Пропавший в космосе

      От солнечной системы к Веге можно было добираться двумя способами. Проще всего было запросить нетанийский портал, но с ним раз на раз не попадало: случалось, в течение получаса удавалось войти в него, а случалось — и двое суток приходилось ждать. А можно было идти подпространствами: сначала к Дженаху, оттуда к Малиши, и уже оттуда — к Веге. Занимала такая дорога сутки, но пока Айрис ловила пемзу в поясе Койпера, Рашид и Чоудари решили вопрос в пользу подпространств — заодно бы и Айрис почувствовала на себе, что это такое.       Она почувствовала. Сначала космос вокруг поменялся, стал немного призрачным, а звёзды, если на них долго смотреть, вырастали до размеров блюдца. Потом появились краски, отдалённо похожие на северное сияние, а потом постепенно стало муторно, все органы, казалось, усыхали, сжимались, а кровь превратилась из жидкой в сыпучую. Шевелиться стало неприятно, хотелось пить и одновременно не хотелось. А потом по всему телу прошлась словно бы небольшая взрывная волна, и космос принял свой нормальный вид.       — Ну, как? — поинтересовался у неё Чоудари. — Понравилось?       — Не очень, — она перевела кресло из лежачего положения в сидячее и всё же потянулась за бутылкой с водой. — Это всегда так, когда по подпространству идёшь?       — Да. Разве что со временем привыкаешь.       Однако и второй переход от Дженаха к Малиши, и третий — от Малиши к Веге — были тяжелее, хотя Айрис не стала в этом признаваться и на вопрос о самочувствии неопределённо ответила, что нормально — пилоту-вейлежцу было явно хуже, чем ей, но он же не жаловался, поэтому не пристало ныть и ей.       Рашид и Чоудари настраивали параметры фадау-поля, Шешеше менял характеристики защитного поля, Луи и Айрис отправились устанавливать камеры внешнего наблюдения. А когда они вернулись в планетолёт, Айрис с удивлением увидела, что остальные члены экипажа тоже облачаются в скафандры.       — Не раждевайтешь, — осклабился Шешеше. — В шкафандрах будем, чтобы ешли корабль ражвалитша — ждохли не шражу.       Вот интересно — он сознательно сказал именно так, или просто перенял фразочку кого-то из землян?       — У тебя задание будет смотреть на камеры, — сообщил ей Чоудари, подплывая к ней и вручая ей планшет. — Их всего двенадцать, на тебе — четыре. Смотреть постоянно, потому что сканер, сама знаешь, не работает, приближение корабля, если он тут будет, не засечёт. И с какой скоростью и откуда он будет приближаться, тоже неизвестно. Поэтому смотреть постоянно, и если что увидишь — сразу чётко сообщаешь, на какой камере.       — Ясно, — она села в своё кресло и закрепила планшет перед собой. С такими же планшетами были и Луи с Чоудари. Шешеше сидел за управлением, Рашид — в кресле второго пилота.       — В глубоком подпространстве, — предупредил он, закончив с Шешеше обязательную проверку систем, — мне было хуже, чем во время перехода по верхнему подпространству.       — А скафандры не смягчают его воздействие? — уточнила Айрис.       Ну, было ей плохо, ну, будет ещё хуже. Потерпит, не маленькая. К тому же сама напросилась.       — Твой скафандр немного смягчит, — ответил вместо Рашида Чоудари. — Мы для тебя специально брали модель с функцией фадау-изоляции, потому что знали, что ты непривычна к подпространственным переходам. Но даже он только слегка ослабит воздействие, но не уберёт его.       Айрис посмотрела на него:       — Может быть, — возразила она, — лучше пусть такой скафандр наденет кто-то из вас? Потому что вам за кораблём следить, а если вы потеряете сознание… к примеру… я в подпространстве слабо знаю, что делать.       — От подпространства, — возразил Рашид, — земляне сознание не теряют.       — Если вдруг окажется, — Луи отнёсся к её замечанию более серьёзно, — что в сознании останешься ты одна, отключай аккумуляторы. Все, несмотря на предупреждения системы. Их здесь три, вот их тумблеры. Шешеше, функция самовключения аккумуляторов есть?       — Ешть, — пилот глянул на приборную панель. — Выключать?       — Выключай. Без аккумуляторов, — объяснил он Айрис, — не сможет поддерживаться фадау-поле, и когда оно распадётся, планетолёт выкинет из подпространства.       — Вшё, — скомандовал Шешеше, — шадимша и одеваем шлемы. Начинаю вход в подпроштранштво.       Космос принял уже знакомый полупризрачный вид, появились цветные сполохи, только если в верхнем подпространстве они были почти неподвижными, то здесь текли и смешивались. И звёзды словно бы размывались, на них невозможно было сконцентрировать взгляд: смотришь — вроде бы есть, начинаешь вглядываться — всё плывёт. Тяжело было смотреть и на камеры — там тоже всё плыло до головокружения. Айрис моргала, не в состоянии в скафандре протереть глаза, но не позволяла себе оторвать взгляд от планшета.       Пискнуло какое-то предупреждение. Айрис невольно вытянула шею и бросила взгляд на приборную панель.       Микроповреждение обшивки.       — У меня они появлялись гораздо интенсивнее, — отметил Рашид.       — Корабль другой и жащитное поле другое, — Шешеше переключил какой-то тумблер. Айрис поспешно вернула взгляд в камеры, на которых по-прежнему было пусто.       А потом исподволь начало накатывать уже знакомое ощущение, когда все органы словно бы скукоживаются и усыхают. Только на этот раз действительно было сильнее и больно — до этого боли не было. Айрис дышала глубоко, заставляла себя не думать о том, что у неё всё болит — не особо сильно, по правде сказать, но на редкость неприятно — и сосредотачивала внимание на камерах. Микроповреждений становилось больше, а через двадцать минут после входа в подпространство Шешеше внезапно ткнулся лицом в шлем скафандра и закрыл глаза. Рашид, сидевший рядом, потряс его за плечо, вейлежец не отреагировал.       — Готов, — констатировал Чоудари, переводя своё кресло в лежачее положение, перетягивая на него Шешеше и пристёгивая его. Сам он занял кресло капитана, а на планшете Айрис появились две дополнительные камеры.       Внутренности крутило, боль усиливалась. Айрис сжимала зубы, заставляла себя дышать ровно, и пялилась в камеры, на которых всё окончательно поплыло. Судя по виду остальных, им было не лучше — если не хуже, учитывая, что у неё скафандр был хоть с минимальной, но изоляцией, а у мужчин — без неё.       На двадцать восьмой минуте перестал шевелиться и Луи.       Кто это говорил, что земляне сознание в подпространстве не теряют?..       — Мы не выходим, — сообщил Рашид.       Айрис посмотрела на приборную панель, на экран бортового компьютера, силясь сквозь муторность и боль понять, что он показывает. Какие-то цифры, значки…       — В смысле, — сипло уточнила она, — мы стоим на выходе и не выходим?       — Да, — Рашид вытащил клавиатуру и начал что-то на ней набирать, тоже постоянно моргая и жмурясь. Цифры поменялись и снова замерли, пискнуло какое-то предупреждение. Он нажал какие-то кнопки, снова включилось предупреждение.       — Я попытался снять защитное поле, — спокойно и сосредоточенно объяснил он. — Оно не снимается. Команда проходит, но говорит, что невозможно выполнить.       — Я снимаю фадау-поле, — Чоудари, которому явно тоже было плохо, несколько замедленно переключил сначала один тумблер, потом другой.       Результат бы тем же самым — невозможно выполнить команду.       — Отключаю аккумуляторы.       Рашид не ответил. Присмотревшись, Айрис поняла, что и он в обмороке.       Если сейчас сознание потеряет и Чоудари…       Он медленно отключил один за одним все три аккумулятора, не обращая внимание на загорающиеся предупреждения. После отключения третьего яркий свет в салоне сменился на красный, но не выключился полностью. И выхода из подпространства тоже не произошло.       Айрис ватной рукой отстегнула ремень, удерживавший её в кресле, и резко взмыла под потолок.       — Где аккумуляторы?!       Хватаясь за скобы, добралась до ящика с инструментами, непослушными больными пальцами почти на ощупь вытащила кусачки. Яростно поморгала, чтобы не так плыло перед глазами.       Чоудари медленно указал в хвост корабля, тоже отстегнулся и полетел туда. Открыл дверь в двигательный отсек, включил налобный фонарик — Айрис поспешила последовать его примеру — и осветил тёмное тесное помещение, забитое приборами и перевитое проводами. Айрис отчаянно моргала, силясь рассмотреть хотя бы очертания предметов. Чоудари отодвинул какую-то задвижку в стене, которая быстро перетекла в яркое привидение, переливавшееся всеми цветами радуги, голова Чоудари вытянулась почти до потолка, а когда он повернулся к ней, из-под шлема на неё глянули огромные — словно бы даже больше головы — круглые жёлтые глаза…       Резко кольнуло в боку, и эта боль привела её в чувство. Айрис поняла, что висит посреди рубки, а Чоудари очень медленно, почти на ощупь отсоединяет от аккумуляторов провода. Она оттолкнулась ногами от какой-то панели, кажется, нечаянно щёлкнув каким-то переключателем, подплыла к нему и непослушными руками повыдёргивала остальные, чувствуя, как по её лицу текут слёзы, и с трудом сдерживаясь, чтобы не зареветь от боли вслух. Что там у неё в том боку? Печень? Или травма?..       — Сверху провод, — еле слышно просипел Чоудари.       Айрис, почти не видя ничего перед собой от слёз и плывущего пространства, взмыла вверх, полу-увидела — полунащупала какие-то провода и дёрнула их. Один поддался, три нет. Кусачками, которые по-прежнему были зажаты у неё в руке, она перекусила сначала один провод, затем другой и третий…       По телу прошлась словно бы взрывная волна, отдаваясь в голове. Айрис не выдержала и закричала — собственный голос отразился от шлема скафандра и ударил по ушам. Боль в теле схлынула, оставив страшную слабость, зато предметы перед глазами приобрели чёткость, а полуобморочное состояние отступило. Она стремительно выплыла из двигательного отсека. В салоне света не было, на приборной панели не горела ни единая лампочка. Луч налобного фонарика выхватывал из темноты неподвижные тела в скафандрах, пристёгнутые к креслам. А за иллюминаторами висело привычное чёрное небо и привычные белые точки-звёзды.       И только сейчас она поняла, что её трясёт, а из глаз сами собой катятся слёзы — на этот раз не от боли, а от нервов. Они вырвались из того проклятого подпространства…       Она отстегнула шлем, хотела рукавом вытереть слёзы и поняла, что это невозможно, когда в лицо ткнулась жёсткая ткань скафандра. В свете налобного фонарика она высмотрела полотенце на стене, сорвала его, вытерлась, заодно и высморкавшись, и поспешила обратно в двигательный отсек. Там выловила безвольное тело Чоудари, непослушными руками сняла с него шлем, зацепилась ногами за скобы и дала ему по щеке, чтобы привести в чувство. Из-за нервной трясучки удар вышел сильнее, чем было необходимо, а из-за того, что рука была в перчатке, щека Чоудари тут же покраснела. Зато её руководитель практики пришёл в себя мгновенно.       — Вырвались? — сипло спросил он, щурясь от света налобника, бившего ему прямо в глаза, и невольно хватаясь за щеку. Поморщился, поняв, что руки в перчатках.       — Да, — голос у неё дрожал. — Извините, я не хотела так сильно.       — Поделом, — он посмотрел на перерезанные провода.       — Я не знала, какой из них от аккумулятора…       — Нижний. Самый тонкий — это от какого-то датчика, а два других даже не знаю. С этим уже пусть Шешеше разбирается. Идём, будем приводить в чувство остальных.       В салоне выяснилось, что Рашид уже пришёл в себя и как раз снимал шлем с Шешеше, тоже подсвечивая себе налобником. Пока он на пару с Чоудари что-то колдовал над ним, Айрис растолкала Луи и рассказала ему, что произошло. Техник весьма эмоционально высказался о всяких там исследователях, которые лезут неизвестно куда, и пилотах, которые не отключают резервное питание. В двигательном отсеке досталось и студентам, которые не могут отличить аккумулятор от генератора и варварски режут всё подряд.       Подумать только, какое это счастье — слушать его ругательства…       В салоне загорелся красный аварийный свет, замигали лампочки на приборной панели. Затем свет сменился привычным белым, запищали аварийные сигналы. Айрис пробежалась по ним глазами, с трудом вспоминая, что означают на вейлежском языке все эти закорючки. Микропробоины в обшивке, отсутствие защитных полей, потеря обоих генераторов. Да они вообще, можно считать, отделались лёгким испугом!       Шешеше очухался с трудом, да и то выглядел каким-то потускневшим и сморщенным, пошипел себе под нос, изучил показания приборов, поплыл в двигательный отсек и там долго шипел и ковырялся с Луи на пару. Рашид с Чоудари разбирались с бортовой навигационной системой, пытаясь определить, куда их занесло. Потом Чоудари поплыл в двигательный отсек, на него там дружно наорали Шешеше и Луи, и он вылетел оттуда, давясь от хохота. Как он объяснил Айрис, она мало того что перерезала провод датчика, фиксирующего параметры пространства, так ещё и отключила регистрацию спектров звёзд, и навигатор заявлял, что не может определить местоположение.       — Мы ж уже успели подумать, — хохотнул Чоудари, — что нас занесло в неисследованную часть космоса.       — Навигатор ещё не определил, где мы, — улыбнулся Рашид. — Ещё есть вероятность, что занесло.       Айрис не сразу смогла отвести от него взгляд. Она впервые видела, как спокойный и серьёзный Рашид улыбается. И улыбка делала его лицо удивительно обаятельным, даже каким-то ласковым, что ли…       Так вот, что нашла в нём Ловиса. За такую улыбку не стыдно и голову потерять…       Она с трудом отвела от него глаза и, чтобы деть их куда-то, принялась смотреть в сканер, полный зелёных точек-астероидов. Понаблюдала за точкой более насыщенного цвета.       — А мы не в поясе Койпера? — с подозрением предположила она.       Понятно, что скоплений астероидов во вселенной пруд пруди, и радиоактивные камешки — тоже не такая уж и редкость, но хотелось надеяться, что они всё же прилетели домой, а не к чёрту на кулички.       — И тебе вся эта красота, — Чоудари кивнул на экран сканера, — кажется знакомой?       — Мне эта точка кажется знакомой, — она ткнула в радиоактивный астероид. — Мы её видели несколько раз, когда на Плутон летали.       Минут через десять навигатор выдал результаты — солнечная система, пояс Койпера. До Плутона — тридцать две астрономические единицы.       Дома… Они дома…       — А если бы мы, — спросила Айрис, разглядывая местоположение их планетолёта, обозначенное на объёмной карте, — не смогли снять фадау-поле в подпространстве, на сколько бы мы там застряли?       — Ждохнуть мы бы ушпели, — сообщил ей Шешеше, выплывая из техотсека.       — А по времени? — уточнила она.       — Череж два чаша ждох бы режервный аккумулятор, и наш выброшило бы.       Два часа. Даже если допустить, что на звездолёте аккумуляторов и больше, и они мощнее, то всё равно на десять лет их не хватит. Несколько дней — и всё.       Значит, не мог «Шкош-Эш» болтаться в подпространстве десять лет.       — «Шкош-Эш», — заметил Луи, отодвигая Шешеше с дороги и тоже выплывая из техотсека и закрывая за собой дверь, — шёл с Ку-Ку с грузом штвара, то есть топлива, на котором работают вейлежские корабли. Когда мы на Тритоне обсуждали, как можно застрять в подпространстве, мы этот момент выяснили. А по правилам, принятым на Вейлеже, если корабль идёт с грузом топлива, то оно загружается так, чтобы от него в случае необходимости могли питаться двигатели.       — Генераторы в подпространстве не работают, — поняла его мысль Айрис, — но можно включить двигатели, и аккумуляторы будут заряжаться от них… Кстати, а почему нельзя в подпространстве включать двигатели?       — Можно, — ответил вместо Луи Рашид, — просто нежелательно. Потому что включённые двигатели, особенно на земных кораблях, вызывают нестабильность фадау-поля и могут привести к аварийному выходу корабля из подпространства. На вейлежских кораблях включённые двигатели меньше влияют на фадау-поле.       — То есть «Шкош-Эш» мог в подпространстве включить двигатели и не выпасть из него?       — Да, — Луи подплыл к контейнеру с инструментами и открыл его.       — А на сколько времени хватит топлива для постоянной работы двигателей?       — У него на борту было пятьдесят шесть тонн штвара. Если двигатели работали на минимальной мощности и только на поддержание защитного поля и фадау-поля, то и на двадцать лет хватит. Если же они поддерживали ещё и системы жизнеобеспечения, то лет на пятнадцать.       — А двигатели разве могут без перерыва работать столько лет?       — Во-первых, это вейлежская техника, у неё износоустойчивость огромная, а во-вторых, на «Шкош-Эше» было три двигателя, и если первый перегревается и отключается аварийно, то включается второй. Перегревается второй — включается третий, после него опять первый — и так пока не кончится топливо.       Айрис машинально проследила, как он возвращает на место кусачки, брошенные ею после того, как она перекусила провода.       — Только зачем команде «Шкош-Эша», — заметила она, — включать в подпространстве двигатели? Если они застряли, им наоборот надо было делать всё, чтобы снять фадау-поле.       — Это могло штоять на автоматичешкой функшии, — объяснил Шешеше, пристёгиваясь в своём кресле. — Ешли дохнут аккумуляторы, двигатели могут включатша автоматичешки, ешли это жапрограммировано.       — А команда «Шкош-Эша», — добавил Рашид, — к тому времени уже могла быть без сознания. А если кто-то и был в сознании, то в таком состоянии понять, что застряли, и принять какие-то меры — очень сложно.       — А почему ты не предупредил, что в глубоком подпространстве настолько паршиво?       Он серьёзно покачал головой:       — Когда я шёл тут первый раз, настолько плохо не было. Если бы я знал, что мы начнём терять сознание, мы бы взяли для всех скафандры с фадау-изоляцией, а кроме этого, сделали бы, чтобы отключить всё питание можно было переключением одного тумблера.       — А когда ты столкнулся с кораблём, — уточнила она, — сколько времени до выхода оставалось?       Может, он просто не успел испытать на себе все прелести?       — Меньше секунды, — не оправдал он её подозрений. — Я встал, чтобы надеть скафандр, и в это время появилось сообщение, что корабль на выходе, и начали меняться параметры — и тогда в меня и врезались. Или я врезался.       — Так паршиво было или из-за того, — пояснил Луи, — что корабль вейлежский, или, скорее всего, что резонировали фадау-поле и защитное.       Айрис посмотрела, как Шешеше, сверяясь с листом, методически проверяет приборную панель. Чоудари рассчитывал проход к Тритону.       «Шкош-Эш» после выхода из нетанийского портала был повреждён — об этом говорят обломки обшивки, найденные в том районе. Его капитан мог неоднородно настроить защитное поле, чтобы усилить его в повреждённых местах, и по каким-то причинам изменить конфигурацию фадау-поля. «Шкош-Эш» нырнул в более глубокое подпространство, команда потеряла сознание, а корабль штатно выйти в реальное пространство не смог. Аккумуляторы сели, и для подпитки фадау-поля включились двигатели. Топлива много, двигатели имеют повышенную износоустойчивость — и звездолёт висел в подпространстве все десять лет.       Но это только версия, предположение, у которого доказательств почти нет. Частицы вейлежских материалов на обшивке Толлан-Ахея-4, труп пассажира со «Шкош-Эша», обломок, возможно, оттуда же — и всё.       Пока они не найдут сам корабль, это останется только гипотезой.       Разве что они не увидели «Шкош-Эш» в этом подпространстве, поэтому есть вероятность, что столкновение с Толлан-Ахеем вытолкнуло его оттуда. А то, что столкнулись они на последней секунде, даёт надежду, что и «Шкош-Эш» вывалился где-то недалеко от Толлан-Ахея. Недалеко, конечно, по космическим меркам — сто и даже двести астрономических единиц — это немного, его уже можно найти. Хотя если у него работают двигатели, он может улететь куда угодно и с очень большой скоростью…       Практика у них заканчивается. Может быть, ещё день-два понадобится, чтобы долетали студенты, у которых остались хвосты. И всё, и на Землю. А в следующем году практика у них не здесь, а около Веги — будут ходить по пространствам и порталам, сюда они уже не вернутся.       Под каким бы предлогом вырваться последний раз в пояс Койпера? Напомнить руководителям про ту четвёртую стыковку, которую они с Ловисой так и не сделали? Потому что больше повода и нет…