стала тревожной: — Мам, ты как себя чувствуешь? — Нормально, — удивилась она, а потом спросила требовательно и взволнованно: — Шон, что ты здесь делаешь? Что с «Придвеном»?! — Все в порядке! Ну, то есть, нас попытались захватить, но мы отбились. У меня для тебя очень важное сообщение от старейшины Данса: тебе надо к врачу. А остальным надо лететь к нам на подмогу. Данс собирается атаковать базу Анклава! Ей показалось, что она сейчас умрет — прямо тут, на деревянном подиуме посреди Мэксона. Нора услышала, как позади нее так же потрясенно выдыхают старейшины, и сжала виски. — Шон, я с ума сойду. Давай по порядку, — попросила она, выпрямляясь. — О нападении. О базе Анклава. О враче. И вообще, Данс что — позволил тебе лететь с ним? Шон немного смущенно помотал головой: — Он запретил. Я без разрешения. Полдня в трюме просидел, а потом вылез. А по порядку — это долго. Данс сказал, ты должна срочно сходить к врачу. Тебя, наверное, отравили! По ее хребту пробежал мороз. А потом Нора вздохнула: — Пока я в полном порядке. Схожу попозже. Так что, давай, рассказывай — твой рассказ важнее. Сейчас здесь все, кто должен его услышать. Шон посмотрел на нее с сомнением и кивнул в ответ: — Ладно. Тот старейшина — Кларенс, да? — назвал пароль, сказал, что привез от тебя срочные новости. И Данс ответил, что пропустит их, только без оружия. А сам в это время объявил боевую тревогу. Пока те разоружались и броню снимали, наши уже были наготове, только прятались. Рич... то есть, старейшина Данс, заранее все просчитал, представляешь? Всего я не знаю, я же всю дорогу был в наряде на кухне, за неподчинение приказу. Но кое-что все-таки разузнал. Он рассказал, что телепорт круглосуточно охраняли, но, как только чужие винтокрылы пришвартовались к «Придвену», Данс приказал снять охрану, освободить зал от дежурных техников и взять пульт управления под тайное наблюдение. И наблюдатели сумели засечь шпиона со стелс-боем. Они позволили ему узнать сигнатуру гейта, надиктовать радиосообщение, и только когда тот дал отбой — повязали. Сразу после этого радиосвязь оказалась заглушенной, а телепорт сработал, впустив первый отряд Анклава. Квинлан и Уилкс, бывший инженер Института, засекли координаты входящего гейта, отключили питание телепорта и дали всеобщий сигнал к атаке. Шон огорченно шмыгнул носом: — Четверых наших положили. Зато мы их — дюжину! Пятерых в плен взяли. И еще пятнадцать, наверное, распылило, когда наш гейт отключился. А старейшину и его людей арестовали, как только телепорт сработал. Кларенс Дансу что-то втолковывал на мостике, там еще были Уэйс и паладин из прибывших. А остальные у входа стояли. И когда Квинлан отмашку дал — никто даже пикнуть не успел. Вроде бы еще какая-то история с реактором была, но я не успел дослушать, меня пойма... Хм. В общем, старейшина Данс со старейшиной Кларенсом потом о чем-то там поговорил и за мной послал. Сказал, что мне будет проще всех до тебя добраться, потому что я безобидно выгляжу. И что он полностью мне доверяет. Велел, чтобы я передал тебе координаты. Он сейчас собирается лететь к их базе, и ему нужно подкрепление... Еще передал, что Кларенс мог тебя отравить. Вроде как, тот ему этим угрожал. У Данса было такое лицо, мам... Я даже испугался. — Да уж, — пробормотала Нора, намеренно пропуская мимо ушей последние фразы. Ей не хотелось думать о смерти. Ей хотелось понять — ужасается она или восхищается рискованной комбинацией Данса. И так было каждый раз, когда он внезапно проявлял авантюризм. — Ладно, говори координаты. Шон продиктовал набор цифр и букв, и она с торжеством посмотрела на Додсона: — Я же говорила, что они прекрасные солдаты! Тот задумчиво покачал головой: — Я думал, после старейшины Картера меня будет сложно удивить, но это... Кажется, старейшина Данс — полный параноик. Или чертов телепат. — Вы слышали выражение: «Война — это искусство обмана»? Нет? Вот и не пытайтесь его переиграть. — Нора почувствовала такое самодовольство, будто Данс был ее личным изобретением. Говорить им о том, что эта паранойя была вполне обоснована, и Ричард внял ее зашифрованным намекам об Анклаве, она не стала. — Надо поспешить, пока Анклав не эвакуировал базу и не сбежал куда-нибудь еще. Сейчас посмотрю, где это. — Она вызвала на пип-бое карту Америки, вбила координаты и воскликнула изумленно: — Да ладно! Далс? А я-то думала, это байки. Хотя, раз инопланетяне все-таки существуют, почему бы и нет? — И, видя удивленные взгляды старейшин, пояснила: — База возле города Далс — страшно секретный военный объект. До войны ходили слухи, что там исследуют технологии дзетян. Это в Содружестве Четыре Штата, в Юте. Кстати, там сплошные горы и много пещер, есть, где прятаться. «Придвен» дотуда долетит примерно за три часа, и... — Иди к врачу, Нора, — спокойно перебил ее Бэрри. — Дальше мы разберемся без тебя. — Да, мам. Ты обещала! — горячо поддержал его Шон. — Какого черта? — возмутилась она. — Дуглас, ты сам, между прочим, не совсем здоров. Кларенс явно наврал — я же в норме! — А если нет? — Было видно, что Бэрри рассердился всерьез. — Не забывай, что Миуру все-таки отравили. И если Кларенс покушался на меня, значит тебя он тоже собирался ликвидировать. Хватит ребячиться, не трать время! Нора вздохнула, сдаваясь. Вообще-то у нее кружилась голова и слегка двоилось в глазах, но она списывала это на волнение и недосып. Провериться и в самом деле стоило. Услышав, в чем проблема, Брайан без лишних слов уложил Нору на кушетку, велел протектрону сделать ей промывание желудка, а потом накачал адсорбентами и слабительным. Но пока она ждала результатов анализа, шум в ушах становился все заметнее, ее начало тошнить, а через час Нора почувствовала острую резь в животе. Она велела вывести из соседнего кабинета взволнованного Шона и вместе с Псиной отправить его под опеку скрипторов Бэрри. И только потом позволила себе тихо застонать. Ко времени, когда медики закончили лабораторное исследование, ей было по-настоящему худо: внутренности выжигало и разрывало, будто выводок болотников прогрызал путь наружу. — Это модифицированный рицин, — сказал рыцарь Брайан. — Биотоксин, который в шесть раз ядовитее цианистого калия. Опознать его оказалось чертовски сложно. Скорее всего, был растворен в воде, которую вы выпили около шести часов назад — в весьма высокой концентрации. Плохая новость: противоядия у нас нет. Хорошая: скорость вашей регенерации дает шанс на выживание. Будем лечить симптомы: продолжим промывать желудок и кишечник, сделаем переливание крови и начнем бороться с некрозом клеток. Я велел приготовиться реанимационной бригаде. Просто так мы вас не отдадим, старейшина. Несмотря на интенсивные процедуры, через час ее рвало кровью уже постоянно, тело сковала чудовищная слабость, а самым противным эффектом оказалась непрерывная кровавая диарея. Несмотря на обезболивающее, болело абсолютно все. Нора так устала и измучилась, что мечтала о забытьи. И через какое-то время — вечность, не меньше! — оно, наконец, пришло. Она очнулась под монотонный и до омерзения знакомый писк медицинских мониторов. Который, впрочем, тут же сбился с ритма. — Старейшина! — подскочила к ней смутно знакомая медичка из команды Бэрри. Кажется, ее звали Хлоя. — Я сейчас позову доктора. Не пытайтесь разговаривать. «Интубационная трубка, знаю», — хотела ответить Нора, ощутив в горле инородное тело. Зрение прояснилось. Она была в маленькой, скудно обставленной палате — кровать, медицинские приборы и стойки с капельницами. Все, как и полагается, белое, стерильное и безжизненное. Боли не было, но чудовищная слабость мешала даже моргать, не то, чтобы пошевелиться. Жалость к себе подала было голос, но заткнулась, сметенная волной гнева. В Юте происходят важные вещи, а она валяется тут, как бессмысленное бревно! Вслед за злостью накрыло страхом: а сколько времени успело пройти? Неужели снова больше месяца?! Где она? Где Данс? Что с «Придвеном»? Мониторы запищали совсем заполошно, реагируя на бешеное сердцебиение и подпрыгнувшее давление. Над ней склонилось лицо рыцаря Брайана. — Спокойно, спокойно, — проворчал он. — Умирать вы уже перестали, но сердце и нервы все равно нужно беречь. Успокойтесь, иначе придется держать вас под седативным. А это не очень хорошо для мозга. Токсин много чего успел там напортить. Нора вздохнула настолько глубоко, насколько позволяла трубка в трахее. Потом собралась с силой, тяжело подняла утыканные капельницами руки и выразительно постучала себя по запястью. Брайан недоуменно нахмурился. Она мысленно чертыхнулась — от некоторых жестов, ставших анахронизмами, избавиться было трудно. Пришлось еще раз обвести взглядом палату и ткнуть пальцем в стоящий на мониторе будильник. — Который час? — Нора аккуратно, чтобы не потревожить трубку в горле, качнула головой. — А, сколько времени вы были без сознания? — Она кивнула, настороженно на него глядя. — Чуть больше суток. Старейшина Бэрри сразу же распорядился, чтобы в лабораторию отправили закрепленный за вами винтокрыл. Еще час промедления — и даже противоядие не помогло бы. Вам повезло, разработки Кларенса доставили вовремя. Этот пройдоха создавал отравляющие вещества в паре с их антидотами. Вы скоро поправитесь. Думаю, уже завтра отменим искусственную вентиляцию легких. А пока просто отдыхайте. Он сделал шаг от ее кровати, но Нора требовательно замычала и попыталась изобразить руками нечто летающее. — Винтокрыл? Нет? Тогда, наверное, «Придвен»? От него пока нет вестей. Но это понятно. Антенны дальней связи у нас нет, а УКВ-рации не могут поймать их сигнал — горы блокируют. Постарайтесь не беспокоиться. Отсутствие новостей — хорошая новость. Иначе вернулся бы хотя бы один винтокрыл. И никаких расспросов больше! Вам нельзя волноваться. Она опять кивнула и закрыла глаза. Ждать. Как же Нора это ненавидела! Утром ее действительно избавили от капельниц, всяких трубок и унизительных катетеров. Сменили постельное белье, умыли, переодели и накормили жиденькой безвкусной кашей. Рыцарь Брайан дождался, когда его помощники покинут палату и положил Норе под подушку пистолет. — Бэрри и Дюран улетели в Далс. Шульц занят расследованием. Ваш сын вместе с собакой гостят в одном из бункеров, — буркнул он. — Ему передадут, что вы вышли из комы. И не только ему, — и доктор адресовал ей многозначительный взгляд. Намек Брайана она отлично поняла: тот подозревал, что в палате установили «прослушку» и предупреждал об опасности. Нора вытащила пистолет — это оказалась маленькая, знакомая ей до последней царапины «Беретта Нано» — и бесшумно проверила обойму: — Спасибо. Как долго я тут пробуду? — Три дня трехразовых капельниц и промываний. Потом месяц-другой уколов, диеты и таблеток, — уклончиво отозвался Брайан и снова оставил ее одну. Она вздохнула, а потом попробовала поднять «беретту» и немного подержать пистолет на весу. Результат ее не удовлетворил — рука дрожала и мгновенно устала, однако это было лучше, чем полная беспомощность. В любом случае, быстрота окажется важнее точности. «Дуглас, сукин ты сын, снова твои игры», — подумала Нора недовольно. Ей было предельно ясно, что Бэрри сделал из нее приманку. И она искренне надеялась, что ее все-таки не оставили совсем без охраны: не в традициях Дугласа было пускать все на самотек. Интересно, кто сюда заявится? Люди Кларенса? Бессмысленно — сейчас им стоило бы прятать хвосты, а не рисковать. Разве что, среди них затесались законченные психи, которые захотят отомстить Дансу с ее помощью. Агенты Анклава? Тоже маловероятно. В их ситуации было бы логичнее залечь на дно до тех пор, пока не прояснится судьба бункера в Далсе. Опять же, приказ устранить ее мог исходить от их лидеров, а не быть инициативой Кларенса. И тогда они могут попробовать завершить начатое. Кто еще? Она хмыкнула: ответ был очевиден — Финч. Во-первых, Нора слишком многое о нем знала. А во-вторых, он мог попытаться освободить еще одно место старейшины, чтобы наверняка посадить на него верного ему Хиггинса. Диспозиция для этого выглядела идеальной — других старейшин в бункере не было, а сама Нора — слишком слаба. Ей было точно известно одно: если убийца придет, то сделает это в ближайшее время. Что ж, она постарается подольше выглядеть как можно более беззащитной. И устроит ему сюрприз. Она ждала, дремала вполглаза и просчитывала способы, которыми расправилась бы с собой сама. Самыми перспективными были воздух в капельнице и банальная подушка, прижатая к лицу во время сна. Убийца выбрал первое. Нора узнала его по походке: медики подходили к ней уверенно и деловито, быстро проверяли уровень лекарства и положение иглы и не задерживались в палате дольше необходимого. Незнакомец же ступал осторожно и неторопливо, будто прислушиваясь к посторонним звукам. Он помедлил у ее изголовья, убедился, что она дышит ровно и глубоко, вытащил шприц, взялся за трубку капельницы, и замер, почувствовав, как к его паху прижалось дуло пистолета. — Шевельнешься — отстрелю, нахрен, яйца, — пообещала Нора сквозь зубы. Он предпочел ей поверить. Нора зло ухмыльнулась, выбралась из постели, не отрывая «беретту» от ее цели, а потом со всей силы пнула незнакомца промеж ног. И когда он упал на колени, хватая ртом воздух, в палату влетел дежурный санитар. Наверное, он даже успел бы выдернуть иглу до того, как смертельный пузырек воздуха попал бы в ее вену. Нора подумала с возмущением: «Чтоб тебя свинокрысы сожрали, Дуглас!», — судорожно вздохнула и сказала вслух: — Этот человек пытался меня убить. Позовите патруль и сообщите рыцарю Шульцу. Но все-таки не смогла обуздать клокочущую ярость и от души врезала убийце по затылку рукоятью пистолета. Тот мешком упал на пол. — Чертова Калифорния! — прорычала она, возвращаясь под одеяло. Ее трясло от злости и адреналина. — Чертово Братство. Чертов Бэрри. Какого гуля я во все это влезла?! Если кто-нибудь еще придет усложнять мне жизнь — пристрелю. Медик едва заметно усмехнулся и вздернул незваного гостя на ноги: — Давай, пошевеливайся. И считай, что тебе повезло — видишь, какая она злая? Шульц заявился через час. Разбудил ее, прошелся со сканером по палате, а потом протянул с сарказмом: — Ну что ж, дорогуша, мои поздравления. Твое несусветное везение все еще с тобой. Из четверых старейшин, которые планировали тебя укокошить, живы только двое. И то, это ненадолго. Мэксон, Картер, Кларенс, Финч — каков список, а? Живучая, как радтаракан. — Значит, все-таки Финч. — Нора не удержала зевок. После полусуток напряженного ожидания нападения она так хотела спать, что идея прогнать Шульца выстрелами из пистолета вовсе не казалась такой уж безумной. Ей пришлось сделать несколько вдохов и выдохов, пока она не почувствовала себя в силах продолжать разговор. — Его арестовали? — Пока только задержали, для ареста нужна твоя подпись. Приказ я уже написал сам, надеюсь, ты не в обиде, — и он вынул из набедренной сумки планшет и ручку. Нора пробежалась глазами по тексту, кивнула, поставила росчерк и спросила без особого интереса: — А что с двумя другими задержанными? — Работать с двумя — одно удовольствие, — хмыкнул Шульц. — Намекнешь, что второй уже всех сдал и получит за это смягчение приговора — и первый начинает петь, как радио. Так что, их уже не двое, а пятеро. Говорят, на этом все, но дождемся Кларенса. Кстати, наша армия завтра возвращается. Говорят, на «Придвене» не хватило места для добычи, будет делать вторую ходку. К своему удивлению Нора и теперь не почувствовала ни облегчения, ни любопытства, ни даже радости. Ей показалось, что ее душа вычерпана до дна, или пересохла, как старый колодец. — Отлично, — проворчала она. — Значит, мои дела в Мэксоне закончились. Все, чего я хочу — поскорее вернуться домой. Или хотя бы на «Придвен». Фрэнк, скажите уже, что больше ни в чем меня не подозреваете, а? Шульц состроил кислую мину: — Домой? Ты же старейшина, дорогуша, не забыла? Дела прежде всего. Хотя признаю, вы со старейшиной Дансом переместились в самый конец моего списка. — И на том спасибо. — Нора снова душераздирающе зевнула. — Быть никому не интересной — это чертовски здорово. Ну все, Фрэнк, проваливайте к своим увлекательным делам. А я вернусь к своим, — и она откинулась обратно на подушку. — И в следующий раз будите, только если на нас нападут, ясно? Или, клянусь, я все-таки начну отстреливаться! Угрозы ей помогли или что-нибудь еще, но Нору действительно не беспокоили целые сутки. Она успела как следует выспаться, а вот заскучать по делам — еще нет. Но дела все равно пришли к ней сами — в лице Бэрри. Он выглядел почти как обычно — безукоризненно одетым, чисто выбритым, закованным в непрошибаемую броню спокойствия. Только на скуле под левым глазом красовался свежий, аккуратно зашитый порез. — Брайан сказал, тебе уже лучше, — произнес Бэрри вместо приветствия. — Через час у нас совет, ты должна там быть. — Врет! — быстро отозвалась Нора, натягивая одеяло до самого подбородка. — Я страшно больна и никуда не пойду! — Пойдешь, конечно. Ты же старейшина. — И кого я должна за это благодарить? — спросила она сердито. — Уж не тебя ли? — Не благодари, — отмахнулся Дуглас великодушно. — Просто вставай, приводи себя в порядок и делай, что должна. — Как же ты меня бесишь! — Нора посмотрела на него с откровенной неприязнью. — Видеть тебя не могу. Что с физиономией, кстати? Неаккуратно брился? Бэрри тихо фыркнул: — Ага. Осколком от гранаты. — Хорошая вещь — шлем с щитком. И силовая броня, — сказала она назидательно. — И вообще, какого черта ты полез в бой? Ты же изо всех сил строил из себя некомбатанта. — Это было политически правильно. Теперь меня уважают еще сильнее, и не только скрипторы. И знаешь... — Его глаза блеснули совершенно мальчишеским азартом. Он наклонился и прошептал ей на ухо: — ... война — это, оказывается, чертовски весело! Нора рассмеялась и шутливо толкнула его кулаком в плечо. — Кхм. Доброе утро, — раздалось от двери. — Данс! — радостно ахнула она. Бэрри выпрямился. На его лице снова появилось нечитаемое выражение. — Через час, — напомнил он, затем отвернулся и с ледяной вежливостью кивнул Дансу: — Ричард. — Дуглас, — тот вернул ему кивок с абсолютно таким же холодным и учтивым видом, дождался, когда Бэрри выйдет, и закрыл за ним дверь. — Подопри ее чем-нибудь, что ли, — смущенно хмыкнула Нора, села и распахнула ему руки: — Иди ко мне! Я так соскучилась... Данс оказался рядом за секунду и прижал к себе так крепко, будто кто-то собирался вырвать ее из его объятий. А потом обнял ее лицо ладонью и принялся покрывать его быстрыми беспорядочными поцелуями. Только Нора почувствовала в них не страсть и не нежность, а почему-то отчаяние. — Живая... — произнес Ричард хрипло, немного успокоившись. — Это главное: ты живая. — Я же обещала, — ласково улыбнулась она, зарываясь пальцами в его волосы. Знакомый и любимый запах «Придвена» — стали, озона и машинной смазки — перемешанный с дымом «Серой черепахи», проник, как ей показалось, в самое сердце и подействовал лучше любого лекарства. Он опять притянул ее к себе, прижал головой к своему плечу. — Кларенс сказал, что дал тебе яд во время совета, — его голос звучал по-прежнему глухо, словно Дансу было трудно говорить. — Велел приказать экипажу сдаться и перегнать «Придвен» куда-то в пустошь. В обмен на противоядие... Я не стал этого делать, Нора. Я рискнул твоей жизнью. — Он судорожно вздохнул, провел ладонью по ее спине. — Бэрри рассказал, что Шон тебя предупредил, что тебе доставят лекарство из лаборатории Кларенса. Но никто не мог знать — успеют ли? — Данс замолчал, прижался губами к ее макушке, а потом прошептал: — Мне было неизвестно про лабораторию. Я просто взял и обрек тебя на смерть. Ради Братства. Ради «Придвена». Он отстранился и посмотрел ей в глаза. В его взгляде была смертельная тоска: — Я думал, что потерял тебя... Решил: как только вернусь, сложу полномочия старейшины и уйду в пустошь. Нора прекрасно поняла, что было за этими словами. Две главные вещи, которые Данс любил больше жизни — она и Братство — не должны были соперничать. Потеряв одно, он неизбежно потерял бы и другое. — Все ведь обошлось, Рич, — грустно усмехнулась Нора. Она не обвиняла Данса. Разве она сама не отдала бы приказ обстрелять идущий на Мэксон «Придвен», даже если бы знала, что Ричард там, но в плену? Ее сердце переполняла печаль. Ей казалось, что она течет в ее жилах вместо крови. А еще ей было страшно за них обоих: чертовых солдатах в этом чертовом мире. Искаженных, изломанных. Почти убитых. Но все еще живых. Данс покачал головой, истолковав ее молчание по-своему. — Я знал, что потеряю тебя, даже если ты выжила. Что ты не простишь меня. — Он сглотнул, убрал руки с ее плеч и спрятал взгляд. — А еще думал, что уже потерял тебя — пока ты была здесь, а я в Вашингтоне. Нора, если ты... если между нами что-то изменилось, я хочу, чтобы ты сказала мне об этом сама. Сейчас. Я приму любое твое решение, но я должен знать. Нора посмотрела на него с удивлением. — Мне показали фотографию. — Данс вытолкнул эти слова сквозь зубы, словно они были вязкими и горькими на вкус. Его лицо опять закаменело. О, ей была знакома эта маска! Она скрывала злость, а вовсе не боль. Внезапная перемена настроения удивила ее еще больше. — Какую еще..? — но прежде, чем она договорила эту фразу, до нее дошло. Щеки и уши вспыхнули, а грудь сжало мучительным спазмом. Скорее всего, речь шла о кадре, снятом из-за односторонне проницаемого зеркала в ее комнате. Неужели ее подставил Шульц, дутня ему в брюхо? — Ох... — протянула Нора сдавлено. Ричард ревновал. Он ощущал себя предателем, но мысль, что предали и его самого, да еще там, где он чувствовал себя в полной безопасности, наверняка сводила с ума. В душе Данса всегда скрывался чудовищный собственник. Только раньше Нора никогда не давала повода в себе сомневаться. Они всецело принадлежали друг другу, и это было естественным, как дыхание. А сейчас дыхание прервалось, ее горло, будто петля в руках убийцы, давило удушье. И что же ей ему ответить? Что это не имеет значения? Но это было бы враньем. Дуглас имел для нее значение. А главное, ее тоже неотступно грызла вина. И она, и ее совесть были нечистыми, ей самой требовалось прощение. Она чувствовала себя чудовищно уязвимой, и потому невольно встала в оборону. — Так уж вышло, что здесь происходили абсолютно недостойные вещи. Наверное, ты сможешь упрекнуть меня во многом... — Нора глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь справиться с приступом. А потом поморщилась, осознав, что ее слова выглядят так, словно она оправдывается: — Это был очень и очень сложный месяц. Даже не знаю, с чего начать. Наверное, стоит рассказать все с самого начала — со дня, как я сюда прилетела. — Будь так добра. Ричард старался говорить спокойно, но она видела — его маска плавилась и шла трещинами от бушевавшего за ней гнева. И Нора почувствовала, как злость закипает в ней самой. Да, ему будет больно все это узнать. Но не больнее, чем ей все это пережить! И уж точно не больнее, чем увидеть в нем сейчас противника, а не друга. Глаза внезапно наполнились слезами. Ей захотелось закричать от бессилия и разочарования. И она это сделала: — Какого черта, Данс?! Я столько всего тут вытерпела, а все, что тебя интересует — это измена?! — Я ведь хотел полететь с тобой! — закричал он в ответ, тоже уже не сдерживаясь. — Вместо тебя! И ничего этого не было бы! Но ты сделала все, чтобы этого не случилось. — Ах, еще и это? — Непролитые слезы мгновенно высохли. Бешенство полыхнуло, как костер, в который бросили коктейль Молотова. — Меня унижали, пытали, накачивали наркотиком, травили и сводили с ума. Думаешь, я устроила это себе специально?! — Я хотел тебя защитить! — Данс порывисто схватил ее за плечи, будто боролся с желанием вытрясти из нее правду. — Но тебя здесь не было! — она сбросила его руки и отползла к спинке кровати, глядя со свирепой обидой. — Вот и не смей меня осуждать, ты ничего не знаешь! — Значит, это правда? Он тебя защищал, потому ты и упала ему в руки? — Данс, — прорычала она срывающимся голосом. — Остановись. Остановись, пока мы не наговорили друг другу вещей, о которых потом сильно пожалеем. Он закрыл глаза, а потом встал с кровати. На его лице снова появилась ненавистная ей сейчас железная маска. Данс медленно кивнул: — Хорошо. Но ты должна мне все рассказать. — Отлично, — огонь в сердце сменился ледяным холодом. — Что ты считаешь изменой, Данс? Предательством? Меня два дня подряд насиловал ублюдок, называющий себя следователем. Это измена? — Маску разнесло в клочья, будто от выстрела из гранатомета. Лицо Ричарда исказил ужас, но она продолжила с напором: — Я была не в себе и поцеловала друга. Который был со мной в трудную минуту, не позволил застрелиться и лежал всю ночь рядом, просто держа за руку и не давая сойти с ума. Может быть, это предательство, а? Черта с два, Данс. Но если ты скажешь мне за это хоть слово упрека, это и будет оно. Я выжила, потому что думала о тебе. Я ждала тебя, ждала поддержки и утешения, и что я получила? — Нора покачала головой, заставив себя молчать. С ее губ был готов сорваться упрек, который она себе никогда бы не простила. Она ни за что не будет обвинять его в том, что он не поддался на шантаж Кларенса. — Где он? — прохрипел Данс мертвым голосом. Он качнулся в сторону двери, словно не мог удержать себя на месте. Такой жажды крови в этих глазах Нора не видела ни разу. Ей не нужно было переспрашивать — о ком он. Она даже на долю секунды пожалела, что Гейл уже мертв — тогда его смерть не была бы такой легкой. А потом снова испугалась — выпущенный Ричардом демон был по-настоящему жутким. Чего еще она о нем не знает? — Мертв, — ответила Нора тихо. — Дуглас его убил, когда меня спасал. Повисла пауза. Данс закрыл лицо ладонью. Его плечи дрогнули, с губ сорвался приглушенный то ли всхлип, то ли стон, а потом он посмотрел на нее диким и больным взглядом: — Нора, это ужасно. Как ты справляешься?.. — Его голос треснул. Ричард потянулся было к ней рукой, но не посмел дотронуться и уставился в пол. — Никогда себе не прощу. Я не должен был... — Он снова замолчал, стиснул кулаки, а потом заставил себя продолжить: — Я так боюсь тебя потерять, что лишаюсь рассудка. Увидел, как он указал тебе на дверь, а ты послушно вышла, и еле сдержался, чтобы не задушить его прямо там. Потом меня поймала скриптор Элиза и показала ту фотографию. Рассказала, что ты... Попросила, чтобы я тебя увез. Я не знал, что думать. Я хотел тебе верить! И сейчас. Увидел, как он к тебе наклонился, как ты ему улыбаешься... Будто кошмар сбылся. Мне хватало мысли, что он смеет до тебя дотронуться, чтобы в контроллере что-то снова перемыкало — как тогда. Не думал, что способен так беситься. Это совершенно недостойно, но это сильнее меня. Я так тебя люблю... В его голосе звучала неподдельная мука. Данс поднял на нее взгляд — целиком и полностью несчастный: — Я хочу убить всех, кто причинил тебе боль. Начиная с себя. А еще хочу, чтобы ты всегда была рядом. — Он все-таки протянул руку и коснулся ее плеча: — Наверное, я прошу о невозможном, но... Скажи, что это не конец! Мы ведь сможем пережить все это — вместе? Нора почувствовала, как злость окончательно покидает ее сердце, будто воздух — проколотый шарик. Голове и плечам стало легко-легко. Все снова стало правильным: Данс принадлежал ей, а она — ему. Нора поймала его за ладонь, потянула на кровать: — Надеюсь. Мне действительно нужно многое тебе рассказать. Когда дослушаешь, ответишь сам. И она выложила ему все — отстраненно и спокойно, будто рассказывала про кого-то другого. Данс, вставал, мерял шагами палату, до белизны сжимая кулаки, снова садился к ней в ноги, а в какой-то момент не выдержал и закурил. Затушил окурок о металлическую накладку на рукаве, сунул его в карман, снова закурил. Он метался до тех пор, пока Нора не закончила. Ричард молчал, он выглядел потрясенным до глубины души. В его глазах сменялись гнев и вина, а челюсти были сжаты так крепко, что, казалось, еще немного, и он раскрошит себе зубы. — Я пойму, если ты не сможешь меня простить, — пробормотала она едва слышно. Ей снова стало до обморока страшно. Данс поднял на нее ошеломленный взгляд: — Ты думаешь, что тебе нужно мое прощение? Нора, я давно простил тебя за все на свете, на всю оставшуюся жизнь! В момент, когда понял, что не стану докладывать Мэксону о твоей самоволке. Я могу с тобой не соглашаться, но обвинять — никогда! Это я должен просить тебя о прощении. Но за такое его не просят. — Рич, перестань, — она взяла его за руку и крепко сжала. — В этой ситуации и прощать-то нечего. Ты ни в чем не виноват. Это все сволочь-жизнь... Он пересел поближе и сказал серьезно и почти с угрозой: — Никто и никогда больше не помешает мне тебя защищать. Слышишь, Нора? Ты — мое счастье и моя душа. Лучшее, что во мне есть. А с тем, что было, мы обязательно справимся. Я обещаю. Данс взял ее рукой за подбородок, запрокинул лицо и крепко прижался губами к ее губам. Наверное, это даже не было поцелуем в полном смысле слова. В нем не было страсти. Ричард словно ставил печать, заявляя всему миру, что она — его, и ничья больше. Нора подалась вперед, выпутавшись из одеяла. Вцепилась в его напрягшиеся плечи, вжалась всей собой в тело ее мужчины. Этот запах и вкус, жесткие пальцы на ее щеке, требовательный язык в ее рте, головокружительное ощущение единения были именно тем, чего она так долго и яростно жаждала. Она ответила на поцелуй с таким бешеным напором, что Данс сдавленно застонал, подхватил ее за бедра и усадил к себе на колени. — Моя, — прохрипел он, лаская ее кожу под больничной рубашкой. — Со мной... — Твоя, — вторила Нора, прогибаясь под его лаской и нетерпеливо царапая погоны плаща. — Только твоя! А потом в дверь громко постучали: — Старейшина! Меня попросили напомнить вам о совете. Он начнется через пятнадцать минут. Она глубоко вздохнула и отозвалась: — Да, спасибо. Можете идти. — Нора посмотрела на раздосадованного Данса и сказала со смешком: — Твоя. А еще этого чертова Братства, будь оно неладно!