___________________
Когда они добираются до квартиры Чонгука, уже довольно поздно; в комнате Юнги тихо и темно, в то же время Чонгук почти уверен, что слышит Сокджина и его бойфренда Намджуна в комнате Сокджина. Они раздеваются в комфортном молчании, оба прилично эмоционально опустошены этой ночью. Когда Чимин проскальзывает в кровать Чонгука, тот притягивает его ближе, переплетая его ноги со своими. Тело Чимина горячее, будто он маленький мускулистый обогреватель, и Чонгук не может не уткнуться носом в затылок парня. Сексуальное напряжение по-прежнему витает в воздухе… оно никогда не проходит, на самом деле, но по большей части они научились с ним справляться и контролировать. До окончания осталось всего три недели, и, несмотря на то, что они много раз себя изматывали, лишь чтобы в итоге рассыпаться на атомы в объятия друг друга, они уверены, что смогут добраться до финиша. Чонгук думает о том дне, почти проваливаясь в сон, когда голос Чимина плывёт по воздуху. — Почему бы тебе просто не уйти? Чонгук чувствует, как Чимин берёт его за руку, играется с его пальцами и прижимает к своему мягкому животу. Чонгук не может удержаться и не погладить его; животик Чимина — одно из его любимых мест, несмотря на протесты самого паренька. — Со своей работы? — реагирует Чонгук, но когда Чимин ничего не отвечает, то он продолжает, — и заняться чем, Чимин? Я почти получил свою бухгалтерскую степень, и когда с ней будет покончено, то работа бухгалтера станет моей. Так всё и задумывалось. — Но тебе она вообще нравится, Чонгук? Ты так много жалуешься. — Чимин, глядя на затылок Чонгука, практически видит, как парень хмурится, поэтому быстро переиначивает: — Не то чтобы это плохо, потому что я всегда готов выслушать, но просто ты не выглядишь счастливым. — На данный момент у меня нет другого выбора, Чимини. Если бы я бросил, то пришлось бы начать всё сначала. Чимин поворачивается в объятиях Чонгука, и между его бровями пролегает складка, и Чонгук хочет прижаться к ней губами, пока та не исчезнет. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. — Я счастлив, Чимини. Ты делаешь меня счастливым, — говорит Чонгук, и по обыкновению сладкие признания, подобные этому, заставляют румянец ползти по его щекам, от чего он прячет лицо в волосах Чимина, запечатлевая там нежный поцелуй. Он чувствует, как Чимин оставляет маленький, едва заметный поцелуй на его груди, на мягкой футболке, и тепло разливается там, где касаются его губы. Он счастлив, когда Чимин рядом, улыбается ему, нежно поддразнивает, слушает и… да, Чимин действительно делает его счастливым. Всё начинается медленно. Чонгук наклоняется, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на губах Чимина, едва выходящий за рамки чисто целомудренного, и на самом деле он просто молвит этим: «Спасибо. Спасибо, что выслушал и позаботился», — но затем он притягивает Чимина ближе, положив руку ему на поясницу. Чонгук утыкается носом в ухо парня, а затем ногти Чимина нежно царапают его спину, а губы Чонгука целуют плечо, переходя на ключицу. На самом деле всё должно быть просто невинно, но потом язык Чонгука по-кошачьи облизывает ключицу, и быстрый выдох и дрожь, исходящие от Чимина, заставляют его придвинуться ближе, так что между ними не остаётся места. А потом всё начинает медленно выходить из-под контроля. Чонгук знает, что ему, вероятно, следует остановиться, когда Чимин залезает на него, оставляя своё крепкое бедро на талии Чонгука, оседлав. Но это горячо, до такой степени, что Чонгук тяжело дышит, пытаясь не отставать. — Чимин, Чимин. — Его голос, едва контролируемый, дрожит, когда его руки взлетают к бёдрам Чимина, заставляя их двигаться в ритме, от которого Чимин откидывает голову назад, закрывает глаза, глубоко и рвано дышит, когда потирается, вращая бёдрами так, что у Чонгука перехватывает дыхание. В этот момент Чимин наклоняется вперёд, одной рукой держась за стену за головой Чонгука, а другой сжимая простыни слева от лица задыхающегося Чонгука, чьи глаза широко распахнуты. Чимин так близко, что Чонгук видит его сдвинутые брови, поволоченные похотью глаза, и чувствует, как его горячее дыхание касается лица, и боже, боже, ему так хорошо, что Чонгук не хочет останавливаться. Вместо этого он крепче сжимает Чимина, запутывает пальцы в его волосах и притягивает ближе. Он сминает их губы, и их языки присоединяются к почти неистовому движению остального тела. Когда Чимин кусает нижнюю губу Чонгука, по его спине пробегает электрический разряд, и парень откидывает голову назад, скулёж срывается с его губ. Чонгуку требуется секунда, чтобы сквозь дымку полную удовольствия осознать, что Чимин что-то ему говорит: — Чонгуки, Чонгуки, мне нужно знать, как далеко я могу зайти. — И Чонгук не понимает, о чём вообще речь, пока в его мозгу, наконец, не кликает. — Не, — выдыхает он, — не под нижнее бельё. Чонгук в равной степени напуган и взволнован ухмылкой, которой одаривает его Чимин. — Окей. — Он покусывает мочку уха Чонгука, прежде чем отодвинуться. Чонгук скулит от внезапной потери контакта, но быстро замолкает, когда Чимин вцепляется пальцами в баскетбольные шорты Чонгука, стягивая их вниз, так что парнишка остаётся лишь в своих светло-серых боксерах. Как только шорты сняты, Чимин залезает обратно на него с очевидно построенным планом действий во взгляде, но он дразнится, ведёт губами по всем местам, которые, как понял Чимин, сводят Чонгука с ума: медленно вверх по шее, по ключицам, останавливаясь только на секунду, чтобы прикусить его губы. Его язык тянет мочку уха Чонгука в рот, нежно посасывая её, разнося удовольствие вниз по позвоночнику Чонгука, заставляя его толкаться своими бёдрами в чужое, прижатое к его промежности. Чимин хихикает в шею Чонгука, и тот чувствует, что может по-настоящему взорваться. Забудьте, он определённо на грани аннигиляции, когда Чимин наклоняется всосать сосок Чонгука в рот. — Ох, чёрт, — выдыхает он, поднимая голову с подушки и толкаясь вперёд. Не может быть настолько хорошо, он не должен задыхаться только от того, что язык Чимина обхватывает тёмно-коричневую вершинку, лишь бёдер Чимина, сжимающих его промежность, не должно быть достаточно, чтобы вспышки света цветными фейерверками взрывались под его веками. Но он не может перестать бормотать «Чимин» и «О боги», что срываются с его губ. Ему кажется, что он стремглав мчится в негу блаженства и не может остановиться… но он, вероятно, и не стал бы останавливаться, даже если бы мог. Палатка в его боксерах откровенно впечатляет, и он мелко дрожит, удовольствие тлеет в глубине его живота. Чонгук просто пытается не сгореть заживо, честно, пока рука Чимина не обхватывает его запястье, подтягивая ладонь к груди, где всего несколько секунд назад был его язык. — Вот, давай сам. — Голос у Чимина хриплый и заставляет дрожь пробежать по спине Чонгука. Чонгук делает, как ему велено, тянет и дразнит, наблюдая, как Чимин опускается ниже между его ног, утопая коленями в мягкой постели Чонгука. — О боже, Чимин, — всхлипывает Чонгук, когда Чимин нежно целует внутреннюю сторону его бедра, чуть выше колена, прикосновения такие мягкие и лёгкие, и это даже не его язык, но Чонгук всё равно выгибается под ним. Но когда язык появляется, Чонгук не может сдержать громкого стона, что срывается с его губ, рикошетом отражаясь от стен. Язык Чимина на чувствительной коже так же мягок, как и представлял себе Чонгук (что он и делал, много раз, во множество одиноких ночей), и Чимин находит ему достойное применение, проводя влажным, открытым ртом по бедру Чонгука. Ноги Чонгука никогда не были особенно чувствительными, но когда Чимин медленно, настолько мучительно медленно приближается к его промежности, что Чонгук беспокоится, что может развалиться на части. Губы Чимина останавливаются, когда он достигает нижнего края боксеров Чонгука. — Пожалуйста, пожалуйста, Чимин, не останавливайся. — Он скорее чувствует, чем слышит глубокий, гортанный смешок, когда парень переключается на другую ногу, начиная чуть выше колена, как и на предыдущей. Он не знает, сможет ли выдержать больше поддразниваний, поскольку каждая секунда, проведённая с губами или языком Чимина на нём, мучительно изысканна. К тому времени, как Чимин повторил свою пытку и вернулся к боксерам парня, Чонгук довёл себя до исступления. Одна рука всё ещё тянет за собственный сосок, в то время как другая зарывается в волосы Чимина, изворачиваясь и дёргая сильнее, чем он намеревается. Он не может удержать свои бёдра от отчаянных толчков, ища членом малейший намёк на трение. Что-нибудь, что угодно. На этот раз Чимин не останавливается, когда его руки поднимаются удержать на месте бёдра Чонгука, с восхитительным давлением большими пальцами поглаживая его тазовые косточки, рот парит всего в нескольких сантиметрах над выпуклостью, где едва скрывается под боксерами Чонгук. Сам Чонгук ошеломлён всем, что чувствует и не чувствует, и он ощущает горячее дыхание Чимина, омывающее его прикрытый член, и этого недостаточно, этого не может быть достаточно… Он открывает один прищуренный глаз, чтобы ненароком взглянуть на Чимина, и выражение повёрнутого к нему лица выбивает дыхание из его лёгких. Чимин выглядит до откровенного развратно, и у Чонгука есть только секунда, чтобы принять всё это: как зрачки Чимина расширены, а губы распухли, в каком беспорядке его волосы, и как алый жар прилил к его щекам, как Чимин может выглядеть настолько... настолько затраханным, и они даже ничего не делали. У него всего секунда, чтобы пробормотать: — Чим… Чимин… — Потому что он не может в это поверить, даже когда клубок тлеющего в животе желания лопается и огонь пробегает вверх по позвоночнику, даже когда его бёдра дёргаются ещё один, два раза, прежде чем его захлёстывает огромная волна удовольствия. Он кончает так сильно, что не может издать ни звука, воздух вырывается из его лёгких, а рот открывается в беззвучном крике. Он содрогается под Чимином, выгибая спину в почти идеальной арке, смутно осознавая, как маленькие руки нежно бегают вверх и вниз по его бёдрам, пока его оргазм всё продолжается, далеко за пределами его самоконтроля, пока низкий, развратный стон срывается с его губ. Наконец, он выныривает обратно в страну живых, тяжело дыша и с восхитительно обмякшими конечностями. Он чувствует над собой присутствие Чимина, и когда тот убирает с лица потную чёлку, он открывает глаза, слегка улыбаясь. — Господи Иисусе, ох, чёрт меня дери. — Его голос хриплый, размеренный и до медового тягучий. Когда Чимин наклоняется, чтобы поцеловать его, так сладостно погружая язык, его нога цепляется за перед влажных боксеров Чонгука, и парнишка немного сжимается от чрезмерной чувствительности, не в силах предотвратить свой маленький писк, который вырывается между их губами. Что-то в нём заставляет его чувствовать, что он должен извиниться за то, что кончил, даже не нуждаясь в прикосновениях, но прежде чем ему выпадает шанс, Чимин снова целует его, а затем отстраняется. — Ебать, — выдыхает он, и его голос грубый и напряжённый, — Блять, пиздец, это было так горячо. — Между словами он осыпает Чонгука поцелуями. Он захватывает губы Чонгука в засос, от которого у того сводит пальцы ног, и Чонгук собирается запутаться руками в волосах Чимина, желая удержать его как можно ближе, когда Чимин отстраняется. — Я сейчас вернусь. — Погоди, ты куда? — И Чонгук может признаться себе, что сейчас звучит немного плаксиво, но дайте ему поблажку, он всё ещё приходит в себя от того, что, возможно, является лучшим оргазмом в его молодой жизни. Чимин перекатывается через Чонгука и спрыгивает с кровати, ещё раз чмокнув Чонгука, прежде чем направиться к двери. — Ты знаешь, куда я иду, — говорит он и смотрит на Чонгука таким взглядом, что его член снова делает слабую попытку ожить, и ох. Ох. Чимин ретируется в ванную, а Чонгук утыкается лицом в подушку под собой и пытается не думать о том, что Чимин дрочит в соседней комнате, отделённой от него лишь тонкой стеной, и всё из-за него. Боже, он просто… Чимин просто. Его уши напрягаются от того, что он клянётся, напоминает тихий, отдалённый стон, и думает, что лучше надеть наушники, прежде чем пакт окажется в реальной опасности.___________________
На следующее утро Чимин ещё спит, Чонгук сидит за столом, жуя тост, когда Тэхён выплывает из комнаты Юнги. Чонгук, честно говоря, привык к тому, что Тэхён практически живёт здесь в качестве четвертого соседа по комнате, но то, что он говорит дальше, застает Чонгука врасплох. — Кстати, вчера вечером ты был чертовски громким. К счастью для тебя, все остальные свалили после того, как ты вошёл. Чонгук давится тостом, сухие крошки попадают ему в горло. Тэхён толкает апельсиновый сок, который он наливал себе, через стол, чтобы Чонгук смог запить. Он проглатывает его весь, издавая сдавленное «прости», когда заканчивает, но Тэхён не уверен, то ли его красное лицо от удушья, то ли от смущения. — Ничего страшного, я уверен, что ты слышал, как я кончал много раз. — Тэхён наслаждается, видя, как Чонгук морщится. — Как это было? Чонгук на секунду задумывается, прежде чем решиться рассказать Тэхёну о том, что произошло прошлой ночью. Если кто-то и мог понять странность этих любовных утех, так это Тэхён. — Так позволь мне уточнить, — говорит Тэхён, танцуя пальцами по краю пустого стакана из-под апельсинового сока, — он вообще не трогал твой член? Взгляд Чонгука на секунду явно не здесь, но возвращается обратно, честно говоря, из-за смущения от разговора о таких вещах с Тэхёном. Если он не может поговорить со своим лучшим другом о том, как он кончил в штаны, как гормональный подросток, слишком взволнованный возможностью прикосновения к своему члену, то с кем он может поговорить? — Нет… не совсем? — И всё же ты кончил? — Самый мощный оргазм в моей жизни, хён, — выдыхает Чонгук, наклоняясь вперёд, чтобы положить лоб на свою пустую тарелку, просто вспоминая о прошлой ночи. — Я тоже ничего не понимаю. Только не… только не дай Юнги-хёну узнать, он никогда не перестанет смеяться надо мной. Тэхён крестит своё сердце, отдаёт честь скаута, но в следующий раз, когда он видит Юнги, проносящегося мимо в студию, тот хихикает в сторону Чонгука. — Я слышал, твой новый парень заставил тебя кончить в штаны. — У Чонгука отвисает челюсть, карт, пилотируемый Луиджи на экране, летит прямо в пропасть. Он медленно поворачивает широко раскрытые глаза на Тэхёна, у которого хватает такта выглядеть застенчивым, прежде чем Юнги ухмыляется: — Он наебал тебя этим дерьмом скаутской чести? Ты же знаешь, он никогда не был бойскаутом. — Он хватает свою сумку и направляется к двери. Тэхён лепечет о том, как только что понял, что твой лучший друг расскажет своей второй половинке, когда Чонгук выпаливает в ответ: — Тэхён рассказал мне о том, как ты назвал его папочкой, и он кончил тебе на лицо, и тебе это понравилось! — Затем настаёт очередь Тэхёна изумлённо смотреть на Чонгука, не веря, что он вот так бросит его под автобус. — Какого хрена, Чонгук. — На лице Чонгука появляется самодовольная улыбка, пока Юнги не переваривает слова и не выходит из двери квартиры. — Когда я вернусь, вы оба будете мертвы. — Он вскидывает брови, поддерживая зрительный контакт с ними обоими, когда закрывает дверь. — Отлично, — дуется Тэхён, утопая всё глубже в диване, — теперь он убьёт нас обоих. — Чонгук думает, что оно того стоило.___________________
Чонгук мягко говорит Джихуну, что ножницы предназначены только для вырезания фигурок из бумаги, а не для волос, когда Чимин появляется его встретить. Теперь это стало почти ритуалом: Чимин встречает Чонгука в конце своей волонтёрской смены в воскресенье днём, а затем они проводят остаток дня вместе за просмотром netflix, пока просмотр не становится слишком насыщенным, и тогда Чонгук желает Чимину спокойной ночи. Он ненавидит эту часть, когда ему приходится оставлять Чимина взвинченным и озабоченным, но когда дело доходит до последних дней, то становится настоящим вызовом — удержаться от изнасилования Чимина при данной возможности. После короткой встречи с Джихуном Чонгук присоединяется к Чимину у входной двери. — Давай я помогу остальным вымыть руки, а потом мы пойдём, хорошо? Сегодня мы делали блестящую рыбу, и если я сейчас же не умоюсь, блестки будут у тебя везде. — Чимин многозначительно приподнимает бровь в ответ на непреднамеренный намёк Чонгука, стараясь скрыть его от окружающих юных глаз. Чонгук краснеет через секунду, наконец-то поняв извращённую интерпретацию Чимина. — Выкинь из своей головы эту грязь, извращенец, — тихо бормочет он, но на секунду обхватывает своим мизинцем мизинец Чимина, прежде чем направиться к небольшой группе из пяти детишек, терпеливо ожидающих его помощи у раковины. — Оппа, почему ты каждый раз встречаешь здесь Чонгука-оппу? — Он смотрит вниз и видит, как Хаён запихивает свои вещи в розовый рюкзак Hello Kitty. — Ну, — говорит Чимин, присаживаясь на корточки, чтобы заглянуть ей в глаза, — Чонгук-ши мой очень хороший друг, и так поступают друзья. Она торжественно кивает: — Он тебе очень нравится? — Вопрос застаёт его врасплох, и он моргает, заикаясь. — Вы, ребята, действительно много улыбаетесь друг другу. — Алекс выскакивает из-под стола (Чимин мимоходом задаётся вопросом, что она вообще там делала), чтобы внести свой вклад в разговор. Её новый жёлтый шлем очень хорошо сочетается с утками на футболке, замечает Чимин. — Да, очень. — Чимин чувствует, как его щёки становятся теплее, и мысленно пинает себя за то, что покраснел от прямоты шестилетней девчушки. — Это хорошо, Чонгук-хён заслуживает бойфренда. — На этот раз Чимин действительно давится, когда переваривает слова Джихуна (действительно, откуда он вообще взялся?). Он решает, что пришло время для самой крутой смены темы. — Эй, разве вы не хотите, чтобы Чонгук-ши был вашим настоящим учителем? — Он протягивает руку через стол, чтобы помочь Хаён с её рюкзаком. — Чонгук-хён — наш настоящий учитель, — поправляет Джихун, растерянно глядя на Чимина. — Я имею в виду, чтобы вы могли видеть его каждый день, — объясняет Чимин, и по его спине пробегает трель, когда он видит, как шестерёнки начинают вращаться в головах детей, эффективно приводя его план в действие. — Подожди, — начинает Алекс, переводя взгляд с Джихуна на Хаён, — да, да, это было бы так круто! — Он наблюдает, как они болтают о таком варианте в течение нескольких секунд, прежде чем пройти во второй класс, где ждёт Миссис Чой, и продолжают разговаривать о том, какой классный Чонгук. Чимин находит милым, что они находят своего учителя таким очаровательным, когда Чимин знает, что Чонгук на самом деле гигантский неудачник, который спит с ночником Железного Человека. Когда он слышит, как Миссис Чой отвечает на возбуждённую болтовню детей, Чимин улыбается про себя, довольный, что его план был приведён в действие.