Alea jacta est. «Жребий брошен / Назад дороги нет».
Арсений знает, что у него нет выбора. И назад дороги — тоже. Он сам выбрал этот путь, значит, будет идти до конца. Сейчас ему нужно устранить проблему в виде назойливых и любопытных ребят из одиннадцатого класса; любой ценой он должен не дать им помешать ему. Они лишние в этом деле. Здесь главный он — он будет решать, кто имеет право вмешиваться в тёмные дела школы-интерната, кто имеет право знать о них, а кто должен остаться в стороне и жить дальше в неведении. А мешать ему не должен никто. И он сделает всё, чтобы этого не произошло, потому что его долг ещё не выполнен. Попов смотрит на девушку, стоящую напротив и наблюдающую за ним с лёгкой ухмылкой. Она, как кажется Арсению, хочет отпустить какую-нибудь колкость по поводу него и новенькой ученицы, но пока молчит, сдерживается, потому что их главной насущной проблемой она считает детей, которые лезут, куда совсем не нужно. И сейчас это важнее каких-либо колкостей и намёков. Юлия Франц — давняя знакомая и коллега Попова, с ней ему уже настолько привычно, что он воспринимает все её выходки и иногда не совсем приятные высказывания совершенно спокойно, не злится на неё, ведь вместе было пройдено немало. Он бывает с ней грубым, равнодушным, но она знает, что мужчина слишком ценит её и её профессиональные таланты, чтобы потерять как коллегу, напарника, друга. И как бы она ни хотела, девушка от колкости сдержаться не может, потому что Попов как-то странно смотрит на неё — недоверчиво и с беспокойством в глазах. Упустить такой момент — грех. — Хотела промолчать, — Юлия подходит к кухонной тумбе, где стоит чайник и упаковки разных видов чая, — но твой растерянный вид просто не позволяет мне не сказать… — говорит брюнетка, заваривая себе зелёный чай, и всё так же ухмыляется. Мужчина молчит. — Мне кажется, что ты больше следишь за этой девочкой, чем за всей компанией, Арсений, — он хмурится. — Что? В дела преступные проникли и личные? Что-то промелькнуло? — Не переходи границы, Франц, — слишком резко и холодно отвечает Арсений, Юля даже готова поклясться, что температура воздуха в помещении понизилась, поэтому девушка быстрее берёт в руки горячую кружку. Арсений буравит коллегу взглядом и продолжает: — Она главная в их компании. Следить больше за ней — следить за всеми сразу. — Неубедительно, — качает головой брюнетка, цокая языком, и отпивает из кружки горячую жидкость — хочется согреться после выброса ледяной энергии друга, — и неправда. Пока ты думал, что следишь за ней, она сама отвлекала тебя, чтобы ты случайно не заметил экскурсию её друзей в кабинет Паши. Что, Арсений, тебя ослепляют? Теряешь профессиональные навыки? — Ещё раз предупреждаю. Не суйся, куда не просят, — Попов моет кружку и убирает на полку под внимательный взгляд Франц. — Я смотрю, слишком многое ты стала замечать, — мужчина резко оборачивается к девушке и слегка склоняет голову, — чего же ты тогда не уследила, что записка, которая была у жертвы, пропала? Чего же ты не предотвратила обнаружение трупа этой троицей? Проблем было бы куда меньше, будь ты так внимательна не только рядом с кабинетом Паши или рядом с комнатой Марвина. Лучшая защита — нападение. Улыбка пропадает с лица брюнетки, и девушка вмиг становится серьёзной, громко ставит кружку на столешницу и впивается недобрым взглядом в Попова. Она ненавидит, когда он выставляет крайней её. Ненавидит, когда он винит её и в чём-то упрекает. Нет, не смеет он так поступать с ней. Не ему упрекать её, когда сам вляпался не понять во что. Юлия разворачивается и направляется к выходу из кухни. — Не смей обвинять меня в этом, — говорит девушка, открывая дверь и оборачиваясь к мужчине, — моей вины в том, что эти трое нашли тело, нет; а эта чёртова бумажка у твоих любопытных детишек. — Она молчит несколько секунд и продолжает: — Советую быть тебе осторожнее, Арсений Сергеевич, как бы эта латынь на записке не привела юных следопытов к тебе. И уходит, прикрывая за собой дверь. Попов тяжело вздыхает и выливает недопитый чай Юли в раковину, оставив кружку там. Хватит с него посиделок на кухне, пора идти в свою комнату и думать о том, как бы реально эта бумажка не сделала его подозреваемым. Нужно забрать её, а также узнать, что смогли найти в кабинете Добровольского Ирина и Антон. Но как это сделать, не раскрыв своей осведомлённости обо всём и причастности к тому, что происходит в этой элитной школе?***
Шастун молчит, сидя на кровати Иры и глядя исподлобья на вошедшую в комнату Катю, которая пребывала в хорошем расположении духа. Ещё бы, снова этот Попов, чёрт бы его побрал. Кузнецова, погружённая в распечатанные списки учащихся, стоит, облокотившись бёдрами о стол, качает головой, понимая, что эта информация не особо помогает, и не обращает внимания на появившуюся в комнате соседку. То ли Катя тихо вошла, то ли Ира совсем глубоко погрузилась в документ. — Нашли, что нужно? — спрашивает Соколова, подходя к Ирине и заглядывая в бумаги. — Файлы были удалены, представляешь, — отвечает Ира и кладёт листы на свой стол, — кто-то позаботился о них. Мы нашли только полный список учащихся, но толку от него… — девушка вздыхает и переводит взгляд на Катю. — Где ты была? Чего так долго? — С Поповым развлекалась, не понимаешь, что ли? — не может не вставить реплику Антон. — Но мне кажется, что для развлечений всё-таки мало времени прошло. Что же вы делали? — Бесишь ты меня, Шастун, — спокойно произносит Катя, улыбаясь, и садится на свою кровать, — мы пили на кухне горячий шоколад — развлекались, как могли, Антон. Парень закатывает глаза и отворачивается от девушки. Его слишком раздражает эта тема с Арсением Сергеевичем. Этого мужчины так много повсюду, он будто заражает собой весь интернат, пропитывает его. Он как вирус, как безумство… подкосил многих девчонок из старших классов. Хорошо, что Ира не такая глупая, а благоразумная, смышлёная, не поддаётся его чарам. Ну, точнее, не поддаётся так, как остальные. Она не строит никаких планов, не бегает за ним собачкой, не расплывается лужицей, когда он только взглянет на неё. Шаст не думал, что и у Кати голову снесёт. Да, он помнит её безбашенной девчонкой с самых малых лет, она часто всем загоралась, любила приключения и острые ощущения. Но… но как в эту муть-то её занесло? Зачем она собирается так далеко идти с этим самым идиотским планом по поводу завоевания Попова? Тупость конкретная. Это даже звучит тупо! Антону кажется, что даже Вика и Марина — звёзды класса, которые тоже без ума от этого учителя, — до такого не дошли. И парень просто боится и беспокоится. За подругу. За семью Попова. Да, чёрт, даже за самого учителя. Ведь никому это добра не принесёт. — Ладно, что мы имеем за сегодняшнюю миссию, — решает подвести итог Шастун, поднимаясь с кровати и начиная ходить по комнате. — Мы пробрались в кабинет директора, где нашли дулю с маслом, кто-то стёр данные, будто знал, что мы будем их искать; то есть, возможно, о нашей гуманной идее найти нарушителя закона уже кто-то знает. И это чертовски плохо, девчонки. — Заканчивает парень и вдруг добавляет с недоброй ухмылкой: — А, ну и Катя попила горячий шоколад со своим объектом воздыхания. Соколова лишь улыбается и слегка качает головой, снова решая не отвечать на упрёки друга. Не нужно. Спором с этим длинным созданием точно ничего не решить. — Пойду к себе, ключ с утра верну, не беспокойтесь, — и уходит. — Давай подробности, — требует Ира, приземляясь рядом с Катей на её кровать, — я должна знать всё, что у вас происходит.***
Катя просыпается от шума в комнате и, открыв глаза, видит, как Ирина крепко обнимает стройную брюнетку, которая пытается и подругу обнимать, и держать свои огромные сумки. Брюнеткой с причёской каре оказывается та самая Маша — соседка и одноклассница Ирины, теперь и Кати. Знакомство девушек проходит более, чем приятно, Мария вполне дружелюбный и располагающий к себе человек. Катя сразу видит, что Ира дорожит ей, так крепко держит за руку и искренне улыбается, когда смотрит на подругу. Видимо, так соскучилась за неделю каникул, что не может скрыть радости и всех положительных эмоций, которые переполняют её в данный момент. «Они полезны ей сейчас, — думает Катя, наблюдая за Ирой и Машей, которая рассказывает интересный случай из её путешествия в Европу. — Столько всего навалилось после той злосчастной ночной прогулки, нам всем уже нужна передышка». Рассказ Марии прерывают двое парней, вошедших в комнату так нагло и беспардонно. И если одного из них Катя знает очень даже хорошо, как и его манеру нагло заходить в чужие комнаты, то другого вообще в первый раз видит, но догадывается, что это Сергей — парень Маши и лучший друг Антона. Ирина закатывает глаза на эту самую беспардонность, но встаёт, чтобы обнять Серёжу, которого, как и Машу, не видела неделю. «Видимо, представители этой четвёрки так близки, — проносится в голове у Соколовой, — друзья — не разлей вода». Матвиенко отпускает шутку в сторону Иры, якобы та прожить без него и недели не может, за что получает тычок в бок, и затем замечает Катю. — А вот это уже интересно, у нас новенькая девчуля появилась? — он оценивающе проходится взглядом по девушке, присвистнув, и хмыкает с довольным лицом. — Неплохо. Катя недоверчиво смотрит на парня и переводит взгляд на Машу, которая закатывает глаза и цокает. Шастун в сторонке тихонько хихикает, а Ира просто улыбается. — Я Сергей. — Катя. Парень целует тыльную сторону ладони и подмигивает девушке, отчего она впадает ещё в больший ступор. У них флирт при живой и находящей рядом девушке считается нормой? — Матвиенко, — подаёт голос Мария с некой претензией в нём, — а ты ничего не попутал? — Да ладно тебе, малая, — Серёжа машет рукой в сторону своей девушки, — я терпел целых семь дней путешествие с тобой и твоими родителями, дай расслабиться мне наконец. Соколова не понимает, что здесь вообще происходит. Но потом вся четвёрка заливается смехом, и Маша кидает подушку в армянина, который с ловкостью ловит её и кидает обратно. Кажется, у них реально так принято тут. Ладно, в чужую избу со своими правилами не лезут, придётся смириться. Катя слушает истории Маши и Серёжи, которых заткнуть практически невозможно. Ире и Антону, как их лучшим друзьям, это особенно интересно, ведь приключения во время поездок — это всегда увлекательно, тем более когда рассказывают об этом друзья. Катя краем уха слушает одноклассников и параллельно просматривает учебники, найденные Ирой в библиотеке. Было интересно, что и как здесь проходят, сильно ли отличается программа, слабее она или сильнее. Вряд ли, конечно, в этом элитном заведении программа будет слабее, но мало ли? Взгляд цепляется за пособие по латинскому языку, что девушку мгновенно отсылает к Арсению Сергеевичу и той чёртовой улике с места преступления. Преступление… Ира и Антон оставят расследование в секрете от лучших друзей или посвятят их в это опасное дело? Прежде всего — безопасность родных и близких. Естественно, хочется оградить близких от всех этих ужасов и опасности. Чем меньше посвящённых, тем надёжнее, безопаснее для всех. Но и в то же время, чем больше посвящённых, тем больше шансы найти верное решение, рассмотреть различные решения и проверить их. Но стоит ли всё-таки втягивать Машу и Серёжу в это безумие? Сложно будет держать от них в секрете это тайное дело, потому что, во-первых, они лучшие друзья, во-вторых, они соседи по комнатам. Куда перенести «штаб», чтобы друзья ничего не заподозрили ради собственной безопасности? Трудно. Но решить этот вопрос очень важно в ближайшем времени. Иначе как действовать дальше? И так всё несладко продвигается с расследованием. Интернат постепенно наполняется новыми, незнакомыми Кате лицами, отчего в этом месте становится более неуютно. Чувство, будто она находится дома, в дружелюбной компании, посещает девушку только рядом с Ирой и Антоном и когда вокруг практически нет никого. Теплом и гостеприимством от прибывших с каникул учеников особо не веет, и это заставляет чувствовать Соколовой себя, как не в своей тарелке. Даже Арсений Сергеевич куда-то подевался, за весь день девушке не удаётся его увидеть, что очень странно. Обычно учитель латинского много времени проводит в библиотеке, но он даже в столовой сегодня не появлялся. Такую ситуацию вдруг ставшего холодным интерната усугубляет и нахождение здесь преступника, который не даёт Кате покоя, сейчас попытки найти его кажутся совсем ничтожными, ведь у них из улик есть только записка на латыни из рук убитой девушки и… и всё. Конец. Что делать дальше, как быть — непонятно. И Соколова понимает, что сейчас может идти рядом с преступником, может на него наткнуться и даже не подозревать о том, что этот человек — чудовище, на самом деле. Все же мы судим по обложке и ни за что не подумаем, что приятный и с виду очень приличный человек может оказаться убийцей. Катя вспоминает сразу Арсения Сергеевича… Она знает его пару дней — точнее можно сказать, что не знает вообще, — но он кажется таким интеллигентным, образованным и располагающим к себе человеком. И внешне, и внутренне. Ведь он так красиво улыбается, искренне смеётся, его глаза блестят, когда он говорит об интересных ему вещах: о латыни, о книгах, об искусстве. Разве такой человек может быть опасным и способным на убийство? Кажется, что нет, но вдруг это маска или у него есть альтер-эго безжалостного и опасного убийцы? Никогда не знаешь, что кроется за этой внешностью. Почему Катя постоянно думает о нём? О его ясных голубых глазах, о белоснежной улыбке с «вампирскими» клыками и милыми ямочками на щеках, о двухдневной щетине, о руках, имя которым просто «искусство»… он будто повсюду, въедается в кожу, в мозг, в сердце — и его не вырезать, как злокачественную опухоль, он поселяется там и не даёт далее спокойно существовать. Разве это не признак демонизма? Разве воистину хороший человек сможет только одним своим взглядом, улыбкой и словом убивать, разрушать чужие жизни? Он демонический герой из поэм Байрона или произведений Лермонтова. Только «классический» демонический герой проявляет положительные качества через отрицательные, а Арсений будто бы наоборот. Он своей харизматичностью и интеллигентностью, что является несомненно положительным, погружает в порок, доводит до необдуманных и неверных решений… Или это только с Катей именно в такой усугубленной форме происходит? Он её личный демон? Может, он и не байронический тип демонического героя, но он определённо демон, ибо не бывает настолько потрясающих внешне людей, которых можно назвать искусством без каких-либо объяснений. Искусство и точка. Он ведь ещё и Арсений, а «ars», как запомнила Катя со слов Ирины, — это «искусство» по-латински. Всё сходится. Арсений — её демоническое искусство. Он — её погибель. Катя идёт по коридору среди множества учеников, каждый из которых занят своим делом, и сталкивается с одним из таких — невнимательным и залипающим в телефон. Первое, что видит она, белоснежная улыбка и яркие голубые глаза. «Арсений Сергеевич», — сразу же проскальзывает в мыслях у девушки. Но радости от встречи с мужчиной мечты не было, потому что парнем оказался незнакомец со светлыми волосами да и ростом немного пониже Попова. Он так улыбается, придерживая Катю от падения за талию, что девушку даже немного ослепляет свет, исходящий от парня. Она внимательно рассматривает незнакомца, пока тот помогает ей принять нормальное положение, но руку свою с талии не убирает. — Я прошу прощения, — произносит он приятным голосом и снова ярко улыбается, очаровывая разом всех находящихся в коридоре и заметивших эту ситуацию девушек, — я задумался и не заметил тебя. Егор. — Ничего страшного, — шатенка улыбается в ответ и мягко, но настойчиво убирает руку парня со своей талии. — Катя. — Новенькая? — блондин усмехается действиям девушки и оценивающе осматривает её. — Не видел тебя здесь раньше. — Да, перевелась два дня назад. Егор не перестаёт улыбаться, но и не продолжает разговор, просто наблюдает за девушкой, которой не особо приятно стоять в полном учениками коридоре под таким настойчивым и любопытным взглядом парня. Её, в каком-то роде, спасением оказываются две девушки, подошедшие к Егору и вставшие рядом с ним по обе стороны. — Катя, — произносит блондин, — знакомься, это Клава, — он указывает на блондинку, стоящую справа от него, — и Марина, — указывает на другую блондинку слева, волосы которой были длиннее, чем у первой, и некоторые пряди розового цвета. — Девочки, а это Катя, она недавно перевелась к нам. — А ты, конечно же, не можешь упустить знакомства с новенькой ученицей, — едко подмечает Марина и протягивает руку Соколовой, — приятно познакомиться. Катя понимает, что от «приятно» там только одно слово и никакого, на самом деле, приятного ощущения от знакомства нет совсем, но всё же улыбается и пожимает протянутую руку. Клава просто кивает и тянет Егора за руку, уводя его от новенькой ученицы. Тот подмигивает Соколовой и, бросив «увидимся, Кэти», уходит. Девушка ненавидит это чёртово «Кэти», никогда никому не позволяла называть себя так. Она хорошо помнит, что стоило ей назвать Антона «Антошей» или «Тошей», вслед ей сразу же прилетало ненавистное «Кэти». Помотав головой, словно отбрасывая ненужные мысли и это чёртово сокращение её имени, она идёт по направлению к своей комнате в надежде спокойно провести время без холодных взглядов учеников, без не особо приятных знакомств и столкновений в коридоре. Хочется, в конце-то концов, поговорить с Арсением Сергеевичем, поиски которого для Кати не увенчались успехом, поэтому девушке и остаётся просидеть вечер в комнате, где в данный момент Ира делает маникюр Маше, без изменений рассказывающей о каникулах. Соколова молча заходит в комнату, где её соседки ведут активный диалог и даже не замечают её появления, настолько они увлечены беседой и личным салоном красоты, и начинает рисовать по памяти портрет голубоглазого преподавателя. Катя не контролирует этого, карандаш будто сам скользит по бумаге и создаёт очертания лица мужчины очень детально. Девушка погружается в процесс, делает портрет чернографитными карандашами, а глаза рисует голубым цветом, ярко выделяя их среди монохромного пространства. На портрете глаза приковывают к себе всё внимание, как, наверное, и в жизни. Невозможно оторваться от этого небесно-голубого оттенка. С одной стороны, это холодный океан и лёд, а с другой, бескрайнее чистое небо. Глубокое, насыщенное, проникающее в самое душу. «Точно демон…» — думает она, касаясь нарисованных глаз. Катя улыбается, когда рисует портрет Попова. Ей кажется, что мужчина получился не просто похожим, но и будто живым, настоящим. Ей удалось передать самое главное — душу, наполнить этот обычный белый лист жизнью. Закончив работу над деталями, Катя невольно проводит руками по нарисованным частям лица, едва касаясь пальчиками, будто прикасаясь к сокровенному и боясь что-то испортить, деформировать. Её взгляд задерживается на прорисованных родинках на щёках и двухдневной щетине. Настолько заворожённая процессом и любованием получившегося рисунка, девушка не замечает, что в одной позе проводит около трёх часов, и никто её за это время не потревожил, за что всем огромное спасибо, ведь прерывать это интимное общение художника со своим творением подобно преступлению или греху. Художник поглощён своей работой, он весь в ней — сосредоточен и погружён — нарушить личное и творческое пространство в момент сокровенного, в момент творения, нельзя, ибо тогда художник потеряет связь со своим творением, восстановить которую потом будет сложно. И Катя рада, что её единение с портретом Арсения Сергеевича никто не нарушал в тот момент, когда она была на пике процесса, что не замечала ни времени, ни передвижений по комнате, ни голосов соседок. Сейчас, наслаждаясь уже завершённой работой, она осознаёт себя в реальности, уходит из того мира Атлантиды — сокровенного и такого важного для каждого творца — в мир действительный. Она видит интерьер комнаты, девочек-соседок, смотрящих что-то вместе по ноутбуку… и видит свою работу, довольно и искренне улыбаясь результату. — Ого, это Арсений Сергеевич? — от удивления присвистнув, произносит над ухом Кати Маша. Катя вздрагивает от неожиданности, что рядом с ней кто-то есть. Настолько она снова погрузилась в детальное изучение портрета мужчины, что не заметила подошедшую Марию. — Очень красиво рисуешь, талант. Арсений Сергеевич как живой. Ты его в подробностях так запомнила. — Спасибо, — кивает в благодарность Катя, — считаю его внешность очень эффектной, эстетичной, хорошо запомнила, чтобы изобразить на бумаге. — И не поспоришь, — улыбается девушка. Ирина тоже подходит, тихо восхищается и с горечью понимает, что её новая подруга очень быстро, прямо по уши погружается в Попова: она постоянно думает о нём, рисует его, часто встречает и проводит с ним время. И всё это за такой непродолжительный срок. Ира боится: Катя ведь может, и правда, делов натворить, о чём потом будет сожалеть. Да и Попов тоже. Маша выходит из комнаты, ссылаясь на то, что они с Серёжей запланировали сейчас прогуляться по школьному парку. Ире и Кате лучше. Они смогут сейчас что-нибудь обсудить, не касающееся другой соседки, — либо Арсения Сергеевича, либо преступление. Но слова не приходят в голову, кажется, что уже так много сказано, но и толком-то ничего. Об учителе говорить смысла нет, всё и так ясно, что Катя не отступит и переубедить её вряд ли возможно. А об убийстве… о нём всё известное уже сообщили, а далее продвижения нет. — Ты сегодня какая-то напряжённая, — замечает Ира, присаживаясь рядом с соседкой, и берёт её за руку, — что не так? — Ты сейчас скажешь, что я глупая, — усмехается Соколова, — я не видела Арсения Сергеевича сегодня ни разу, не сталкивалась с ним нигде: ни в столовой, ни в коридоре, ни в библиотеке. Веришь — нет, но для меня это странно. И мне… как-то… не хватает этих встреч, что ли. — Ещё не вечер, ужин впереди, — Кузнецова подмигивает девушке и берёт в руки альбом, внимательнее рассматривая каждый штрих и деталь портрета Попова. — Ты уже настолько его изучила за те два дня, что рисуешь без фотографий, по памяти. Удивительно. Катя улыбается, соглашается с Ириной по поводу того, что Арсений Сергеевич глубоко проникает и въедается в память, никуда от этого не деться. Пытаясь не думать о нём, Катя всё равно о нём думает. Таков человеческий парадокс.***
Юлия долго ждёт Арсения около его комнаты, на звонки и сообщения он не отвечает и за весь день ни разу не объявляется. Оксана тоже не знает, где он. Его слишком задели её вчерашние слова, что он решил игнорировать коллегу? Странно. На Арсения не похоже, он очень отходчивый и, в принципе, не такой обидчивый. Тем более на неё. Франц уже собирается уходить, как видит приближающегося к комнате Попова, не обращающего ни на что внимания, только смотрящего куда-то себе под ноги и будто идущего по инерции, на автомате. — Арсений, — зовёт его брюнетка, опираясь о косяк двери его комнаты, — куда ты пропал? — Уезжал по делам. — Ты не предупреждал. — Не обязан, — огрызается учитель и вставляет ключ в замочную скважину. — Мы вообще-то работаем вместе, не забыл? — возражает Франц и собирается зайти следом за Арсом в его комнату, но он преграждает ей путь. — Не забыл, — и захлопывает перед ней дверь. Франц хватает ртом воздух от возмущения, но подавляет в себе желание настучать по голове Попову и уходит, злобно взглянув напоследок на дверь. К чёрту Арса, не в настроении он сейчас — вот и ведёт себя, как мудак. Она знает, что частенько у него наступает время театра или просто ему хочется побыть плохим парнем; поэтому сейчас лезть к Попову — себе хуже делать. Арсений снимает куртку, бросает её на стул и сам заваливается на кровать. Он устал. Жутко устал от всего этого. И просто хочет отдохнуть, нормально выспаться и не думать обо всём, что сейчас происходит в его жизни. Ему нужно поговорить с Катей, назначить время дополнительных занятий. Жаль, что он не может заполнить всё её свободное время, чтобы она не могла лезть во все не касающиеся её дела… но тогда и ему будет хуже. Арсений даже не знает, как заниматься с этой девушкой, потому что будет думать только о том, как она ввязывается в опасное дело и строит из себя детектива, который ему тут и к чёрту не нужен. На ужин он опаздывает и получает за это настороженный взгляд Оксаны и недовольный Юли. С Франц разговаривать он сейчас не хочет, не видит смысла. Ничего нового они друг другу не скажут, всё высказали вчера, а сегодня продолжать подобный разговор желания нет. Оксана аккуратно касается руки и шёпотом спрашивает на ухо, всё ли хорошо. Он кивает и целует её в щёку. Попов так мало уделяет времени жене и дочери, конечно, больше, чем раньше, когда и Оксана, и Юлианна были в интернате, а он работал в самой Москве, не здесь. Виделись они редко, приезжали друг к другу в гости, праздники проводили вместе; сейчас они хотя бы рядом, но Арсений этого особо не ощущает. Да, в данный период они живут рядом, часто видятся, но ощущения семьи у Арса нет. Возможно, он себя накручивает из-за всех скопившихся проблем; ему просто нужно разобраться совсем и тогда всё изменится. Он уверен. Арсений ужинает без особого аппетита, всё так же чувствуя на себе встревоженный взгляд жены, но успокаивает её, нежно гладя по руке, и отвечает на вопросы Лазарева об учебном процессе. Он видит Катю, которая о чём-то спорит с Шастуном, явно негативно настроенным и иногда кидающим на него, Арсения, взгляды. Интересно, конечно. Он предмет их разговора? Причём не самого приятного? Мужчине бы это польстило, если бы он не знал о «предпочтениях» детишек совать свой нос, куда не следует. Неужели они знают или догадываются? Нет, быть не может. Попов улыбается всем, заканчивая ужинать, и игнорирует просьбу Юли что-то обсудить. Не сейчас, Франц. Не до тебя. Арсений подходит к столу, за которым сидит компания — Катя, Ира, Антон, Сергей и Маша. — Добрый вечер, — кивает всем Арсений. — Катерина, нам нужно поговорить. Можете прийти в библиотеку, когда освободитесь? — спрашивает он, когда за столом воцаряется тишина. Катя слегка округляет глаза и кивает. Ирина тоже выглядит удивлённой, но улыбается. Шастун ещё больше хмурит брови и с недоверием смотрит на мужчину. — Да, конечно, можем пойти сейчас. Она встаёт из-за стола и следует за Арсением. Они идут молча до самой библиотеки, где садятся за стол, за которым проводили время и в прошлый раз. Соколова не решается первой начать разговор, а Попов отчего-то молчит, в голове его проносится: «Она опасна». И он не понимает, в каком именно аспекте она опасна. Чего ему бояться, если разум так усердно твердит ему об опасности этой девушки? И Арсений вроде бы слышит этот внутренний голос, но не слушает. Мужчина всё равно ищет встречи с Катей, идёт ей на уступки — соглашается проводить дополнительные занятия, — ведёт с ней беседы. И ему с ней интересно. Да их сама судьба сталкивает, не иначе. — Арсений Сергеевич? — Попов слышит её голос и поднимает на девушку взгляд. Она вопросительно смотрит на мужчину, явно ожидая узнать, зачем он её сюда привел и чего хочет. — Я хотел бы обсудить с вами график наших занятий и вообще их суть, — говорит он, — вот, знаете, уровень знания латинского языка ваших одноклассников, исключая, разумеется, Ирину, оставляет желать лучшего. Думаю, вы не сильно будете отставать от своих одноклассников даже на завтрашнем — вашем первом — занятии. Катя хмурится и изначально не понимает, к чему ведёт Попов. — То есть… вы не хотите проводить со мной занятия? — Я этого не говорил, — он качает головой, улыбаясь только уголками рта. — Просто я думаю, что вы смышлёная девушка, язык для базового уровня сможете изучить с помощью учебников, возможно, привлечёте Ирину. А наши занятия… имеют ли они смысл? — Имеют! — слишком резко восклицает Катя. — То есть… я… я вообще сначала испугалась, что здесь в учебной программе есть латынь, но потом услышала в нашу первую встречу, как вы ведёте диалог с Ириной на латинском и понимаете друг друга… я тоже захотела так. Я хочу знать этот язык больше, чем мои одноклассники. Определённо. Хочу его понимать. И я хочу заниматься с вами — с профессионалом. Но если вы против… — Я не против, — отвечает Арсений Сергеевич, — нисколько не против. Давайте обменяемся номерами, я буду вам писать по поводу занятий, каких-то изменений в планах. Катя кивает, берёт в руки телефон Попова, и они обмениваются контактами. Девушка улыбается, Арсений же ей кажется серьёзным как никогда. Пусть и знает его совсем ничего, вообще, можно сказать, не знает, но он ей кажется каким-то задумчивым, обеспокоенным, будто его что-то тревожит, но он никому не собирается говорить что — хранит в себе и пытается разобраться со всем сам. Может ли она ему помочь? — Удивительно, что сегодня за день мы с вами встретились всего один раз — сейчас, я уже как-то привыкла за два дня к постоянным пересечениям. Арсений добродушно усмехается, смотрит на свои руки, не переводя взгляд на ученицу. — Да. Меня не было в школе, я уезжал… по делам. Кажется, на разговор он не настроен, а Катя не знает ни как разговорить учителя, ни как уйти от него подальше, оставить и начать готовиться к завтрашнему первому учебному дню в этом заведении. Надо бы, но уходить не хочется. Хочется даже в этом молчании сидеть — думать, размышлять, слушать чужое дыхание. Быть рядом, ведь здесь так комфортно. Но молчание прерывается. — Per aspera ad astra, — тихо произносит Попов, глядя в окно, но Катя всё чётко слышит, потому что сидит рядом, и улыбается, этот латинский афоризм она знает: он широко известен в разных пабликах в интернете, где любят красивые фразы. — Через тернии к звёздам. Не знаю, к чему вспомнил и к чему говорю, внезапно в голову ворвался афоризм. Но, знаете, я уверен в правдивости этого выражения. Истинное счастье просто так не доступно. К нему нужно пробираться через преграды, прикладывать все усилия, прорываться и страдать. И только тогда — после ужасов и страданий — наступит блаженство. Катарсис. — Катарсис? — Нравственное очищение вследствие сильных душевных потрясений, переживаний, страданий. В основном, катарсис — следствие влияния искусства на личность. Искусство воспитывает, облагораживает, очищает. Перестрадаешь — очистишься, станешь лучше. Искусство. Катя всё ещё помнит, что имя Попова переводится как искусство. Теперь она понимает, что он не демон, а тот самый катарсис, то самое очищение вследствие страданий. Катя наблюдает за Поповым, за его движениями, за тем, как он спокойно произносит свою речь бархатистым и приятным голосом. Арсений Сергеевич всё так же смотрит в окно, за которым уже темно и видны те самые звёздочки, при взгляде на которые Арсений, кажется, и вспомнил то самое латинское выражение. И Кате почему-то не по себе: она думает, что с преподавателем что-то не так. Он почему-то ей кажется безэмоциональным, каким-то холодным. — Всё по Достоевскому, — комментирует Катя, и Попов переводит на неё задумчивый взгляд. — Его главный тезис: «Страданиями развивается душа». Что-то похожее на то, что вы сказали про катарсис. — Вы правы, так и есть. Он замолкает и не отводит взгляд. Мужчина слишком задумчивый, слишком отрешённый. — У меня такое ощущение, — произносит девушка, — что вы переживаете какие-то страдания… что у вас что-то случилось. — С чего вы взяли? — Чувствую. Он поджимает губы и усмехается. — Чувствовать — это хорошо, Катерина, значит, вы дойдёте до катарсиса. Однажды. С этими словами он выходит из библиотеки, оставляя ничего не понимающую Катерину одну… наедине со своими мыслями и с попыткой осознать, что вообще было сказано во всём их диалоге… Латынь, страдания, катарсис… — Я вас не понимаю, Арсений Сергеевич.Meliora spero. Надеюсь на лучшее.