Tethered / Привязанный

      Хотя Натан мило уговорил тюремного надзирателя не выдвигать обвинения против Сэма, полицейский всё равно был готов прибить Винчестера. Когда они вышли из здания тюрьмы и направились к машинам, он придавил Сэма к боку своего пикапа, рыча в лицо:       — А теперь потрудись объяснить, что это было!       Сэм опустил глаза и пробормотал:       — Проверял теорию.       Натан угрожающе шагнул к нему, сердито шипя:       — Мы позволили тебе и твоему брату уйти с кучей дерьма в надежде, что вы всё это остановите. Но я близок к тому, чтобы просто запереть вас, сказать шефу, что вы больше помеха, чем помощь… — но затем гнев копа уменьшился, когда он впервые заметил порезы, царапины и синяки на лице Сэма и вспомнил, как тот неловко двигался и почти хромал. Казалось, что не только у Брендала был плохой день, — …если ты не собираешься объяснять мне всё, скажи хотя бы, почему у Брендала Ларсона синяки вокруг горла от твоих рук.       Сэм побледнел на слова Натана о следах от его прикосновения. И перевёл взгляд на свои ладони, ведь на Дине он тоже оставил следы. Казалось, что он был проклят, снова и снова.       Читая тоску в глазах Винчестера, Натан отступил на шаг назад и дал Сэму немного пространства, чтобы прийти в себя. Полицейский не был готов к раненому взгляду Сэма, когда тот наконец поднял голову.       — Я причинил боль Дину, — признался он. Сэм больше не мог врать себе, возлагая вину на Брендала.       Натан провёл рукой по волосам, расстроившись больше, чем ожидал от этого нового поворота событий. Он знал, что должен нажать на Сэма, получить как можно больше информации, пока стены парня были опущены, но он просто не мог. Натан всё ещё переживал из-за непредвиденного краха братства Ларсонов и не стремился стать свидетелем другого такого же раскола. Вместо этого он ждал, пока Сэм заговорит и объяснит всё сам.       — У него ожоги… — начал Винчестер, глянув на свою руку, он опустил собственную ладонь на запястье. Он прекрасно мог представить красную и обожжённую кожу своего брата на этом месте. — …Там, где я прикоснулся к нему, — Сэм с трудом выдохнул, посмотрев на полицейского, чтобы Натан понял, почему Брендал был его главным подозреваемым. — Когда мы с Дином допрашивали Брендала, он схватил Дина за руки и не отпустил его. Так что я подумал, что Брендал как-то связан с ожогами, которые сейчас появляются на Дине, когда я прикасаюсь к нему. В смысле, Брендал был там, когда его брат…       — Сгорел… в огне… — закончил Натан, не веря собственным ушам.       Сэм кивнул, радуясь, что полицейский не собирается засовывать его в свою машину и не отвозить в психушку.       Прокручивая теорию Сэма в голове, Натан любопытно посмотрел на парня.       — И что, ты подумал, что лучший способ выяснить, был ли Брендал плохим парнем — это напасть на него?! Попытаться доказать его вину, увидев, использует ли он свои жуткие способности на тебе?!       У Сэма хватило совести покраснеть.       — Я действовал в стиле своего брата.       — Да, это похоже на Дина, — уступил Натан, стараясь не ухмыляться.       Опершись о бок своей машины рядом с Сэмом, показывая, что они снова союзники, а не полицейский и подозреваемый, Натан заявил, смотря вперёд, а не на Винчестера.       — Ты же понимаешь, что если бы у Брендала была способность управлять огнём, он бы сжёг тебя, как щепку, как только ты начал его душить.       Проведя рукой по лицу, Сэм тяжело опёрся о пикап и вздохнул.       — Да, я начинаю это понимать.       Услышав печальный тон Сэма, Натан взглянул на него.       — Знаешь, ведь это Дин позвонил мне, сказал поддержать твою игру с Брендалом.       Сэм медленно улыбнулся. Конечно, Дин беспокоился о нём больше, чем о себе.       — Да, я понял, что ты оказался здесь не случайно.       — Не было похоже, что он на пороге смерти или злится на тебя, — заметил Натан.       Сэм пристально посмотрел на полицейского, пытаясь понять, правду ли он говорит. Но ничего не ответил на это заявление, не мог. Нет, своё дерьмо лучше держать при себе.       Судя по шторму в глазах Сэма, Натан понял, что тема закрыта. Он уважал это. Он также решил, что, если спросить, из-за Дина ли Сэм так переживает, это будет сродни подписанию на расстрел. А он никогда не был самоубийцей. Поэтому вместо этого предложил:       — Я мог бы позвонить Уэйду, посмотреть, принимает ли он вызов на дом?       На лице Сэма быстро проступило смущение, от чего он показался моложе.       — Я звонил Уэйду. Он уже должен быть с Дином, — стыдливо сказал он, опуская глаза.       — Думаю, нам лучше вернуться туда прежде, чем они убьют друг друга, — усмехнулся Натан и увидел, что улыбка мгновенно слетела с лица Сэма. Прежде чем он мог спросить, что случилось, телефон молодого человека ожил.       Быстро вытаскивая мобильный из кармана, Сэм в панике ответил на звонок:       — Дин, ты в порядке? — он не знал, что будет делать, если брату будет хуже.       — Ты имеешь в виду, кроме того, что ты так разозлился на меня, что натравил медсестру Бетти? — сказал Дин, надеясь своей шуткой стереть из голоса брата чувство вины, заменив его старым добрым раздражением. На свой комментарий он заработал не очень хороший взгляд от Уэйда. Однако на Сэма это не подействовало.       — Итак, Уэйд там. Он сможет вылечить ожоги или тебе нужно идти в больницу? — с тревогой спросил Сэм, почувствовав новый прилив вины за то, что раны могут быть слишком серьёзными для медика, чтобы он мог лечить их самостоятельно.       — Нет, мне не нужно идти в больницу, — сказал Дин. Он не собирался давать Сэму повода для ещё большей вины, поэтому усмехнулся: — Блин, Сэм, у меня были ожоги похуже, когда мы отправились в Уайлдвуд!       Он подмигнул Уэйду, но медик внезапно побледнел, сцепив зубы. Не обращая внимания на молчаливое осуждение своего напарника, Дин дразня спросил:       — А старина Ларсон всё ещё среди живых?       Сэм заёрзал, задаваясь вопросом, знал ли Дин, насколько младший брат близок к тому, чтобы убить Брендала. И правда была в том, что Сэм не задумываясь убил бы, если бы это могло спасти Дину жизнь, не чувствуя ни капли вины. Но в своей слепой панике, он чуть было не убил невинного человека.       — Да, он жив, — заявил он, но в его ответе было достаточно робости, чтобы его брат надавил:       — Сэм?       — Я не убил его… но это было близко, — откровенно признался Сэм, не позволявший своей гордости встать между ним и Дином, не так, как когда-то.       — Брендал не наш парень, не так ли? — спросил Дин небрежно, понимая, что если бы это было так, то Сэм бы закончил начатое. И Дин не мог судить брата за это, не тогда, когда он сам сломал много голов и взял несколько жизней в своих многочисленных квестах, чтобы защитить и спасти Сэма.       — Нет, не думаю, — выдохнул Сэм, сожалея, что нет хороших новостей. — Так ты… ты в порядке? Где я тебя обжёг…       — Ты не обжёг меня, Сэм, — тут же поправил его брат. — Это проклятье. Порча.       Внезапно поняв, что Дин избегает отвечать на его вопрос, Сэм выпрямился.       — Дин, насколько сильные ожоги? Просто скажи мне, — жёстко потребовал он, не желая, чтобы Дин защищал его, пока сам молча страдал.       Не ответив на вопрос Сэма, старший Винчестер посмотрел на Уэйда, который, наклонив голову, подозрительно смотрел на него. Честно говоря, Дин не знал, готов ли Уэйд помочь ему с заклинанием. Но, как всегда, потребность оградить младшего брата от проблем, победила.       — Уэйд подлатает меня, буду как новенький, — уверенно сказал он Сэму.       Для Уэйда это было уже слишком — то, что Дин солгал брату. Он понял, что Дин не был мачо, вместо этого был старшим братом, который защищал Сэма. Дин верил, что, солгав Сэму, оградит от боли, показывая младшему брату, что он непобедим. Ведь в противном случает, словно нарушит какой-то Братский кодекс. Но Уэйд знал, что это неправильно.       Безжалостно выхватывая телефон из руки Дина, Уэйд услышал страх, надежду и немного сомнения в голосе Сэма, когда он задал старшему брату вопрос:       — Значит, ожоги не очень плохие?       Именно так сам Уэйд говорил со своим братом. Тон был похож на его собственный: испуганный, но всё ещё обожающий, доверчивый… непростительно наивный.                     — Ты уверен, что всё в порядке, Оливер? Ты был без сознания несколько минут. Ты должен пойти в больницу, пройти обследование.       Но его брат просто улыбнулся ему, протянул руку и взъерошил волосы, хвастаясь:       — У меня самая крепкая голова на всём Западе. Я в порядке. В следующий раз, когда мы взберёмся на эту красоту, я тебя обгоню.       Оливер глянул на гору, кладя руку на плечо своего младшего брата.       И им казалось, что всё возможно, если они делают это вместе.                     «Но вместе мы были недолго. Его отняли у меня три часа спустя. Навсегда», — мучительно вспоминал Уэйд, резко вздыхая, когда боль и горе, почти поглотили его. И это оказалось достаточным стимулом, чтобы дать Сэму ответ, который тот не хотел слышать, может быть, надеясь на другое. Но Сэм должен был принять истину, если ценил жизнь своего брата больше, чем браваду Дина.       — Сэм, это Уэйд. Я не могу вылечить ожоги.       Отступив назад, когда Дин дёрнул рукой, стараясь отобрать телефон, Уэйд услышал испуганный вздох Сэма, прежде чем тот спросил в панике:       — Ты можешь отвести его в больницу? Я буду ждать тебя…       — Дин сказал, что в больнице ему не помогут, — перебил его Уэйд.       То, что Дин всё ещё упрямился, вызвало в Сэме усмешку:       — Как будто он когда-либо соглашается пойти в больницу.       Но когда Уэйд встретился с глазами Дина, он не увидел там бравады. Вместо этого он увидел в зелёных глубинах что-то, что поразило его до глубины души: поражение и принятие и, возможно, даже искру благодарности.       — Это не похоже на обычные ожоги, Сэм. Это… — он сглотнул, зная, что его следующее заявление может вызвать панику, но это нужно было сказать. — Ожоги горячие на ощупь. Я имею в виду — очень горячие.       — Что? — воскликнул Сэм, вдруг почувствовав головокружение, словно парковка стала каруселью. Дин сгорал изнутри, как будто что-то сжигало его. Как много пройдёт времени, прежде чем вспыхнет пламя и Дин сгорит, а его кости превратятся в пепел?!       Натану не нравился страх в голосе Сэма, он приблизился к нему, схватив за руки, когда Винчестер зашатался, пытаясь сохранить равновесие. Но когда он глянул в глаза Сэма, беспокойство о его физическом состоянии отошло на второй план: в карих глазах плескался ужас, способный разорвать Сэма на части.       Натан собрался посадить его на пассажирское сиденье своего пикапа, когда услышал голос, исходящий от мобильного, и понял, что это Уэйд, а не Дин.       — Дин думает, что ожог не физический, что это… — Уэйд сделал паузу, не уверенный в том, как это сказать. Бросив оценивающий взгляд на Дина, он встретился с ним глазами, давая понять, что Сэму нужно было услышать правду. Старший Винчестер в поражении прислонил голову к изголовью кровати.       — Вуду, — подсказал он медику. Теперь бесполезно пытаться вернуть кота в мешок, тем более, Сэм знал, что ему всё ещё больно.       — …Проклятие вуду, — продолжил Уэйд. — Он думает, что ему нужно заклинание, чтобы сломать его, и он, кажется, нашёл его в этой книге, — он ненавидел, что в его голосе звучало столько сомнения. Взяв книгу с коленей Дина, чтобы прочитать её название, продолжил: — Он сказал, что у него есть все ингредиенты, кроме одного.       Затем он посмотрел на Дина, требуя подсказать название недостающего ингредиента, для их заклинания в стиле Гарри Поттера.       — Анжелика Рут, — сказал Дин, не поднимая головы и прекрасно понимая, что Сэм услышит каждое его слово, сказанное Уэйду. И Сэм уже понял, что он солгал ему. «Когда Сэм придёт сюда, он надерёт мне задницу», — вздохнул про себя Дин, уже представляя, как злится его брат.       Услышав голос Дина на заднем плане, почувствовав боль брата, боль, которую Дин намеренно скрывал, когда разговаривал с ним, Сэм закрыл глаза и покачал головой. Он должен был понять, что Дин был не в порядке, но он так отчаянно цеплялся за ложь, которую старший брат ему бросил.       — Я достану траву и буду там так скоро, как только смогу, — поклялся он Дину, хотя его мог слышать только Уэйд.       Повернувшись к старшему Винчестеру, Уэйд объявил:       — Сэм достанет ингредиент. Тебе ещё что-нибудь нужно?       — Пицца, — раздражённо потребовал Дин, желая побаловать себя чем-нибудь, когда всё это закончится, — мясная. Никаких овощей. И скажи Сэму, что я не хочу дурацкий салат. И горячие крылышки. Пиво…       — Не с лекарствами, которые ты принимаешь… — перебил медик.       — Кто сказал, что я принимаю лекарства, — бросил вызов Дин, не зная, что весь их сердитый диалог доходил до Сэма, помогал ослабить чувство вины и беспокойство его брата.       — Передай Дину, что я куплю пирог и приеду как только смогу, — проинструктировал Сэм Уэйда. Он повесил трубку, прежде чем медик ответил. Повернувшись к Натану, младший Винчестер спросил: — У вас есть магазин трав в городе?                     Дин наблюдал за Уэйдом, когда тот перечитывал заклинание. Он так и не понял, почему Уэйд так упрямо настаивал на своей помощи.       — Кстати, тебя не учили, что врачи должны придерживаться конфиденциальности, — сказал он, зная, для того чтобы получить ответы, иногда нужно прикинуться придурком, даже с людьми, которые этого не заслуживают.       Уэйд сжал челюсть, но упрямо не поднимал глаз, продолжая сидеть над книгой заклинаний. Смотря на медика, Дин размышлял о том, что, может, лучше не давить на него, он бы так и поступил, если бы не чувствовал подводный поток боли, проходящий через молодого человека. И, чёрт возьми, он никогда не был хорош в том, чтобы проходить мимо людей, когда им больно. Он не мог смотреть на то, как кто-то мучается, особенно когда это был кто-то, о ком он заботился. И каким-то образом, без его разрешения, Уэйд и шериф, даже Натан, скользнули за его барьеры, став друзьями.       — Почему ты настаивал на том, чтобы сказать Сэму, что не можешь вылечить ожоги? — нажал Дин, удивлённый, что чувствует не обиду на действия медика, а только облегчение. Он понимал, почему Сэм настоял, чтобы Уэйд попытался лечить его ожоги, и согласился с этим, если это поможет уменьшить комплекс вины его брата. И в этом плане было дополнительное преимущество, оно не требовало того, чтобы Сэм не возвращался к нему.       Зная Сэма, Дин догадался, что его брат скорее всего почти убедил себя, что им лучше держаться раздельно. «Но теперь, когда Сэм знает, что он мне нужен…» — Дин едва сдерживал улыбку. Это всё изменило. Сэм никогда не оставлял его, когда он был ранен или болел, всегда был рядом. Всегда.       Сегодня ничего не изменилось.       Дин уже хотел поблагодарить Уэйда за его вмешательство, но тот его перебил его, наконец решив ответить на заданный вопрос:       — Сэм заслуживал знать, насколько серьёзно ты пострадал, — огрызнулся Уэйд, почувствовав ужасную боль от потери собственного брата.       — Мы с тобой собирались уладить это. Мы могли бы вылечить ожоги, и Сэм никогда бы не узнал, насколько всё плохо, — утверждал Дин, он действительно хотел знать, что Уэйд нашёл такого ужасного в этом плане. И не ожидал такого яростного взгляда от парня, когда тот выпрямившись, повернулся к нему.       — Ты сказал Сэму, что ожоги не так уж плохи! — прорычал Уэйд, он не мог поверить, что Дин мог сидеть тут с таким невинным лицом, как будто он не сделал ничего плохого. — Ты солгал ему!       — Я не лгал, — отрицал Дин с дерзкой ухмылкой, — …я просто изменил правду. Со мной всё будет в порядке.       — Ты этого не знаешь! — крикнул Уэйд, злясь на то, что Дин врёт ему в лицо, рассказывая ту самую старую сказку, которую старшие братья всегда рассказывали младшим.       Желая успокоить Уэйда, унять растущий страх, который он почувствовал в молодом человеке, Дин легкомысленно уговаривал:       — Да ладно, это не так уж плохо. Едва ли тянет на пятёрку, в моей шкале травм…       — Больше не ври мне, Оливер! — прогремел Уэйд, опомнившись слишком поздно. Он понял, что Дин заметил его оговорку. Выругавшись, Уэйд встал и, прикрыв ладонью рот, отошёл. Он не хотел делать это дело личным. Но так и случилось. Всё стало настолько личным, что это растревожило рану, которую, он думал, прижёг много лет назад.       Услышав боль в тоне Уэйда, увидев ужас от того, что признался в чём-то личном, Дин почувствовал более глубокую связь с ним. Скрытая боль, о которой он знал не понаслышке.       — Кто такой Оливер? — мягко спросил он, наблюдая, как вздрогнул медик, когда услышал имя.       — Он был моим братом, — хрипло, ответил Уэйд.       Дин вздрогнул при упоминании прошедшего времени. Сколько раз ему приходилось ссылаться на Сэма в прошедшем времени?! «Разница в том, что Сэм вернулся, Сэм всё ещё со мной. А Уэйд не получил этого благословения».       — Он умер?       — Да. Он умер, — сказал медик, закрыв глаза. «Я сделал это. Подвёл его. Позволил его лжи успокоить меня. Позволил умереть на моих руках».       Чувствуя вину в словах Уэйда, Дин прикусил губу. Он прекрасно знал это чувство, знал её нечестивое присутствие слишком хорошо, потому что каждый раз, когда он терял Сэма, он чувствовал эту вину от неудачи, когда не мог спасти брата.       — Старший брат? — предположил Дин. Потому что начинало иметь смысл то, как Уэйд старался защитить его… как будто он пытался исправить прошлое.       Уэйд кивнул и повернулся к Винчестеру. Его сердце сжалось, когда он увидел сочувствие, понимание и боль в глазах Дина. Как будто он знал, что Уэйд чувствует, и не собирался над ним насмехаться. И, может быть, именно вера в то, что он и Дин были родственными душами, заставила его открыться, рассказать Винчестеру то, что он рассказывал только Натану, а они дружили уже несколько лет.       — Наши родители умерли, так что остались только Оливер и я. Мы всё, что было друг у друга.       Дин громко сглотнул и опустил глаза. Это заявление ударило его в сердце. Сэм был для него всем, всем, что он имел, он был самым главным в его жизни с тех пор, как Дину исполнилось четыре.       Увидев, как Дин отвёл взгляд, Уэйд решил заткнуться, но затем Винчестер снова посмотрел на него, и Уэйд чуть не съёжился от открытой боли, которую он видел в его глазах.       Это дало ему мужество продолжать, надеяться на то, что говоря об Оливере с кем-то, кто, казалось, понимал его боль, ему удастся смягчить душевные страдания. И он надеялся, что это может даже уменьшить боль Дина.       — Я боготворил его, думал, что он… — он усмехнулся, — непобедимый.       Дин сразу же подумал о своём отце, о том, насколько сильным он всегда считал его, почти убедил себя, что Джон Винчестер не может умереть. Затем Дин понял, насколько ошибался, когда стоял там и беспомощно наблюдал, как доктор пытается снова запустить сердце его отца. Но Джон всё равно умер. Но хуже всего то, что он умер ради него. Отбросив все эти воспоминания и чувства, Дин глянул на Уэйда, дожидаясь, пока тот снова заговорит.       — Но Оливер не был непобедим, — заявил медик с тяжёлым вздохом, из него вырвался горький смех, который угрожал превратиться в рыдания.       — Что случилось? — мягко спросил Дин, зная, что, как бы больно ни было говорить о некоторых вещах, иногда нужно было рассказать, чтобы стало легче. Сэм всё ещё учил его этому.       — Мы… мы поднимались на гору каждую субботу, когда погода была хорошей, — начал Уэйд, шагая по номеру, потом замер и, отведя взгляд от Дина, сел на соседнюю кровать, повернувшись спиной к Винчестеру. — Всё было нормально. Всё шло так, как всегда. И затем один его штырь выскочил из камня, и Оливер упал с высоты в несколько футов. Его удержал другой штырь, но всё равно Оливер сильно ударился о скалу, когда верёвка натянулась. — Уэйд склонил голову, провёл рукой по волосам и продолжил: — Я… я думал, что он мёртв. Он… он не двигался. Я быстро добрался до него, звал его по имени. Когда я спустился к нему, то так боялся прикоснуться к брату, боялся, что могу сделать только хуже. Или что я сделаю что-то, от чего он снова может упасть.       Удивительно, но Уэйд поднял голову и усмехнулся.       — Конечно, с моей звёздной удачей Оливер проснулся вовремя, чтобы увидеть, как я плачу, как девчонка, дрожащей рукой гладя его по голове, — но вскоре радость в его голосе снова сменилась печалью, — он дразнил меня, сказал, что догадался, что я действительно разревусь. Потом я помог ему спуститься, сказал, что отвезу его в больницу.       У Дина всё сжалось внутри, он догадался, что сейчас будут плохие новости.       — Но он сказал… сказал, что в порядке, и не нужно идти в больницу. И да поможет мне Бог, я поверил ему, — прохрипел Уэйд, — он думал, что я нуждаюсь в том, чтобы он был непобедимым, но я просто нуждался… Я просто хотел, чтобы он был со мной.       Молча слушая парня, прекрасно понимая его боль, Дин отбивался от своих собственных чувств. Он знал, что будет чувствовать тоже самое, если такое случится с Сэмом.       — Он… он просто… рухнул через три часа после этого, и я… я ничего не мог сделать. Он умер у меня на руках, прежде чем я даже вызвал скорую, — хрипло закончил Уэйд.       — Мне жаль, Уэйд, — тихо сказал Дин, желая помочь хоть чем-то, но не зная, что сказать, да слова и не помогут.       — Я продолжаю думать, что он не должен был умереть. Если бы он только сказал мне правду, не пытался быть каким-то… каким-то братом-супергероем, он был бы сейчас жив. Я бы не потерял его, — горько рассуждал Уэйд.       — Ты этого не знаешь, — тихо повторил Дин, узнавая в словах медика свои собственные фразы. Уэйд яростно на него глянул, и Винчестер продолжил: — Он мог бы сказать тебе, что не чувствует себя хорошо, ты мог бы отвезти его в больницу, и всё равно он мог умереть, Уэйд. Ты не можешь жить с этим чувством. Я научился этому нелёгкому пути.       — Так что я должен был делать, что?! Радоваться, что он солгал мне?! Утешать себя тем, что всё могло сложиться иначе, если бы он просто доверился мне и показал свою слабость?!— горячо воскликнул Уэйд.       — Дело не в том, что Оливер не доверял тебе, — мягко опроверг Дин, говоря из собственного опыта о своей связи с Сэмом.       — Тогда в чём дело?! В его эго? Какое-то правило старшего брата?! — выплюнул Уэйд, он хотел, чтобы Дин объяснил ему, чтобы он понял, почему его брат солгал ему с последним вздохом.       — Любовь, — прямо заявил Винчестер. — Речь шла о любви.       — Не говори так, — опасно предупредил Уэйд, он не хотел слышать то, что всегда знал: что Оливер мог выжить, если бы его брат любил его немного меньше, если бы не заботился так сильно.       — Уэйд, чувак, ты испугался, — заявил Дин, не с осуждением, а с сочувствием. — И твой брат знал это и не хотел пугать тебя ещё больше. Он не знал, что ему может стать хуже.       Дин понимал мотивы Оливера. Он сам реагировал так же, делал это для Сэма, как сегодня, так и сотню раз раньше. Защита его младшего брата была для него таким же инстинктом, как и дыхание, и, по-видимому, то же самое было и с братом Уэйда.       Уэйд замер, чувствуя, что задыхается, смотря в глаза Дина и желая, чтобы он не успокаивал его, как и Оливер.       — Ты действительно думаешь, что он не знал… думал, что в порядке?       — Он бы не оставил тебя нарочно, ты должен знать это, — сказал твёрдо Винчестер, желая, чтобы Сэм был здесь, чтобы услышал эти слова.       Закрыв глаза, Уэйд отвернулся от Дина, но кивнул. Из всех сомнений, которые он чувствовал из-за потери Оливера, он никогда не сомневался в любви и преданности его брата.       — Я знаю, — хрипло признал Уэйд, стыдясь гнева, который он чувствовал после смерти Оливера.       — Твой брат не хотел уходить, Уэйд, всё просто… вышло из-под его контроля, — отметил Дин, думая о своём собственном сердечном приступе, о перекрёстке. Он не хотел причинять вред Сэму, просто не мог остаться.       Чувствуя вину и сожаление в словах Дина, Уэйд спросил:       — А у тебя когда-нибудь всё выходило из-под контроля?       — Больше раз чем хотелось бы, — саркастически засмеялся Дин, — я бросал Сэма так часто, хотя не хотел этого…       — Как ты почти сделал два дня назад? — критически предположил Уэйд.       — Что, теперь ты принимаешь сторону Сэма? — спросил Винчестер, сузив глаза. — Хочешь прочитать мне лекцию о том, как нельзя провоцировать деревья?       Неожиданно Уэйд почувствовал большую солидарность с Сэмом, чем раньше, и понял, как испугался младший Винчестер, когда прибыл на место аварии.       — Я думаю, Сэм согласился бы принять мою помощь, чтобы держать тебя в узде, — похвастался он с широкой улыбкой.       — Держать меня в узде?! Держать меня в узде? — повторил в досаде Дин. — Я думаю, ты забыл, кто тут старший брат.       — Нет, я не забыл, — сказал Уэйд, зная, что если бы он мог, он защищал бы Оливера так же яростно, как его старший брат всегда защищал его. И Сэм, очевидно, чувствовал то же самое к своему собственному старшему брату. — Никто не сказал, что младшие братья не могут защищать своих старших братьев, когда те поступают глупо. И готов поспорить, что Натан тоже будет на нашей стороне. Он так предан мне.       — Мы что, в начальной школе? — насмехался Дин, но внутри он чувствовал облегчение от того, что печаль Уэйда исчезла, что он смог наладить братские отношения Оливера и его младшего брата, даже если его собственные отношения с Сэмом в настоящее время были немного прокляты.       Медик улыбнулся ещё шире.       — О, кто-то чувствует себя в меньшинстве.       — Да, — грубовато признался Дин, от чего Уэйд только дерзко ему подмигнул.                     Заглушив двигатель машины, Сэм сидел, глядя на дверь мотеля. Хотя он был всего в нескольких метрах от Дина, он не мог заставить себя двигаться, войти в комнату и оказаться лицом к лицу со своим братом. «Я не должен чувствовать этот!»       Хлопнув по рулю рукой, Сэм выругался. Он сделал много вещей, из-за которые боялся, что Дин никогда не простит его. Но как бы глубоко его поступки не ранили Дина, брат всегда прощал его. Дин не сказал ни слова осуждения за убийство своей дочери, это был просто ещё один пример милосердной терпимости его брата. Сэм не сомневался, что Дин не держал обиду за то, что он непреднамеренно причинил ему боль.       Но Сэм знал, что ожидало его по ту сторону двери номера: ужасное доказательство того, что его прикосновение сделало с плотью его брата, тревожный взгляд Дина, страдающего от боли, и то, что навыки Уэйда были бесполезны в этом случае. И ещё хуже была высокая вероятность того, что он снова навредит Дину, если случайно прикоснётся к нему, может быть, даже если просто подойдёт слишком близко.       «Потому что кто знает, что будет дальше с этим проклятьем. Дин сгорит перед моими глазами?!»       От представшей перед глазами картины, Сэм наклонил голову и зажмурился, молясь, чтобы это прекратилось, и не было предупреждением о том, что должно произойти. Он испуганно подпрыгнул, когда кто-то постучал в окно машины.       Натан стоял у водительской двери, держа в руках три коробки с пиццей и шесть бутылок газировки, стоявших сверху. Он смотрел на него, приподняв бровь, взглядом говоря: «хватит гипнотизировать эту дверь, словно сумасшедший». Это заставило Сэма ухмыльнуться. Натан и не подозревал насколько он прав, что Сэм чувствует себя полным психом.       И кто был всё время рядом с ним? Дин. Дин не ушёл, даже когда Сэм чуть не застрелил его, думая, что он ненастоящий. Это Дин просто предпочёл проигнорировать тот факт, что его брат разговаривал с галлюцинациями, принимая советы по охоте. Его брат не оставил его умирать, когда он попросил его. Вместо этого вышел за дверь и нашёл чудо, чтобы спасти его, хотя это чудо требовало от него доверия к человеку, который предал его.       «И я тоже не уйду. Не оставлю Дина одного, когда ему больно, — поклялся сам себе Сэм. — Это проклятие хочет, чтобы я слишком боялся быть рядом с братом. Чтобы отказался от нашего братства. Но этого не случится».       Натан уже собрался открыть водительскую дверь, когда Сэм внезапно вышел из машины, держа в руках небольшой коричневый мешок и пирог.       — Ты в порядке? — с беспокойством спросил Натан, не обвиняя молодого человека в мини-срыве, но он хотел помочь, если сможет.       Сэм кивнул и затем пошёл к мотелю, молясь с каждым шагом, чтобы он не причинил Дину ещё больше боли, вернувшись к нему. Судорожно вздохнув, он воткнул ключ-карту в замок и толкнул дверь. Его решимость не убегать почти рухнула, когда он увидел своего брата, который не нетерпеливо шагал по комнате, а сидел на кровати, прижав руки к себе.       Но, затем, Дин поднял голову и их глаза встретились через комнату. Прежде чем Сэм придумал, что сказать, Дин подарил ему свой фирменный взгляд «я прощаю тебя Сэмми», и Сэм с умилением подумал: «вот врун», потому что практически чувствовав боль, волнами исходившую от Дина, даже с того места на котором стоял. Но прощение и страдания его брата придали ему сил войти в комнату.       На смену страху пришла решимость. Сэм прошёл по комнате неся в руках коричневый мешочек и пирог. Поставив пирог на кухонную столешницу, младший Винчестер открыл мешочек и вдохнув аромат корня Анжелики и приказал:       — Уэйд, принеси мне книгу. Натан, начни кипятить воду.       — Сэмми, хватит раздавать приказы, — сказал Дин, на что получил взгляд «заткнись, Дин, я теперь главный» от младшего брата. — О, Боже, — пробормотал старший Винчестер, он понял, что на сцену вышел властный, чрезмерно заботливый Сэм. Дин уже делал ставки на то, сколько пройдёт времени, прежде чем Натан и Уэйд притворятся, что получили экстренный вызов и смоются за дверь.