Хогвартская Лягушка

На следующее утро Фран начал осознавать последствия длительного воздействия Пламени Солнца. Повреждений, нанесённых пулей больше не было, но из-за того, что ранее клетки делились слишком быстро, затрачивая на это колоссальное количество энергии, ресурсы организма истощились. И если вчера измотанный Фран не обратил внимания на общую усталость, головокружение и боли в мышцах, то уже сегодня он понял, что именно эти ощущения станут его спутниками на протяжении следующих нескольких дней. Бледный, словно лист бумаги, с изнеможденным осунувшимся лицом, он больше походил на привидение, с той лишь разницей, что был вполне материален. Несмотря на то, что и в обычные дни Айроне не отличался энергичностью, сейчас даже Почти Безголовый Ник на его фоне выглядел бы практически живым. И это учитывая его особое, мертвое состояние и держащуюся на одном честном слове — и на так и неперерезанном сухожилии — голову. «Ты в порядке?» — потревожил сознание взволнованный голос. Фран поднял тяжёлую голову, затуманенным взором выцепляя очки говорящего в круглой оправе и вытаращенные на него яркие зелёные глаза. Не такие, как у него, а более темные, более глубокие и живые. Напротив него, обеспокоенно всматриваясь в непроницаемое лицо, будто и впрямь мог разглядеть хоть что-то, стоял сам Гарри Поттер — главная знаменитость магического мира. За спиной мальчика-который-выжил с независимым видом маячил его рыжий друг, то и дело кидая на них полные неодобрения взгляды. Впрочем, неодобрение казалось чисто символическим: Рон Уизли ненавидел всех учеников, носящих зелёные мантии. И пусть Фран отчего-то уже казался не таким заносчивым снобом, какими были все представители факультета Слизерин, изменить собственные взгляды было не так уж и просто. Стереотипы, навязываемые несколько лет, слишком прочно засели в голове и постоянно напоминали о себе голосом Молли Уизли. С другой стороны, Гарри был настроен к Айроне вполне дружелюбно, а это что-то да значило. Прежде, чем Фран успел ответить, на его плечо покровительственно опустилась чужая рука, а другой голос, совсем рядом, насмешливо протянул, манерно растягивая гласные: «Волнуешься за слизеринца, Потти?» В отличие от Гриффиндорцев, Фран даже не вздрогнул, как если бы и вовсе не заметил неожиданное появление нового действующего лица. За сегодняшнее утро он ещё ни разу не наткнулся на Драко Малфоя, поскольку не ночевал в своей спальне, а потому не сразу заподозрил неладное в направленном на него слишком уж самоуверенном взгляде и подозрительно довольном тоне. Между тем, лицо Рона скривилось, будто тот увидел нечто крайне мерзкое. Гарри нахмурился, и позабыв про Франа тотчас же переключился на своего школьного врага: «Это тебя не касается, Малфой». — уверенно парировал он, делая акцент на фамилии. Он произнес ее так, как обычно это делал сам Драко, упоминая членов семьи Уизли — словно она была наивысшим оскорблением. Айроне показалось, что слышал как заскрежетали плотно сжатые зубы, однако внешне Драко по-прежнему сохранял спокойствие. Лишь рука, до этого мирно лежавшая на плече сжалась слишком уж сильно, после чего вдруг исчезла. Драко шагнул вперёд, становясь перед Гарри, который тут же вскинул подбородок, упрямо поджимая губы. Зелёные глаза гриффиндорца горели вызовом, но в ответ на это Малфой только издал презрительный смешок. Драко вскинул бровь, очевидно, подражая профессору Снейпу. К сожалению, ему было ещё далеко до идеала, а потому этот жест напоминал декана Слизерина лишь отдаленно, и, к тому же, явно проигрывал напору Поттерских глаз. Слизеринец показательно насмешливо фыркнул: «Ещё как касается, Поттер. В отличие от тебя, очередного выскочки из Гриффиндора, не имеющего к нашему факультету никакого отношения. Или считаешь себя настолько значимым, что никакие правила тебе не писаны? " Гарри едва не задохнулся от гнева, как случалось всегда, когда кто-то смел намекать на его положение «золотого мальчика», благодаря которому директор, да и другие преподавателли, спускали ему с рук значительную часть нарушений. В отличие от Малфоя, с детства приученного контролировать себя, Поттер подобным опытом не обладал, а потому изменения в его настроении с лёгкостью можно было заметить: ладони сжались в кулаки, лицо исказилось в гримасе ненависти, ноздри гневно раздулись. «Заткнись, Малфой!» — крикнул возмущенный Рон. Драко только отмахнулся: «А тебя вообще никто не спрашивал!» Рон обиженно засопел, но замолк. Затем глянул на Франа, словно ожидал от него хоть каких-либо действий, но тот мог лишь пожать плечами — он-то тут причём? Между тем, спор набирал обороты. «С каких это пор ты, Малфой, вправе решать кому с кем общаться? Думаешь, что прикрываясь своим папочкой можешь творить все, что вздумается?» — не уступил Гарри. Драко скривился: он не любил, когда кто-то затрагивал тему его родителей, как и сам Поттер. Но если родителей последнего считали чуть ли не героями, то практически всю семью Малфоев частенько за глаза презрительно величали Пожирателями Смерти. Сколько бы времени не прошло, сколько бы благотворительных балов не было проведено, сколько бы раз Люциус Малфой не доказывал, что находится на стороне Министерства, это клеймо, казалось, ничем нельзя смыть. Напротив, сколько не старайся, оно въедалось все глубже, вместо того, чтобы пройти. Клеймо последователя Того-кого-нельзя-назвать. Их семью не обсуждал разве что ленивый. В конце концов, несмотря на то, что с Малфоев давно сняли все обвинения, избавиться от Метки было по-прежнему невозможно. И пусть Драко и привык к этому, он ненавидел, когда кто-то пытался оскорбить его семью, тем более некто вроде Поттера — самоуверенного мальчишки, который в магической мире всего несколько месяцев, а уже возомнил о себе слишком много. Драко яростно вскинулся, вмиг теряя напускное равнодушие и, вызывающе вскинув подбородок, выплюнул: «У меня он по крайней мере есть». «Мой отец был героем!» — взъярился Поттер: «Хотя вам ли, верным соратникам Волдеморта, не знать этого?» Услышав имя Темного Лорда, Драко шарахнулся в сторону. Глаза его широко распахнулись, но он все же нашел в себе силы на кривую усмешку и ехидное: «А что толку, если он мёртв?» Рон позади Гарри ахнул, лицо его побледнело на несколько оттенков, когда он услышал эти слова. Он гневно воскликнул: «Возьми свои слова обратно, мерзкий Пожиратель!» Драко, которого немного потряхивало — должно быть он сам не ожидал, что скажет нечто подобное, даже будучи под эмоциями — отозвался с едва слышной дрожью в голосе: «И не подумаю». Говоря это, он не сводил победоносного взгляда с наполненных ненавистью глаз Гарри Поттера. Малфой ощущал, как где-то внутри быстро бьющееся сердце покалывало тупой иглой. Это было ни что иное, как чувство вины, но жалящие уколы совести не могли заставить его переступить через свою гордость. Быть может, он сожалел вполне искренне, но как бы то ни было, совершенно точно не собирался извиняться. В конце концов тему родителей затронул именно Поттер, иначе их обычные перепалки вряд ли зашли бы так далеко, как теперь, и наверняка не грозили бы перерости в драку. Оглушительное «апчхи» разрушило тяжёлую тишину. Оба спорщика вздрогнули, одновременно устремив свои взгляды на источник звука. Тот стоял неподалеку, рядом с окном, высматривая, должно быть, что-то действительно интересное за прозрачным стеклом. Гарри и Драко с недоумением уставились в окно. Но ничего, кроме белых снежинок, кружащихся в воздухе и мягко стелящихся на землю не увидели. Первый в этом году снег. Эта мысль ненадолго взбудоражила, но, по правде говоря, снег был делом обычным. Ни Драко, ни Гарри зиму особенно не любили. Малфой, поскольку не переносил холод. Он абсолютно не понимал, как кто-то добровольно может кидаться снежками или валяться, а сугробах, не боясь при этом заболеть. Не понимал этого и Поттер, который вместо того, чтобы резвиться с друзьями, как, например, его кузен Дадли, был вынужден очищать дорожки возле дома Дурслей от сугробов. Всякий раз у него коченели пальцы так сильно, что он не мог согнуть их, а потому каждый год он очень надеялся, что хотя бы в этот раз снега не будет. К счастью, хоть зима и принесла с собой холод и белые сугробы, на сей раз Гарри не придется стоять на морозе с лопатой. Зато Рон зиму любил, пусть и не понимал, что эти трое увидели в окне. Ненавидя находиться в неведении, он спросил: «А что такого необычного в снеге?» Фран глубоко вздохнул и на мгновение ему показалось, что он почувствовал тот морозный запах, с примесью мандаринов и тёплого счастья, которым пахла Нана-сан. Он внезапно вспомнил, как встречал свой первый Новый год в маленьком домике, в Намимори. Там едва могла разместиться их большая Семья, поэтому в одной комнате было по несколько человек. Некоторые спали прямо на полу, в спальных мешках, и даже Варийцы, оставшиеся на одну ночь, не особенно возражали такому положению вещей. Разве что лже-Принц постоянно повторял, что ему при его статусе на полу спать не положено. Фран также помнил как на следующее утро Ламбо довел Скуалло до почти неконтролируемого состояния ярости своими выходками, — при посильной поддержке Футы, Ипин и самого Франа — но убедил его сыграть с ними в снежки. Зима в тот год была на удивление снежной, и белые округлые шарики получались совсем легко. Даже Занзас, вроде бы, участвовал. В него, правда, никто так и не осмелился запустить хоть один снежок. Зато сам Скайрини с удовольствием швырял любезно подаваемые детьми крепко слепленные шарики в Скуалло. Тот ругался, вытряхивая снег из волос, и с ещё большей активностью закидывал снегом предателей-детишек. Вскоре присоединился и Леви, заявив, что раз играет Босс, то и он будет. Дразнить его было отдельным удовольствием, лучше которого были разве что их попытки запихнуть этому великану за шиворот несколько снежков. Кажется, у Луссурии даже остались фотографии того момента, когда общими усилиями и приправленным Пламенем Ярости снежком Занзаса, угодившем, разумеется по чистой случайности, прямо в лицо Леви, Хранителя Грозы удалось повалить и исполнить задуманное. «Ничегооо~» — наконец, ответил Фран, а затем повернулся к Гарри и произнес: «Я в поряяядке~». Поттер недоуменно моргнул, пытаясь понять, о чём говорил Айроне. Когда он всё же вспомнил с чего началась их с Малфоем перепалка, лицо его покраснело и он неловко, будто бы даже извиняюще улыбнулся. Драко презрительно фыркнул, скривил губы в ухмылке, и должно быть собирался отпустить ещё один язвительный комментарий, когда Фран вдруг известил: «Урооок уже минууут пяяять как нааачался~». За исключением Франа, который и без того был слишком уж бледным, лица остальных внезапно стали на несколько тонов светлее. Задержавшись на полпути к кабинету, Драко, Гарри и Рон совершенно потеряли счёт времени, и теперь были вынуждены нестись по коридорам, надеясь только на снисхождение обычно строгого Профессора.