Пропавший в космосе

      Планетолет тряхнуло так, что если бы Айрис не была пристёгнута, её бы выбросило из кресла. В ушах зазвенело, казалось, что сейчас лопнут барабанные перепонки. Звук был крайне странным — не внешним, а словно пришедшим из другого пространства, и не то, что очень громким — но каким-то пробирающим. Айрис машинально зажала уши, хотя подсознательно понимала, что это не спасет, но звук почти мгновенно и прекратился. Она с невольным облегчением опустила руки и с тревогой посмотрела на приборную доску. Нет, с планетолетом все было в порядке — никаких предупреждений о поломках, и в окружающем космосе ничего аномального видно не было. Черное, бесконечно-прозрачное пространство, мириады бело-голубых, бело-красноватых, бело-желтых, более мелких или более крупных точек-звезд. Внизу был отчетливо виден ярко-голубой диск Нептуна, около которого просматривался и крохотный по сравнению с планетой-гигантом спутник — Тритон, на котором и располагалась станция.       Сканер коротко гуднул, предупреждая о близости другого корабля. Айрис глянула на показания, предполагая, что с Тритона поднялся ещё кто-то из её однокурсников, но неизвестный корабль не взлетал со спутника, а висел километрах в двадцати от неё. Она дала запрос на формирование вида того участка космоса и через минуту не без тревоги рассмотрела незнакомый планетолет, левое крыло которого было смято, а часть хвоста вообще отсутствовала.       Айрис глянула на результаты сканирования.       — Толлан-Ахей-4, отзовитесь.       Ответа не последовало. Айрис повторила запрос, снова не дождалась ответа и не без внутреннего беспокойства направила свой планетолёт туда. Пилот по-прежнему не отвечал на вызовы, а когда она приблизилась к повреждённому кораблю, стало ясно, что стыковка невозможна — стыковочный шлюз был также погнут.       Жив ли пилот? С такими повреждениями вряд ли внутри сохранится герметичность.       — Тритон, говорит Айрис, — она постаралась доложить быстро и чётко. — В районе... э-э-э... в общем, здесь планетолёт, Толлан-Ахей-4, сильно повреждён, пилот не отвечает на вызов. Стыковка невозможна. Прошу разрешить проникнуть в корабль.       — Разрешаю, — отозвалась станция голосом Чоудари — одного из их руководителей практики. — Мы видели, что ты пошла к нему, — признался он, — поэтому не поднимали спасателей.       Айрис быстро облачилась в скафандр, защёлкнула шлем и вышла в переходной шлюз, а оттуда — в открытый космос.       Переходной шлюз пострадавшего планетолёта заклинило, поэтому пришлось, цепляясь за скобы на внешней обшивке корабля, переместиться к аварийному, некоторое время потратить, чтобы найти кнопку экстренного открытия наружных створок, втиснуться в крошечный аварийный шлюз и нажать на кнопку накачки воздуха и выравнивания давления в шлюзе и в салоне.       Когда она наконец попала в салон, то увидела в красноватом аварийном освещении зависшее над приборной панелью тело мужчины средних лет. Пищали аварийные сигналы, сообщая о многочисленных неполадках, в том числе и о том, что давление падает и приближается к критическому.       Приближается! Значит, резкой декомпрессии не было, просто в обшивке небольшая трещина, через которую постепенно стравливается воздух, а значит, пилот, может быть, ещё жив.       Он действительно был жив, вид имел бело-синюшный и хрипло и часто дышал ртом, вбирая разреженный воздух. На лбу у него была глубокая рана, из которой вытекала кровь, разлетаясь по салону мелкими каплями. Айрис поспешно сдёрнула со стены переносной баллон с кислородом, надела на пилота маску и наспех перебинтовала ему лоб. Затем она вытащила из медотсека носилки-кокон, в которые не без труда запихнула — другого слова было не подобрать — безвольное тело, загерметизировала их и потратила несколько минут, чтобы разобраться, как задать кокону медленное повышение давления внутри. После этого спохватилась, что в планетолёте ещё могут быть люди, проверила санузел и технические отсеки, но, к своему облегчению, никого больше не обнаружила. А когда подплыла к аварийному шлюзу, буксируя за собой носилки, то поняла, что вдвоём в крошечном шлюзе они не поместятся. Поколебавшись, она приняла единственно возможное в её ситуации решение — стравливать воздух из салона, открывать обе переборки и прямо выплывать в космос.       Оказавшись наконец в своём планетолёте, она вытащила пострадавшего из кокона, с облегчением убедилась, что он по-прежнему жив, уложила его на разложенное сиденье второго пилота и пристегнула.       И только сейчас почувствовала, что её немного колотит. В университете им, конечно, начитывали курс медицины, в том числе и оказание первой помощи в условиях космоса, но одно дело на практическом занятии, хихикая, забинтовать с ног до головы однокурсника или сделать инъекцию манекену, и другое — вот так неожиданно столкнуться с необходимостью оказать эту помощь по-настоящему, да ещё в условиях, когда от её действий зависит жизнь. И даже нет времени подумать, правильно она всё сделала или нет.       — Тритон, — вызвала она, отстегнув шлем, но не снимая скафандр, — пилот у меня. У него, — она скосила глаза на пострадавшего, — гипоксия, сниженное давление... наверно... должно, по крайней мере, быть, и рана на лбу. Что делать с его планетолётом?       — На буксир взять можешь? — спросил Чоудари. — Хотя, — передумал он, — оставь его там, где он висит, ты его не посадишь. Спускай сюда пилота. Первый шлюз.       — Поняла, — отозвалась Айрис, вылезая из скафандра.       Развернуть планетолёт к Тритону и задать ему маршрут было делом быстрым, а пока корабль на автопилоте шёл по направлению к станции, она занялась пострадавшим. Осторожно ощупала его, убедилась, что переломов нет, сняла с него ботинки и закутала в тёплое одеяло. Повязку на голове поменяла, наложив её аккуратнее и плотнее. Тонометр показал давление девяносто на шестьдесят, что было не так уж и плохо.       Кислород в баллоне закончился, и Айрис сняла с пострадавшего маску. Выглядеть он стал значительно лучше, синюшность и отек почти сошли, и на вид ему оказалось не сорок лет, как она подумала сначала, а от силы двадцать пять, а то и меньше. Худощавый, смугловатый, коротко остриженный, черноволосый, на подбородке старая, уже почти зажившая ссадина. И лицо как будто бы знакомое.       Она поколебалась, но просунула палец ему под ворот комбинезона, вытащила жетон на цепочке и наклонилась к нему.       «Рашид ад-Дин, 2324 г. р., университет космонавтики (Лима)».       О, как! Небезызвестная личность ей попалась. Рашид учился в том же университете, что и Айрис, только она на втором курсе, а он закончил пятый и вроде бы шёл в аспирантуру. За пять лет учёбы он успел сделать несколько серьёзных открытий и изобретений в области космонавтики и останавливаться явно не собирался. Но знала Айрис его не столько из-за его открытий, сколько из-за того, что с ним последние несколько месяцев встречалась её однокурсница Ловиса и каждый раз после свиданий жаловалась, что он только о физике и космонавтике и говорит, а что девушкам дарят цветы и целуют их, похоже, не догадывался. Девушки в общаге посмеивались и давали Ловисе советы, как просветить погрязшего в науке ботаника. А ещё Айрис, к своему сожалению, была знакома с его папашей, профессором Бергером ад-Дином, который преподавал у них в этом году философию, зачёт которому она сдавала уже два раза и оба раза не сдала. Ну зачем космонавтам философия? Она не поможет починить корабль или рассчитать траекторию полёта. Разве что учебник по ней вместо подставки под чашку чая использовать.       Может, взять Рашида в заложники и вернуть папаше в обмен на зачёт?..       Чтобы скоротать время до станции, Айрис просмотрела автоматическую видеозапись, сделанную внешними камерами корабля и камерой, встроенной в её скафандр. Толлан-Ахей-4 — довольно новый планетолёт, предназначенный для разведки, а это означает, что он обладает достаточно высокой прочностью и устойчивостью к агрессивным средам. Студентам такие не доверяют, им дают попроще и постарее, которые, если что — а эти «если что» случаются не так уж и редко — не так жалко поломать. Но Рашид летел на новом разведывательном и где-то попал в аварию.       Внешне похоже на столкновение — помятое левое крыло, с левой же стороны отсутствует часть хвоста с одним из двигателей, на обшивке огромная вмятина. Айрис приблизила изображение, покрутила его, но понять, чем она оставлена, не смогла — не была она специалистом в расследовании подобного рода катастроф. В салоне горело красное аварийное освещение, а это означало, что повреждены аккумуляторы или генераторы, а то и все вместе, на приборной панели мигали и пищали аварийные сигналы. Айрис центрировала изображение на них, присмотрелась. Потеря левого двигателя, хвостового оперения, ограничен доступ к механике и электронике левого крыла; пожар в обоих генераторах потушен, но они вышли из строя, аккумуляторы переключены на режим строгой экономии...       А как вообще мог случиться пожар в генераторах, да ещё в обоих сразу, в то время как они рассчитаны выдерживать температуру порядка двух тысяч кельвинов?..       Относительно медленное, но не прекращающееся снижение давления в салоне... Ничего себе, а это как понимать?       Аварийный сигнал о том, что повреждена обшивка и нарушена герметичность, просто надрывался, но картинка, которую он выдавал на монитор, была странной. Логично было ожидать, что трещина в корпусе должна быть где-то со стороны удара, но изображение фиксировало микропробоины по всей обшивке равномерно.       Поток микрометеоритов? Нет, чушь. Во-первых, защитное поле планетолёта отклонит такие крошечные песчинки, а во-вторых, если поле по каким-то причинам не функционировало, они прошили бы не только обшивку, но и пилота. Но пилот после такого был бы мёртв, а если не мёртв, то весь в крови, но крови на нём — Айрис откинула одеяло, расстегнула комбинезон и проверила кожу — не было, только от раны на лбу. Но рана, похоже, появилась от удара о приборную панель — в одном месте на ней остались следы крови.       Бело-серая, вся в кратерах и разломах поверхность Тритона уже закрывала большую часть лобового стекла. Рашид начинал подавать первые признаки жизни — чуть шевельнулся и задышал чуть менее равномерно. Его давление потихоньку ползло вверх. Айрис застегнула на нём комбинезон, вернула одеяло на место, отключила автопилот и повела планетолёт на снижение. Первый шлюз станции уже был открыт и ждал её.       И только в шлюзе, ожидая, когда он наполнится воздухом и она сможет вывести корабль в посадочный отсек, Айрис поймала ту мысль, которая где-то на подсознании не давала ей покоя с самого момента аварии.       А откуда Толлан-Ахей вообще взялся? Рашид закончил пятый курс, а на тритонской станции практику проходили только второкурсники, старших студентов здесь не было. Если бы он случайно сюда затесался, она бы его давно встретила — станция не настолько велика, чтобы за полторы недели не увидеть всех её обитателей, да и Ловиса сразу бы об этом растрезвонила. Да и не было рядом с ней никого в космосе до того, как раздался тот противный звон — сканер давно бы увидел его и предупредил о приближении другого корабля. А он молчал, а потом внезапно засёк его всего в двадцати километрах. И поломка сканера исключена — вон он фиксирует даже учебный планетолёт в районе пояса астероидов, а это без малого двадцать пять астрономических единиц отсюда.       Переборка посадочного отсека открылась, планетолёт привычно просел вниз на несколько метров, попав в зону искусственной гравитации, приближенной к гравитации Земли. Айрис посадила корабль точно в центр посадочного круга и заглушила двигатель.       Врачи их ждали. Они переложили Рашида — он уже открыл глаза и плавающим взглядом пытался рассмотреть, где находится, — на каталку и увезли.