цвет и звук

три вздоха. два выдоха. напряжённое балансирование между "можно" и "нельзя". лишь одно движение до точки невозврата. ...и она его делает: своими губами к его шее. кончиком языка к подбородку. ведьмачка закрывает глаза: цвет такой яркий, такой горячий. алый. белый. раскалённый металл в груди. - ...эль, - эльф проглатывает начало ее имени, проводит пальцами по флейте-позвоночнику. каждую косточку обводит - и ноты звучат пронзительнее всей музыки этого мира. Зираэль выгибает спину, тянет за края его мантии. нетерпеливая, удивлённая, испуганная, она видит такие краски, которые никогда не видела до. вот он проводит ребром ладони по ее ребрами - линия остаётся фиолетовой, как едва начавшаяся ночь. вот губами касается ее ключиц - ведьмачка вздрагивает от вспышки зелёного, слепящего, как просвечивающееся сквозь лиственный лес солнце. Аваллак'х не помнит, как снимал с нее оставшуюся одежду. не помнит, как сбросил собственную. но до сих пор слышит каждый ее поцелуй, каждую свою попытку обнять ещё сильнее. губами к ее запястью - гармонический минор, рыдающие скрипки. пальцами по ее бедрам, спускаясь ниже, - тревожно-предвкушающие валторны. он касается ее груди - она забрасывает ноги ему на плечи. громче. ярче. ее колени - острые, покрытые тонкими белыми шрамами. неуместная деталь, но эльф запоминает ее, запечатлевая прикосновение-аккорд большим пальцем. так касаются клавиш пианино, как он сейчас касается ее. три выдоха, два вдоха. движение, цвет, звук. никто не сможет ни спеть, ни сыграть то, что слышит Аваллак'х. никто не найдет красок для того, что видит Зираэль. ничего не существует, кроме мятной горечи обертонов, остающейся после каждого поцелуя. мир умирает, бессильный против яркости и чистоты красок. зелёный, синий, багровый. скрипичный вой, рыдания флейты, смех колоколов. пик - это прозрачность и тишина. когда все цвета спектра становятся капелькой слез на ее лицо. когда все симфонии мира превращаются в его неровный выдох ей в плечо. все, лишённое смысла, зацветает вмиг.