«Accidit in puncto, quod non contigit in anno» В один миг случается то, на что не надеешься и годами.
Не надеешься, а оно вдруг случается… Наша жизнь — это череда событий. Мы привыкли к чёрным и белым полосам в своём существовании, ведь зачастую мы считаем, что у нас всё либо плохо, либо хорошо. И никак иначе. Нет ничего дурного в такой двоякой интерпретации чего-либо, потому что нам легче оценить что-то, давая или положительную, или отрицательную оценку, без всяких заморочек. Так проще. Какой метод иногда используют люди, когда не могут определиться с выбором? Они делят лист на две половинки: в первой колонке записывают минусы, во второй — плюсы, а затем, подсчитав, в какой колонке больше пунктов, делают соответствующий выбор. Это действительно помогает выбрать и понять для себя, что представляет из себя поставившая нас в заблуждение ситуация. Но однажды может случиться взрыв, который преподнесёт человеку многое, чего он, возможно, уже и не ждал или на что вообще не надеялся. А сразу и нельзя узнать, что несёт в себе этот взрыв: хорошее или плохое? Оценить неожиданно случавшееся с тобой событие сходу невозможно, в него нужно вникнуть и понять, что на этот раз преподнесла нам судьба. Подарок? Или погибель? Точно следует знать, что всё это происходит неслучайно. Жизнь вообще случайностей не любит, она преподносит все события нам как запланированные свыше. Возможно, иногда нам кажется, что случившееся точно происходит по стечению обстоятельств, не несёт в себе никакого посыла и является абсолютно случайным, но во Вселенной всё закономерно, всё запланировано и идёт своим чередом. Потому что Вселенная — это намного больше, чем мы можем себе представить. Так, Катя уже и не ждала встречи с Антоном, полагая, что их отношения оборвались ещё четыре года назад, когда произошла ссора родителей. Возможно, когда-нибудь однажды она бы пересеклась с Антоном в многолюдной толпе на Красной площади или в коридоре университета, махнула бы ему рукой и улыбнулась, может быть, даже заговорила. Но Катя не предполагала, что будет учиться с парнем в выпускном классе. Это всё-таки подарок судьбы на последний год учёбы? Или не подарок? Ведь эта встреча неслучайна, и у судьбы явно есть планы на этих двоих, раз она сводит их снова. — Кать, поговорим? — спрашивает Антон, зайдя в комнату девушки после обеда. Парень видел, как Ирина покинула свою обитель, и подумал, что это хороший шанс побеседовать с подругой детства без лишних ушей. Шаст, конечно, никогда не считал Иру лишним и посторонним человеком в своей жизни, наоборот, он никогда от неё ничего не скрывал и всегда был честен, но именно сейчас парню хотелось остаться с Катей наедине. — О чём ты хочешь поговорить? — Соколова даже не поднимает глаза на Шастуна, вперив свой взгляд в тетрадь Иры с конспектами по латинскому языку. Девушку явно напрягает то, что ей придётся нагонять целый год изучения латинского языка, поэтому сейчас ей хочется хотя бы немного войти в курс дела до начала новой четверти. Да и заметив, как Ирина ловко понимает и переводит фразы, сказанные преподавателем, даже отвечает ему, Катя тоже захотела так владеть языком, пусть и мёртвым, но очень красивым и являющимся предком для многих других языков. В том же русском языке сколько заимствованных слов из латыни! А сейчас Шастун пытается оторвать её от того, что и так не является девушке особо понятным. Но всё же предпочтение она отдаёт другу детства, как никак с ним поговорить и наладить отношения лучше сейчас же, а латынь подождёт. — Я просто хочу, чтобы ты не держала на меня обиду, — произносит Антон, проходя вглубь комнаты. — Хочу знать, что у нас ещё есть шанс на восстановление дружбы. Ты всегда была дорога мне, Кать. Молчание. Недолгое, но такое разное по значению для них обоих. Парень уже думает об отрицательном ответе Соколовой, толкует эту тишину со стороны подруги детства в качестве размышлений о том, как заставить этого парня отстать и навсегда забыть её. А для Кати это молчание было некой передышкой, чтобы затем ответить однокласснику. Ведь она так долго ждала от него этих слов, она очень хотела, чтобы он их произнёс. Хотела снова стать ему другом. — Есть, Антон, — отвечает она, посмотрев на Шастуна, присевшего на край общего стола. — Я не обижаюсь на тебя, ты был прав: мы были послушными детьми своих родителей, но сейчас, думаю, нам не стоит продолжать эту семейную вражду — в ней нет никакого смысла. Антон улыбается, потому что он скучал по своей Кате — по девочке, с которой он провёл почти всё своё детство, по девочке, которую он всегда защищал и по-настоящему любил, только вот послушал своих строгих родителей и разорвал контакты с той, которую когда-то не хотел отпускать. Но отпустил… упустил… оставил. Теперь он точно уверен, что больше не разорвёт контакты с девушкой, он будет рядом. — Мы с тобой как Ромео и Джульетта, — смеётся Шаст. — Считаешь, что только наша смерть поможет примирению родителей? Лёгкая усмешка играет на лицах обоих друзей детства, скучавших друг по другу уже достаточно долгое время… Антон садится на край кровати Кати и обнимает девушку, именно сейчас их объятия искренние после тех самых слов «Я не обижаюсь на тебя» и «Нам не стоит продолжать семейную вражду». Именно сейчас они рады друг другу как друзья — не просто, как те люди, что встретились спустя долгое время и имели за плечами неясное им обоим совместное прошлое, включающее глупое прекращение общения и разрыв дружбы. Теперь они принимают друг друга и отпускают всё. Они снова рядом. — Я смотрю, ты, Шастун, времени не теряешь, — голос Иры, прозвучавший так неожиданно в тишине, заставляет друзей оторваться друг от друга, — я за порог, а он к моей соседке с обнимашками лезет. Ну что ты за человек? — Ну, прости, единственная и неповторимая моя, — приложив руку к сердцу и слегка покачав головой, произносит Антон, — соседка твоя оказалась моей подругой детства. Ты только не ревнуй, малыш, — парень приближается к Ирине и целует её в щеку. — Дурак. Кузнецова легонько пихает Антона в плечо и смеётся. Она любит такого Шастуна — смеющегося, подкалывающего её, веселящегося, а именно настоящего. Странно видеть Антона печальным, загруженным, выпавшим из реальности, — именно это сегодня так напрягло Иру, когда Антон выглядел поникшим и задумчивым при воспоминании об его с Катей прошлом. Она его таким очень редко видела. Практически никогда. А после их совместной экскурсии по интернату и библиотеке Шастун стал более-менее собой: снова шутит, смеётся; теперь он точно он. Так, Катя не догадывалась, что в первый же день в школе-интернате встретится с девушкой, которая в последствии станет незаменимым человеком в её жизни. Станет одной из самых важных людей. Потому что они с Ирой в первый же день знакомства сблизились и доверились друг другу. Ирина не скупилась на истории, связанные с интернатом и преподавателями. Особенно ей нравилось говорить о Шастуне и событиях, связанных с ним, а Кате и хотелось больше узнать, как жил Антон все четыре года их не-общения. Катя, в свою очередь, поделилась своим творчеством с девушкой, показав ей рисунки и стихотворения. Им было друг с другом комфортно, и это не могло не радовать обеих: им не просто учиться вместе в одном классе, но и жить в одной комнате, постоянно пересекаться и совместно выполнять какую-либо работу. Многие (например, студенты, переселяющиеся из родительского гнёздышка в университетские общежития) часто подвергаются сомнениям об их будущих соседях по комнате: уживутся ли, хороший ли сам человек вообще, найдут ли общий язык… Катя же, в принципе, человек общительный, со многими может пойти на контакт и найти что-то общее, важное, но она всё равно опасалась: вдруг не понравится своим соседкам, вдруг что-то пойдёт не так и они точно не смогут найти общий язык. Но ей повезло с Ириной, как и Ирине повезло с ней. — Давай сходим в библиотеку? — предлагает Катя, когда на часах было около девяти, а продолжать разговоры об интернате желания особого уже не было. — Поможешь с учебниками? Ира соглашается на предложение, тем более, она обещала Кате ввести её в курс дела по всей учёбе и лучше заняться этим заранее. Девушки направляются в библиотеку, по-прежнему пустующей. Либо потому что учащиеся не вернулись с каникул, которые продлятся ещё два дня, либо вернувшиеся пока не хотят вливаться в учёбу, либо просто библиотека особо не пользуется популярностью у проживающих в интернате. Кроме того самого Арсения Сергеевича. — И снова пересечение в библиотеке, — шепчет на ухо Кате Ирина, увидев Арсения в помещении. — Судьба? — Нет, твои глупости, — они смеются. — Хотя, знаешь, всё возможно… Катя задерживает свой взгляд на преподавателе, сидящем за столом с компьютером. Арсений Сергеевич что-то увлечённо переписывает с учебника на листочки, иногда щёлкает мышью и что-то отправляет на печать. Девушке интересно наблюдать за мужчиной, который изящными и плавными движениями совершает все свои действия — это завораживает и заставляет отрываться от реальности на некоторое время. — Эй, сильно-то не залипай, — снова шепчет на ухо девушке Кузнецова. Катя вздрагивает и обращает внимание на смеющуюся соседку. — Может, всё-таки он будет помогать тебе с латинским, а не я? Ира подходит к стеллажу с учебной литературой, хитро улыбнувшись и подмигнув Кате, и начинает по памяти доставать материалы по учебной программе для всех предметов, а Соколова пока отдаёт предпочтение латинским пособиям, потому что эта дисциплина на данный момент волнует её больше всего. Девушка уже попросила Иру за их вечерним разговором помочь ей с латынью, хотя бы ввести в курс дела, чтобы Катя не казалась совсем глупой на уроках. Но, может, договориться о занятиях с Арсением Сергеевичем? — Вы так интересуетесь латынью, — приятный мужской голос, прозвучавший за спиной Кати, заставляет её вздрогнуть и обернуться к обладателю. Снова встреча в библиотеке с ним, и снова он подкрадывается сзади. Попов сидит на краю стола, держа в руках парочку небольших книг, и смотрит на новенькую ученицу интерната. — Второй раз встречаемся с Вами за день и у этого же стеллажа. Я приятно удивлён. Арсений улыбается, отчего на его щеках появляются милейшие ямочки, и слегка наклоняет голову. Изучает. Скользит изучающим взглядом по девушке. Улыбается. «Как демон»… — Приятно слышать из Ваших уст и русскую речь. Я уже начала опасаться, что с Вами только на латинском можно общаться. Не стóит очаровываться им: Катя чувствует, что добром это не кончится. — Ну что Вы, Катерина, — смеётся мужчина. — Если бы я изъяснялся только на латинском, то уже давно сошёл бы с ума от недостатка коммуникации с окружающим миром. Мало кто владеет этим языком и ценит его, и это обидно. Катя усмехается. «Забавный Вы, Арсений Сергеевич, — проносится в голове у Соколовой. — И, как любой преподаватель, свою дисциплину возвышаете». Катя переводит дух и решается всё-таки спросить мужчину о том, что её тревожит с тех пор, как она узнала о неожиданной для неё дисциплине в учебной программе. И это даётся ей непросто, потому что Попов стоит так рядом и так внимательно смотрит на неё, что все слова вылетели из её головы под его пристальным взглядом и красивой улыбкой. Но Катя не из простых и слабых девушек, которые теряются рядом с красивым мужчиной и не могут собраться. «Я смогу!» — Арсений Сергеевич, могу ли я рассчитывать на Вашу помощь изучения латыни на первое время? У меня даже никаких представлений нет об этом языке, и могла бы я получить несколько консультаций? Арсений мимолётно взглядывает на Ирину, стоящую неподалеку и увлечённую выбором учебной литературы, якобы предполагая, что его талантливая и способная ученица вполне бы смогла ввести в курс дела новенькую и, по совместительству, свою соседку, но спустя некоторое время снова обращает внимание на Катю. Он молчит пару минут, будто взвешивая все «за» и «против», обдумывает ситуацию. — Хорошо, позже обсудим, — мужчина ставит на полку книги, которые до этого держал в руках. — Errare humanum est, — произнеся эту фразу, Арсений Сергеевич улыбается и затем, забрав все свои листочки и распечатки, покидает библиотеку. — Значит, ошибаться, — ухмыляется Ира, кладя на стопку книг последний из списка учебник по истории, и смотрит на соседку по комнате, — только вот кто из вас ошибся сейчас? — Что? — переспрашивает Соколова, вернувшись в реальность от созерцания только что вышедшего из библиотеки Попова. — О чём ты? — Он сказал, что человеку свойственно ошибаться, — поясняет шатенка. — И кто именно из вас сейчас совершил ошибку — ты с просьбой о консультациях или он с согласием на твою просьбу — пока не ясно… Соколова сразу же переводит взгляд на место, где ещё некоторое время назад стоял Арсений Сергеевич, и хмурится. Так, Катя и не подозревала, что, переведясь в новую школу, встретит человека, который окажется её учителем и сыграет в её судьбе огромную роль. Только вот какую именно роль? Ту самую недавно упомянутую Арсением роль ошибки? Или будет нечто иное? Столько много вопросов, а ведь девушка только прибыла в этот интернат, но уже успела обзавестись и друзьями, и сомнениями, смогла вернуть потерянное ранее и приобрести новое. Катерина поняла точно, что эта школа перевернёт всю её жизнь с ног на голову. Соколова же хотела перемен, приключений и опасности — эта школа даст всё с лихвой. Она восполнит всю скуку за прошедшие годы и подарит самые различные эмоции, чувства и состояния, какие только могут быть: от ненависти до любви, от боли и страданий до радости и счастья, от равнодушия до сумасшествия. *** — Я тебе удивляюсь. Ты, действительно, хочешь ночью прогуляться по территории интерната? — Ира, сложив руки перед грудью и изогнув бровь, недоверчиво смотрит на соседку. — Чего там ночью можно рассмотреть? — Я люблю гулять в тёмное время суток при звёздном небе, да и на улице удивительно тепло, — для убедительности русоволосая открывает окно и высовывает руку. — Неужели ты не гуляешь по ночам? — Как-то не приходится, да и Добровольский не одобряет ночные прогулки. Ирина пожимает плечами и призадумывается: неплохая же всё-таки идея погулять перед сном, насладиться теплом, ведь скоро возможность погулять ночью без тонны слоёв одежды канет в лету — зима и учёба приближаются, а значит холодная погода и жуткая занятость с контрольными работами, экзаменами и занятиями грядут с ними рука об руку. — Ладно, — соглашается Кузнецова, посмотрев на Катю, которая уже закрыла окно и сидела на своей кровати, — давай прогуляемся. Знала бы Ирина, к чему приведёт эта прогулка, ни за что бы не согласилась выйти на улицу сегодняшней ночью. И дело не в возможном наказании Добровольского или внезапно обрушившемся на девушек ветре и холоде под конец их прогулки. Совсем нет. На улице было подозрительно тихо, даже ветер практически не шелестел оставшимися на деревьях сухими листьями. Было спокойно и умиротворённо, будто ничего не предвещало беды. Но не зря в русской культуре есть поговорка «затишье перед бурей». Только в каком смысле в данной ситуации будет использовано слово «буря»? Резкое изменение погоды? Или резкое изменение обстоятельств, что приведут к непоправимым последствиям? Вот только пока Ирина и Катерина не знали ничего и даже предполагать не могли, что в школьном саду на территории интерната их может ждать что-то ужасное. То, что изменит их жизнь раз и навсегда… — Знаешь, ты была права насчёт Арсения Сергеевича, — произносит Соколова, шагая по выложенной камнями дорожке, — он потрясающий, эстетическое удовольствие я уже получила. В голове девушки сразу же возникает образ мужчины, стоящего напротив неё в библиотеке и держащего в руках книги. Катя улыбается, вспоминая его улыбку и эти пронзительные сапфиры, которые изучали её с нескрываемым интересом. И девушка очаровалась им. Как же тут не очароваться, когда человек-эстетика обращает на тебя внимание, когда это искусство говорит с тобой и, кажется, даже соглашается на дополнительные занятия? Семнадцатилетней девчонке большего не надо, чтобы попасться в сети взрослого, красивого, интеллигентного мужчины. Особенно когда её привлекают именно взрослые мужчины с таким типажом: высокие голубоглазые брюнеты, обладающие интеллектом и харизмой. — Харизма у него волшебная, а как посмотрит своими океанами на тебя, так стоять на ногах ровно не можешь, — смеясь, добавляет Ира. — Я в первые дни сходила с ума, сейчас уже успокоилась. — И почему же? Ира закусывает губу, думая, стоит ли раскрывать все карты подруге детства Антона, — не слишком хорошо они знают друг друга, пусть уже и сблизились и некоторое из жизни успели рассказать друг другу, но говорить то, чего и лучшая подруга не знала, совсем не хочется. А, может, и хочется… — Все были очарованы Арсением Сергеевичем, хотя красавчиков-преподавателей у нас тут достаточно. Что математик, что физрук, что русист, но вот Попов произвёл фурор. Я и сейчас восхищаюсь этим человеком, даже являюсь его любимой и самой способной ученицей, потому что, наверное, единственная хорошо знаю и понимаю латынь, но у меня другая, скажем так, мания. Более продолжительная, чем пребывание Арсения Сергеевича здесь, — Ира ненадолго замолкает, обращая свой взор на усыпанное звёздами небо. Ей сейчас нужно было уединение… и нужно было наконец-то хоть кому-то сказать то, с чем она не делилась ни с Машей, ни с Антоном, ни с Серёжей — ни с кем. Всё-таки нужно было. — Да и наш любитель мёртвых языков занят. — Кем? — сразу же переспрашивает Катя, решая предыдущие реплики Ирины никак не комментировать. Она видит, что девушке не особо хотелось акцентировать внимание на своей «продолжительной мании», но Катерина успевает это взять на заметку, а на вопрос о занятости преподавателя Кузнецова может ответить без колебаний. Да и этот вопрос вызывает больше интереса. — Он женат, Кать, и у него есть дочь, — улыбается шатенка. — Жена его работает здесь медсестрой и психологом, дочь тоже тут учится. Скорее всего он и работать сюда перешёл ради них, так что у учениц никаких шансов. Неприятная новость. — С чего ты решила, что нет шансов? Он же мужчина… у любого мужчины можно найти слабость, можно его влюбить в себя и… — Ты просто не видела её, — Ирина ещё шире улыбается, перебивая соседку, — не видела их вместе. Оксана — очень красивая женщина, а ещё такая солнечная и яркая… я люблю ходить к ней и разговаривать либо как с психологом, либо просто как с женщиной. С ней приятно и комфортно. И дочка у них такая хорошенькая… Эти слова явно не приходятся по душе Соколовой, она подозревала, что такой харизматичный и яркий мужчина точно не обделён вниманием женщин и уже, возможно, женат. Но жена могла бы быть где угодно, но не так рядом… а ещё и с дочерью. Почему же она именно здесь? И именно сейчас? Строить какие-то очень быстрые, резкие планы по поводу красивого мужчины, привлёкшего твоё внимание так сильно, так глубоко, — очень по-женски, даже по-девичьи. И Катерина уже успела себе многое нафантазировать, как она будет дополнительно заниматься латинским языком с Арсением Сергеевичем, как будет постепенно заполнять своим присутствием его свободное время и затмит почти всё вокруг, чтобы он видел перед собой либо только её, либо её образ. Станет всем. Затмит вокруг него всё настолько, что он потом утонет в ней… и не сможет без неё. Как же глупо думать о таком в первый же день встречи о мужчине, которого не знаешь от слова «совсем». В биографию о нём можно включить лишь то, что он красив, умён, обаятелен, очень любит латынь, а теперь ещё раздел семейное положение обновился: женат, есть дочь. Но как можно запретить юной девушке мечтать о взрослом настоящем мужчине? Как можно усмирить её мысли, когда с первого взгляда на объект, она твердит себе: хочу…? — Запретный плод сладок, — тихо произносит Соколова после долгого молчания, но у Ирины получается расслышать слова. — Ты о чём? — шатенка изначально не понимает смысл, вложенный в данную фразу, но затем её будто осеняет: — Нет, Кать, только не говори, что ты… — Я добьюсь, Ир. — … хочешь разрушить семью, — Ирина заканчивает предложение и останавливается на месте. Она, нахмурившись, смотрит на соседку, тоже остановившуюся и обернувшуюся к ней. — Да ты с ума сошла! Он любит её, понимаешь? Это же семья… так, послушай, ты просто очаровалась мужчиной и хочешь сейчас, чтобы он был твоим, потому что он идеальный и бла-бла-бла. Мне тоже Арсений Сергеевич так сильно нравился. Но это первое впечатление, Кать. Ты потом ещё посмеёшься над тем, что ты говоришь сейчас. Блин. Нет, не надо. — Если бы он так любил свою жену и не сомневался в себе, он бы сказал мне, что «человеку свойственно ошибаться»? Это всё не просто так. — Катя… — протягивает её имя Ирина, качая головой. — Это глупо. Пожалуйста, не делай ничего такого, не глупи. Это же семья. Соколова садится на лавочку, стоящую неподалёку от места, где они стояли, и, как Ирина ранее, обращает взгляд к звёздному небу. Блаженная улыбка расцветает на её губах, а в мыслях царят покой и желание увидеть того, кто занимает мысли уже большую часть дня. — Ир, я же не собираюсь ничего делать против его воли, не собираюсь совращать его, подсыпáть какие-то вещества в пищу… нет смысла, если это всё будет односторонним. Нужна взаимность. — Ты не сможешь добиться его. Это или тебе надоест, потому что ты осознаешь глупость всех своих поспешных решений, основанных на влечении с первого взгляда, или просто Арсений Сергеевич не поддастся тебе и окажется верным и любящим мужчиной. Думаю, что и первое, и второе. Катя ухмыляется. Ирина говорит умные и правильные вещи. И она права, в Кате играет влечение с первого взгляда на преподавателя латинского — слишком он отличается от других парней и мужчин, которых девушка встречала. Он другой. — Ты так уверена в нём? — Просто я уже успела хоть немного узнать его. И я, в отличие от тебя, понимаю, что он взрослый мужчина, который в ответе за свои поступки. Он не такой, чтобы бросить жену ради ученицы, уж извини… Ира стоит, скрестив руки на груди, и с неким осуждением смотрит на соседку по комнате, но затем в её взгляде осуждение меняется на некую искру, и девушка хитро улыбается. — Может, спор? Если ты сможешь привлечь Попова и сделать своим до, примерно, марта-апреля, то тогда я, не знаю, сама соблазню какого-нибудь препода, хоть Добровольского, либо желание твоё исполню. А если не сможешь, то тогда ты исполнишь моё желание, — Кузнецова протянула девушке руку. Катя сначала смеётся, воспринимая слова Ирины как обычную шутку, но затем, замечая в её взгляде «Что? Слабо?», понимает, что не может не согласиться на эту аферу. Она не любит, когда ей говорят, что ей «слабо». Соколова знает (нет, уверена), что добром это всё не кончится, и явно это желание добиться Арсения Сергеевича не очень хорошо скажется на её ближайшем будущем… но ей никогда не было «слабо», особенно сейчас, когда ей хочется сделать этого мужчину своим… Ведь этот спор будет в удовольствие ей. — Я согласна, — Катя пожимает протянутую руку. — Вот уж не думала я, что буду спорить с соседкой на учителей интерната. Они смеются вдвоём, потому что азарт начинает играть в обеих девушках. Кате хочется быстрее увидеть Попова и приступить к действиям, разработать грамотный и верный план, а Ире — убедиться в Арсении как в «хорошем и любящем муже» и доказать Кате, что её желание это всего лишь временное влечение к мужчине. Этот спор был в каком-то роде развлечением, ведь в течение учебного года хотелось каких-то ярких и необычных событий, историй, ситуаций, хотелось чего-то новенького и интересного. Но в то же время тут речь идёт о разрушении или не разрушении хорошей семьи, и всё будет зависеть от качества «работы» Кати и «стойкости» Арсения. Здесь точно кто-то приобретёт и точно кто-то потеряет. И Катя надеется, что в пролёте окажется не она, ведь потерпеть поражение в завоевании крепости по имени «Арсений Сергеевич» она не желает. Её влечение какое-то сумасшедшее. Видеть мужчину впервые и тут же видеть будущее с ним… не думая о том, что у него есть настоящее: жена и дочь — его семья. Здесь играет не только влечение, но и чёртов эгоизм, который часто не играл Кате на руку. Она видит цель и пойдёт к ней напролом, не заботясь о чувствах окружающих. Возможно, лишь заботясь о чувствах любителя мёртвых языков, потому что она хочет добиться взаимности, чтобы и он хотел её, как она хочет его. Ира сообщает о том, как много девчонок уже пыталось влюбить в себя Попова, привлечь внимание, но он как крепкий орешек, верен жене и семье, не переходит рамки дозволенных отношений «учитель/ученица». Даже первые красотки класса не смогли заставить мужчину посмотреть на них по-другому — он выполнял свою работу с энтузиазмом, с прекрасными и очень смешными шутками, с явной любовью к своему делу. И никакого выхода за рамки. — Сложно будет тебе, дорогая. — Не ищу лёгких путей, — Катя отвечает девушке зеркальной усмешкой. — Да и кто не рискует, тот не пьёт шампанского. А я шампанское очень люблю. Гулять по ночному школьному парку волшебно. Вокруг тишина, дорожки освещаются лёгким светом уличных фонарей, ветер играет листьями, как опавшими, так ещё и не опавшими с деревьев, создавая кое-как заметный шорох. Это умиротворение природы идёт на пользу и гуляющими школьницам. Но длится это недолго: до тех пор, пока Катя не рассказывает Ирине какую-то пошлую шутку про неё и Антона, из-за которой Кузнецова гонится за девушкой. Они бегут, смеясь, по газону, как вдруг Соколова падает, запнувшись о большой, не видимый в темноте объект. — Катя, чёрт, ты в порядке? — Ирина мгновенно оказывается рядом с соседкой и помогает ей подняться, перестав заливисто смеяться и вмиг посерьёзнев. Взяв Катю за руку, она почувствовала, что трогает что-то мокрое, липкое, неприятное. — Твою мать, почему ты в крови? — ужасается Кузнецова, осмотрев Катерину при мягком лунном свете и увидев на её одежде и руке ярко выделяющиеся на светлом фоне пятна крови. — Ты что, так сильно ушиблась? — Это не моя кровь, — тихо и испуганно произносит Катя, сглотнув и опустив взгляд на землю. — Ира. Это… Боже мой, ИРА! Соколова мгновенно отскакивает от лежащего на земле объекта и тянет за собой Кузнецову. Одноклассница Антона вскрикивает от неожиданности, затем включает на телефоне фонарик и светит на место, с которого Катя не сводит испуганного взгляда. На опавших осенних листьях лежит тело юной девушки, очень бледной, с исполосованными и окровавленными запястьями, одетой в чёрную шёлковую ночнушку. Вокруг девушки разложены чёрные розы, а в руках лежит какой-то клочок бумаги. Девушки с ужасом смотрят на эту картину и, переглянувшись, мигом бегут в здание школы. Они не знают, что им делать. К кому бежать: к Добровольскому, к Оксане, к Арсению Сергеевичу, к охраннику? Кому сообщить о том, что на территории интерната, в саду, находится труп девушки? Они решают, что прежде про этот кошмар нужно рассказать Шастуну, ведь изначально придётся предоставить кучу объяснений старшим, почему в такое позднее время суток они нарушили правила интерната и пошли гулять, а Шаст — разумный парень — точно подскажет, как поступить в этой ситуации и что сделать. И девушки его послушают. Как назло Антона в комнате нет… — Чёртов Шастун, ты где шарахаешься в час ночи? — причитает Ирина, уже в который раз набирая номер телефона одноклассника и расхаживая по коридору туда-сюда. — Антоша, ответь, пожалуйста. — Ир, ты понимаешь, что это был труп? — бледная, как та девушка, Катя облокачивается о дверь комнаты Антона и с ужасом смотрит на свои руки, одна из которых была в крови. — И я упала на него. Я упала на труп. Вляпалась в эту кровь, которая вытекала из порезанных запястий девушки. Свежая кровь. Ира… Кате понимает, что ещё чуть-чуть и у неё начнётся истерика. От этого кошмара наяву. А ведь ничего не предвещало беды, но она всегда приходит нежданно, без предупреждений. Как снег на голову. — Катюша, господи, — Ирина бросает эту затею со звонком Шастуну и крепко обнимают Катю, наплевав на её испачканную в крови одежду. — Пожалуйста, успокойся. Только не начинай истерить… хорошо? Подумай… о, господи, так, подумай о Попове, подумай о влечении там. Ох, я не знаю, что ещё… вспомни, как разговаривала с Арсением Сергеевичем сегодня, отвлекись. Но это не помогает. Не помогает забыть эту ужасную картину с мёртвой девушкой, лежащей на земле с порезанными запястьями. Ирина крепче сжимает соседку в объятиях, лишь бы та не начала биться в истерике. — Подсадила всё-таки на Попова, — цокает языком Антон, неожиданно появившийся около своей комнаты и прислонившийся к стене рядом с девчонками. — И чего это вы его около моей комнаты ночью обсуждаете? Он не со мной живёт. Неожиданно прозвучавший голос парня заставляет девушек негромко вскрикнуть и одарить его взглядами, полными ненависти. Как минимум, взгляд Ирины таковой, Катя просто выглядит потерянной. — Ты, грёбанный Шастун, я тебя точно убью когда-нибудь, придурок ты чёртов, — Кузнецова накидывается с кулаками на Шастуна, — мы и так чуть не умерли десять минут назад, а ты пугаешь! Ты где шастаешь, чёрт бы тебя побрал? — Ирка, угомонись, ты чего? Покурить я ходил в туалет, — отвечает парень, пытаясь увернуться от гневной подруги. — Что случилось-то? Несильные удары небольших кулачков девушки по груди Антона почти ничего не значат для него, лишь доставляют некий дискомфорт и неприятные ощущения. И это бесит Кузнецову ещё больше — парень не обращает на неё должного внимания. И тут Шаст смотрит на бледную Катю, уставившуюся в одну точку в стене, и видит на её одежде и руке кровь. — Кать? — осторожно зовёт девушку Антон, перехватив руки Ирины и прижав её к себе, чтобы не дёргалась. — Что с тобой? Почему ты… Откуда кровь? — Я упала на труп, — тихо и без эмоций отвечает Соколова. — Что, прости? В смысле? Какой труп? — Антон, мы нашли тело мёртвой девушки в саду, — произносит уже успокоившаяся Ирина и выбирается из крепкой хватки парня, — мы и искали тебя, чтобы рассказать. Что нам делать, Шаст? — Ты серьёзно сейчас? — Шастун толком-то и не верит сразу, но убедительный взгляд Иры и состояние Кати заставляют его принять факт, представляемый подругами. — Где вы нашли эту девушку? Так, у Кати даже и мыслей не было, что она найдёт труп в саду элитного интерната в первый же день пребывания здесь. Все события, случившиеся сегодня, точно сильно повлияют на ближайшее, а, может, и на всё будущее Соколовой и окружающих её людей. Возобновление дружбы с Антоном, разговор с Арсением Сергеевичем, спор с Ириной о Попове, находка трупа — всё это, так или иначе, окажет огромное влияние на жизнь причастных к этому людей. И уже обратного пути нет. Счётчик запущен.«Abussus abussum invocat». Беда никогда не приходит одна.