Два хвостика, велосипед и такса

Звонки начались через полчаса. Первый был от Кирилла. Я тупо их сбрасывал, таксист на меня косился. К счастью, он оказался молчаливым. Заметив звонок с Вовкиного телефона, я подумал, что друг, наверное, волнуется. Скинул ему эсэмэску, что уехал. Очень хотелось напиться. До беспамятства и зеленых чертей. Зайдя в квартиру, понял, что это не выход. Сначала будет еще хуёвей, потом я просплюсь. И все вернется. Что будет выход? Уехать. Куда-нибудь. Зайдя в сеть, нашел три места для передержки животных. Одно — совсем рядом с моим домом. При ветклинике, круглосуточно. Покидал в рюкзак кое-какие вещи, взял ноут. Проверил бумажник. Взял на руки кота и вышел из дома. Девушка на ресепшен, увидев Асю, защебетала о том, какой котик чудесный и красивый, заверила меня, что с ним будет все в порядке, и я могу быть спокоен. Я оплатил Асино пребывание на десять дней. Извинился перед ним. Он был напуган и растерян. И даже не шарахнулся, когда я чмокнул его в морду. Не стал смотреть, как его уносят. Развернулся и ушел. На вокзале убедился, что нужный поезд отправляется через сорок минут. Договориться с проводником — дело одной минуты и пары купюр. Через восемь часов я был у моря. Я вел полурастительный образ жизни. Спал, ел. Валялся на песке. Купаться было холодно, а я не люблю холодную воду. Пляжи были почти пустые — отдыхающие возвращались в большие города и готовились встретить осень. Остались пенсионеры и семьи с маленькими детьми. Попадалась молодежь, но совсем мало. Состояние было странное. Будто за толстым стеклом. Приглушенные звуки и запахи. Блеклые краски. Ни боли, ни радости. Работать было тяжело. В физическом смысле. Как будто я не тексты переводил, а разгружал вагоны. Хотелось тупо лежать и ничего не делать. Уставал жутко. Телефон звонил не переставая. Я подумывал поменять симку, но отказался от этой идеи — пришлось бы отправлять новый контакт заказчикам. Кого-то бы забыл, кто-то бы не дозвонился… Решил, что возня не стоит усилий. Проще игнорировать звонки. Пришла эсэмэска от Саньки: «Ты жив, придурок?!» Ответил ему: «Все ок». Перезванивать не стал. На второй день я ответил на Вовкин вызов. — Потоцкий, — зарычал он, — ты, блядь, куда делся? Квартира пустая, на звонки не отвечаешь! Никто нихуя не говорит, Ларка рыдает, Кирилл… — Нет! — поспешно перебил я. — Вова, не надо. Со мной порядок. Я уехал. Скоро вернусь. — Что случилось? — на полтона тише спросил Заморин. — Хоть ты не молчи. Я, блядь, даже не знаю, что думать. — Не надо думать, Вов. Вредно это. Я… когда-нибудь расскажу. Наверное. Или Лара расскажет. В трубке повисло молчание. — Или сам догадаюсь, — глухо сказал Вовка. — Убью суку! — взревел он так, что руку с телефоном пришлось отвести в сторону. Интересно, кого он имел в виду? Еще через день снова высветился номер Заморина. Я некоторое время думал — ответить или нет. Все-таки ответил. — Влад, — послышались в трубке Ларкины всхлипы, — поговори со мной, пожалуйста! Я молча сбросил. Не хочу. Больше я на Вовкины вызовы не отвечал. Лара еще дважды звонила с незнакомых номеров, но я тут же бросал трубку. Кирилл больше не звонил. Вот и правильно. *** Я сидел на веранде кафе. Слизывал пенку с капучино и пялился на море. Слегка штормило. — Какой красивый мальчик, и все время один. «Красивый мой…» Игривый женский голос пробился в застекольный мир. Я поднял голову. Миловидная женщина, не молодая, но ухоженная. — Я Ольга, — представилась она, с интересом разглядывая меня, наклонив голову. Я кивнул, продолжая размешивать кофе. — Даже не назовешься? — удивилась она. Я пожал плечами. — Зачем? — Действительно, — она засмеялась приятным смехом и присела рядом. — Не возражаешь? — Нет, — ровно ответил я. — Хочешь — сиди. Ольга слегка нахмурила брови. — И что у тебя произошло? Что-то же случилось, да? Давай, расскажи все старой мудрой женщине, и тебе сразу станет легче. Я невольно улыбнулся. Чтобы такие холеные сучки называли себя старыми даже в шутку? Люблю людей с самоиронией. Я посмотрел на нее с интересом. — Вот, — удовлетворенно отметила она. — Уже лучше. Давай, мальчик, рассказывай. Я — никто, случайная знакомая. Тебе ничто не грозит, а так… Может, правда полегчает. Я задумался. Почему бы и нет? — Ты замужем? Она прищурилась и кивнула. — Что бы ты сделала, если бы вернулась домой и обнаружила в постели собственного мужа с твоей лучшей подругой? Она беззвучно сказала: «О!», подняла брови: — Как в анекдоте? — Ага. Смешно — обхохочешься. — Ты застукал своего друга, который трахал твою жену? Я медленно покачал головой. — Нет. Своего любовника, который трахал мою подругу. Ольга задумчиво рассматривала меня, покусывая губы. — Ведь он не просто любовник, правда? — вдруг выдала она. — Иначе бы ты, мальчик без имени, спросил — есть ли у меня любовник, и что бы я сделала, если бы… Речь бы шла не о муже. Я горько хмыкнул. Что тут скажешь… Мне было похуй на всех любовников — с кем там они ебутся кроме меня. Тот же Санька. Или Егор. Или… Да мало ли их было в моей жизни? — Любовника я бы просто послала. А муж… — Ольга задумчиво поковыряла вилкой в салате, который ей принесли. А я вспомнил, что не завтракал. И, кажется, вчера не ужинал. — Я завишу от него. Могу тоже послать, а дальше? — она пожала плечами. — Знаешь, первый раз было больно. Потом привыкла. Любовники, опять же, помогают… Она подняла на меня глаза и вдруг улыбнулась — широко и весело: — У тебя когда-нибудь была кошка? Я удивился неожиданному повороту. — У меня и сейчас есть. Кот. Ольга с удовольствием покивала. — Тогда ты меня поймешь. Коты не умеют прощать. И это мне в них нравится больше всего. Они мстят. — Ага, — хмыкнул я, — гадят в обувь. Она засмеялась: — Бывает по-разному. Но главное — как бы кошка ни была на тебя обижена, после своей мести она снова тебя любит. Принцип «око за око». Теперь засмеялся я: — Предлагаешь мне тоже нагадить в обувь? Она захохотала, запрокинув голову. — Ну, тебе виднее — что сделать. Лишь бы ты чувствовал себя отомщенным. Можешь изменить ему. Или придумай что-то еще. Потому что прощать — последнее дело, поверь. — Есть вещи, которые нельзя прощать вообще. Ольга резко посерьезнела и веско произнесла, наклонившись ко мне: — Есть. Но бывает так, что, не отомстив и не простив, ты остаешься без куска сердца. А жить с таким очень трудно. Вот хрен его знает — с куском я или без куска. С анестезией трудно понять. — Говорят, время лечит. — Ага, — легко согласилась она. — Ты молодой. Обязательно вылечит. Когда-нибудь. Весь вопрос в том — согласен ли ты лечиться. Я поднял на нее глаза. — Спасибо тебе. Ты помогла, правда. И… меня зовут Влад. Перед кафе остановился джип, из него вышел невысокий лысеющий мужик с пивным животом и недовольно уставился на нас. Ольга широко улыбнулась: — Ты только посмотри! — пропела она. — А муж-то ревнует! Она встала, с улыбкой посмотрела на меня: — Удачи тебе, Влад. Ты разберешься. Прощай. Она помахала мне рукой и неторопливо двинулась к мужику, который недовольно жестикулировал и бросал на меня грозные взгляды. Я заказал завтрак и понял, что готов вернуться. *** За Асей я заехал прямо с вокзала. Девушка его принесла. Кот не захотел идти ко мне — шипел и норовил вцепиться когтями. — Сердится, — огорченно заметила она. Покрутила, продемонстрировав мне его уши и шерсть. — Но он здоров. Первые два дня не ел, но это в порядке вещей. Похудел немного. — Ничего, ему полезно. — Да, котик у вас слегка перекормленный. Килограмма на два. Ограничивайте порции и следите за сердцем. Держите вашего красавца. Я слегка подул ему в морду. Ася прижал уши и гневно уставился на меня. — Можешь нагадить мне в кроссовки. Обещаю — ругаться не буду. — Засунул его под футболку, и он затих. Дома Ася сразу шмыгнул под диван и выполз только через пару часов — поесть. В кровать ко мне так и не пришел. Утром я был готов к сюрпризам, но, на первый взгляд, ничего не случилось. Позже в коридоре у входной двери я обнаружил разодранные обои. Не ругался — обещал ведь. Да и заслужил. А кот сидел у меня на руках, заглядывал в тарелку, тарахтел и довольно жмурился. Всё как прежде. Я сообщил Сане и Вовке, что вернулся. Санька тут же перезвонил. — Сейчас приеду. — Пожрать чего-нибудь привези. У меня за неделю все продукты испортились. Он привез пиццу, от коньяка отказался: — Мне на работу. — Как там Дэн? Саня хмыкнул. Прожевал кусок и сказал: — Не знаю. Мы расстались. Я же говорил. — Ничего себе… — пробормотал я потрясенно. — Не ожидал, честно. Что, не соблазнился медведем? — Это был слон. Огромный, пошло-розового цвета. Представляешь? Я решил, что племяннику такой нафиг не сдался. И сообщил Дэну, что он может засунуть слона себе в жопу. Или подарить жене. Саня помолчал, потом небрежно поинтересовался: — А ты?.. Что будешь делать? Я пожал плечами. — Не придумал пока. Не знаю. — Изменишь? Я покачал головой. Нет. Это точно не то, чего я хочу. А чего я хочу? Чтобы ему было больно. Санька уехал. Нужно было сходить в магазин, но я медлил. Все еще было страшно столкнуться с Кириллом. И что сказать Витале? Блядь, как все сложно. За ужином до меня вдруг дошло, что Кирилл не мог работать в вечерние смены. Витальку же не с кем было оставить. Как теперь быть? Должно меня это волновать или нет? Может, и не должно — но, блять, волнует же! Позвонить ему и сказать — пусть приводит, как раньше? И еще я понял, что скучаю по мелкой. В восемь приехал Вовка. Окинул меня сумрачным взглядом с головы до ног. Кивнул. — Загорел. Хорош. Прошел в кухню, достал открывалку. Протянул мне пиво. — Ты как? Да никак. Не знаю. Мое молчание было красноречивым. Поэтому Вовка заговорил совсем о другом. Как Алину замучили анализами. Как они оба мечтают о сыне, а узи только через месяц. И что племянник не хочет учиться, а выпрашивает у отца горные лыжи. Что матери нужно ложиться на обследование, а отец планирует повезти ее в зарубежную клинику. В разговоре вскользь промелькнуло, что Алина сидела с Виталей. Я поднял глаза на Заморина. Он тут же заткнулся. Посмотрел на меня виновато. — Ребенок ни при чем. А Алинке это надо. Знаешь, — фыркнул он, — я думал — женская солидарность, все дела… А она жалеет Кирилла и злится на Ларку. И вообще… Влад. Я их не оправдываю, но они оба были пьяные… — И что? — безразлично спросил я. — Это повод прыгать в койку? Он промолчал. Сам бы не простил пьяную жену, если бы застал в ее постели мужика. Что я, Вовку не знаю? Я потер лицо. Спросил: — Когда Кирилл собирается привезти к вам Виталю? — Она сейчас у нас, — неохотно сообщил Заморин. — Следующий раз — в четверг. — Я… заберу ее. Нечего возить сонного ребенка через весь город. — Она остается у нас ночевать. Все равно детская пока свободна. Утром я отвожу ее в садик. Похоже, отцы-одиночки вызывают приступ всеобщей жалости. Вон, даже Заморыша проняло. Закрывая за Вовкой дверь, я подумал о том, что Кирилл уже пришел со смены. И он один. Можно просто подняться наверх и позвонить. Но в дверь позвонили мне. Был вариант, что это вернулся Вовка. Но кого я обманываю? Я знал, кто там стоит. Открывать или нет? Смогу ли я сейчас его увидеть? Разговаривать с ним? А главное — хочу ли я этого? Про Виталю я могу сказать и по телефону, для этого не нужно встречаться лично. Понял, что тупо боюсь. И открыл дверь. Кирилл выглядел неважно. Еще хуже, чем в тот раз, когда мы познакомились. Я отвел глаза. Уперся взглядом в косяк и молчал. Он тоже стоял молча. — Зачем пришел? — не выдержал я. — Посмотреть на тебя. Блядский голос. — Прощения попросить не хочешь? — А ты простишь? Я покачал головой, по-прежнему избегая его взгляда. Боялся что-то в нем увидеть? Поддаться жалости? Врезать? Кинуться, блядь, на шею? Хуй его знает, чего я боялся. — Нет. Не знаю… Не сейчас. — Влад, я… Я резко вскинул руку: — Не надо. Я не готов тебя слушать. Не знаю… когда буду готов. — Помолчав, добавил: — В четверг приводи Виталю ко мне. Если хочешь. Если она захочет. — Она спрашивает о тебе. Все время. Я разозлился: — Вот, блядь, не надо этого! Если ты думаешь, что ради нее я все забуду, то ошибаешься. Он кивнул. Посмотрел на меня долгим взглядом и стал подниматься по лестнице. Я захлопнул дверь и уткнулся в нее лбом. Я все сделал правильно.