Музыка и любовь

      Владимир       Следующим утром пришла мне в голову светлая мысль пройтись до Аниного дома пешочком. Благо сегодня воскресенье, торопиться некуда. А то без своего железного коня уже шагу ступить не могу, того и гляди начну жиром заплывать. Пешие прогулки, говорят, вообще положительно влияют на здоровье. Ну пешком так пешком. Сказано – сделано. Топал до Лесного переулка и думы свои думал, коварные планы вынашивал, как бы поскорее свою красавицу робкую и недоверчивую окрутить и что бы такое сделать, чтобы певчая моя птичка сама в ладони мне спорхнула с высокой своей веточки. Хотя… ведь вроде вот она, у меня в руках, и периодически стонет сладко, покорно позволяя практически любые вольности, но всё равно понимаю: стоит мне только расстегнуть штаны – забьётся в панике. Как, ну как переломить этот чёртов барьер!       За столь «глубокими философскими размышлениями» дошёл до переулка. Возле Аниного забора маячила светлая макушка Никитоса. Он притаился за кустом сирени и слушал, как звонко наши красавицы на два голоса поют, ловко тягая сорняки с грядки. Осторожно подкрался, используя десантную выучку, хлопнул парня по плечу, негромко шепнул:       – Привет, сосед. Давно стоим?       Он бесхитростно расплылся в добродушной улыбке:       – Вот, подошёл. А они… поют. Жалко мешать.       Согласно киваю, глядя сквозь листву на двух белокурых сирен.       – Никит, ты вообще к Тане как, серьёзно?       Парень уверенно кивнул, не сводя глаз с поющих тружениц.       – А то, что чужого ребёнка придётся принять как своего?       – Знаете, Владимир Иваныч, есть такая мудрость народная: не та мать, что родила, а та, что воспитала. Я своей маме тоже приёмный, у них с батей почти десять лет детей не было. А как меня из дома малютки взяли, так через год одну за одной двух сестрёнок родили. И никогда меж нами никакого различия не было. Разве только всегда родители сёстрам велели слушаться меня, потому как парень и потому как старший. А так – всё поровну, и конфеты, и ремня, – вновь широко улыбнулся Никита детским воспоминаниям.       – Где сейчас сёстры?       - Одна уж замужем, ранняя больно получилась, скоро дядькой буду, другая в Москву уехала, в МГУ поступила! – по его тону было заметно, что он гордится сестрёнкой безмерно.       Нас заметили, радостно замахали руками, приглашая войти. Устроившись с чаепитием за вынесенным во двор столом, вернулись к теме музыки.       – Девочки, здорово поёте. Вам бы дуэтом выступать.       – Ой, какой мне дуэт, Володя, – опустив глазки отмахнулась Таня. – Вместо меня вон скоро ребёночек рулады выводить будет.       Никита несмело приобнял девушку.       – Вот нарожаем Анютке трио, пусть всех петь учит. Правда, Танюша?       Анна залилась весёлым смехом:       – Так и назовём – семейный ансамбль Хворостовых «Три богатыря».       – Долго ждать трёх богатырей, сейчас девочка будет, – очаровательно покраснела будущая мать.       – И как вы, женщины, всё чувствуете? – Меня это всегда искренне удивляет.       Вместо Тани ответил Никитос:       – У нас уже и имя есть, правда, Танюша?       Парочка обменялась короткими нежными взглядами, Таня кивнула. Никита серьёзно заявил:       – Анной хотим назвать. А тебя в крёстные приглашаем. Пойдёшь, Аннушка?       Удивлённо ахнув, моя красавица радостно соглашается. Да и мне такой расклад вполне подходит. Если честно, я подозревал, что Никита тайно влюблён в Аню, а Тане знаки внимания стал оказывать от отчаяния и жалости к сироте. Но уж если выбрал мою красавицу кумой – ясно, что никаких «задних» мыслей не держит подкатывать ни слева, ни справа, ни по диагонали. Определённо, мне этот простоватый гигант нравится всё больше.       Поскольку особой программы на сегодняшний выходной заранее не было, предложил пожарить шашлычок. Быстро прикинув меню, отчаливаем с Никитой в магазин, оставив девчонок следить за разожжённым мангалом.       Посидели душевно, но мне пришлось покинуть компанию буквально через три часа – пора было в Пулково. Выходной, не выходной, а надо тащиться к чертям на рога, пока потенциальные партнёры согласны встретиться. По старой памяти обратился к пани Огиньской, что выскочила замуж за крупного польского магната. Оленька, что была когда-то Калиновской, не стала стервозничать и помогла устроить встречу с супругом. Но пан Иреней, правда, назначил мне на воскресный вечер. Что же, издержки позиции просящей стороны – условия ставлю не я.       По-тихому отвёл Анечку в сторонку, обнял, вдохнул ромашковый аромат золотистых волос аж до мушек перед глазами.       – Малышка, я должен сейчас уехать.       – Прямо сейчас? – почти детская обида во взгляде резанула по сердцу.       – Так получилось, прости.       – Далеко?       – В Польшу.       Настроение у моей красавицы упало совсем, глазки погасли.       – Надолго?       – Дня на три, на четыре. – Сразу после переговоров с паном Огиньским мне ещё в Екатеринбург. И это только самолётом. А по земле – до края географии.       – Но ты до конца недели вернёшься? – голосок моей красавицы отчего-то дрогнул. Та-а-ак, я чего-то не знаю?       – И что у нас в конце недели?       Опа, и чего это мы заалели, и куда это мы глазоньки красивые прячем?       – Просто… просто я хотела сказать…       Поднимаю за подбородок пылающее личико, пытливо заглядываю в блестящие очи… и пропадаю в бездонном омуте…       – Я решилась, Володя.       Что?! У меня вмиг перехватывает дыхание, бешеная кровь тяжело стучит в висках.       – Как раз сегодня хотела тебе сказать, что в пятницу у меня начинается отпуск, и я хотела уже… ну, к тебе… чтоб…       Впиваюсь в сладкие губы с отчаянием заблудившегося в пустыне. Аня, Анечка, Нютка моя! Только моя! Совсем уже моя! Да я же из этой командировки на первой сверхзвуковой домой примчусь! Я вернусь к пятнице, чего бы мне это ни стоило! Даже если сдохну, всё равно я к тебе вернусь, девочка моя!       – Ань, если я сейчас же не уйду, то просто схвачу и утащу тебя в дом…       Быстро разворачиваюсь и почти бегом бросаюсь прочь, шкурой чувствуя, что меня провожает слегка смущённый, но любящий взгляд…       Анна       Володя уехал в командировку на несколько дней. Он позвонил всего однажды, в понедельник. Уже четыре дня я не слышала его голоса, его нежного «малышка моя». Боже, как же я скучаю!       Сегодня у меня последний рабочий день перед отпуском. Мы с Полиной решили посвятить сегодняшнюю пятницу генеральной уборке своих классов, поэтому я с утра приехала в стареньких джинсах и дурацкой футболке с выцветшим котом Леопольдом. В половине пятого, когда мы с Полей уже гоняли чаи с осознанием честно исполненного долга по отношению к своим рабочим местам, на экране моего телефона высветилось коротенькое «Корф». Пенькова выразительно фыркнула и исчезла из моего кабинета, прихватив кружку.       – Анечка, ты ещё на работе?       – Конечно, где же мне ещё быть до шестичасового автобуса, – улыбнулась я.       – Ты тогда никуда из школы не ходи, около шести я тебя заберу. Просто раньше не получится.       – Ты вернулся! Хорошо, я буду тебя ждать.       – Точно? – в его голосе мне слышалось что-то… ласковое-ласковое, родное, тёплое.       – Конечно.       – Малышка моя, я так скучаю по тебе…       Отчаянно краснея, я молчала, стиснув трубку побелевшими пальцами.       – Анютка, ты слышишь меня?       – Угу, – кивнула я, будто Володя мог это видеть.       – Аня, я хочу… В общем, сегодня наша фирма празднует подписание контракта, и я хочу, чтобы ты пошла со мной в ресторан. В качестве моей девушки.       – Вы получили контакт?! – я аж подпрыгнула на стуле. – Поздравляю, Володя!       – Ань, ты про ресторан услышала?       – Да.       – А про девушку?       – Ага… – у меня аж желудок в узелок связался, телефон в руке задрожал и перед глазами полетели золотые искры.       – И…?       Мне пришлось переждать шум в голове, прежде чем то-то сказать. Мир вокруг меня слегка покачивало.       – Если ты не приедешь за мной в шесть, мне придётся куковать в городе до полвосьмого! – скороговоркой выдала я и быстро нажала на отбой.       С совершенно идиотской улыбкой сидела напротив своего самого любимого в школе чёрного инструмента «Красный Октябрь» и разглядывала в его отражении слегка взъерошенное чудовище с лихорадочно блестящими глазами и нервным румянцем. Ну что, момент истины, Платонова? Ты – его девушка. Он не просто дождался, когда я созрею для близости, он определил мой социальный статус рядом с ним. Справедливости ради, ведь это произошло не сейчас. А когда? На тайной полянке у озера? В его машине после выпускного, когда он показал тебе, какое наслаждение может получить твоё тело от его прикосновений и благодарил за твою женскую энергию, которой ты впервые наделила его? Или с первым поцелуем? А может, когда защищал твою честь от жадного взгляда Алекса? Или когда увёз тебя из-под носа у Репнина? Может быть там, на празднике, не уследив за горячими, ласковыми, настойчивыми своими ладонями? А может быть, всё проще? Может, он всё для себя решил ещё в своём доме, припечатывая кулаком Писареву и встречая меня неожиданно вечером с работы? Да какая разница! Главное – что ты сама об этом думаешь. Быть официальной девушкой – совсем не то же самое, что просто любовницей.       Любовница… Что-то колени задрожали даже. Ну и чего опять? Сама же всё решила ещё неделю назад! Страшно потерять невинность? Да какая уже невинность, пардон, после всего того, что ты позволяла ему делать со своим телом. Он столько раз дарил тебе физическое удовольствие, которое не может испытывать невинное существо. Биологическая девственность – по сути, это уже формальность. Осталось лишь позволить своему мужчине проникнуть плотью в своё тело и перестать, наконец, мучить его неудовлетворённостью. Боишься боли? Какие глупости! Володя опытный мужчина, секундный дискомфорт – и ты уже полноценная женщина. Его женщина… Ведь ты же давно понимаешь, шкуркой чувствуешь, что нужна ему не как бабочка-однодневка, на разок из интереса. Он не просто хочет тебя в свою постель – он хочет быть твоим Мужчиной. Для которого ты – та самая Женщина, что питает собою, наполняет энергией, даёт стимул рваться вперёд, к новым жизненным вершинам. Ведь перед той важной презентацией он не поехал отсыпаться усталый. Он примчался к тебе. Потому что в тебе ищет новые силы, поддержку, покой и счастье. А ты? Неужели ты не считаешь, что именно Владимир достоин твоего выбора? Считаю! Он – мужчина, которому можно отдать себя, приняв его всем сердцем. И… я хочу, хочу, хочу, чтобы именно его ребёнок рос у меня под сердцем! А он… вдруг он не захочет доверить мне выносить и подарить миру своё дитя? Тогда я просто попрошу его подарить мне ребёнка, а потом тихо уйду. И он будет только моим. Но он обязательно будет!       Телефон снова ожил. Ой, уже 18:02. Вот замечталась!       – Малышка моя, ты где? – Голос ласковый, но какой-то… усталый. Опять усталый.       – Уже бегу!       Припустив не разбирая дороги, выскакиваю на крыльцо и с размаху въезжаю лицом прямо в белоснежную рубашку на мужском торсе. Знакомый, такой приятный запах смеси одеколона и трубочного табака окутывает меня разом, словно покрывалом.       – Э, слющай, куда спещищь, красывая? – слышу насмешливый ласковый голос.       Не отлепляясь от Володи, обнимаю, с наслаждением вдыхаю его аромат.       – Да тут парень один в ресторан позвал.       Слышу над макушкой его хмык, а за спиной – подозрительное шуршание целлофана… Любопытство таки заставляет развернуться – и мои глазищи тут же увеличиваются раза в три. Неохватный букет из громадных тёмно-бордовых, почти чёрных роз. «Неистовая страсть, пылкая влюблённость, восхищение», – вспоминаю я мгновенно язык цветов. Глубокий вдох – и я тянусь за букетом, принимая и его, и то, что даритель хотел им сказать. Вдыхаю пьянящий розовый аромат, от удовольствия закрыв глаза.       – Ань?..       Его взгляд – настоящая бездна. На лице явственно написано опасение, что я передумала. Надежда, восторг, напряжение ожидания, усталость, ласка, нетерпение и… любовь?       Я отвожу руку с тяжеленным букетищем в сторону, утыкаюсь в любимого лбом и киваю, в силах выдохнуть только короткое:       – Да…       Господи, какие же у него сильные руки! Никогда не замечала. А может, он просто никогда раньше так не стискивал, не вжимал в себя с таким неистовым напором, будто стараясь сплавить нас в единое целое, сделать неразделимыми? Его губы отпустили меня из плена только тогда, когда я уже теряла сознание от нехватки воздуха… но мне не хотелось вырываться. Пусть я умру прямо сейчас, но я умру самой счастливой на свете!       Ни слова не говоря, потянул к машине. Пристроив букет на заднее сиденье в компанию к своему пиджаку, усадил меня рядом с собой. Едва мы тронулись, Володя озабоченно посмотрел на меня:       – Анют, тебе есть в чём пойти в пафосный ресторан? Время позволяет свернуть в магазин.       На секунду задумавшись, я решила, что смогу обойтись одним из двух своих концертных платьев. Его мы с соседкой Ленкой, старшей дочкой Забалуевых, шили вообще-то сами, но я не пожалела денег на очень дорогую ткань. Ленка неделю не решалась коснуться ножницами угольно-чёрного озера, мерцающего миллионами крошечных золотых искр, хотя выкройки ловко начертила на старых газетах за один вечер. Но в итоге общими усилиями платье получилось очень красивое!       – Нет, я найду, что надеть.       Кивнув, Владимир больше не отвлекался от дороги, но постоянно бросал на меня украдкой короткие взгляды. Плюнув на всё, я уселась боком, не скрывая любуясь его чётким профилем. До выезда из города оставалось пару перекрёстков, и Володя чувственно целовал мои пальцы, пока стояли в ожидании зелёного на светофорах. Я просто парила в облаках…       – Зайдёшь на чай? – спросила я, выходя у своего дома, втайне надеясь, что Володя откажется: мне нужно было в короткие сроки подготовиться не только к походу в ресторан, но и к тому, что будет после…       – Нет, малышка, не хочу тебе мешать, – улыбнулся любимый, будто прочитав мои мысли.       Кивнув, я стремглав кинулась собираться. Дома никого нет, Танюшу положили в больницу на небольшой курс поддерживающего лечения, у неё не всё в порядке с последними анализами. Снова тишина, от которой я уже стала отвыкать – ни тихих Таниных напевов, ни осторожных шагов.       Первым делом достала платье, пристально оглядела со всех сторон. С ним было всё в порядке. К этому наряду я обычно надевала замшевые туфельки на высоком каблуке. Как хорошо, что не поленилась сразу после последнего отчётного концерта их почистить и нанести специальное средство для ухода. Фу, гора с плеч, одной проблемой меньше! А вот над другой проблемой придётся подумать. Платье было полностью облегающим и оставляло открытым одно плечо, а потому требовало особого нижнего белья. Я специально покупала чёрный бюстгальтер-«анжелику» и надевала в пару к нему маленькие чёрные трусики-стринги. Но вот незадача – у бюстгальтера сломалась застёжка. И что же теперь делать? Совсем ничего не надеть под платье – неприлично, ничего подобного я себе позволить не могла. Лихорадочно перебирая невеликий ассортимент своего нижнего белья, старалась найти выход из положения. Может быть, надеть бежевый и накинуть на плечи палантин? Нет, всё равно будет видно. Силиконовыми прозрачными бретелями я никогда не пользовалась, да и в приличное место прийти, сверкая силиконом – по моим понятиям было признаком дурного вкуса. А может… Эврика! У белого комплекта с золотой вышивкой бретели отстёгиваются! Но здесь трусики танга… Что же делать? Если бы я точно знала, что после мероприятия одна вернусь домой и вид моего белья останется никому не известен, я бы не сомневаясь надела чёрные стринги к белому верху – и все дела! Но ведь сейчас особый случай. Немного подумав, я решилась на почти отчаянную для своего довольно строгого воспитания авантюру – не надевать под облегающее платье трусиков вовсе…       Наскоро освежилась. Упаковав свою стройную фигурку в мерцающе-чёрный наряд в пол с разрезом до колена и натянув чулки на соблазнительных ажурных резинках, я принялась за причёску и макияж, поминутно поторапливая себя. Наверняка Володя уже устал ждать. Ничего особенного выдумывать не будем – нанести спрей для завивки на пряди вокруг лица, несколько бигуди, остальные волосы в воздушный, слегка небрежный пучок. Пока сохнут будущие локоны – лёгкий макияж, почти повседневный, только чуть сильнее прорисуем уголок дымчатым карандашом, и немного ярче помада. Но и её тон слегка приглушим блеском, добавив соблазнительной пухлости.       Всё, теперь длинная серьга над обнажённым плечом и простая золотая пусета в виде сердечка ей в пару. На руку – только тоненькое колечко с маленьким сапфиром, мамин подарок на совершеннолетие. Осталось лишь положить в крошечный клатч помаду, духи, телефон и влажные салфетки.