___________________
— Что ты хочешь в первую очередь? Письма или твои новости? — Чимин несёт две кружки горячего горячего шоколада (у Чонгука завален зефирками) туда, где расположился на своём диване Чонгук. — Новости, — говорит он, протягивая руку за кружкой, — я подумал, может, нам вскрыть письма одновременно? Чимин кивает, понимающе улыбаясь, и Чонгук слегка краснеет от того, что парень знает, насколько он мягкотелый. Чимин плюхается рядом с ним, поставив на стол горячий шоколад, чтобы дать ему остыть. — Итак, новости? — он подсказывает. Чонгук переходит к пересказыванию всего того, что передала ему миссис Чой, наслаждаясь тем, как по мере рассказа парень становится всё более потрясённым. — Херасе, — бормочет он себе под нос, — твою ж, Чонгуки, это же невъебически фантастически! — Чимин выглядит воодушевлённым, и у Чонгука теплеет на душе при мысли, что Чимина это так беспокоит. — Да, но я никоим образом не могу этого сделать, — говорит он с оттенком грусти в голосе. Чимин смотрит на него так, словно тот совсем потерял рассудок. — Что ты имеешь в виду, говоря: «ты никоим образом не можешь этого сделать», Чонгук, для тебя всё сложилось идеально, ты можешь бросить эту работу с этим засранцем! — Чимин по-прежнему на эмоциях, но пытается взять себя в руки и тянется за кружкой горячего шоколада. Слова Чимина звучат потрясно, как бы он горел желанием сказать бухгалтерской фирме, чтобы она поцеловала его красивую задницу, но у него по-прежнему так много сомнений. Отказаться от диплома бухгалтера, не получить место в бухгалтерской фирме, взять главной специальностью искусство (и психологию? боже), ничего из этого не было частью плана. Если ему с самим собой быть честным, то перспектива пугает. Должно быть, на его лице всё отражается, потому что Чимин снова заговаривает, вновь поставив свой горячий шоколад ещё до того, как сделал глоток. — Чонгук, я поддержу тебя, к какому бы решению ты ни пришёл, и никак иначе. И я тебя знаю. Шесть часов назад такого исхода событий в плане не было, я знаю, что он пугает тебя до чёртиков. — Чонгук хмуро губы поджимает, сетуя на то, насколько легко его прочитать. — Но пока я здесь, ты можешь рассчитывать на мою помощь, чем смогу, помогу. Чонгук продолжает смотреть скептически: — Но как? Чимин ухмыляется: — Всё просто. Закончи стажировку, скажи им нахуй идти, когда они попросят тебя подписаться на полный рабочий день — а они попросят тебя, я знаю — поработай в центре искусств весной, закончи свою художественную степень летом и возвращайся в центр осенью. Всё сработает, как нельзя гладко, Чонгук, ты не можешь позволить возможности ускользнуть от тебя. Чонгук кивает, размышляя, прежде чем начинает что-то понимать; он прищуром смеряет Чимина, подозрения достигают пика. — Ты говоришь так, будто уже думал об этом раньше, хён. Держащая кружку с горячим шоколадом, рука Чимина резко останавливается в нескольких сантиметрах от его рта. — Ну. — Он снова ставит стакан. — Просто… ты был таким несчастным, и я долго гадал, как бы тебе помочь, и я просто подумал, что если бы ты мог заниматься искусством полный рабочий день, это было бы здорово, поэтому я лишь упомянул разок об этом детям, когда ты не обращал внимания, но я не знал, что дойдёт до такого, и прости, если я нарушил какие-то границы… Чонгук тормозит слегка паническое бормотание Чимина своими губами, прижимаясь к пухлым губам Чимина. — Спасибо, — благодарит он, задыхаясь, и ему приятно видеть, как прокрадывается к щекам Чимина румянец. Чимин судорожно сглатывает. Поцелуи Чонгука по-прежнему заставляют бабочек трепетать в его животе, и он уверен, что собственное лицо его выдаёт. — Я особо ничего не сделал. Я действительно понятия не имел, что они предложат тебе всё это. Чонгуки, я так горжусь тобой. Теперь настала очередь Чонгука ярко краснеть, парнишка наклонился вперёд, чтобы прижаться лбом к шее Чимина, пытаясь спрятать своё лицо. Он оставляет на ней маленький поцелуй в знак благодарности. — Ладно, давай откроем письма. Чимин выскальзывает из-под него, чтобы забрать своё письмо с кофейного столика, а Чонгук достаёт своё из сумки. Конверты идентичны — прочный и официальный манильский конверт со штемпелем местного департамента здравоохранения. — Помни, Чонгук-а. — Чимин мягко, успокаивающе хватает Чонгука за запястье. — Что бы они там ни написали, мы вместе справимся с тем, что внутри. — Вместе, — подтверждает Чонгук, пристально глядя на Чимина. Они одновременно вскрывают письма, и Чимин разворачивает своё чуть раньше Чонгука. Выражение восторга на его лице само за себя говорит, но всё же он широко и во все зубы ухмыляется: — Здоров! — Он переворачивает бумагу так, чтобы Чонгук мог видеть, что все различные болезни отмечены кружком «отрицательно». Поток облегчения захлёстывает его, когда он разделяет волнение Чимина, потому что у него так же. Не то чтобы он ожидал, что будет по-другому, но всё же это чудесное чувство — получить подтверждение. Чимин начинает волноваться, потому что Чонгук ничего не говорит, но во второй раз за эту ночь Чонгук отвечает ему поцелуем, на этот раз таким пылким, что опрокидывает Чимина на спину. Он глубоко целует Чимина (тот до сих пор невероятно смущён, но и весьма отзывчив), и когда Чонгук отстраняется, он поднимает собственные результаты. — Я тоже, — тихо говорит он, и его улыбка такая, какой он улыбается только для Чимина, непостижимая и добрая. Чимин издаёт смешок, прежде чем уткнуться лицом в шею Чонгука. — Я очень рад.___________________
Чонгук должен признать, что 90 дней назад он и не думал здесь оказаться, когда пакт наконец закончился. Ночь холодна, ветер хлещет ему в лицо, когда они возвращаются в его квартиру. Он колеблется на долю секунды, задаваясь вопросом, не слишком ли это: прежде чем протягивает руку, чтобы плотнее завязать шарф Чимина вокруг его шеи. Он не видит ничего, кроме мерцающих над серым шарфом глазных яблок, и чувствует, как его щёки краснеют (определённо не только из-за холода), и ему становится ещё теплее, когда рука Чимина мягко тянется к его собственной. Они идут домой, нога в ногу, периодически стукаясь тазобедренными косточками, и Чонгук чувствует себя счастливым. Опять же, он ничего не может поделать, когда трётся лицом о макушку Чимина (он уверен, что парнишка под ним надулся, как делает каждый раз, когда Чонгук указывает на их разницу в росте), потому что он так счастлив, что Чимин решил через всё с ним пройти, решил подбадривать его искать лучшие возможности, решил стоять за него горой. Ему чертовски повезло. Они все вместе покинули ресторан — его брат и Намджун, Тэхён и Юнги и даже Хосок и его партнёр Джуэл присоединились к празднованию новой работы Чонгука. Где-то по пути остальная часть группы замедлилась, Чимин и Чонгук оказались впереди, застряв в своём собственном пузыре. Его многоквартирный дом как раз показался в поле зрения, когда он почувствовал, что его телефон вибрирует в кармане. Он умудряется высвободиться из объятий Чимина, роясь в поисках телефона, когда замечает, что группа позади него рассосалась. Он смотрит на имя Тэхёна, мелькающее на экране, прежде чем ответить. — У тебя двенадцать часов, — раздаётся в трубке глубокий голос Тэхёна. — Какого хуя, Тэ, что это значит? — Нотка паники в его голосе привлекает внимание Чимина. — О. Извини, прозвучало излишне зловеще. Никто не собирается убивать тебя или что-то в этом роде. Ну, Юнги-хён, может быть, если будешь трахаться в его кровати… — Тэ! О чём ты? — Я хотел сказать, что дом будет пустовать до завтрашнего полудня. — О! Ладно, эм, спасибо, хён. — Он махает Чимину расслабиться. — Я не ожидал этого от вас, не знаю. — Чего, что мы свалим? — парирует Тэхён сквозь потрескивание плохого соединения. — Ты что, издеваешься надо мной? Неразрешенное сексуальное напряжение между вами двумя — это недоёбанное безумие. Мы буквально не можем находиться рядом с вами двумя, не утонув в феромонах. Адище, Хоби-хён был в квартире дважды, и даже ему с вами некомфортно. Чонгук издаёт сдавленный звук, бормоча что-то в трубку. — А похер, Чонгуки, только не трахайся на тех поверхностях, которые плохо очищаются. Выпуская зверя! — И линия обрывается прежде, чем он успевает ответить. Он кладёт свой телефон в карман, ведёт Чимина к себе домой, вкратце рассказывая разговор, пока открывает блаженно пустую квартиру. И вот довольно скоро стоят они одни в коридоре, размотав шарфы и скинув обувь. Несмотря на всё произошедшее и на то, как далеко он продвинулся с Чимином, он не может не нервничать. — Ты знаешь. — Он прочищает горло и может только смотреть на сияющее лицо Чимина, чьи щёки красны и прекрасны, пока парнишка шаркает пальцами ног по полу. — Нам не обязательно заниматься сексом сегодня вечером. Он наблюдает, как Чимин прикусывает губу и кивает: — Нет, — соглашается он, — нам совсем не обязательно. — На секунду между ними воцаряется молчание, и пальцы Чонгука так и чешутся протянуть руку через этот маленький кусочек пространства, дотронуться, схватить, удержать. — Но мне бы очень понравилось, если бы ты втрахал меня в матрас. Чонгук резко поднимает глаза на Чимина, и тот улыбается, но взгляд у него тёмный и знойный. Минует всего лишь секунда, прежде чем он подходит к Чимину, прижимая его к стене и захватывая его губы своими. Чимин и плавится, и изгибается в его объятиях, и Чонгук порочно стонет. — Боже мой, Куки-я, я так долго ждал этого, — говорит Чимин ему в губы, вцепившись пальцами в волосы на затылке Чонгука. Чимин обхватывает ногой талию Чонгука и слегка подпрыгивает, Чонгук поднимает его и прижимает к стене. Он запрокидывает голову назад, когда Чонгук захватывает в плен его шею, посасывая и кусая: — Ты? Я ждал с первого дня нашей встречи, хён, блять. — Чимин дрожит всем телом, и Чонгук притягивает его ещё ближе. — Но сегодня, сегодня ты мой. — Чимин трётся о его живот. — Чёрт возьми, я надеюсь, что ты хорошенько выполнишь свои обещания, — бормочет Чимин, но слова теряются, когда Чонгук снова сминает его губы своими. Он пытается взять под контроль и направить в нужное русло своё возбуждение, поэтому сладостно облизывает нижнюю губу Чимина, всасывая её в рот. Парень на вкус такой сладкий, словно большой глоток воды, когда Чонгук так сильно хочет пить. Чонгук теряется в поцелуе, руки сжимают бёдра Чимина так сильно, что он может оставить следы, и боже, боже, он хочет их видеть. Он хочет пометить Чимина всего, чтобы весь мир знал, что они принадлежат друг другу. Внезапно Чимин упирается, толкается вперёд единственно доступным способом, и Чонгук качается на ногах: — Отнеси меня в свою комнату, Чонгуки, давай. — Он наклоняется вперёд, чтобы прикусить мочку уха Чонгука, и тот стонет. Он направляется к своей комнате, но тут язык Чимина пробегает по раковине его уха, и ресницы Чонгука трепещут настолько, что он успевает наткнуться на крайний столик у дивана в гостиной. Лампа рядом пошатывается, прежде чем опрокинуться, и Чимин непристойно хихикает ему в ухо. — Нетерпеливый? — И да, чёрт возьми, да, Чонгук такой нетерпеливый. Как только они переступают порог комнаты Чонгука, он прижимает Чимина к закрытой двери, рты по-прежнему крепко прижаты, языки углубляются и кружатся в единении, разделяемые крошечными, горячими вздохами или стонами. Чонгук приподнимает Чимина, руки заняты задницей парня, пока вышеупомянутый парень ритмично трётся о его торс. Внезапно Чимин отцепляет свои ноги от Чонгука, и Чонгук легко опускает его на землю. Когда Чимин отстраняется, он смотрит на парня страстным, знойным взглядом, грудь его вздымается, и Чонгук чувствует, как по спине пробегает адреналин. Он отталкивает его от двери, пока они не встают перед кроватью, и Чимин наклоняется к нему, тихо произнося: — Я хочу снять с тебя одежду, — говорит он, задыхаясь, но звучит решительно, и Чонгук практически теряет дар речи, поэтому он просто кивает. Чимин начинает медленно, сбивчиво стягивать через голову рубашку Чонгука, и они меняются. Рубашка Чонгука отброшена в сторону, и вскоре к ней присоединяется рубашка Чимина, брюки Чимина. Чонгук тянется к поясу боксеров парня, но Чимин хватает его за запястья и мягко останавливая. Чонгук молча наблюдает за тем, как Чимин медленно встает на колени, проглатывая стоящее комом желание в горле. Он прерывисто выдыхает, когда Чимин оставляет мягкий, нежный поцелуй чуть ниже пупка. Он смотрит на Чонгука сквозь ресницы, когда расстёгивает джинсы, когда стягивает штаны и нижнее бельё до колен. Кожа Чонгука настолько чувствительна, что шероховатость одежды, соскальзывающей с его тела, заставляет его дрожать. Он слышит, как Чимин издаёт внизу звук, когда встречается лицом к лицу с твёрдым членом Чонгука. Рука Чимина широко разлеглась на бедре Чонгука, другая сжимает его таз, и следующий поцелуй на его коже ещё нежнее. — Чимин. — Голос Чонгука дрожит, его пальцы запутались в красных волосах Чимина. Он снова удивляется, когда Чимин задыхается, и Чонгук даже чувствует, как Чимин дрожит. Тот снова стоит перед ним, и он, не отрывая взгляда, стягивает своё нижнее бельё вниз, по ногам. Чонгук, почти парализованный желанием, по-прежнему наблюдает, как Чимин пробирается к краю кровати. Вскарабкавшись, он быстро отползает к изголовью, ни на секунду не прерывая зрительного контакта. Вдруг Чимин разваливается на кровати Чонгука: загорелая кожа и невероятно подтянутое тело прямо взывают к Чонгуку, заставляя его сердце колотиться и кровь гудеть от желания, глаза тёмные и полуприкрытые, и просто умоляют Чонгука идти сюда. Что он и делает. На кровати он заключает Чимина в клетку своего тела и одним плавным движением бросается вперёд, захватывая его рот своим, и губы Чимина послушно распахиваются, позволяя языку Чонгука исследовать себя. Рука Чонгука пробегает вверх по боку, касаясь каждого кусочка кожи, до которого он может дотянуться, не отрываясь от парня, пока тот сам не отстраняется. — Ты дрожишь, — тихо говорит он, и Чонгук выдыхает, прежде чем кивнуть один раз. — Взволнован, — говорит он в качестве объяснения. Нервничает, думает он про себя. Чимин улыбается ему (Чонгук замечает прилив нежности, который испытывает от этой заразительной улыбки). — Расслабься, — тихо произносит он. Чимину нет смысла демонстрировать, что он настолько же, если не сильнее Чонгука, но он это показывает, когда легко переворачивает Чонгука. Тот не готов к тому, как крепко Чимин сжимает его член, и тело само реагирует: он практически тает, глаза закатываются к затылку, спина выгибается, рот открывается в глубоком вздохе. Это было так давно. Из его рта искажённым звуком вырывается имя Чимина. Вытекает достаточно предэякулята, чтобы скольжение было плавным, и парень чувствует, как быстро теряет контроль, когда Чимин медленно передёргивает ему, подкручивая и вращая рукой, пробегая по чувствительной головке. Он сжимает кровать под собой мёртвой хваткой, пытаясь удержаться и не уплыть, когда маленьким кошачьим мазком облизывают головку его члена, а затем Чимин отстраняется и, задыхаясь, спрашивает: — Чонгуки, можно я тебя вылижу? Голова Чонгука резко поворачивается вперёд, чтобы посмотреть, серьёзен ли Чимин в своём намерении: а у того губа втянута в рот, вскинуты брови и раздутые зрачки. — О, чёрт возьми, да. Не успевает он опомниться, как Чимин закидывает его ноги на плечи и тянет парня вниз, навстречу своему рту. Он подгибает часть одеяла под бёдрами Чонгука (Чонгук никогда в жизни не был так счастлив, что бросил затею застелить свою кровать), прежде чем раздвинуть ягодицы. Он лишь оставляет два маленьких поцелуя на каждой ягодице, и горячее дыхание Чимина омывает его, заставляя дырочку сжиматься и подрагивать всего на секунду, прежде чем влажный жар охватит его естество, заставляя удовольствие жаркой молнией прогреметь по всему телу. Он не может контролировать звуки, исходящие из его рта, едва может контролировать свои бёдра, когда те накреняются вперёд, а затем назад, чтобы заполучить больше этих захватывающих ощущений. — Охх, блять, Чимини, — стонет Чонгук, и не знает, как собирается это пережить. Чонгук может прочувствовать вибрацию ото рта Чимина, когда тот стонет там, где его рот по-прежнему так крепко прижат к Чонгуку. Чимин безжалостен, вылизывая его широкими мазками плоского языка, прежде чем переключиться и пососать или повращать языком. Так мокро и порочно, и Чимин стонет, будто сам всецело наслаждается собой. Чонгук умоляет Чимина не останавливаться, когда тот отстраняется, и проходит всего секунда, прежде чем он начинает говорить: — Чонгуки. — И дрожь пробегает по его телу, когда он слышит грубый и хриплый голос Чимина. — Чонгуки, можно мне пальцы использовать? — Чонгук может только стонать и отчаянно кивать, когда тянется к тумбочке за маленькой баночкой кокосового масла, чтобы передать Чимину (Чонгук никогда не скажет Тэхёну, как он благодарен за эту подсказку). Чимин разогревает масло между пальцами всего на несколько секунд, прежде чем Чонгук чувствует мягкое давление на свой вход, пока средний палец Чимина не скользит внутрь до первого сустава. Дыхание застревает в груди Чонгука, и Чимин успокаивающе проводит другой рукой по его животу, тихо напоминая ему дышать. Всё настолько напряжённо, ощущения настолько острые, и Чонгук пытается взять себя в руки. Чимин толкается этим пальцем, терпеливо исследуя и растягивая Чонгука, прежде чем он проскальзывает другим пальцем рядом с ним. Чонгук громко стонет, когда привыкает, и проходит всего секунда до того, как темп Чимин устаканивается, и Чонгук опускается вниз, чтобы встречать толчки Чимина. Уходит несколько минут на доскональное изучение пальцами, прежде чем он находит место, которое заставляет Чонгука раскрыться, и когда он нажимает на него, Чонгук наклоняется вперёд, стон прерывается мучительным хрипом, когда за его веками взрываются фейерверки. — Ох, блять, боги, да, Чимин, там. — И Чимин снова нажимает на простату. Где-то в процессе Чимин вводит третий палец, и вскоре уже жёстко трахает Чонгука, долбя по его простате при каждом втором толчке. Всего почти слишком много для Чонгука, пока он сам объезжает пальцы Чимина, и он уже чувствует, что тонет в удовольствии, когда чувствует язык рядом с пальцами, как тот облизывает и посасывает изо всех сил толкающиеся пальцы, и Чонгук делает глубокий вдох, прежде чем громко и бесстыдно застонать. — Чёрт, Чимин, чёрт, — бормочет он, как мантру, а Чимин толкает его всё дальше и дальше к точке невозврата. — Думаешь, сможешь кончить вот так. — Чимин отодвигается от ягодиц Чонгука, тяжело дыша от собственных усилий. — Нггхх, — стонет Чонгук, — но я хочу, чтобы ты меня трахнул. Чонгук поднимает голову, когда слышит смешок Чимина, а тот поворачивается с улыбкой к Чонгуку (который дивится, как Чимин может улыбаться в такое время). — Но у нас впереди вся ночь, детка. — Как бы в подтверждение своих слов, Чимин снова ныряет вниз, и на этот раз его пальцы устремляются прямо к простате Чонгука, снова и снова, щёлкая языком и целуя красивыми пухлыми губами, и это всё, что Чонгук может вынести. Он предупреждает Чимина за долю секунды до того, как неуклонно нарастающее удовольствие пронзает всё его тело, пальцы ног подгибаются и бёдра поднимаются от кровати, протяжный, гортанный стон вырывается с его губ невольно, когда он жёстко кончает. Он жадно глотает воздух между каждым спазмом, который оставляет его полностью разбитым, мышцы сжимаются, а рука тянет и сильно дёргает волосы Чимина. Его сразу полностью накрывает, оставляя вялым и сытым, но Чонгук чувствует, что пожар не был полностью потушен, по-прежнему полыхая прямо под его кожей. Он тянет Чимина вверх, оттаскивая от своих ног, сминая их губы вместе, и чувствует, как невероятно нарастает внутри него возбуждение, чувствует, как напряжён Чимин; ему нужен Чимин, и он нужен ему прямо сейчас. — Как ты хочешь это сделать? — Он отстраняется, чтобы спросить, ища глазами лицо Чимина, на котором жар пробрался высоко, окрашиваясь в красивый румянец. — Готов ещё раз? — спрашивает Чимин, слегка приподняв брови. — Блять, да, Чимин. — Чонгук не может сдержаться и не провести руками вверх и вниз по бокам Чимина, где их тела прижаты друг к другу. — Как ты хочешь это сделать? Чимин наклоняется, чтобы лизнуть Чонгука в рот: — Я думал, мы могли бы поменяться местами. — И Чонгук уже кивает. — Я могу трахать тебя, пока не кончу, а потом ты можешь трахать меня, пока не кончишь снова. — И на понимание сказанного у Чонгука уходит добрая секунда, но когда это происходит, Чонгук стонет в предвкушении. — Как, чёрт возьми, мне удалось заполучить такого сексуального маньяка, как ты, в качестве бойфренда, я не могу поверить, что ты скрывал это месяцами, я так счастлив, спасибо тебе, так называемый бог. Чимин хихикает, двигаясь вниз по его телу, и Чонгук улыбается от тепла, которое пронизывает его насквозь от этого звука. Он жадно наблюдает, как Чимин обмазывает себя маслом, тихо постанывая и всхлипывая от ощущения собственной руки. Вскоре Чимин обхватывает одно из колен Чонгука, раздвигая его шире, и когда головка члена прижимается к нему с откровенным, настойчивым нажимом, Чонгук знает, что дрожит. Знает, что дрожит, потому что Чимин тоже дрожит. Наконец, наконец-то, Чимин проскальзывает внутрь, и Чонгук чувствует, как его раскалывают пополам, и это так приятно, и звук, который он издаёт в потолок, разносится по комнате. Чимин останавливается, как только его бёдра оказываются вровень с задницей Чонгука, и последний благодарен, потому что ошеломлен; его глаза зажмурены, и он отчаянно задыхается, пытаясь взять себя в руки, потому что хотел, желал, нуждался в этом так долго. Когда он открывает глаза, то видит, что Чимину не намного лучше, его лицо передёрнуло, а дыхание стало тяжёлым. — Я не… я не знаю, как долго я смогу продержаться, Чонгуки. — Он не двигается, пытаясь дать Чонгуку время привыкнуть, что уже само по себе пытка. — Трахни меня, хён, — говорит Чонгук, и возможно звучит немного отчаянно, но Чонгук сейчас и сам немного отчаянный. Чимин выходит, затем медленно погружается обратно, и Чонгук не может контролировать звуки, которые издаёт, не может контролировать выражение своего лица, не может контролировать то, как его бёдра поднимаются навстречу Чимину. Он начинает на полпути встречать его движения, толчок за толчком, пока короткие, высокие рыки Чимина наполняют его уши. Кровать скрипит, неуклонно раскачиваясь вперёд, когда Чимин вколачивается в Чонгука, и Чонгук влюблён в каждую секунду происходящего. Он прижимает Чимина к себе, грудью к груди, одной рукой запутавшись в его волосах, прижимаясь ртом к тому месту на его шее, которое сводит его с ума, в то время как другой рукой крепко сжимает задницу Чимина и хватает, подталкивая его быстрее, глубже. Каждый толчок задевает простату Чонгука, и вскоре он снова становится твёрдым, член оказывается в ловушке между их тел. Парня топит в ощущениях со всех сторон, и он чувствует, как его трахают всё жёстче, пульсирующий жар сводит с ума всё сильнее с каждым толчком, и он осознаёт, что вновь летит за край. Он протягивает руки, обхватывает лицо Чимина ладонями, притягивает его так, что их лбы соприкасаются, слегка наклоняется, чтобы он мог поцеловаться, мог заскулить: — Давай, Чимини, давай. Чимин стенает, и дрожь во всем теле пробирает его до костей: — Я уже близко, Куки. Они говорят друг другу в губы, обмениваясь тяжёлыми вздохами: — Ну же, Чимин-а, пожалуйста, я хочу, чтобы ты кончил внутрь. И этого достаточно, чтобы Чимин вошёл так глубоко, как только может, изливаясь, пока его судорожно трясёт, когда он стонет так громко, что Чонгук уверен, что соседи подадут жалобу на шум. Чонгук толкает его вниз, руки водят по его плечам, его тонкой талии, а бёдра Чимина по-прежнему выписывают крошечные толчки. Когда он вздыхает и наконец выскальзывает, то целует Чонгука в щёку. — Готов поменяться? Чонгук отвечает тем, что переворачивает их, и Чимин приземляется на живот под Чонгуком. — Так нормально? — Тёмные волосы Чимина подпрыгивают, когда он кивает в знак согласия. Чонгук хотел бы подразнить Чимина, заставляя его метаться, пока они оба не начнут задыхаться, но Чонгук до такой степени на грани, что его трясёт. Он на секунду задерживается, чтобы полюбоваться округлой задницей Чимина, лежащей перед ним, но когда Чимин приподнимает бёдра и немного скулит, решимость Чонгука с последней каплей исчезает. Он быстро смазывает свои пальцы, прежде чем погрузиться между ягодицами Чимина, и когда он мягко прижимается к его отверстию, то обнаруживает, что его палец легко входит с минимальным сопротивлением. — Ты уже подготовился? — спрашивает Чонгук, слова вырываются из него на одном дыхании. — Сюрприз, — отвечает Чимин, и он делает это круговое движение бёдрами, плавно выгибая спину и поднимая задницу, намеренно соблазняя Чонгука, и, чёрт возьми, это работает, его рот начинает наполняться слюной. — Господи, — шепчет он себе под нос. Он погружает один палец, потом два, и вскоре Чимин, тяжело дыша и тихонько подвывая, снова набрасывается на пальцы Чонгука. Чонгук ждал так долго, как только мог, и вскоре он пытается не слишком теряться в удовольствии, смазывая себя. — Нормально? — задыхаясь, спрашивает он, ожидая кивка Чимина, чтобы войти. В тот момент, когда он, наконец, толкается в Чимина, как будто его практически засасывает в его влажный, горячий жар, окружающий каждый сантиметр его члена, в этот момент у него как будто выбивает весь воздух. За крепко сжатыми веками мелькают вспышки света, и кажется, будто расплавленный огонь разливается по позвоночнику, скапливаясь внизу живота. Он не может ничего по-настоящему сказать, умудряясь выдавить запинающееся: — Ч-Чим. — Прежде чем его речь превращается в протяжный стон. Он держит Чимина в тисках, собственные пальцы впиваются ему в бёдра, но Чимин, похоже, не отстаёт в ощущениях, протягивая продолжительное, затяжное «ох» в подушку под ним. — Блять, — чертыхается Чимин высоким, почти неземным голосом, — шевелись, Кук-а. Чонгук отстраняется, пока только кончик его члена не остаётся внутри, прежде чем скользнуть обратно, медленно, глубоко, пытаясь почувствовать каждый сантиметр Чимина, который уже изнемогает. Чимин издаёт ещё один вопль, когда его пальцы впиваются в простыни у головы. Чонгуку удаётся поддерживать медленный, устойчивый темп ещё несколько толчков, прежде чем выдерживать его становится чересчур сложно, и набирает темп. Чимин превращается в едва функционирующую лужицу под ним, стеная «трахни, трахни меня», едва сдерживаемые подушкой, прижатой к лицу. Чонгук никогда не был особенно болтлив во время секса, но он не может сдержаться и не нашёптывать похвалы, непроизвольно срывающиеся с уст: «так чертовски хорош Чимини, блять» и «чертовски красив», — растянутые его распутными стонами и жёсткими толчками. Вскоре под ним раздаётся высокий писк Чимина, хриплый от растяжения голосовых связок: — Быстрее Чонгукки, пожалуйста, — запинаясь, бормочет он. — С-сильнее, Кук, я выдержу. Чонгук ловит его на слове и наклоняется вперёд, чтобы прижать плечо Чимина к матрасу, а другой рукой хватает его бедро так, что наверняка оставит синяки в форме пальцев. Он вколачивается в Чимина, пока звук их соприкосновения не заполняет комнату полностью. Одна рука Чимина отчаянно работает под ним же, другая упирается в изголовье кровати, чтобы толкаться к Чонгуку, и спинка кровати многократно врезается в стену с каждым мощным толчком. Он пытается поддерживать ритм, но чем ближе подбирается к краю, тем больше теряет его, и вдруг Чимин громко всхлипывает: — Сейчас, боже мой, да, сейчас снова кончу, Куки. — У Чонгука не остаётся времени обдумать слова Чимина, прежде чем тот сжимается вокруг его члена, кричит и дрожит под ним, кончая насухо. У Чонгука секунды до того, как его охватывает наслаждением, разум возносится к сокрушительному блаженству, когда он входит глубоко в Чимина, пробормотав: «Ах, блять», — отпуская себя, когда волны его оргазма продолжают омывать его. Им обоим требуется мгновение, чтобы прийти в себя, стон или всхлип одного посылают ещё одну волну удовольствия другому, но Чонгук почти падает рядом с Чимином, когда приходит кульминация. Он чувствует себя так, словно его кости разжижились, и ему не помешало бы не двигаться в течение следующих восьмидесяти четырех лет. Чимин поворачивается и смотрит на него одним глазом, другая половина его лица вдавлена в одеяло под ним. — Ты вытрахал мою грёбаную душу из моего тела, — говорит он усталым голосом. Чонгук ухмыляется и медленно моргает: — Да, но я вполне себе уверен, что ты и впрямь убил мне спину, так что считай, что мы квиты. Тишина витает между ними, приятная, медово-сладостная и тягучая. Возможно, Чонгук действительно уплывает, когда в воздухе раздаётся хихиканье. Оно застаёт Чонгука врасплох, и он не может сдержать свой собственный смешок в ответ. Вскоре они оба хихикают, красивый смех Чимина в паре с медленным, глубоким хохотом Чонгука. Они оба смеются, и Чонгук действительно не знает почему, только если, ну, от счастья. Чимин плюхается на Чонгука, лучезарно улыбаясь ему: — Я не могу поверить, что мы это сделали, — хихикает он, — я не могу поверить, что мы действительно занимались сексом. Чонгук улыбается ему в ответ: — Такое ожидания стоило. — Ему доставляет удовольствие видеть, как улыбка Чимина сменяется застенчивой, когда он улыбается в грудь Чонгука. — Всё то, что у нас есть сейчас… ты, — тихо говорит он, — всё это. Оно того стоило. — Чимин целует его обнажённую грудь, и Чонгук чувствует, как парень улыбается. Он успокаивающе проводит рукой вверх и вниз по спине Чимина, когда тот спрашивает: — Эй, а ты всегда можешь вот так кончать подряд? Чимин издаёт смешок в его грудь: — Я не знаю, такого никогда раньше не случалось. — Он добродушно закатывает глаза в ответ на гордую ухмылку Чонгука. — Думаю, нам придётся попробовать ещё раз и выяснить это. — Он смотрит на Чонгука сквозь ресницы, и на этот раз именно Чонгук краснеет от такого намёка. За секунду до того, как произносит: — Хочешь проверить эту теорию на кухонном столе? — Он позволяет своей руке легко скользить по изгибу задницы Чимина. Чимин плутовато улыбается: — Чёрт возьми, да.___________________
Утром они снова занимаются сексом. Когда солнце просачивается сквозь прозрачные красные занавески Чонгука, обрамляя его и Чимина в прекрасном свете раннего утра, он медленно и осторожно растягивает Чимина. Они обнимаются ложечка к ложечке, Чонгук сзади, изгиб к изгибу тела Чимина, и Чонгук думает, что ему так может полюбиться больше всего. Он рад, что вчера вечером они избавились от этого безумного вытрахивания жизни друг из друга, так что сегодня утром могут потратить время на что-то иного характера. Чимин задыхается с каждым медленным, глубоким толчком, и Чонгук проводит руками по всем частям его тела, до которых может дотянуться. Рука Чимина путается в волосах Чонгука, прижимая его к себе, но Чонгук держит его ещё крепче, обхватив руками за талию. Секс такой медленный, красивый и непохожий на всё, что он когда-либо испытывал. Его сердце колотится о рёбра, и от этого почти накрывает с головой, потому что ему кажется, что он выливает на Чимина всё, что у него есть, и Чимин просто принимает и принимает, пока не переполняется этим. Чонгук боится того, чем является это «всё», потому что он думает, что догадался. Ещё так рано, но то, как Чимин улыбается ему после того, как они оба достигли своего пика: улыбается настолько ярко, что Чонгук клянётся, что у солнца снаружи серьёзный соперник, он не хочет говорить об этом «всём». Но оно здесь, он чувствует и думает, что когда-нибудь сможет сказать об этом. Солнце искрится в глубоких карих глазах Чимина, когда они обмениваются решительным целомудренным поцелуем, и да, Чонгук определённо может дойти до этого момента.___________________
Близится вечер, и Сокджин, Намджун, Тэхён, Юнги и Хосок толпятся вокруг закрытой двери Чонгука. — И давно они там? — спрашивает Намджун. — Прошло уже около шестнадцати часов. — Наверное, нам стоит принести им воды и бутербродов или ещё чего-нибудь. Поддержать их энергию в тонусе, — говорит Сокджин. — Ага, они там, наверное, умрут, — говорит Юнги. — …А что, если они уже мертвы, — говорит Хосок. — Может, нам стоит выломать дверь? — Да, нам определённо стоит это сделать. Мы должны спасти их! — Тэхён уже тянется к дверной ручке, когда Намджун останавливает его. — Подожди! Давай просто постучим. — Все замолкают, прежде чем пожать плечами. Намджун осторожно стучит в дверь. Проходит секунда, прежде чем раздаётся ответ. — Да? — Они не могут узнать, чей это голос, но, по крайней мере, голос подают. — Ребята, вы в порядке? — рискнул спросить Сокджин. Следует ещё более долгая пауза, прежде чем другой голос отвечает: — Да, мы великолепно! Абсо— о боже, не останавливайся— Аб-абсолютно нормально! Весь народ за дверью отшатывается в ужасе и отвращении, пятясь от двери как можно быстрее. Да, с ними всё в порядке.