Inter vepres rosae nascuntur
«И среди терновника растут розы»
Клава недовольно смотрит на Егора, резко подсевшего к Кате на уроке химии в пару для проведения опытов. Марина с утра нехорошо себя чувствовала и поэтому не пришла на занятие, иначе недовольство было бы в квадрате, Маринка точно бы не жаловала такие действия своего парня, да и он бы, наверное, не осмелился работать в паре с новенькой в присутствии своей девушки. Нет, Егор ни в коем случае не был каблуком, просто не позволял себе флиртовать при рядом находящейся второй половинке. А зная натуру Егора, Марина была ему хоть за это благодарна. Сейчас же всё недовольство выражала Клава, новенькая ей не понравилась сразу, ещё при той встрече в коридоре. Девушка понимала, что от Соколовой будет немало проблем, та же самая, например, заинтересованность Егора, который ради компании с ней даже за вторую парту сел. И Киоссе в ту же степь пошёл — уговорил Клаву сесть позади Булаткина и Кати. Вчера во время вечерней игры Высоковой Катя более-менее понравилась, но сегодня, в учебные будни и в реальности, где парень её лучшей подруги пытается флиртовать с этой новенькой девчонкой, Клава вновь возвращается к своей неприязни. Потому что Катя должна была сразу отшить Егора, а не позволять ему приближаться. Она же знает, что он занят, но позволяет. Она мстит Марине за обидные слова в коридоре? — Ты сейчас в ней дыру просверлишь, — смеётся Киоссе, слегка пихая Клаву в бок, — почему ты так реагируешь? — А ты не понимаешь? — тихо огрызается Высокова. — Тоже уже ослеплён её чарами или чем она там всех привлекает? — Клава, ты бред какой-то несёшь, — парень немного хмурится и продолжает работать с пробирками, — слушай меньше Марину — толку больше будет. Она дурно на тебя влияет. — Это глупость. — Это правда. Клава закатывает глаза и отворачивается от соседа по парте, продолжая чёркать в своей тетради и изредка поглядывая на Катю и Егора. Но девушка замечает, что Соколова не особо реагирует на флирт Булаткина: просто отшучивается, улыбается или вообще игнорирует, и это очень радует подругу Марины. Неужели у этой девчонки есть мозги и совесть? Хотя пусть она и не реагирует на флирт, она позволяет Егору флиртовать, а ведь могла бы сразу пресечь все его попытки и не нервировать других. Но разве можно обвинять девушку в том, что ей нравится проявление внимания со стороны мужчин? Кто откажется быть в центре внимания? После уроков Егор не отстаёт и приглашает Катю погулять по парку интерната. От одного упоминания парка девушке становится не по себе, но она не показывает своего испуга перед парнем. Ему не следует ничего знать. Никому не следует. «Но если бы Арсений Сергеевич пригласил, я бы пошла», — отмечает про себя Катя, сразу же обозначая для себя разницу в её отношении к этим двум мужчинам. К Арсению Сергеевичу тянет… ему она доверится. — Твоей девушке нездоровится, Егор, — подмечает Соколова, — проведи лучше время с ней, а я занятие себе найду, не сомневайся, — она улыбается и идёт в сторону комнаты, оставляя парня одного с хитрой улыбкой. Кате всегда нравилось флиртовать с парнями, гулять с ними и вообще получать внимание с их стороны, но не в тот момент, когда её мысли забиты другим человеком… Егор очень хорош собой, он весёлый, дружелюбный, энергичный… даже с голубыми глазами, к которым девушка питает невероятную слабость после того, как пересмотрела большое количество фильмов с Себастианом Стэном и Йеном Сомерхолдером — прекрасными обладателями небесного цвета глаз. Но Егор… тут бы можно было привести аргумент, что он занят, однако преподаватель латинского языка вообще является женатым мужчиной и имеет ребёнка — аргумент не работает. Катя даже не знает, что можно сказать против Егора… она не хочет портить отношения с Мариной, которая и так её ненавидит, с Клавой, которая более-менее кажется адекватной, в отличие от её подруги. Егор хорош, но Соколова видит только дружеские отношения с ним. Егор не Арсений Сергеевич. Вот он главный аргумент. Ира называет Катю дурочкой, раз она игнорирует ухаживания сверстника и всё ещё надеется на завоевание Попова. Соседка продолжает взывать к разуму Кати — бесполезно. — Ну нравятся мне мальчики постарше, что я могу поделать, — Катя разводит руками в ответ на претензию Иры, — не могу я приказать себе, тем более я в этой школе совсем недолго, ещё не прощупала почву, да и… у нас же спор. Не думай, что я так просто сойду с дистанции ради других очаровательных мальчиков. — Я просто ради твоего же блага хочу, чтобы ты сошла с этой чёртовой дистанции, — грустно улыбается Ирина. Катя лишь качает головой и заходит в комнату, где никого не было. Видимо, Маша снова с Серёгой решили побыть вдвоём. — Давай не будем? Можем подумать пока о деле? — Что тут думать? У нас ноль, Кать, — Ира расставляет учебники и тетради в шкафчике над столом, — у нас есть только список абсолютно всех учащихся и… записка с цитатой, можем, конечно, ещё раз посмотреть на неё… — девушка открывает ящик в столе, где в маленькой коробочке хранила улику. — Ка-а-ать, ты брала записку? — Нет, а что? — Её нет.***
Шастун молча меряет комнату девочек шагами и изредка качает головой. Катя в задумчивости сидит на кровати Иры, прижимая к себе игрушку, а Кузнецова в который уже раз перепроверяет все свои шкафчики. — Кто-то забрался в эту комнату и забрал записку, — резюмирует Антон, прекращая ходить по комнате, когда Ира заканчивает очередной просмотр ящиков, — но, что более страшно, этот кто-то уже знает, что мы в курсе преступления и пытаемся найти убийцу. Девочки застывают в ужасе. — Хочешь сказать, что это убийца был в нашей комнате? — осторожно спрашивает Ирина. — Есть другие варианты? — Красть записку — как-то странно для убийцы, который оставляет труп в парке, где тело может обнаружить кто угодно, — добавляет Катя. — Да, о нас определённо знают, что пугает до чёртиков, но… может, это Добровольский? Прознал и хочет уберечь нас от опасности? А вдруг Ира вообще просто выбросила эту бумагу… Кузнецова качает головой, подтверждая, что быть этого не могло. — Может, убийца не ровно дышит к своим запискам и хочет, чтобы они не лежали в ящиках у учеников, а были известны всем? — предполагает Шастун. — Записка на трупе жертвы была явно оставлена для того, чтобы быть найденной. — Окей, если убийца знает о нас, тогда почему мы до сих пор живы? — Катя задаёт вопрос, от которого вздрагивает рядом сидящая Ира и с ужасом в глазах смотрит на неё. — Звучало жестоко и грубо, но мы потенциальная опасность для убийцы, и раз он узнал о нас, он бы не стал оставлять нас живыми, здоровыми и просто забирать дорогую сердцу записку. — Он может продумывать план и… — Шаст, ты что, так мечтаешь, чтобы нас раскрыли? — Восклицает Ира, резко подскакивая с кровати. — Зачем так упорно твердить, будто убийца о нас знает? Он не знает, окей?! — Не паникуй, Ир, — парень подходит к девушке и обнимает её. — Я просто пытаюсь быть реалистом и сопоставляю факты… так или иначе, убийца или нет забрал эту записку — неважно… как о нас узнали? — Подслушали? — Кто был в этой комнате в последнее время? — Спрашивает Ира и затем начинает перечислять: — Мы втроём, Маша, Серёжа, Клава, Егор, Никита… — И Попов, — ухмыляется Антон, поглядывая на Катю, которая в удивлении приподнимает брови, — как же без него? Он появляется рядом слишком часто. Может, он и забрал записку либо как убийца, либо как фанат латыни, чёрт его знает. — Ты серьёзно? — Катя недовольно смотрит на парня и кривится от его мыслей. — Он стоял на пороге при нас, как бы он забрал записку? — Ну, насколько я понял, дверь была открыта сегодня, так как вы её не заперли почему-то, он мог прийти и позже, пока вас не было. — Ага, как и любой другой человек, — отвечает Катя, сложив руки перед грудью, и подходит к парню, — притягиваешь за уши свои «гениальные» теории, Антоша. — А ты защищаешь своего ненаглядного, даже головой не думая, Катюша. — Так, стоп, — Ирина встаёт между друзьями, не давая им продолжить этот спор, — давайте не будем сюда приписывать личное, хорошо? Но я согласна с Катей, сюда мог войти любой человек. Шастун закатывает глаза и отходит. Он не доверяет Попову так, как девочки. Ему кажется, что вокруг учителя латинского происходит много всего, да и сам Попов кажется несколько странным и подозрительным, по крайней мере для Антона. Его приезд, латынь, очарование большинства девчонок… он может быть замешан, но… но в роли убийцы Антон всё равно его не видит. Арсений Сергеевич кажется заботливым отцом, любящим мужем и достаточно добрым человеком, может ли оказаться такой человек преступником, может ли он убивать других людей, оставляя мёртвые тела напоказ? Вряд ли… не верит этому Шастун, но всё равно подозревает мужчину, не может не подозревать… видимо, это усиливается и фактом того, что его подруга детства сошла с ума и решила завоевать, или что она там собирается делать, этого человека. — Ребят, а в школе есть какие-нибудь фотоальбомы, где были бы фотографии всех учеников? — Катя нарушает вопросом тишину, которая длится уже достаточно долго. — Да, можно посмотреть в библиотеке, — отвечает Кузнецова, — там стоят альбомы с фотками, а что? — Мне кажется, я смогу узнать жертву на фотографии, некоторые её черты я запомнила. Может, сработает? — Что же ты раньше молчала? — Шастун хватает девушку за руку и ведёт к двери. — Идём скорее. Следующий час друзья проводят в библиотеке в попытках найти фотографию жертвы. В библиотеке слишком много альбомов и разных коллажей из фотографий интерната, его учителей и учеников, ведь у школы достаточно богатая история, даже свежих альбомов за последние полтора-два года штук десять. Все мероприятия запечатлены на этих снимках, поэтому приходится усердно потрудиться, чтобы найти важное и нужное. — Мне кажется, она должна быть в классе девятом-десятом, — говорит Катя, листая очередной альбом, где находит больше фотографий, связанных с событиями десятилетней давности. Это интересно. Катя будто проживает историю этого интерната, смотря на фотографии учителей, затем она даже находит фотографии, где запечатлены Ирина и Антон то ли в седьмом, то ли в восьмом классе. Шастун тут совсем такой же, каким она его помнила, когда они расстались из-за ссоры родителей. Соколовой очень хочется увидеть и Арсения Сергеевича здесь, но вдруг она вспоминает, что и он сам тут не больше месяца, поэтому его фотографии вряд ли найдутся… если только на свежих фотографиях. — Смотри, я нашла общую фотографию десятого класса, которую сделали недели три назад на празднике, — Ира протягивает Кате альбом, — может, она тут есть? Насколько я помню, она была тёмненькой, но из-за той темноты не могу быть уверенной, а ещё она достаточно высокая и худая. — Значит, смотреть лучше на верхние ряды, — Катя внимательно рассматривает лица девушек сначала в верхнем ряду, затем переходит к следующему, как вдруг… натыкается на улыбающуюся брюнетку, черты лица которой так похожи на ту самую несчастную девушку, лежавшую с порезанными запястьями на голой земле. — Р-ребят, кажется, эт-то… Антон и Ира моментально реагируют и смотрят на девушку, на которую указывает Катя. — Изучаете историю школы, молодежь? — внезапно, как гром среди ясного неба, в пустой и тихой библиотеке звучит голос Арсения Сергеевича. Преподаватель садится напротив ребят. — Похвально. Что-то конкретное ищете? Катя вздрагивает, не ожидая, что в такой волнительный момент появится здесь кто-то посторонний, не знающий об их расследовании. Так еще и он. — Нет, Арсений Сергеевич, — отвечает мужчине Ира, широко улыбаясь и пытаясь не выдать своё волнение, — просто рассказываем Кате о школе, показываем фотографии мероприятий и учеников. Надо просвещать новую ученицу. Соколова смотрит на улыбающегося Попова и заметно нервничает: они, кажется, начинают продвигаться в расследовании, а лицо, которое узнала сейчас девушка на фотографии, вдруг резким воспоминанием отозвалось в голове яркими вспышками моментов той злосчастной ночи. А тут ещё и Попов… мужчина, рядом с которым её сердце начинает биться чаще. Адреналин в крови подскакивает от вышеперечисленных факторов, и Соколова не может сдержать дрожь. Попов замечает нервозность девушки и переводит взгляд на фотографию, на которую положила руку Катя. Он понимает, что это за фотография и какую историю они изучают. «Они узнали девчонку…» — проносится в голове у Арсения, и он старается не измениться в лице, чтобы никак не выдать свою осведомлённость. Ему точно нужно что-то делать с этой бандой, иначе они абсолютно всё испортят! — Молодцы, не буду мешать, — мужчина пытается как можно скорее уйти и обдумать, что ему делать дальше. Малые никак не успокоятся, пока он не примет меры. Катя замечает некоторые перемены во взгляде преподавателя, неужели он…? Нет. Девушка немного трясёт головой, будто отгоняя эти дурацкие мысли, и снова возвращается к фотографии, которую они нашли с друзьями. Она практически уверена, что эта самая девушка. И сейчас она боится, что её нервозность мог заметить Арсений Сергеевич… нет, она его не подозревает, но он всё же переменился после того, как увидел фотографию. Он очень… очень странный. — Да, Попов слишком часто появляется рядом, — произносит вдруг Шастун, отчего Катя снова вздрагивает. — Либо это реально случайность, либо наш преподаватель что-то скрывает и в чём-то замешан… а в случайности я не верю. — Знаешь, Шаст, — Катя достаёт из фотоальбома фотографию и обращается к парню, — ты достал. Лучше бы делом занимался, чем разбрасывался такими словами. Поставь, пожалуйста, на место альбомы, — она натянуто улыбается и тянет за руку соседку, — идём, Ир. Шастун цокает, но не возражает, он старается побыстрее расставить все альбомы по местам, чтобы поскорее вернуться к девочкам. Он не хочет пропустить важное обсуждение, ведь в их деле, действительно, есть прорыв. Катя тем временем, крепко сжимая фотографию в одной руке и руку соседки в другой, идёт в комнату и пытается успокоить бушующие внутри эмоции. Она бы сказала о подозрениях Ире, но Катя ведь сама в них не верит… Она может сказать что-то угодно, предположить, подумать, но она не верит в это. Не позволит себе поверить. А слова без доказательств или хотя бы крепкой веры в них не стоят даже озвучивания. Она только может посеять панику и подорвать доверие Иры к учителю, а этого совершенно не хочется. Но Кузнецова сама начинает этот разговор. — Кать, Антон, конечно, дурак, но… Арсений Сергеевич реально появляется очень часто с нами, особенно с тобой. Я не знаю, как трактовать это, но… но это странно, правда. — Ир, я тоже не знаю, как это получается, но ничего ужасного в этом не вижу, — произносит Катя и понимает, что врёт… её страшит то, что Попов может оказаться виновным и что он часто появляется рядом в те моменты, когда они занимаются расследованием. Будто чувствует. Или следит? Неужели тот человек, который свёл её с ума своей харизмой, внешностью и умом, который показался ей розой среди терновых кустов, среди этого ужаса в интернате, оказался самым страшным злом в её жизни?***
Арсений сидит в комнате и размышляет об увиденном. Он не понимает, как убрать детишек с дороги, как ему самому не раскрыться, как не попасться? Юля сидит рядом и молчит, мужчина видит сосредоточенное выражение её лица, женщина явно усердно размышляет над ситуацией, которую он ей рассказал. — Знаешь, всё заходит слишком далеко, — вдруг произносит Франц и тяжело вздыхает, — надо принимать меры. — Какие же? — Не знаю, я забрала у них записку, — Юлия протягивает Арсению ту самую бумажку с латинской фразой, — думала, что она и нам пригодится, и их напугает, заставит отступить, ведь… ведь тогда бы они подумали, что о них знают. — Их ничто не останавливает, — шипит Попов, принимая записку из рук напарницы, — чёрт возьми! — Арс, надо что-то делать, нас могут раскрыть… но и уехать мы не можем, мы не закончили здесь. Чёрт бы побрал эту Катю! — Юля резко поднимается с кровати и начинает ходить по комнате. — Это всё она не прекращает расследование и суёт свой любопытный нос, куда не надо! — Тихо, Юль. — В смысле «тихо»? Мне бы не пришлось сейчас кричать и беситься, если бы ты получше следил за детишками и особенно за ней! Ты всё время отвлекался, читал свою латынь, виделся с этой ученицей… и что теперь? — Да что ты говоришь, моя дорогая? — Арсений тоже подскакивает с кровати и со злостью смотрит на коллегу. — Как же иронично это звучит от тебя. Если бы ты не увлеклась своим Мишей и занималась работой, детишки вообще бы не нашли труп, но ты же в тот день предпочла развлечься, а не помочь мне! Поэтому больше не смей мне говорить, что я отвлекаюсь. — По крайней мере, меня подозревать не будут, я не попадаюсь на глаза твоей Кате, я не фанатею от латыни и не выгляжу странной. Вот и разбирайся сам, — и Юля уходит, громко хлопнув дверью. Арсений снова садится на кровать и ерошит руками волосы, пытаясь придумать хоть какие-то альтернативы в этой ситуации. Он не может просто так взять и оплошать. Сколько времени всё было отлично, но в один момент всё пошло наперекосяк, и нужно как-то выкарабкиваться. И сейчас он так зол на Юлю, на Катю, на себя… он понимает, что это всё не могло длиться вечно и когда-нибудь пришёл бы конец, но именно в этот момент он осознаёт, что ему нужно ускориться и плевать на все возможные последствия. — Est modus in rebus (Всему есть предел), — тихо произносит мужчина, с ненавистью смотря на каллиграфически выведенные буквы на клочке бумаги. — Моему терпению тоже. Он убирает записку в ящик стола, где хранятся и другие, и тяжело вздыхает, проводя руками по лицу. Он обещал сегодня дочери провести время вместе, но снова ставит семью на второй план, когда погружается в свои личные дела. Арсений понимает, что он отстойный отец, плохой муж и вовсе не примерный семьянин, потому что, даже будучи рядом со своей семьёй, он находится так далеко от неё. Но мужчина обещает себе, что, как только покончит со всем интернатским ужасом, он станет хорошим мужем и отцом и больше не оставит Оксану и Юлианну. Так он ещё никогда не ошибался.Acta est fabula
«Представление окончено»